Кащенко

®
Основана в 1890 году
Ф. Павленковым
и продолжена в 1933 году
М. Горьким
ВЫПУСК
2095
(1895)

МОСКВА
МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ
2021

УДК 617(092)
ББК 54.5д
          В 39
Авторы выражают признательность заведующему Музеем истории 
психиатрии Московской клинической психиатрической больницы  № 1 
им. Н. А. Алексеева ДЗМ Андрею Вячеславовичу Лушникову, главному 
врачу Санкт-Петербургской городской психиатрической больницы № 1 
им. П. П. Кащенко Олегу Васильевичу Лиманкину и Галине Гамбург.
знак информационной
продукции
16+
© Ветлугина А. М., Максименко Д. М., 2021
© Издательство АО «Молодая гвардия»,
     художественное оформление, 2021
ISBN 978-5-235-04486-9 

ПРЕДИСЛОВИЕ
«Ну это уж совсем Кащенко!» – говорят, встречаясь в 
жизни с чьим-то явно неадекватным поведением. Обычная 
фамилия волею судеб стала синонимом слова «психбольница». Сегодня она звучит достаточно нейтрально, но при 
cоветской власти, особенно во второй половине ХХ века словосочетание «упекут в Кащенко» представляло ощутимую угрозу – тогда в психушках не только лечили, но и 
боролись с инакомыслием. А если даже речь шла о лечении, все равно за нарицательной фамилией Кащенко стояло много страшного. Прежде всего, превращение человека 
в «овощ», а также подавление его воли всеми возможными способами, начиная со смирительных рубашек и заточения в мрачные палаты с зарешеченными окнами и заканчивая лошадиными дозами транквилизаторов, электрошоков 
и кульминацией насилия над личностью – лоботомией, 
описанной в знаменитом романе Кена Кизи «Пролетая над 
гнездом кукушки». 
К слову сказать, в СССР лоботомией больше пугали 
друг друга в кухонных разговорах, чем применяли в реальности. Еще в 1950 году от нее официально рекомендовали воздержаться, как от «метода, противоречащего основным принципам хирургического лечения И. П. Павлова». 
Но и без лоботомии фамилия Кащенко долгое время вызывала ассоциации скорее с насилием и позорным клеймом, 
чем с медицинской помощью. В самом конце ХХ века миф 
о Кащенко породил причудливое явление под названием «кащенизм». Так назывался стиль сетевого троллинга, 
возникший на заре соцсетей и явно имеющий в анамнезе 
советское диссидентство. Он отличался нарочито провокационными высказываниями, порой откровенно психопатическими, порой черноюмористическими или агрес5

сивно-мещанскими. Все это проходило в рамках того же 
образа «Кащенко» — главной «дурки» огромного постсоветского пространства.
При этом про самого носителя фамилии очень мало знают. Даже его имя-отчество – Петр Петрович — абсолютно 
не на слуху. Кащенко – и всё. Звучит похоже на Кащея, что 
наверняка тоже сыграло некоторую роль в формировании 
ассоциативного ряда. В свете всего вышесказанного главный психиатр молодой Советской республики (Кащенко умер в 1920 году) представляется этаким «комиссаром в 
пыльном шлеме», героем-основателем карательной психиатрии.
Некий героизм в его личности несомненно присутствует. Кащенко, как и многие русские интеллигенты его времени, занимался революционной деятельностью, что само 
по себе связано с большим риском. Свой революционный 
порыв он в полной мере распространял и на психиатрию. 
Он яростно боролся, но не с психическими больными, а с 
общественным мнением, которое в то время предполагало 
очень жестокое и несправедливое отношение к таким людям. На них в XIX веке смотрели практически как на животных, причем довольно опасных, а потому нуждающихся 
в надежных клетках. 
Кащенко же искренне сочувствовал своим больным. 
Больше того, он считал, что многие психические болезни 
можно если не излечить, то хотя бы облегчить их течение, 
если не угнетать больных, а, наоборот, сделать их жизнь 
полноценной и гармоничной. «Врач должен смотреть на 
смирительную рубашку как на страшилище, а на себя, если 
применяет ее, как на палача» – так любил повторять человек, ассоциирующийся у нескольких поколений как раз с 
этой страшной рубашкой.
Под его руководством на базе Нижегородской больницы возникла так называемая «колония Ляхово», где страдающие психическими заболеваниями работали в теплицах и 
небольших ремесленных мастерских. Сразу вспоминается 
трудотерапия, превозносимая в СССР, – но Кащенко вовсе не считал ее панацеей, а всего лишь одним из методов 
лечения и социализации больных. Были и другие методы: 
его стараниями для пациентов психиатрической больницы 
устраивались театральные постановки, литературные салоны. Больные собирались на дружеские чаепития за большим столом, а сотрудники больницы развлекали их игрой 
на балалайках и других музыкальных инструментах. При6

