Афганистан: заложники времени

А.Б. Грешнов
АФГАНИСТАН:
заложники времени
Товарищество научных изданий КМК
Москва 



 2006

А.Б. Грешнов. Афганистан: заложники времени. — М.: Товарищество научных изданий
КМК, 2006. — 178 c.
15 февраля 1989 года после более чем 9-летней войны генерал Громов выводит по мосту
Дружбы из Республики Афганистан Ограниченный контингент советских войск.
Однако генералы никогда не идут крайними. Тылы всегда защищают простые солдаты, воины, которые остаются в Афганистане и тогда, когда руководство СССР заявляет, что их там
уже нет. О них принято молчать так же, как и о реальных цифрах потерь в этой войне.
Последние годы войны становятся временем суровых испытаний для афганских Вооруженных
сил, которые героически борются с силами реакции, поддерживаемыми большинством капиталистических стран. Оставшийся в изоляции демократический режим доктора Наджибуллы
одерживает решительную победу над группировками моджахедов, не давая им возможности
объединиться. Для этого на сторону народной власти привлекается часть вчерашних непримиримых врагов. Вывод советских войск из Афганистана — это организованная политическая
акция, продолжавшаяся около полутора лет, не имевшая ничего общего с бегством американцев
из Вьетнама. Падение демократического режима в Афганистане — результат предательства
бывших руководителей СССР, способствовавших развалу могущественного мирового государства, верного союзника Афганистана.
Автор мемуаров, излагающий происходящие трагические события беспристрастным языком
свидетеля, служит военным переводчиком в группе военных советников в афганской танковой
бригаде, встречает 40-ю армию в Кабуле в 1979-м и провожает последний советский БТР на
Пересылке в1989-м, уже в качестве корреспондента крупнейшего информагентства.
Показ афганской войны изнутри, «живые» свидетельства моджахедов и представителей народной власти, зарисовки мирной жизни простых людей, показания осужденных к смерти боевиков, путешествия по вражеским кишлакам и конечное обретение подаренного Богом Чуда —
вот лишь маленькие фрагменты этой книги.
ISBN 5-87317-318-4
© А.Б. Грешнов, текст, 2006
© Т-во научных изданий КМК, издание, 2006

Минуло уже больше четверти века с того дня, когда гусеницы
боевых машин десанта легендарной 40-й армии впервые загрохотали по улицам Кабула и Афганистан погрузился во мрак и хаос войны. Войны, которая стоила ему более миллиона человеческих жизней, которая принесла горе
невосполнимой потери десяткам тысяч советских матерей. Эта война длилась официально 3238, а неофициально — более 4000 дней.
Время рассудит, какой она была — освободительной или захватнической.
Ясно лишь одно — вчерашние школьники, взявшие автоматы в руки, выиграли ее, несмотря на то, что весь мир предрекал им поражение. Группировки моджахедов так и не смогли объединиться в борьбе за власть. Афганские
вооруженные силы сумели закрепить успех военной победы, и демократический режим существовал в Афганистане еще несколько лет, прежде чем с
карты мира исчез разрушенный изнутри предателями Отечества его главный
союзник — Советский Союз.
К исходу 80-х годов минувшего столетия население Афганистана уже
вполне позитивно оценивало достижения социального прогресса. За все годы
войны афганская валюта оставалась одной из самых стабильных в мире.
В последние годы вооруженного конфликта на территории страны успешно
работало более 300 национальных, смешанных и иностранных предприятий,
в том числе структурообразующие, созданные при финансовой и экономической помощи СССР.
Прошло всего 26 лет с начала той войны, многие ее участники еще живы,
но история уже переписывается в угоду сиюминутным интересам разного
рода «реформаторов». Афганская война занимает в школьных учебниках
истории всего несколько строк, цинично повествующих о том, сколько СССР
израсходовал средств на ведение боевых действий.

А.Б. Грешнов   
Так стирается людская память, стирается очень быстро. Кажется, еще совсем недавно мы были вместе, а сегодня с яростью зверей убиваем вчерашних друзей, тех, с кем плечом к плечу лежали в афганской пыли и делились
последним глотком воды. Очень правильно и больно сказал об этом поэт
Александр Розенбаум: «Пламя приднестровской войны родилось на афганском костре, и афганские видят сны оба берега на Днестре. Кулебяка в пятнадцать слоев, и в каждом есть тот, кто был за Рекой, что ж вы делаете, горе
мое, что ж не смоете кровь с белоснежных клыков…» Чеченцы, дагестанцы,
молдаване, грузины… кто следующий на очереди? Не русские ли?
Эта книга — лишь маленький фрагмент грандиозного полотна, название
которому — Афганская война. Он нарисован простым советским человеком,
который видел ее изнутри в течение восьми лет.
Автор приносит благодарность за моральную поддержку в написании
этой книги историку и писателю А.И. Фурсову, советнику УГРО МВД в афганской провинции Кандагар А.Я. Воронину, командиру отряда ПСС-1 спецназа ГРУ ГШ в афганской провинции Нангархар С.В. Скрипнику, сержанту
2-го батальона 6-й роты 70-й отдельной мотострелковой бригады в афганской провинции Кандагар А.В. Павлюкову, переводчику мотострелкового
полка в афганской провинции Парван  В.А. Григорьеву.

