Гэкачеписты

®
Основана в 1890 году 
Ф. Павленковым
и продолжена в 1933 году
М. Г
орьким
ВЫПУСК  
2069
(1869)

МОСКВА
МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ
2021

УДК 94(47+57)“1991.08.19-21”
ББК 63.3(2)634-303
 
А 86
знак информационной
продукции
16+
© Артемьев М. А., 2021
© Издательство АО «Молодая гвардия»,
 
художественное оформление, 2021
ISBN 978-5-235-04425-8
4

ПРЕДИСЛОВИЕ
Этот день навсегда вошел не только в историю, но и в 
мою жизнь. Утром 19 августа 1991 года, разбудив меня, отец 
сказал о ГКЧП. Я бросился к телевизору и следующие три 
дня почти не отходил от экрана, одновременно слушая западные радиоголоса. Помню, что, с одной стороны, ощущал какую-то гнетущую безнадежность и отчаяние от того, 
что перестройке пришел конец и не будет больше ни свободы слова, ни свобод вообще, а с другой стороны, — охватило чувство сопричастности к великому историческому событию, сродни тому, что Федор Тютчев описывал словами 
«Блажен, кто посетил сей мир / В его минуты роковые!», 
острого осознания, что на моих глазах происходит нечто 
грандиозное, сопоставимое только с событиями 1917 года, 
и я всему этому свидетель.
Двадцатилетний провинциальный юноша, книжный 
червь, живший радио- и телепередачами, я испытывал 
острую потребность поделиться распиравшими меня ощущениями, но не знал с кем. Я выходил из дома на тульские 
улицы, ожидая увидеть бурную реакцию жителей на происходящее в Москве. Но — и это было едва ли не бо
 льшим 
шоком, чем само известие о ГКЧП, — я не видел никаких 
стихийно собирающихся толп, обсуждающих последние 
известия, в транспорте не слышал никаких разговоров о 
происходящем. Шла привычная жизнь — как вчера и позавчера.
Мой отец был тогда вторым секретарем Тульского обкома КПСС — должность на 1991 год не столь значительная, 
как прежде, ибо партия стремительно теряла рычаги управления и подвергалась бесконечному поношению. Двумя 
месяцами ранее Тулу посетил Борис Николаевич Ельцин 
в рамках своего предвыборного тура (именно тогда состо5

ялось его знакомство с Павлом Грачевым, имевшее столь 
значительные последствия в дни ГКЧП). На площадь перед 
местным «белым домом» его вышли встречать десятки тысяч людей. Эйфория от его личности еще не проходила, население Тулы, как и других городов РСФСР, измученное 
беспрерывно ухудшающейся ситуацией в стране, возлагало 
на Ельцина самые невероятные ожидания.
В памяти остался следующий эпизод. Весна 1991 года. 
Я захожу в овощной магазин в Туле. Громко включено 
радио: выступает Михаил Сергеевич Горбачев. Продавщица — крепко сбитая женщина средних лет, в типичной для 
своей профессии ватной безрукавке, громко восклицает, 
возвышаясь над грязным прилавком с мелкой картошкой 
и вялой морковью, густо облепленными землей, — «как же 
он надоел! Кажется, сама бы взяла в руки ружье и застрелила!». Таково было отношение людей к центральной власти. 
Бесконечные пустопорожние речи Горбачева раздражали 
своей беспомощностью. На его фоне Борис Ельцин — такой же партработник и его одногодок, оказавшийся более 
хитрым политиком, выглядел свежим и многообещающим.
Провал ГКЧП имел для моей семьи большие последствия. 23 августа Ельцин эффектно подписал, во время 
выступления Горбачева в Верховном Совете РСФСР, как 
выразился российский президент, «для разрядки», указ 
о запрете Коммунистической партии Советского Союза. 
Генсек запрещаемой партии беспомощно пытался возражать с трибуны, лишь подчеркивая свою никчемность. 
И сразу же по всей России прокуроры начали опечатывать помещения партийных органов, позволяя выносить 
из кабинетов лишь личные вещи. Отец позвонил мне, велев срочно прийти к обкому — вышеупомянутому «белому 
дому». Он хотел передать электрообогреватель, который 
где-то купил, но все не удосуживался принести домой, 
чтобы тот не пропал в суматохе опечатывания. Поскольку 
входы в здание были перекрыты и вынести его было невозможно, обогреватель положили (отец или его помощник) 
под решетчатую ограду, преграждавшую вход во внутренний двор четырехугольника обкома, и мне надо было его 
из-под нее вытащить. 
Но не тут-то было — «белый дом» по периметру оцепили откуда-то взявшиеся дружинники с красными повязками, и одним из них был мой бывший однокурсник, активист местного демократического движения, выгнанный 
из института. Я, естественно, не рискнул приближаться к 
6

