Святые старцы

®
Основана в 1890 году 
Ф. Павленковым
и продолжена в 1933 году
М. Г
орьким
ВЫПУСК
2019
(1819)

МОСКВА
МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ
2020

УДК 271.2:27-788-9
ББК 86.372-6
          Б 81
знак информационной
продукции
16+
© Бондаренко В. В., 2020
© Издательство АО «Молодая гвардия»,
     художественное оформление, 2020
ISBN 978-5-235-04351-0 

ОТ АВТОРА
Если из длинного ряда выдающихся людей нашей Родины попросить выделить тех, чей вклад в ее развитие был 
наиболее весом, ответы наверняка будут разными: люди 
назовут выдающихся политиков, полководцев, писателей, 
ученых… Все эти ответы будут в разной степени верными, 
но героев данной книги по праву можно поставить во главе 
этого списка достойных. Ведь именно они сосредоточили 
в себе духовную мощь и красоту России, ее многовековой 
опыт. И совсем не случайно за советом, наставлением, благословением к ним приходили и полководцы, и политики, 
и писатели, и философы. Речь идет о старцах. 
Возможно, кого-то из читателей серии «ЖЗЛ» подобный взгляд удивит: ведь «традиционная» история общества пишется людьми светскими. Однако не менее значима 
история другая — духовная, потаённая от поверхностного 
взгляда, лишенная, может быть, резких внешних сломов и 
поворотов, но неимоверно глубокая, наполненная высшим 
смыслом. И в ней на первый план выходят как раз носители Духа, великие молитвенники, прославленные в лике 
святых. Об этом глубинном пласте русской истории и пойдет речь в книге. В ней перед читателем откроются совсем 
иные XVIII, XIX и XX века, нежели те, что знакомы нам по 
учебникам истории...
Значение слова «старец» в истории Церкви со временем менялось. Еще в середине XVIII века так именовались просто старшие по возрасту монахи; так звали также 
строителей монастырей, заведующих послушанием в какой-либо области (конюший старец) и т. п. Однако затем 
старцами стали называть чрезвычайно опытных в духовной жизни монахов, заботившихся о духовном окормлении 
братии своего монастыря и мирян. Впоследствии слово 
5

«старец» употреблялось и в применении к лицам из белого 
духовенства (не монашествующего), достигшим необычайных духовных высот, и даже, в исключительных случаях, к 
светским лицам. К церковной иерархии это понятие отношения не имело: старцами могли быть и монахи, и иереи, 
и архиереи, выходцы из любого сословия — дворяне, купцы, мещане, крестьяне, священники. Также не имел значения возраст: преподобный Паисий (Величковский) начал 
старчествовать, когда ему было под тридцать, отец Адриан 
Югский — слегка за тридцать, преподобный Гавриил Седмиезерный — тридцать семь, преподобномученик Игнатий 
(Лебедев) — слегка за сорок, и эти примеры можно продолжать. 
Внешними сторонами старчества, заметными даже непосвященным, были прежде всего присущие старцам духовные дары — целительство, чудотворчество, прозорливость, Божественное рассуждение. Однако намного более 
важным был опыт духовной брани, борьбы с грехом и страстями, достигавшийся путем постоянной молитвы, изучения Священного Писания, окормления духовных чад, 
иных подвигов.
Появившись одновременно с самим институтом монашества, в Х столетии, русское старчество прошло за свою 
историю множество этапов. С ранним связаны имена таких 
гигантов духа, как преподобные Сергий Радонежский, Павел Обнорский, Пафнутий Боровский, Иосиф Волоцкий, 
Нил Сорский. После XV столетия традиции раннего старчества в России уходят на глубокую периферию духовной 
жизни. Но даже в самые тяжелые для русского монашества времена в провинциальных монастырях и на отдаленных приходах развивались свои, оригинальные старческие 
традиции. Такими самородками были преподобные Феодор Санаксарский, Зосима Верховский, Василиск Сибирский, Лазарь Псково-Печерский, святой праведный Алексий Гнеушев, многочисленные рославльские, трубчевские 
и брянские пустынножители и, разумеется, преподобный 
Серафим Саровский.
А в конце XVIII столетия благодаря ученикам преподобного Паисия (Величковского) русское старчество получает 
новый импульс. После духовного обморока, в котором находилось русское монашество петровских и послепетровских времен, именно старцы сделались той «живой водой», 
которая омыла сначала церковную, а затем и светскую Россию и привела ее к духовному возрождению. Имена этих 
6

