Из блокнота Николая Долгополова. От Франсуазы Саган до Абеля

Николая
ДОЛГОПОЛОВА

Николая
ДОЛГОПОЛОВА
МОСКВА
МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ
2020

УДК 94(47)(092)“19”
ББК 63.3(2)6
 
Д 64
знак информационной
продукции
16+
© Долгополов Н. М., 2020
© Издательство АО «Молодая гвардия»,
 
художественное оформление, 2020
ISBN 978-5-235-04347-3
4

ÝÍÖÈÊËÎÏÅÄÈß 
ÝÍÖÈÊËÎÏÅÄÈß 
ÍÀØÅÉ ÆÈÇÍÈ
ÍÀØÅÉ ÆÈÇÍÈ
О книге мемуаров 
Николая Долгополова
Хотел сначала назвать свои заметки «Энциклопедия советской жизни». По аналогии с известной фразой В. Г. Белинского о «Евгении Онегине» — «энциклопедия русской 
жизни». А в новой книге знаменитого писателя и поистине легендарного журналиста Николая Долгополова жизнь 
в основном советская. Но что-то в таком названии мне не 
нравится. Почему именно советской жизни? Просто нашей жизни. Нашей жизни в ХХ веке. 
Удивительная книга! В ней столько великих и просто 
известных в нашей стране и в мире имен, что иногда при 
ее чтении начинает кружиться голова. О каждом из этих 
людей уже написаны отдельные книги и порой не одна. 
А Николай Долгополов бросает эти имена какой-то жемчужной россыпью, так, что не успеваешь следить. Вот 
только что речь шла о Маяковском... и уже Булгаков... и 
уже Эрдман... и Шостакович... и Лиля Брик... и Александров... и Орлова... и Русланова... Так и хочется добавить: и 
другие — но разве можно о людях такого калибра говорить «и другие»?
И это только в главе, посвященной отцу, знаменитому 
журналисту Михаилу Долгополову, чье имя неразрывно 
связано с «Комсомолкой» и «Известиями». В театры на самые громкие премьеры, куда билета нельзя было достать, 
он приходил со своим сыном, даже не задумываясь о какихто билетах — его и так все в театрах знали в лицо, перед 
5

ним трепетали, его рецензии решали судьбу не одной постановки. И поневоле вздыхаешь: вот же было время! Вот 
был вес у журналистики! Не то что сейчас...
А он был еще и военным журналистом в годы Великой Отечественной войны и был, как сейчас сказали бы, в 
«пуле» избранных корреспондентов газет, которые освещали Нюрнбергский процесс... И дружил с теми, кто водрузил красное знамя над Рейхстагом...
Всего не перескажешь. Нужно книгу читать. 
И это только детство Николая Долгополова, когда он, 
благодаря отцу, сам встречался с великими людьми, слушал 
рассказы отца о них. И напитывался, напитывался нашей 
историей непосредственно в ее лицах. 
А потом была своя судьба журналиста, тоже связанного 
с «Комсомолкой» и, конечно, с «Российской газетой», главной газетой страны сегодня, в которой он с 2007 года является заместителем главного редактора. 
Журналист-международник, один из ведущих спортивных обозревателей, кажется, знающий о спорте и спортсменах все. Но еще был Чернобыль, куда его вместе с небольшой 
группой корреспондентов отправил идеолог нашей «перестройки» Александр Яковлев, не удосужившись объяснить, 
чем будет чревата эта «командировка», но дав задание: 
описать героизм ликвидаторов Чернобыльской катастрофы. Эти страницы книги Долгополова невозможно читать 
без слез и содрогания перед нашей уже вроде бы давней, 
но совсем не минувшей национальной, государственной и 
просто человеческой БЕДОЙ. И опять — все это показано 
в лицах, только, увы, никому уже не известных, многих из 
которых уже просто нет в живых, а люди-то были совсем 
молодые, даже юные...
И еще рассказы о разведчиках... Николай Долгополов 
прославился как автор нескольких книг о них, вышедших 
в серии «ЖЗЛ». 
И спортсмены...
И цирк с его главными артистами — Олегом Поповым, 
Карандашом, Эмилем и Игорем Кио, Юрием Никулиным...
А вот и Владимир Максимов, суровый «диссидент», 
редактор «Континента», разочарованный в «перестройке», — ведь целили в коммунизм, а попали в Россию. 
6

И наконец — Марфа Максимовна Пешкова, внучка 
Горького. 
Всех не перечислишь! Я же говорю — энциклопедия! 
Нашей жизни. Которую он знает, может быть, как никто в 
его поколении. Так счастливо сложилась его судьба. Очень 
редкая судьба. 
Он должен был эту книгу написать. Есть книги, которые, кроме тебя, никто не сможет написать. Он сделал это. 
Павел БАСИНСКИЙ, 
писатель, журналист
7

