Смысл. Периодическая система его элементов

Чернышев С.Б.
СМЫСЛ
ПЕРИОДИЧЕСКАЯ СИСТЕМА 
ЕГО ЭЛЕМЕНТОВ
Товарищество научных изданий КМК
Москва 1993

ББК 13.15
Чернышев С.Б. СМЫСЛ. ПЕРИОДИЧЕСКАЯ СИСТЕМА ЕГО ЭЛЕМЕНТОВ. М.: Товарищество научных изданий КМК. 1993. 214 с.
В книге «Смысл» дана фактически многомерная классификация различных идеальных типов. В зависимости от того, какую из плоских «проекций» этой классификации мы берем, мы получаем либо некую классификацию форм деятельности, в грубом смысле – последовательность формаций, 
либо морфологию, биологию «социальных организмов», либо логику взаимодействия между ними и «эволюции» этих организмов.
Из выступления Сергея Чернышева на презентации книги «Смысл», 
1994: «Когда я писал книгу «Смысл», главным для меня был вопрос: идет 
ли речь об отрицании постижимости будущего в принципе – то есть о фундаментальном запрете, имеющем то ли онтологический, то ли гносеологический характер? Или о реакции ребенка, обиженного на непослушную 
игрушку, т.е. о конъюнктурном отторжении «формационной логики», теории линейного прогресса, формаций Маркса, идеальных типов Вебера, 
социальных типов Дюркгейма и т.п.? Что отрицается? Мы в принципе не 
можем заглянуть в будущее на уровне концептуальных конструкций, абстракций? Или это связано с нашей философской импотентностью?
Пятясь в будущее задом, мы уперлись спиной в стенку. Конец ли это 
всей истории – или некий тупик? – или некий порог?»
По позднейшему признанию автора, книга «Смысл» написана не то, 
чтобы нарочно путано, просто в тот момент у него не было необходимых 
средств визуализации, а использованная в ней табличная форма визуализации неадекватна. Читать книгу «Смысл» было бы легко, если бы она была 
объемной. Картинки, нарисованные Вячеславом Глазычевым, – это изобразительный ряд, который сопровождает не сам текст, а его культурологическую параллель и скорее наводит на мысль, что это такое…».
ISBN  5-7248-0008-Х
© Чернышев С.Б., 1993.
© Глазычев В., графика, 1993.
© ООО «КМК», издание, 1993.

Напрасно Маркс приписывал эту мысль себе, она заключена во 
всякой подлинной философии. Философия хочет не только узреть 
смысл, она хочет и торжества смысла.
    
Н.Бердяев
 
 
Вообще бессмысленно спрашивать о смысле...
 
М. Хайдеггер
 
 
Парки бабье лепетанье,
Спящей ночи трепетанье,
Жизни мышья беготня...
Что тревожишь ты меня?
Что ты значишь, скучный шепот?
Укоризна или ропот
Мной утраченного дня?
От меня чего ты хочешь?
Ты зовешь или пророчишь?
Я понять тебя хочу,
Смысла я в тебе ищу...
 
А. Пушкин

Посвящается ТАТЬЯНЕ

Русская философия вообще помешана на «смысле»:
Соловьев – «Смысл любви»;
Франк – «Смысл жизни»;
Флоренский – «Смысл идеализма»;
Бердяев – «Смысл истории»; «Смысл творчества»...
И т.д. и т.п.
На западе царствовал не смысл, а долг. Запад в романе Гессе 
докатился до игры «со всеми смыслами и ценностями человеческой 
культуры», которые для наглядности символизировались разноцветными стекляшками. Игра стеклянных бус. Касталия. Заумные 
труды Готлиба Фреге. Европейский башмачник, каменщик, стряпчий твердо знали, что они должны встать до рассвета и добросовестно трудиться, а смысл здесь ни при чем. Долг есть базис, а 
смысл болтается где-то в необязательной надстройке.
Русскому чужда «протестантская этика». Русский не может 
начать никакой работы по-настоящему, покуда не уяснит ее смысла. Пока не уяснит – это не работа, а каторга. А как уяснит – это 
уже не работа, а сплошной подвиг во имя Смысла. Так что русский 
вообще никогда не работает. Как, впрочем, и не живет. А так. Все 
смысл ищет.
Поиски смысла в русской культуре – бесспорное алиби. Ищешь 
смысл жизни – имеешь право не работать, висеть на чужой шее 
хоть до шестидесяти, пить беспробудно... Вечный студент. Русский язык ухитрился придать сурово-готическому слову «смысл» 
ласковый оттенок. Смышленый...
И только советская власть прекратила и эти безобразия, загнала смыслопроходцев в катакомбы «методологии» и «теории систем». Русский смысл облекался в европейские одежды. Тут и Фреге пошел в дело.
К юго-востоку от евразийской равнины смысл мнился наваждением, майей. Считалось, что дух, рождающий все новые концепции, нуждается в универсальной контрацепции. Не вносить смысл 
7

