Вартанян

®
Основана в 1890 году 
Ф. Павленковым
и продолжена в 1933 году
М. Г
орьким
ВЫПУСК
1670
(1470)

МОСКВА
МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ
2014

УДК 355.34
ББК 67.401.132+68.22
Д 64
Издание второе
знак информационной
продукции                        16+
© Долгополов Н. М., 2014
© Издательство АО «Молодая гвардия»,
художественное оформление, 2014
ISBN 978
5
235
03707
6

От автора
Помню, всё помню
Это уже не первая моя книга о героях разведки, но поверьте, ни одна из них не давалась так трудно.
Объясню почему. Писать о Герое Советского Союза Геворке Андреевиче Вартаняне мне и радостно, и в то же 
время больно: были мы хорошо знакомы еще с ноября 
2000-го, когда впервые разрешили написать о нем и Гоар Левоновне.
Тогда, в одном из не совсем открытых документальных 
фильмов о разведке, я увидел сидящего за столом президиума человека с Золотой Звездой на груди. Лица его не показали, но камера остановилась на руках. Я почему-то понял, что 
это руки хорошо поработавшего, немолодого и — абсолютно 
точно — восточного человека.
Однажды мне довелось общаться с тогдашним руководителем Службы внешней разведки России. И когда в конце нашей долгой беседы хозяин огромного кабинета задал дежурный вопрос, есть ли у меня какие-то просьбы или пожелания, 
я рискнул ответить совсем не традиционным «спасибо, никаких». Эпизод из фильма не давал мне покоя, и я выложил 
всё — и о Звезде, и о руках, и даже версию о том, что герой — 
откуда-то с Востока. Попросил, если возможно, о встрече. 
Директор никаких обещаний не давал, но сказал, что просьба услышана. Через пару лет я стоял на пороге квартиры Вартанянов в тихом московском закоулке.
5

Неудобно писать «мы подружились» — это было бы чересчур. Но общий язык был моментально найден. Возможно, 
свою роль тут сыграло случайное совпадение: свой диплом 
иняза я отрабатывал в Иране и два с половиной года с переменным успехом учил фарси, столь хорошо знакомый Вартаняну и мной не совсем до конца забытый.
Но это так, вершки. Притягивало иное. Желание собеседников рассказать, поведать. Встретившись и начав работу, 
ни Вартаняны, ни я еще не знали, до каких границ дозволена 
откровенность. И когда Гоар Левоновна начала: «Мы — Анита и Анри», мне сразу вспомнилась пара нелегалов из книги многолетнего начальника нелегальной разведки генерала Юрия Ивановича Дроздова, столько совершившая и уже 
не только в войну Отечественную, сколько в войну холодную. Впрочем, границу дозволенного нам довольно быстро 
закрыли на замок, ограничив рамки повествования Тегераном 1943-го и еще несколькими годами.
И все равно размах сделанного сидящими передо мной 
людьми понятен. Я находился в квартире пары, долгие годы спасавшей нашу страну от великих бед. И даже когда 
нам пришлось вернуться в сугубо ограниченный тегеранский период, интерес не пропал. Пусть так, пусть лишь это. 
Пока…
Вышел мой первый очерк, и его герои моментально отозвались благодарным звонком. Мы продолжали встречаться. 
С годами появлялись новые очерки, беседы. Кое-что всё же 
приоткрывалось. Детали, события, даже эпизоды, называющиеся в разведке «оперативными». Правда, никаких имен 
и названий стран. Однако мне, по свету поездившему, иногда 
чудилось, что узнаю и крутую горку в центре большого города, и опасный поворот в нескольких километрах от крошечного полусказочного княжества. Да и два-три лишь туманными мазками описанных Геворком Андреевичем персонажа 
виделись тоже узнаваемыми.
6	
Николай Долгополов. ГЕВОРК ВАРТАНЯН