ограде, и электрообогреватель пропал в хаосе революции. 
Так в моей персональной истории трагическое смешалось 
с комическим.
Но куда важнее была потеря отцом работы — его вместе с другими работниками обкома вывели из здания под 
улюлюкающие крики собравшейся толпы. В одну минуту 
обнулилась вся его предшествующая комсомольско-партийная карьера, и в 46 лет надо было все начинать сначала 
и как-то кормить семью. Тогда я этого не понимал. Напротив, в душе я был рад, что наконец-то никто не сможет назвать меня «сынком партийного работника», что нависало 
надо мной как проклятие, особенно в последние три года, 
когда партию стали поносить все кому не лень, и я чувствовал себя как еврей в нацистской Германии в первые годы 
нацизма.
После трех дней ГКЧП страна кардинальным образом 
изменилась. Запрет КПСС — станового хребта советской 
империи — означал ее кончину, и через четыре месяца она 
исчезла с лица земли.
Сегодня, спустя почти 30 лет после описываемых событий, история с ГКЧП воспринимается не так серьезно. 
Многие современники о ней уже забыли, а для молодого 
поколения она и вовсе не существует. В поведении людей, 
«не замечавших» переворота в Москве и живших своей привычной жизнью, я вижу больше житейской мудрости, нежели в моем исступленном состоянии юноши, не умудренного 
опытом. Ныне действия ГКЧП представляются мне лишь 
эпизодом, хотя и ключевым, в трагическом распаде страны.
* * *
История распада СССР представляет собой уникальное 
событие в мировой истории. Огромная империя рухнула 
всего лишь за шесть с половиной лет в результате действий 
его верховного руководства. Советскому Союзу ничто не 
угрожало извне. В 1985 году, когда к власти пришел Михаил 
Горбачев, в стране отсутствовала внутренняя оппозиция — 
диссиденты в основном были разгромлены, Александр 
Исаевич Солженицын находился в изгнании в Америке, а 
Андрей Дмитриевич Сахаров в ссылке в Горьком. Именно 
генеральный секретарь ухитрился своими руками создать 
себе оппозицию — вопреки собственным намерениям, а 
экономические реформы, призванные поднять народное 
хозяйство, обрушили его. 
7

СССР в 1985 году выглядел невероятным явлением. 
В нем жили люди, которые не представляли себе иного 
существования. Да, они были многим недовольны, в первую очередь постоянным дефицитом товаров и продовольствия, но в целом не видели альтернативы системе, которая 
худо или бедно давала работу и крышу над головой и не допускала голода.
За три поколения советского времени историческая 
память об имперской России до 1917 года была полностью 
утрачена. Перемен хотели, но именно в рамках сохранения 
привычных порядков. Та жизнь, которая по меркам любого 
иного общества воспринималась бы абсурдной, самим жителям СССР представлялась в основных своих чертах вполне нормальной. Но что это была за жизнь?
В магазинах имелся лишь самый элементарный набор 
продуктов, гарантировавший невозможность голода, но не 
более того. Сельское хозяйство было вопиюще неэффективным — и это видели все. Десятки миллионов школьников, студентов, научных работников, инженеров, рабочих, солдат ежегодно отправлялись в деревню для помощи 
в работах. Но все равно — мяса в магазинах практически 
не бывало, а зерно миллионами тонн закупали за границей. 90 процентов картофеля — основной пищи советского 
человека — выращивалось на приусадебных участках. Потребительские товары были низкого качества, и их приобретение также превращалось в охоту. Говорилось «достать», 
а не «купить». Любая модная вещь являлась дефицитом по 
определению — от дубленки до магнитофона, от автомобиля до мебельной «стенки».
Помимо нехватки продуктов и товаров, остро стояла 
жилищная проблема — жилья не хватало, и семьи ютились 
по три поколения в маленьких квартирах. Миллионы семей, особенно в частном секторе, были лишены канализации и водопровода. Десятки миллионов людей проживали 
в бараках, общежитиях, коммунальных квартирах.
Молодежь раздражало отсутствие доступа к популярной музыке и фильмам, вообще к современной западной 
массовой культуре и к модной одежде. Собственно политической цензурой были недовольны лишь немногие, равно 
как и подавлением религии, вытесненной на обочину жизни 
общества. Вспоминаю, что впервые я взял в руки Библию в 
18 лет, в 1989-м, да и то, как я теперь понимаю, это было 
одно из протестантских изданий. 
Следствием как идеологических, так и социально-бы8