в постылую жизнь, а вынести себя, как драгоценный сосуд, из этой 
жизни, укрыться от ее бессмысленных тягот в нирване. Долой узы 
понятийного мышления! От скованной позы роденовского мыслителя – к избавительной позе лотоса. Не мыслить! – то есть не осмысливать.
Струйки ориентального смыслового нигилизма просачивались 
под дверь Третьего Рима через византийский исихазм, в отголосках 
учения суфиев и рассказах последователей Афанасия Никитина. В 
междуречье Волги и Днепра, в стране странников, Витгенштейн 
повстречался с Григорием Паламой.
Повстречались два отрицания. Встретились – и что же? Что 
из этого могло получиться?
Русский смысл – глобальный, космический, открытый всем народам, как федоровское Общее Дело. И теплый, домашний, сокровенный под Опавшими листьями Розанова. Он – нравственный, не 
к разуму более взывающий, а к совести. И он распрекрасный, ибо в 
спасении мира – смысл Красоты. Эсхатологический – и требующий 
немедленного, земного воплощения. Невыразимый. Короче, такого не бывает и быть не может. Нет никакого русского «смысла». 
Нету.
Вот и в этой работе, – судя по ее происхождению, строю, по 
духу, наконец – нет абсолютно ничего русского. И никакого смысла.
Как и во всей русской культуре.
Кроме короткого словечка – СМЫСЛ.
8

I.
ТРЕХГОЛОСНАЯ ИНВЕНЦИЯ
 

1. Общий замысел и характер 
исследования
 Научность того или иного текста заключается вовсе 
не в степени строгости логических обоснований некоторой новой истины. Они лишь внешне отличают 
научные статьи от пророческих и духовидческих 
писаний, где сразу предъявляется готовая истина в 
том виде, как она была получена путем трансцендентальной апперцепции, откровения свыше, интуитивных озарений и т.п. Все равно 
интуитивные догадки и откровения исследователей прячутся в аксиомах формальных теорий и в посылках логических доказательств; 
более того, они-то и составляют самую соль работы, ту крупицу истины, ради которой научные тексты пишутся и читаются. Если же 
этой иррациональной, боговдохновенной крупицы нет – текст пуст 
и тавтологичен.
Наука – это попытка выражения, овеществления личных интуиций и откровений, рождающихся как «вещь в себе», в материале 
общезначимых понятий; цель этой попытки – помочь различным 
участникам совместной деятельности сопоставить в каком-то едином пространстве индивидуальные картины мира и выделить, объективировать их общезначимое ядро. Понятийные схемы, социальные 
познавательные стереотипы выполняют функцию разменных монет, 
орудий такого сопоставления. При этом цепочкам логических доказательств отводится служебная роль мостов или дамб, соединяющих 
новооткрывшиеся островки истины с одним из искусственных материков формализованного знания. Наука – социальный феномен, 
общественная форма присвоения новых идей.
Идея, лежащая в основе настоящей работы, в своем естестве 
невыразима в понятиях. Но для нужд общественного пользования, 
в одной из своих интерпретаций она может быть представлена как 
продолжение классической работы Боулдинга «Теория систем – скелет науки»1 в направлении ко «Всеобщей классификации всего», 
вполне традиционном для общероссийского сумасшедшего дома. От 
простейшего представления об иерархии системных классов, пред1 Исследования по общей теории систем. Сборник переводов. М., «Прогресс», 1969 
г., стр. 106-124.
10