людей никогда не были «на первом плане», в их честь и сейчас не называются улицы и не слагаются песни, но это и 
естественно — человек, посвятивший себя монашескому 
деланию, не стремится к публичности и тем более популярности в светском смысле этого слова. Но своим тихим, каждодневным великим деланием, подвигом пламенной молитвы за Россию они незримо спасали многие тысячи душ. 
И хотя эта традиция далеко не всегда встречала понимание 
у церковных властей и рядовых монашествующих, Белобережская, Площанская, Оптина, Глинская пустыни, Псково-Печерский монастырь постепенно становились настоящими маяками, на которые стремились люди, жаждущие 
понять главное в себе и окружающем мире. Характерно, что 
не старцы «шли в народ», а сами верующие тянулись к ним. 
А «золотая цепь» русского старчества, несмотря на страшные испытания, выпавшие на долю Церкви в ХХ столетии, 
уже не прерывалась. Остается только изумляться и восхищаться тем, что Россия в таком множестве рождала подобных светил духа, каждый из которых мог сказать: «И уже не 
я живу, но живет во мне Христос» (Гал. 2, 20).
Безусловно, мир русского старчества чрезвычайно обширен: ему посвящены сотни исследований, десятки отдельных книг. В эту — вошли очерки лишь о десяти подвижниках духа, личность каждого из которых являла 
живую веху в развитии старчества и была овеяна легендами еще при жизни. Кроме старцев-монахов, в этой книге 
представлены очерки о великих «старцах в миру», священниках, снискавших славу прозорливцев, чудотворцев и утешителей, — святых праведных Алексии Гнеушеве и Алексии Мечёве. Между исследователями до сих пор ведутся 
споры, можно ли причислять этих выдающихся пастырей 
(как и, например, святого праведного Иоанна Кронштадтского, священноисповедника Георгия Коссова и других) к 
старцам; на наш взгляд — можно, ведь в их делании явственно проявлялись те же дары, которые были свойственны 
выдающимся монашествующим старцам, и главное — присутствовало духовное водительство, главная цель которого — спасение.
Задача, стоявшая перед автором, была очень сложной 
и ответственной. Ведь серия, в которой выходит книга, называется «Жизнь замечательных людей», а не «Житие…». 
Между тем рассказ о святых предполагает именно житийные приемы и рамки. Но в русской литературе есть прекрасные образцы работ о святых, которые не относятся к клас7

сическому житийному формату, — это труды Б. К. Зайцева 
(1881—1972) и о. Лазаря (Афанасьева, 1932—2015). Написанные спокойным, сдержанным языком, эти книги тем не 
менее выдержаны в жанре не жития в общепринятом смысле слова, а жизнеописания. Именно этим образцам автор 
стремился следовать, рассказывая о судьбах великих русских старцев. Насколько это удалось — судить читателю. 
Вполне признавая свое недостоинство («Духовный человек 
судит обо всем, а о нем судить никто не может» (1 Кор. 2, 
15)), автор тем не менее надеется на то, что его рассказ о 
великих подвижниках Божиих поможет кому-то изменить 
взгляд на себя и окружающих, стать хоть немного лучше, 
обратиться за молитвенной помощью к Тому, кто всегда готов откликнуться на наш зов, совершить паломничество в 
обители, где подвизались великие старцы. А новые сведения, которые удалось обнаружить в ходе работы над книгой, уточнят наши представления о их духовном и жизненном пути. 
Автор сердечно благодарит за помощь в работе над 
книгой Патриаршего Экзарха всея Белоруссии митрополита Минского и Заславского Павла (Пономарёва), благословившего начало этого труда, о. Владимира Вигилянского, Александрину Вигилянскую, о. Кирилла (Воробья), 
о. Александра Чурочкина, Светлану Ивлеву, Филиппа 
Москвитина, Павла и Ольгу Богатовых.
Молитвами преподобных и богоносных отец наших, 
Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, спаси и помилуй 
нас!
Аминь.