Однажды, накануне своего 85-летия, Вартанян преподнес подарок. Раздвинул временные границы. Никакой географии, и всё же ширина охвата, масштабы действа, развивавшегося по всему земному шару и в сотне государств больших 
и малых, раздвинулись. Хотя, подчеркиваю, не приобрели 
конкретных географических и временных рамок.
Давно заметил, что у семейных пар разведчиков-нелегалов как раз супруга, в отличие от подавляющего большинства представительниц прекрасного пола, склонна хранить 
молчание. Вот и Гоар Левоновна изредка обращалась к мужу: «Жора, это ничего — можно?» На что Геворк Андреевич 
обычно утвердительно кивал головой.
Впрочем, о каких-то житейских, порой комичных случаях, не имеющих отношения к разведке, Гоар Левоновна сама рассказывала с удовольствием. Например, любила вспоминать, как на первых порах вживания в новый образ, еще 
в «промежуточной» стране, она надолго задержалась в парикмахерской. И, расслабившись под сушилкой для волос, 
в обществе таких же уже подстриженных, но еще не высушенных дам, увидела через большое окно чуть заскучавшего 
мужа и крикнула ему по-русски: «Жора, я сейчас!» Муж исчез, 
потом шутил, что на всякий случай искал пути к отходу. А Гоар 
Левоновна осмотрела ряд женщин, сидевших под хорошо 
памятными по тем временам здоровенными колпаками-фенами. Никто ничего не услышал. Пронесло!
Отдам должное поварскому искусству Гоар Левоновны. 
Она не просто готовила  — творила блюда восточной кухни. Без всяких излишеств, с дисциплинированной умеренностью мы отведывали их с прекрасным коньяком, всегда 
из Еревана. Тосты хозяина и его юмор были незабываемы.
И еще мне очень нравилось в их квартире. Есть понятия 
уюта, ухоженности, вкуса, сияющей чистоты, поддерживаемой хозяйкой. Всё это относится и к жилищу Вартанянов. 
Всего именно в меру. Но сразу, с порога, ясно, что двое обиОт автора. ПОМНЮ, ВСё ПОМНЮ	
7

тателей побывали «там». На стенах несколько хорошо выписанных картин с порой узнаваемыми видами. Некоторые 
приятные вещицы в столовой напоминают о странах, где 
жили нелегалы. Преобладают, я бы заметил, ранние восточные, иранские тона. Не думаю, что это конспирация. Просто 
из Ирана в Советский Союз выезжали официально, собирались спокойно.
Встречались мы и на некоторых торжественных праздниках, где Геворк Андреевич и Гоар Левоновна были в роли 
хозяев, именно хозяев, никаких не «свадебных генералов», 
а я — в роли приглашенного.
Тут должен отметить, что Геворк Андреевич выступал 
всегда исключительно твердо. Порой приходилось становиться свидетелем определенных дискуссий о роли необычной профессии. Вартанян всегда ратовал за нелегальную разведку — как «высший пилотаж» разведывательной деятельности. Деликатно и одновременно решительно приводил 
доводы, против которых возражать не решались. Не то что 
оппоненты, а скорее имеющие иную точку зрения замолкали. И здесь нелегал Вартанян тоже продолжал одерживать 
свои победы…
Он называл меня «Николай, мой биограф». Порой Геворк Андреевич просил меня рассказать журналистам тот 
или иной эпизод из их с Гоар Левоновной жизни, дать интервью о нем в документальном или телевизионном фильме. Развернулись двухсерийные съемки документально-художественного фильма о Тегеране-43 из цикла «Поединки», и, 
узнав, что в соавторах сценария и его «биограф», Вартанян 
искренне — я это чувствовал — обрадовался. Честно скажу, 
таким доверием я гордился — ведь это сам Геворк Андреевич возвел меня в ранг такого специалиста, которому можно верить.
Мы часто перезванивались, виделись. Я убеждал Геворка 
Андреевича, что надо работать над откровенной книгой о их 
8	
Николай Долгополов. ГЕВОРК ВАРТАНЯН

