Вячеслав Иванов. Путь жизни

®
Основана в 1890 году
Ф. Павленковым
и продолжена в 1933 году
М. Горьким
ВЫПУСК
2106
(1906)

МОСКВА
МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ
2022

УДК 821.161.1.0(092)
ББК 83.3(2=411.2)53-8
          З-78
знак информационной
продукции
16+
© Зобин Г. С., 2022
© Государственный музей истории
     российской литературы им. В. И. Даля,
     фото  (ГЛМ), 2022
© Издательство АО «Молодая гвардия»,
     художественное оформление, 2022
ISBN 978-5-235-04503-3 

Светлой памяти моего друга 
Александра Цветкова (Вадимова) — автора книги 
«Жизнь Бердяева» и собирателя музея Н. А. Бердяева
Глава I
СВЕТ МЛАДЕНЧЕСТВА. 1866‒1886 ГОДЫ
Шел десятый год царствования Александра II и пятый 
от одного из главных событий всей русской истории — отмены крепостного права и начала эпохи Великих реформ. 
Казалось, наконец-то, с опозданием почти на столетие, но 
осуществляются заветные чаяния лучших умов и сердец, 
обретают плоть те идеи, что рождались и закалялись в пламенных домашних спорах. Рабство пало «по манию царя», 
без кровавых переворотов. 
Александр II явил себя достойным учеником своего великого наставника — Василия Андреевича Жуковского, 
приветствовавшего его появление на свет стихами, ставшими заветом русской поэзии будущему государю:
Да встретит он обильный честью век!
Да славного участник славный будет!
Да на чреде высокой не забудет
Святейшего из званий: человек. 
Жить для веков в величии народном, 
Для блага всех — свое позабывать, 
Лишь в голосе отечества свободном
С смирением дела свои читать1.
Корабль, который так и не решились спустить на воду 
его дядя, а затем и отец, Царь-Освободитель непомерным 
усилием воли вывел в открытое море, в трудное и опасное, 
но единственно спасительное для отечества свободное плавание. 
И лишь немногие понимали, что упущенное время чревато новыми катастрофами…
А тогда жизнь стремительно менялась на глазах. Особенно заметно это было в двух столицах. Многолетний застой закончился. В воздухе повеяло весной. Дышать стало 
5

легче. Первым слово «оттепель» произнес Тютчев. С 
упразднением цензуры оживилась печать, открыто обсуждались самые острые общественные вопросы, что прежде 
было немыслимо. 
Споры консерваторов, либералов и радикалов-социалистов велись теперь на страницах журналов. Но, чтобы 
понять все происходящее в те годы с русскими людьми, сил 
публицистики недоставало. Для разговора о сущностном 
были потребны иная глубина и другой язык. 
В литературе наступала эпоха великого романа — эпоха 
Тургенева, Толстого и Достоевского. 
Изменился и самый облик городов. Особенно заметно 
это было в Москве, которая всегда оставалась сердцем российской деловой жизни, столицей купечества. Предприимчивым труженикам реформы открывали новый простор. 
Строилось немало фабрик, особенно текстильных, день 
ото дня увеличивалось число магазинов, торговых фирм, 
контор, бюро, банков, технических и коммерческих учебных заведений. Для огромного количества занятых в них 
служащих требовались дешевые наемные квартиры и комнаты. В Земляном городе начали строиться первые доходные дома, тогда еще двух- или трехэтажные. До роскошных 
неоклассических построек эпохи модерна в шесть и семь 
этажей с квартирами, доступными богатым адвокатам, врачам, банкирам и коммерсантам, оставалось несколько десятилетий…
А по соседству с этим бурным ростом незаметно изо 
дня в день шла прежняя спокойная старомосковская жизнь 
в городских усадьбах и маленьких бедных деревянных домиках. В одном из таких в приходе Большого Вознесения 
на Никитской вместе со старушкой-компаньонкой жила 
одинокая, уже немолодая барышня Александра Дмитриевна Преображенская. Ей и предстояло стать матерью героя 
нашей книги и с детства заронить в его душу то главное, что 
ни в каких бурях житейского плавания, ни в каком мраке не 
дает потерять из виду спасительный маяк. Жизнь Александры Дмитриевны, небогатая событиями, была богата внутренним, сердечным опытом, а также опытом книжным, 
который стоит многих «жизненных». Внучка сельского священника, дочь сенатского чиновника, она рано осиротела. Впрочем, о ее и своих семейных корнях, через которые 
он унаследовал любовь к поэзии православного быта, что 
6

