Ленин. Пантократор солнечных пылинок

®
Основана в 1890 году
Ф. Павленковым
и продолжена в 1933 году
М. Горьким
ВЫПУСК
1916
(1716)

МОСКВА
МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ
2018

УДК 94(47)(092)“18/19”
ББК 63.3(2)53-8
 
Д 18
Издание второе, исправленное
На цветной вклейке помещены: 
фото Евгения Федоровского
«Автор во время вручения ему премии
“Большая книга”в Доме Пашкова»; 
«Письмо тотемами» двенадцатилетнего
Владимира Ульянова Борису Фармаковскому,
хранится в Российском государственном архиве
социально-политической истории (РГАСПИ);
фото Льва Данилкина «На задворках Ленинского музея в Риге».
знак информационной
продукции
16+
© Данилкин Л. А., 2018
© Издательство АО «Молодая гвардия»,
     художественное оформление, 2018
ISBN 978-5-235-04088-5
4

роль пыли
(в солнечном луче)
в древней
философии
О душе пифагорейцы думали
«die Seele sei: 
die Sonnenstaubchen»*
(=пылинка, атом)
*«душа есть солнечные пылинки» (нем.)
В. И. Ленин, Полное собрание сочинений,
том 29. «Философские тетради»
(Конспект книги Гегеля «Лекции по истории
философии»)

СИМ 
БИРСК
1870—1887
Надежда Константиновна Ульянова, умевшая изобразить кого угодно, божилась, что ее муж «никак и никогда 
ничего не рисовал»; тем более таинственным и многообещающим выглядит плотно зататуированный пиктограммами и снабженный инскриптом берестяной прямоугольник. 
14 легко читающихся кириллических букв настраивают 
на легкую победу; гипотетический Шерлок Холмс, впрочем, заметил бы, что нейтральнее было бы не «ПИСЬМО 
ТОТЕМАМИ», как тут, а «ТОТЕМНОЕ ПИСЬМО». Пожалуй, это нечастый в русской речи гендиадис: два существительных вместо существительного с прилагательным; 
фигура, характерная для латыни.
Центральная серия рисунков напоминает древнеегипетские росписи на стенах гробниц, другая, с геометрическими 
фигурами охотников, — наскальную живопись, третья — 
лубочные картинки из азбуки.
Цветные иконки — Самовар, Рак, Аист, Змейка, Лягушка, Свинья — прорисованы с впечатляющей аккуратностью, но без лишних анатомических подробностей; возможно, иллюстрации скопированы с некоего оригинала. 
Автором этого кодекса был 12-летний гимназист, криптограф и любитель мертвых языков; уж конечно, он знал 
про фигуру «hen dia dyoin» («одно посредством двух»): в мае 
1887-го этот самый гендиадис даже попадется ему в билете 
на выпускном экзамене. 
Документ, хранившийся в архиве документов Ленина в 
Центральном партийном архиве Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС под номером 1, не включали ни в 
собрания сочинений, ни в «Ленинские сборники» и опубликовали лишь в 1958 году; возможно, кому-то казались неподобающими ассоциации письма со словом «вождь» («вождь 
7

краснокожих», «вождь красных»); скорее всего, дело в том, 
что «Письмо тотемами» не расшифровано: версия, будто это 
стилизованный отчет о проведенном лете, неубедительна.
Адресат письма — Борис Фармаковский, ровесник и 
приятель Владимира Ильича; он станет археологом и будет 
раскапывать греческую колонию Ольвию. В начале 1880-х 
он с родителями переехал из Симбирска в Оренбург, и в январе 1882-го — самое подходящее время, чтоб отчитаться о 
лете, — Илья Николаевич Ульянов привез ему послание от 
сына-третьеклассника. Ответил ли Фармаковский — и если 
да, то как, — неизвестно. 
Письмо квалифицируется как «индейское»: его элементы имитируют графическую манеру и смысловое содержание известного «прошения индейских племен Конгрессу 
Соединенных Штатов». Вместо названий племен там нарисованы их тотемы — животные; в тело каждого вживлено 
сердечко, от которого — так же как в послании ВИ, — вьется веревочка к президенту: разреши нам переселение. 
О чем Аист или Самовар могут просить Бородатого Купальщика?
Самовары и индейцы? Может ли быть, например, Самовар — рифмованным, как в кокни, искажением названия 
индейского племени «делавары»? Известно, что ВИ и его 
сестра Ольга, начитавшись Купера и Майн Рида, тайно от 
родителей соорудили вигвам из хвороста с полом, устланным травой; пока Ольга оставалась у игрушечного костра 
присматривать за хозяйством, ВИ с луком уходил на охоту, 
откуда приносил «убитую» корягу и рассказывал, как белые 
люди мешали ему и сами едва не поймали его арканом.
Число «шесть» присутствует сразу в нескольких сериях, 
и можно предположить, что речь идет о младшем поколении Ульяновых: Анна, Александр, Владимир, Ольга, Дмитрий, Мария.
Тогда кто из них — ВИ? Какой объект — тотем Ленина? 
Какое свойство в Ленине — главное? Кусачий, как рак? Горячий? Склизкий? Ядовитый? Всеядный? 
Если читать шестичленную криптограмму слева направо, «третьим ребенком» окажется Аист. Cимвол Гермеса, 
покровитель путешественников. 
Если справа налево — Змейка; символ хтонических сил 
земли. 
Аист пожирает лягушек. 
Лягушек часто потрошил в ходе своих опытов Александр; лягушка, как и Бородатый, живет в озере; в одно8