чем руководил этим стихийным оркестром и писал для него 
аранжировки все тот же Кащенко!
Да, главный советский психиатр не только любил музыку, но и сам был музыкантом, причем достаточно талантливым. После него даже осталось небольшое композиторское 
наследие. А как же научные труды по профессии? Они тоже 
имеются, но немного не в том виде, какого можно ожидать 
у такой известной личности. Петр Петрович написал, пожалуй, гораздо больше отчетов, статистических документов и практических соображений, чем собственно научных 
трудов по психиатрии. Конечно же, у него имеются статьи 
по основной профессии, но самая объемная из его работ 
скорее напоминает кулинарную книгу, чем исследование 
психических отклонений. Ее развернутое название говорит 
само за себя: «Здоровый стол: Руководство к приготовлению кушаний и диететики при здоровом и болезном состояниях. С описанием пищевых средств, их происхождения, 
состава, признаков, доброкачественности, способов подделки и кратким очерком физиологии питания».
После перечисления этих фактов прославленный психиатр Кащенко может показаться чуть ли не шарлатаном – тем более в сочетании со своей карьерой революционера. Ведь известно, что после 1917 года руководящие 
посты практически во всех областях заняли большевики и сочувствующие им. В поддержку этой версии можно вспомнить и переименование в 1994 году самого знаменитого заведения, связанного с Кащенко, – Московской 
психиатрической клинической больницы № 1. Тогда даже 
появилась шутка: «Знаешь, какая у Кащенко фамилия на 
самом деле? Алексеев!» Больницу действительно нарекли 
именем ее основателя, городского головы Н. А. Алексеева, 
который вложил в нее свою жизнь в буквальном смысле. 
Градоначальник стал жертвой душевнобольного, проникшего к нему в кабинет с револьвером, завернутым в бумагу. Мучительно умирая от ранения в живот, Алексеев нашел в себе силы не только простить своего убийцу, но и 
завещать 300 тысяч рублей на содержание будущей психбольницы.
Кащенко «разжаловали» в рамках декоммунизации и в 
числе многих политических деятелей советской эпохи, хотя отношение к Московской больнице он имел вовсе не политическое. Он три года занимал в ней пост главного врача, 
причем задолго до революции, с 1904 по 1907 год. И все это 
время старался облегчить жизнь как пациентов, так и вра7