позже выведет его к вселенским истокам христианства, в 
зрелые годы воскрешая памятью минувшее, писал сын:
Ей сельский иерей был дедом;
Отец же в Кремль ходил, в Сенат. 
Мне на Москве был в детстве ведом
Один, другой священник — брат
Ее двоюродный. По женской
Я линии — Преображенский;
И благолепие люблю, 
И православную кутью…2
Сироту приютила пожилая и бездетная семья фон Кеппен. Хозяин дома был известным лютеранским богословом, 
ученым библеистом, питомцем Дерптского университета, 
специалистом по Ветхому Завету, знатоком древнееврейского языка, членом Библейского общества, поставившего своей целью распространение Священного Писания в 
России. Одновременно фон Кеппен исполнял должность 
главноуправляющего имениями князя Воронцова. Опыт 
православного благочестия Александры Дмитриевны, 
взращенный поколениями семьи русского духовенства, 
встретился здесь с опытом благочестия лютеранского, с 
трехсотлетней культурой чтения и изучения Книги книг, с 
духом возвышенного мистического пиетизма. Эта замечательная школа немецкого уклада с его добросовестностью, 
чистотой, религиозным отношением к жизни, серьезностью научных интересов и трудолюбием сформировала характер матери будущего поэта и отозвалась в его собственной судьбе. Обстановку дома фон Кеппенов, известную ему 
как часть семейного предания, он так воссоздаст в поэме 
«Младенчество»:
Но сироту за дочь лелеять
Взялась немецкая чета:
К ним чтицей в дом вступила та, 
Отрадно было старым сеять
Изящных чувств и знаний сев
В мечты одной из русских дев. 
…………………………………..................
Читали Библию супруги, 
Усевшись чинно, по утрам, 
Забыть и крепостные слуги
Не смели в праздник Божий храм. 
И на чепец сидящей дамы, 
И на чтеца глядел из рамы
7

Румяный Лютер: одобрял
Их рвенье Доктор, что швырял
Чернильницей в Веельзевула, 
Когда отваживался шут
Его ученый путать труд, 
Над коим благочестье гнуло
Мужской, с височками, парик
И вялый, добрый женский лик. 
С осанкою иноплеменной
Библейский посещали дом
То квакер в шляпе, гость надменный
Учтиво-чопорных хором, 
То менонит, насельник Юга, 
Часы высокого досуга
Хозяин, дерптский богослов, 
Все посвящал науке слов
Еврейских Ветхого Завета, 
В перчатке черной (кто б сказал, 
Что нет руки в ней?) он стоя
И левою писал с рассвета, 
Обрит и статен, в парике
И молчаливом сюртуке3. 
Дерптский университет, с его высоким духом немецкой науки, где изучал теологию фон Кеппен, всегда был 
родным русской культуре. Еще до войны 1812 года там 
профессорствовал Андрей Сергеевич Кайсаров, один из 
основоположников русской славистики, ставший в год 
грозных испытаний начальником походной типографии 
Кутузова, привлекший к работе в ней друга своей юности, 
а тогда поручика Московского ополчения, Василия Андреевича Жуковского, и погибший во время Заграничного 
похода русской армии. Позже сам Жуковский немало времени провел в Дерптском университете, подружился с его 
профессорами и получил в нем степень доктора философии. Преподавал там на медицинском факультете и замечательный хирург, врач-бессребреник Иван Филиппович 
Мойер, муж музы Жуковского Маши Протасовой, а среди его учеников был и великий доктор Николай Иванович 
Пирогов, проявивший себя не только в медицине, но и в 
богословии. 
Немецкий и русский романтизм навсегда вошел в 
жизнь Александры Дмитриевны. Она полюбила Гёте и 
Бетховена, с замиранием сердца читала Жуковского, заполняла переписанными от руки стихами целые кипы те8