Моим родителям посвящаю…
ЗАЛОЖНИКИ ВРЕМЕНИ
МОСКВА, 5 января 1989 года
МОСКВА, 5 января 1989 года
МОСКВА, 5 января 1989 года
МОСКВА, 5 января 1989 года
МОСКВА, 5 января 1989 года
Тихо прошуршав шиповкой по морозному, искрящемуся в желтых
лучах уличного фонаря снегу, авто застыло перед подъездом. Задернув плотную
штору на окне первого этажа, выходящем во двор, я повернулся к родным и обыденно сказал: «Все, пора, время не ждет». Зашел в смежную, крохотную комнату,
где спала дочка, поцеловал ее в лоб. Присели, как водится, на минуту, обнялись,
и я стал выносить на улицу свой багаж — два желтых чемодана из кожзаменителя — талисманы, которые сопровождали меня в Афганистан с далекого 1979
года, и три коробки со снедью. Водитель помог закинуть все это в багажник.
Время поджимало. А я смотрел на светящиеся окна моей квартиры и застывшие
на желтом фоне темные силуэты мамы и жены. Тихо падал снег, ветра не было.
Обычный уютный московский двор на Речном вокзале. Крохотная детская площадка под окнами, стенд с газетой, издававшейся домовой общественностью,
белый с красным грибок-песочница, редкие огни засыпающих квартир.
Махнув на прощанье родным, я сел на переднее сиденье. Черная «Волга»,
мягко стартовав, стала набирать ход. Поворот налево, и мы на Ленинградке. Пустынная трасса до Шереметьево-2.
— Поставь что-нибудь душевное, — обратился я к водителю.
У того были свои представления о душевном. «Третий год здесь, то тут,
то там обновлял я лик родной земли, а за мною мчался по пятам исполнительный лист…», — захрипели колонки голосом Лозы. Подумалось, что за
мной никто вроде и не гонится, а год уже не третий, а девятый, да и страна
далекая. Впрочем, она уже успела стать почти родной…
Начинается регистация на рейс СУ-531, Москва — Кабул, пролетело над
залом объявление, спетое милым женским голосом. По привычке я не стал

А.Б. Грешнов   
смотреть на черное табло с расписанием отправки самолетов, а завертел головой
по залу отлета. Что-то изменилось, но что именно? Это я понял только минут
через пять, когда глаз так и не остановился на «шанхае». Так я называл толпы
одетых в гражданское военных людей с чемоданами и коробками, устремлявшихся обычно наперегонки к воротам таможенного пропуска и месту регистрации билетов. Пришлось идти к табло и смотреть, где производится регистрация.
Левая сторона, ворота номер два. Человек шесть соотечественников, четыре
афганца. Все, больше никого нет. Юрий Тыссовский, с которым мне предстояло
работать в Афганистане после вывода войск, уже прошел таможню и передвигал
постепенно свой скарб к ленте багажа. Перевес уже не имел значения — пассажиров почти не было, и если бы мы захотели, ТУшка (Ту-154-М) повезла бы в
Кабул хоть тонну нашего груза.
— И куда же это вас, мальчики, несет? Все оттуда, а вы туда. Средних лет
подтянутая женщина в синей униформе и очках смотрела поверх экрана, по
которому ровными рядами проплывали очертания бутылок и бесформенные
черные свертки — обернутая в фольгу замороженная свинина и тушки домашних птиц.
— Не растряси, — сказала она напоследок и отвернулась в противоположную от ленты-транспортера сторону.
— Виталий, прими отбывающих, я отлучусь на пару минут. Женщину-таможенника на посту сменил плотно сбитый, низкорослый черноволосый парень.
— Здорово, Андрюха. Не узнаешь?
Как тут не узнать. Виталя Пономаренко. Сокурсник, военный переводчик
в группе Главного военного советника в 1979–1980 годах. Кабул, Газни.
Жили вместе в одной квартире 115-го блока в новом микрорайоне почти
год. И потом уже, в середине 80-х, часто в Кабуле встречались, в свободные
вечера играли в преферанс. На публике обниматься было негоже. Мы отошли в сторону и проговорили минут с двадцать. Когда прощались, мне подумалось, что это, наверное, хорошая примета — встречать друзей перед долгой разлукой с Родиной. Впрочем, друзья и знакомые, побывавшие в Афгане, встречались буквально на каждом шагу. Лично у меня создалось такое
впечатление, что в этой стране отвоевало и отработало пол-Москвы, однако я мог и заблуждаться.
В кабинке паспортного контроля симпатичная девушка-пограничник,
внимательно изучив мой напрочь заштампованный вязью синий паспорт,
вдруг улыбнулась и сказала: «Возвращайтесь, Андрей Борисович, поскорее.
Удачи Вам».
После таких проводов-встреч настроение заметно улучшилось, и я, решив
не изменять наработанной годами традиции, зашел в буфет на втором этаже аэропорта, торгующий на советские деньги. Принял положенные перед