чей, претворяя в жизнь принцип «нестеснения» и налаживая свою любимую музыкальную самодеятельность.
Все вышесказанное делает образ нашего героя довольно положительным, даже симпатичным, но вот ощущения 
высокого профессионального уровня от этих фактов не 
возникает. Главный советский психиатр предстает этаким 
«народным академиком» от сохи, лечившим психические 
заболевания здоровой пищей и балалаечными оркестрами. 
Может быть, даже попавшим в психиатрию случайно. Так 
ли это?
Конечно же нет. Петр Петрович получил фундаментальное образование в своей профессии. Среди его учителей 
иногда называют ученого, основоположника рефлексологии В. М. Бехтерева, родоначальника династии, к которой 
принадлежит наша популярная современница, нейрофизиолог Наталия Бехтерева. Это как раз миф, вызванный лишь 
тем, что Бехтерев преподавал в Казани, где наш герой получил медицинский диплом. Но учился Кащенко все равно 
у выдающихся русских психиатров. Выбор им специализации тоже выглядит очень осознанным. Он, как уже говорилось, имел ярко выраженные гуманистические убеждения, 
а из всех возможных пациентов именно душевнобольные 
в то время представляли собой самую бесправную и ущемленную категорию. Тема душевных болезней волновала не 
только нашего героя, но и его близких. Родной брат Петра 
Петровича Всеволод остался в истории психиатрии как выдающийся дефектолог, организовавший одну из первых в 
России школ-интернатов для детей с интеллектуальной недостаточностью и трудностями поведения.
Братья-психиатры происходили из медицинской семьи. Их отец, выпускник Санкт-Петербургской медикохирургической академии, служил военным врачом. Он рано умер, и нашему герою, как старшему сыну, пришлось с 
16 лет заботиться о младших, которых вместе с ним у родителей было семеро. Семья Кащенко была вполне интеллигентной и притом весьма религиозной. Сам Петр Петрович 
был знаком со многими деятелями культуры, встречался с 
И. С. Тургеневым и А. М. Горьким. А его мать, Александра 
Павловна Черникова, вырастив детей, ушла в монастырь и 
приняла постриг в святом городе Иерусалиме.
Так что не получается из советского психиатра Кащенко ни садиста, размахивающего смирительной рубашкой, 
ни прожженного партийного функционера, ни полуграмотного шута от медицины. Да и советского-то психиатра 
8

не получается. Он ведь умер почти сразу после революции, 
и вся его жизнь, богатая достижениями, прошла в царской 
России.
А что тогда получается? То, что мы, даже задумываясь о 
личности Кащенко, видим не его, а некий туманный миф, 
созданный уже после его смерти по мотивам его революционной деятельности. Этот миф прославил Петра Петровича, но также и навредил ему в посткоммунистическую 
эпоху. И, как часто бывает, за мифом теряется реальная фигура, ставшая его прообразом. В этой книге мы попытаемся 
проследить путь настоящего доктора Кащенко в контексте 
истории психиатрии, а также исторической ситуации последних десятилетий существования Российской империи.

Глава первая
МЯТЕЖНЫЙ ДУХ
Каждый человек индивидуален и многогранен. Это – 
целый мир, причем порой кардинально меняющийся в течение жизни. Биография личности сама по себе похожа на 
роман или киносценарий с бэкграундом, параллельными 
сюжетными линиями и своей неповторимой системой образов и символов. И как любой сценарий, ее можно выразить 
с помощью логлайна – так в современной киноиндустрии 
называют максимально короткий пересказ длинного и развернутого сюжета. По мнению крупных американских продюсеров, в хорошем логлайне должно быть не более 25 слов, 
но зато каких! После прочтения этого крошечного абзаца в 
голове читателя должно остаться четкое понимание того, «о 
чем история». 
Если попытаться создать логлайн жизни и характера 
Петра Кащенко, то получится примерно так: студент-медик, отчисленный из университета за непроявление официальной скорби по убиенному государю, уходит в учителя 
пения. Параллельно помогает революционерам. Ему удается продолжить образование; став профессиональным психиатром, он посвящает жизнь борьбе за права умалишенных и пытается улучшить их жизнь, в том числе с помощью 
музыки.
Музыка и революция – немного странное сочетание 
для выдающегося врача. Куда привычнее видеть служителя медицины скрупулезным исследователем, самоотверженным борцом или хотя бы неисправимым циником, но 
никак не бунтарем-революционером, пишущим партитуры 
для балалаечных оркестров.
Можно, конечно, просто сказать: «Вот такой он был нестандартный». Но многие необычные и на первый взгляд 
необъяснимые модели поведения логично вытекают из ка10