жизни: потихоньку наговаривать ее на магнитофон, день ото 
дня добавляя новые эпизоды. Ведь кто знает, что́ в будущем, 
далеком или близком, будет можно и что́ нельзя. Он лишь 
посмеивался и молчал: только он знал о своей жизни всё. Наверное, понимал, что это знание останется лишь при нем.
Потом Гоар Левоновна долго лежала в госпитале — а ушел 
Геворк Андреевич... Гоар Левоновна говорила: «Поразительно, но Жора никогда не болел. Даже не помню, чтобы такое 
случалось. И лекарств не принимал. За все годы, что мы были “там”, — ни единой болезни».
Потому этот уход на 88-м году был именно неожидан, непредсказуем. Да, занедужил, но такая «глыба», как он, виделась нерушимой. Но нет…
Потом Гоар Левоновна рассказывала мне, что в канун последнего Нового для Геворка Андреевича года врачи отпустили его из больницы домой. Кажется, они уже знали, что 
болезнь не преодолеть. Вартаняны скромно отметили приход 2012-го. Утром Гоар Левоновна увидела мужа, собирающего вещи. Предложила: «Жора, может, останешься дома? 
На денек или хотя бы до вечера?» Он сказал твердо: «Нет, надо в больницу, надо лечиться». Он верил и сражался.
Гоар Левоновна была рядом до последнего. Вот эпизод, 
над которым я долго думал: приводить ли его в книге? Очень 
уж личное, интимное, неимоверно тяжелое. Но решил, что 
надо, чтобы знали, как биться и хранить гордое достоинство до последнего вздоха.
Геворк Андреевич уже уходил. Наступали последние часы. И вдруг он глазами показал жене на тумбочку у кровати, попытался что-то произнести. Она, всегда понимавшая 
его с полувзгляда и полуслова, поняла и сейчас. Взяла зубной 
протез, вставила. Он знал, что всё заканчивается, и хотел даже тут, в этот самый последний момент выглядеть достойно. 
И еще хотел, чтобы в часы прощания люди видели его привычным, сильным, таким, каким он был всегда.
От автора. ПОМНЮ, ВСё ПОМНЮ	
9

Очень горько. Понимаете? Уходила основа. Чего-то не стало хватать. Оставалась ли без него вера, которую он давал 
нам, его знавшим, естественно и, казалось, без усилий? Нет, 
не зияющая пустота, но потеря — и теперь, несколько лет 
спустя, понятно, — невосполнимая. Ему было много лет, которых никто не чувствовал: мы как-то встречали его с шофером, и тот, впервые увидев хорошо одетого, подтянутого, 
уверенно вышагивающего Вартаняна, вдруг выпалил: «Европеец. Да ему всего-то лет шестьдесят».
Его не стало. И усадить себя за книгу было тяжко. На моем компьютере я поместил фото улыбающегося Вартаняна. 
Есть же, должны быть люди, остающиеся для тебя примером. 
Мой покойный отец, работавший до последнего дня, теперь 
вот Геворк Андреевич…
Звонил Гоар Левоновне, спрашивал: «Как?» Она отвечала: «Сижу. Пью чай. Что я, когда ушел он…» Не хандра, 
но пустота. Нет героя, имеющего право поставить свою точку в любом споре. Интересно, как без него? Хотя нет — без 
него неинтересно.
И мне, которому повезло ближе, чем другим журналистам, 
писателям, историкам разведки, знать Героя Советского Союза Вартаняна, предоставлена честь поведать о нем правду. 
Да, это будет лишь часть правды, какая-то ее малая толика. 
Некоторые мои коллеги уже даже выразили свое сочувствие. 
Мол, все равно будешь крутиться вокруг «разрешенного» Тегерана. И нет смысла отвечать им: «Не только».
Я очень боюсь сфальшивить. Сделать что-то не так. Нарисовать «икону». Хотя в разведке он так и остался ею.
И еще важное — хочу, чтобы поняли. Даже то немногое, 
о чем, бывшем после Тегерана, было разрешено рассказать 
при его жизни, это всего лишь остров в море неизвестности.
Я согласился с такими условиями. Прошу и вас, дорогой 
читатель, принять их. Мы с вами будем играть по правилам 
разведки.