товых неурядиц был массовый алкоголизм. Поколениям, 
не заставшим СССР, хотя бы и поздний, трудно представить то повсеместное пьянство, которое буквально захлестывало страну, в первую очередь славянские республики — РСФСР, УССР, БССР. 
Технологически Советский Союз во многом отставал от 
Запада, в частности в сфере IT-технологий. Вновь не могу 
не поделиться личным опытом. В школе у нас в десятом 
классе (1987/88) уже были введены уроки информатики. Но 
компьютеров мы в глаза не видели, и вся «информатика» 
сводилась к пересказам учителя о том, что из компьютерной техники он видел в областном центре. А наблюдал он, 
что теперь понятно, совсем примитивные ЭВМ, тогда как 
в США уже в 1985 году была создана программа Windows, 
а население обладало более чем миллионом персональных 
компьютеров. 
Достижения по части военно-промышленного комплекса и космических исследований не должны вводить в заблуждение. К 1985 году отставание СССР в освоении космоса 
было уже налицо. Американцы не только побывали на Луне, 
утерев Советам нос, но их летательные аппараты достигли 
Меркурия, Марса, Юпитера и Сатурна, и корабль «Вояджер-2» двигался к Урану и Нептуну. Помню свой восторг от 
снимков этих планет, черно-белых и редко публиковавшихся в советских газетах и ярких цветных в журнале «Америка». Кроме того, у США имелся космический челнок, казавшийся техникой XXI века на фоне привычных советских 
ракет и кораблей «Союз», а 25 апреля 1990 года на земную 
орбиту с помощью космического корабля многоразового использования «Дискавери» был выведен телескоп «Хаббл», 
расширивший человечеству границы непознанного. 
Идеологически СССР также сильно проигрывал Западу. 
Советская культура — музыка, фильмы, живопись, книги — 
не котировалась. Происходило своего рода паразитирование 
за счет давних достижений в классическом балете и т. п., но 
ничего современного СССР предложить не мог — в эпоху 
массовой культуры страна безнадежно отстала, все новое 
приходило только с Запада — рок-музыка в первую очередь. 
То же касалось и кино, второго массового продукта попкультуры. За редким исключением продукцию советских 
киностудий нельзя было даже сравнивать с Голливудом. 
Левая идея в мире давно уже видоизменилась, если сравнивать с началом XX века. На первый план выходили гендерные, экологические и другие нестандартные проблемы. 
9

А СССР все топтался вокруг диктатуры пролетариата. Крупнейшим «достижением» стала теория «развитого социализма», в мире мало кому интересная. «Советская религия» — марксизм-ленинизм, предлагавшийся в качестве 
единственно допустимой идеологии, вызывал лишь усмешку. Население массово слушало западные радиоголоса 
и привыкало жить двойной моралью.
Советский Союз даже социалистами разных мастей 
воспринимался как закосневшая в своей негибкости и архаичности держава. В послесталинское время страна потеряла ключевого союзника — Китай, который стал прямым 
противником, на противостояние с которым также приходилось выделять огромные средства, помимо расходов 
на холодную войну с Западом во главе с США. Раскол с 
Китайской Народной Республикой (а кроме того, с крошечной, но вполне себе «социалистической» Албанией) 
дискредитировал СССР, он больше не мог позиционироваться как главная страна социализма, ибо в Поднебесной 
проживало почти в три раза больше населения, чем в Советском Союзе вместе с его союзниками. Вышли из-под 
контроля Румыния и Северная Корея, еще со сталинских 
времен оставалась независимой Югославия. В послесталинское время приобретений оказалось немного — Куба, 
Вьетнам с Кампучией и Лаосом, Ангола и Эфиопия. Но, 
говоря современным языком, все это было «проблемными 
активами», поглощавшими огромные средства без какойлибо явной отдачи.
В третьем мире имелось еще несколько союзников разной степени близости, попадавших под понятие «сферы 
влияния», — Никарагуа, Мозамбик, Южный Йемен и т. д. 
В целом же явного перехода к социализму от капитализма, феодализма или родо-племенного строя в планетарном 
масштабе не происходило. Даже в «старых» социалистических странах Восточной Европы, сохранявших безусловную верность СССР, время от времени случались волнения 
и бунты, показавшие всю эфемерность их идеологического 
выбора, — в Венгрии в 1956-м, в Чехословакии в 1968-м, 
неоднократно в Польше, в последний раз, наиболее масштабно, в 1980—1981-м.
Но самой острой проблемой к 1985 году стал Афганистан, не признаваемая война в котором доставляла СССР 
множество неприятностей во внешней политике, гибли 
люди, затрачивались огромные средства. В условиях того 
времени открытых антивоенных выступлений быть не мог10