именной пьесе Аристофана они обитают в одном из водоемов Аида. Подполье? Подпольная партия?
Шифрованное приглашение вступить в тайное общество? 
Карта с маршрутом к чему-то припрятанному?
Молитва, адресованная духу страны вечной охоты?
Сюрреалистически выглядящий Спящий Человек в правом верхнем углу напоминает о Ленине, который в 1915-м, 
вернувшись после Циммервальдской конференции, полез 
на гору Ротхорн и, добравшись до вершины, вдруг рухнул 
на землю, прямо на снег, и заснул — как убитый. 
В правой нижней части, в чьем-то еще сне, находим 
Царство Снеди: Кувшин с молоком, разрезанную надвое 
колбасу, соединенную путаницей из бечевок и чем-то вроде пары очков, Знак Вопроса. Усы и бородки лиц, обращенных к пище, делают их похожими на маски Гая Фокса.
Ленинская береста обескураживает биографа: античные символы, галлюцинации, бездонные озера, индейцы, 
таинственные связи между предметами и явлениями, визуальные метафоры, серии двойников, самовары, которые 
не то, чем кажутся. Поле щедро усеяно ключами — но ни 
один из них ничего не открывает; Фестский диск — и то 
понятнее. Документ Номер Один отбрасывает длинную 
тень на все прочие — и не сулит легкой разгадки. Ленин 
был профессиональным шифровальщиком; мемуаристы 
приписывали ему умение незаметно перемещаться, быстро 
исчезать и другие «индейские» следопытские способности. 
Есть апокрифические рассказы, как он ориентировался в 
лесу по звездам, а в лугах — по маршрутам полета пчел. Да 
что там в лесу — он даже и по комнате-то, сочиняя статьи, 
вышагивал, как индейцы у Купера — бесшумно, не наступая на пятки. Засечь — и сцапать его в кулак: попался! — не 
получится.
Но так было не всегда. 
При ходьбе «голова его перевешивала» туловище; раз за 
разом, падая, он ударялся головой, «возбуждая в родителях 
опасения, что это отразится на его умственных способностях». «Треск раздавался такой основательный», — Анна 
Ильинична Ульянова описывает едва вставшего на ноги 
младшего брата с некоторым ироническим изумлением, 
будто ей довелось оказаться сестрой механической человекоподобной куклы, — что «я боялась, что он совсем дурач9

ком будет». Соседи снизу, так и не сумевшие привыкнуть к 
жизни под этой дорожкой для боулинга, тоже сочли нужным высказать свою озабоченность: «либо очень умный, 
либо очень глупый он у них выйдет!» Способность брата использовать голову на манер тарана или молота вызывает у 
Анны Ильиничны нечто вроде гордости: «Эти частые падения и очень болезненные удары не делали Володю осторожнее» — «он бросался вперед всё с той же стремительностью». 
В четыре года Карлик Нос превращается в очаровательного аморетто «с золотистыми кудерками и бойкими, веселыми, карими глазами», а затем, сезон за сезоном, утрачивает «ульяновские» припухлости и обретает «ленинскую» 
монументальность, которая так чувствуется практически на 
всех поздних фотографиях, где «харизма» вождя полностью 
компенсирует физиологические изъяны: рост ниже среднего, всегдашние мешки под глазами, дистрофичные волосы 
по бокам очага алопеции. Что касается промежуточных 
лет, то многие мемуаристы, даже из адептов большевизма, 
не считали нужным фокусироваться исключительно на ангелических параметрах ленинской внешности. Сильвин, 
знакомый с Ульяновым с середины 1890-х, назвал его наружность «некрасивой»; одноклассник ВИ, Наумов, вспоминает «неправильные — я бы сказал некрасивые — черты 
лица» и «рот, с желтыми, редко расставленными, зубами»; 
в вину также ставится — на всех не угодишь, — что юный 
ВИ был «совершенно безбровый, покрытый сплошь веснушками». Другие отмечали «калмыцкие глаза со скулами, 
торчащие уши, бедную рыжую растительность», сутулость, 
«неинтеллигентную физиономию и вид не то приказчика, не то волостного писарька»; «малопрезентабельный», 
«определенно похож на среднего петербургского мещанина». Странным образом, очевидная ахиллесова пята по этой 
части — лысина — если и провоцировала подтрунивания, 
то необидные; так, издательница Калмыкова в письмах 
именовала Ленина «наш златокудрый Аполлон». Рабочим в 
марксистских кружках, которые вел «Николай Петрович», 
плешь казалась признаком ума: так много думает, что аж 
волосы вылезли. Сам Ленин, похоже, склонен был разделять это мнение. Оставленный однажды приглядывать за 
пятилетней дочкой Лепешинского, он устроил для нее в 
тазу озеро, запустил кораблики из ореховых скорлупок, но 
надолго это не сработало; девочка заскучала и принялась 
изучать наружность своего бебиситтера — он вынужден 
был отвечать на каверзный вопрос: «Ленин, а Ленин, отче10