Всех прощаю.
Простите и вы.
ÁÅÇ ÏÐÅÄÈÑËÎÂÈß 
ÁÅÇ ÏÐÅÄÈÑËÎÂÈß 
ÍÅ ÎÁÎÉÒÈÑÜ
ÍÅ ÎÁÎÉÒÈÑÜ
В последнее время я все чаще пытаюсь разобрать накопившиеся за полвека архивы. Понимаю — это признак 
надвинувшейся старости. Пытаюсь выкинуть отжившее, 
бесполезное. Выходит плохо. Кажется, еще вернусь к этому герою, еще расскажу о той встрече. Хотя и сам знаю, что 
вряд ли. Бумажные залежи, в которых столько всего интересного, однако только для меня, никому не нужны. 
И вот книга. 
О которой опытные люди, не знаю, чего там в издательском деле съевшие, говорили: не надо. У вас есть своя ниша 
и даже свой читатель. Здорово идут у вас рассказы о разведчиках: шесть книг не где-нибудь, а в молодогвардейской 
серии «Жизнь замечательных людей», и пять из них — 
бестселлеры. Вот и давайте о них, вылавливайте всех шпионов до последнего. И, мне это выражение вообще не нравится, — «пеките свои книги как горячие пирожки». 
Каждый журналист, и не только ставший писателем или 
думающий о себе именно так, мечтает о неком подведении 
итогов. Но то, что кажется дорогим, близким, иногда переходит даже границы общепринятой откровенности и выглядит (но только для тебя — себялюбца) сенсацией, других 
абсолютно не волнует, не трогает, не задевает. «Угробите 
год жизни... И что? Выпустите книгу для ста, пусть двухсот—
трехсот друзей Долгополова». 
У меня стольких теперь не наберется. И мои друзья немолоды, многие уже не выходят из дома, некоторы ушли 
8

навсегда, разъехавшись по кладбищам близких и далеких 
стран. К тому же не собираюсь раскрывать никаких секретов, выдавать больших тайн. Во-первых, их нет у меня. 
Во-вторых, если бы и нашлись, расставаться с ними не собираюсь, пусть мирно спят вместе с хозяином в наследном 
пристанище. 
Как-то знаменитая тренер фигуристов Елена Анатольевна Чайковская пошутила: «Не дай Бог, если бы ты взял 
да и рассказал все, что знаешь о фигурном катании...» А я 
знаю и много другого, не фигурного, гораздо более важного. Но никогда не расскажу. Тут вопрос этики, морали, 
иногда безопасности. Не мое это — взять и выложить. 
Есть несколько записей, которые точно уйдут вместе со 
мной. Не умирает это советское, с молоком впитанное 
«а вдруг». Хотя людей, в блокнотах моих след оставивших, знаю точно, несмотря на расстояния, уже давно нет. 
Так пусть все останется как есть, унесу недосказанное 
с собой.
Что вовсе не значит, будто нельзя попытаться честно 
написать небольшое свидетельство о нравах двух веков. 
Жил на перепутье и дождался. Помню еще похороны Сталина, снятие Хрущева, восшествие и долгое царствование 
Брежнева, надежды на оказавшийся скоротечным приход 
Андропова. И перестройка, Горбачев и вдруг страшный 
Ельцин, чуть не превративший великую страну в разношерстные княжества, зато под своим ельцинским игом. 
И — не только же вечно страдать России — долгожданное 
явление нового лидера. 
Сколько пережито, как много испытано страной, а значит, и мною. Проклятый майский Чернобыль 1986 года, 
глаза на жизнь и смерть мне открывший. И немыслимое 
количество встреч с людьми, будоражившими умы. Наши 
и иностранные политические персонажи, герои разведки 
и великие, почти всегда вечные, творцы искусства. Чемпионы спорта, на короткое время в относительно длинной нашей жизни появляющиеся и почти бесследно исчезающие. 
С некоторыми я дружил, иных отвергал за бьющую через край самовлюбленность, порочность, эгоизм. Но они 
были так талантливы, порой гениальны, что десятилетия 
стерли и спокойно смыли все недоброе, оставив лишь ува9

жение. И воспоминания, отрывки из которых здесь, в этой 
книге. 
А еще мне везло в тот период, когда поездка не то что в 
Болгарию, а даже в Литву с ее Тракаем и Каунасом или в 
Таллин, теперь кажущиеся, да и являющиеся, убогой провинцией, к тому же кичливой, была счастьем. Я же побывал 
где только можно. До недавних пор вел счет государствам, 
где ступала и моя нога. Когда набралась сотня, подсчеты закончил. 
Да и сколько можно считать. Пять с лишним лет, как раз 
на сломе политических формаций в 1987—1992 годах, был 
собственным корреспондентом могучей тогда «Комсомольской правды» в Париже. До этого в молодости случились 
два с половиной года совсем не в таком, как сейчас, Иране. 
А после выигрыша стипендии — учеба в Великобритании, 
точнее в Шотландии, и работа в «желтой», немало в творческом плане давшей, газете «Дейли рекорд». 
Как журналисту мне порой неправдоподобно везло. 
Иногда я, счастливчик, попадал туда, куда коллегам вход 
был категорически запрещен. Встречал знакомых, которые проводили меня сквозь кордоны запретов и доводили 
прямехонько до первый раз в жизни дававшего интервью 
собеседника. Прославленные разведчики, Герои Советского Союза и России Вартаняны, Феклисов, Барковский, 
Козлов, нелегалы Икс и Игрек... Или натыкался при входе в 
зал на человека, который (которая) представлял меня знаменитейшему российскому или иностранному персонажу. 
Вдруг после, наверное, сотни документальных фильмов, 
где выступал экспертом, сценаристом или консультантом, 
без всяких проб получил главную роль величайшего разведчика ХХ века Кима Филби в двухсерийной документальной драме на Первом канале. Как вышло? Так. Сам не 
знаю. 
Мне завидовали. Сначала переносил это тяжело, затем 
привык. Сейчас снова переживаю. Но никогда не откажу 
себе в чести познакомиться, прорваться, узнать первым. 
Везунчик...
Везунчик? Но я вынужден был уйти из любимой «Комсомолки». Мы с ней отдали друг другу почти четверть века 
нашей с нею счастливой и тревожной жизни. Она, основан10