традей, восторгалась статьями и литературными обзорами Белинского, была даже знакома с сестрой «неистового 
Виссариона». Но главной книгой для нее всегда оставалась Библия. Вера Александры Дмитриевны была живой и 
горячей, простой и сердечной. Каждый день она со слезами читала Псалтирь. Вспоминая о матери, сын отмечал ее 
мистическую одаренность и вместе с тем трезвость и проницательность ума. Предмет особой гордости этой незаурядной женщины составляло то, что она родилась 19 февраля 1824 года. День, когда ей исполнилось 37 лет, принес 
долгожданную свободу миллионам русских людей — был 
провозглашен Манифест об уничтожении крепостного 
права. К Царю-Освободителю Александра Дмитриевна 
относилась с глубоким благоговением, гордилась тем, что 
была его тезкой. 
В поэме «Младенчество» портрет матери будет словно 
бы весь пронизан светом и теплом, как одно из самых прекрасных воспоминаний детства. 
…Но в тишине сердечных дум
Те образы ей были сладки, 
Где в сретенье лучам Христа
Земная рдеет красота.
……………………...........................
А девой русскою по праву
Назваться мать моя могла:
Похожа поступью на паву, —
Кровь с молоком, — она цвела
Так женственно-благоуханно, 
Как сердцу русскому желанно. 
И косы темные до пят 
Ей достигали. Говорят 
Пустое все про «долгий волос»:
Разумница была она — 
И «Несмеяной» прозвана. 
К тому ж имела дивный голос:
«В театре ждали б вас венки» — 
Так сетовали знатоки4. 
Именно такой женщине с ее необычайно одаренной натурой, богатой внутренней жизнью и широтой интересов, 
впитавшей все лучшее, что было разлито в самом воздухе 
XIX столетия, и выпало на долю сделаться матерью одного из крупнейших русских поэтов Серебряного, да и всего 
ХХ века. 
9

После смерти фон Кеппенов Александра Дмитриевна вместе с их старой служанкой, украинской крестьянкой Татьянушкой, которую очень любила за поэтический 
склад души, поселилась в маленьком домике у Никитских 
ворот, близ церкви, где Пушкин венчался с Натальей Николаевной. Всю оставшуюся жизнь она решила провести 
девой. Но когда Александре Дмитриевне было сорок лет — 
возраст, казалось бы, ни для какого замужества немыслимый, если учесть, что в XIX веке девица, не нашедшая пары и после двадцати, считалась «засидевшейся», — судьба 
ее полностью переменилась. Год назад умерла ее подруга 
Генриетта. Вдовец Генриетты, пятидесятилетний Иван Тихонович Ива́нов, стал часто заходить в их с Татьянушкой 
домик, находя утешение в беседах с доброй и умной Александрой Дмитриевной, открывая ей свои горести и тяготы. 
Участь пожилого вдовца, оставшегося с двумя сыновьями 
совсем еще юного возраста, и в самом деле была не из легких. Решение пришло скоро и неожиданно, хотя Александра Дмитриевна внутренне к нему уже готовилась. О том, 
как все совершилось, в поэме «Младенчество» рассказано 
так:
Не долго плел отец мой сети:
Двух малолетних сыновей
Раз под вечер приводит к ней
И молвит: «На колени, дети!
За нас просите как-нибудь!»
И дети: «Нам ты мамой будь...»5
Против такого сватовства Александра Дмитриевна не 
могла устоять, да и не хотела. Судьба ее решилась свыше. 
После венчания супруги купили деревянный домик в Волковом переулке — на самой окраине тогдашней Москвы, 
в окрестностях Пресни, рядом с Зоологическим садом, в 
приходе церкви святого великомученика Георгия Победоносца в Грузинах. В этом доме 16 (28) февраля 1866 года и 
суждено было родиться их младшему сыну — будущему поэту Вячеславу Иванову. Имя младенцу мать выбрала в память чешского благоверного князя Вячеслава, в чем сказалось ее органическое славянофильство. 
То место, где поселилась семья, имело почти двухсотлетнюю историю. В 1670-е годы здесь расположилось дворцовое село Воскресенское — загородная летняя резиденция 
царя Федора Алексеевича с обширными плодовыми садами. Полвека спустя эти земли были отданы грузинскому 
10