ПРЕПОДОБНЫЙ ВАСИЛИЙ ПЛОЩАНСКИЙ 
(Кишкин, 1746—1831):
«Жаждущий спасения Вашего…»
На современных картах России село Сотниково относится к Фатежскому району Курской области. Но в 1740-х 
годах, во времена Елизаветы Петровны, это был Курский 
уезд Белгородской губернии, да и называлось поселение 
совсем по-другому — Архангельское на Гниловодах. Именно там жила семья Кишкиных — Тимофей Григорьевич и 
Домникея Николаевна. Существует, впрочем, еще одна 
версия по поводу их местожительства — деревня Клюшниково, расположенная в тех же местах. Но в ревизской сказке 1782 года указано именно Архангельское.
В российских родословных книгах значилось несколько 
дворянских родов Кишкиных, но Кишкины белгородские 
не имели к ним никакого отношения. Они были однодворцами — потомками служилых людей, которые селились на 
южных и западных окраинах России и несли там сторожевую службу. За это однодворцам разрешалось владеть землей и крепостными. Но на деле они так и остались неким 
промежуточным сословием между дворянами и крестьянами, сохранив присущую первым сословную гордость, сочетавшуюся с простотой нравов и личным трудолюбием.
Тимофей Григорьевич и Домникея Николаевна Кишкины родились в Петровскую эпоху: он — в 1707 году, она — в 1712-м. К 1746-му у них было уже пятеро сыновей — Сила, год рождения которого неизвестен, Карп 
(1736), Алексей (1737), Анцифор (1740) и Степан (1745). Из 
них двое служили в армии, двое имели свои семьи, и только Карп жил вместе с родителями. Последнего, шестого ребенка в семье назвали Владимиром. Он появился на свет в 
1746 году (в ревизской сказке указано: «Володимер, в 762 
году было 16 лет»). Уже немолодые родители, по-видимому, восприняли появление на свет младшего как Божию 
9

милость, так как сызмальства стали готовить его к служению Господу. Судьба Владимира была для них как бы данью, которую они приносили Богу в благодарность за его 
рождение. А может быть, и сами родители сразу почувствовали особенность Володи, его непохожесть на других детей.
Душа маленького человека раскрылась на зов с Небес 
очень быстро. Посещения храма стали для него желанной 
необходимостью, а к родителям он приставал не с обычными детскими вопросами, а просил объяснить непонятные для него места из Псалтири. Например, такой: что 
значит «кто взыдет на гору Господню; или кто станет на месте святем Его»? И что такое «неповинность рук и чистота 
сердца»?
— Если ты будешь сторониться детских забав и шалостей и будешь прилежать молчанию и молитве, то будешь 
неповинен руками и чист сердцем, — объяснил отец, — и с 
помощью Божией взыдешь и на гору Господню и станешь 
на месте святом Его. 
Эти слова глубоко запечатлелись в душе мальчика. 
Вскоре он начал сторониться игр со сверстниками, в храме бывал ежедневно и там стоял отдельно от всех — сдержанный, сосредоточенный на молитве, с сияющим, словно у маленького ангела, лицом. А когда ему исполнилось 
семь лет, попросил родителей отпустить его на богомолье 
в Свято-Успенскую Саровскую пустынь. Отец дал ему специальное «увольнительное письмо», позволявшее мальчику отправиться в неблизкое (до Сарова по прямой было 550 
верст) странствие.
К этому времени история пустыни насчитывала чуть 
меньше полувека — ее первый храм был освящен в июне 
1706 года. К воротам пустыни семилетний странник пришел не один, а с встреченным по дороге ровесником, таким 
же юным богомольцем Николаем. И каково же было их 
изумление, когда встречать их к Святым вратам вышел сам 
настоятель, иеромонах Исаакий!.. Так произошло потому, 
что настоятелю незадолго до этого было откровение: встретить и приютить двух мальчиков. А те, очарованные духом 
обители, сами не заметили, как паломничество превратилось в трудничество. 
Через два года у отроков появился духовный руководитель — иеромонах Ефрем (Коротков, 1692—1778), живший 
в отдаленной келии, стоявшей в лесу. В миру отец Ефрем 
был купцом, родом из Тулы. Судьба оказалась к нему неласкова — он был неправедно обвинен в государственной 
10