АФГАНИСТАН: заложники времени   
отлетом сто граммов и, закусив двумя бутербродами с дефицитной красной
рыбой, пошел проходить еще один таможенный досмотр…
Не груженый самолет резво оторвался от земли и понес группу энтузиастов к столице солнечного Узбекистана. Натурально, он был практически
пустой. В первом классе уселась пара знакомых советников-«дипломатов»,
которые сразу же открыли бутыль «Джонни Уокера». Все остальные пассажиры — всего было от силы человек пятнадцать — также разместились там,
где можно было вытянуть ноги. Я сказал Тыссовскому, что хочу спать, и пошел в задний салон, на свое любимое место, около туалета. Там тоже можно было вытянуть ноги, не опасаясь раздавить что-нибудь в засунутой под
переднее сиденье чужой сумке. Обычно здесь раньше толпились очереди в
туалет, а от дыма сигарет нечем было дышать. Но зато если уж ворвался первым на это заветное место (номера мест в билетах не проставлялись), то четыре часа безмятежного сна были обеспечены. Сразу же огораживал завоеванное свободное пространство своими сумками, отпихивал ногами и руками чужой скарб, которым проворные военные советники (мошаверы) и военные
специалисты (мосташары) стремились обложить мое кресло. Все было просто как
день. Из Афгана все везли на родину магнитофоны. Сначала «Трайденты», потом
«Шарпы». В Афганистан везли спиртное, замаскированное в банках из-под компота и в резиновых грелках. Опасаясь, что их могут разбить или раздавить при
погрузке и разгрузке, технику и стекло вволакивали в салон. Из-за своих габаритов магнитофоны в отделения для ручной клади, расположенные над головой,
не умещались, и их старались приставить кому-нибудь под ноги. Здесь уже начинал действовать закон джунглей. Твой магнитофон — вот и ставь его себе хоть
на голову. А мне дай вытянуть ноги. Все попытки использовать для размещения
своего багажа служебное положение обычно разбивались о незатейливое: «А
пошел ты на…» Обычно, получив такой отпор, подполковники и полковники удалялись со своим скарбом и возобновляли попытки пристройки своего багажа уже
под ноги своим подчиненным.
В этот раз мой багаж зашкалил за 250 килограммов. Вез многочисленные посылки знакомым от их родных. В аэропорту также не смог отказать
двум женщинам, передававшим посылки мужьям, которые должны были
остаться в Кабуле после вывода войск. Откинув спинку своего кресла и сложив переднее сиденье вперед, я вытянул ноги и прикемарил. Мне снился чужой багаж. Вообще, с ним было связано много смешных историй. В 1985 году супруга моего товарища — оператора телевидения Вадима Андреева передала мне для него две бутылки коньяку. Сели на кабульском аэродроме.
Самолет еще двигается по рулежке. Вдруг дверь справа отъезжает, и в нее один
за другим начинают запрыгивать бойцы кабульского спецназа, облаченные в экспериментальную «песочку». Все с автоматами. Публике в самолете делается
дурно — думают, произошло ЧП. Потом кто-то, подтолкнув, видимо, под задницу,

А.Б. Грешнов   
Вадика, закидывает его толстое тело в салон. Вадик начинает орать дурным голосом: «Андрей Грешнов, ты где?». Благо я сижу недалеко от двери, машу ему
рукой. Ну, думаю, хоть замолчит. А он опять давай орать: «У нас борт на Кандагар отъезжает, давай коньяк!!!» По рядам пустили две бутыли. Вадика спецура приняла на руки на земле. В иллюминатор вижу — бегут к рампе серого Ана..
У «спецов» в руках бутыли, у Вадика камера «Бетакам» наперевес как огнемет
у фашиста. Слетали они тогда безрезультатно. Однако Вадиму при посадке в Кандагаре пулей из ДШК на излете эту-то камеру и разбило. А он и не заметил. Когда
приземлились, рассказывал, что взял ее за ручку, да так одну ручку и поднял.
Все остальное рассыпалось на части. Но зато коньяк невредимый долетел до Кандагара. Смехи… Нет, лучше уж действительно заснуть.
Старый ташкентский аэропорт, которого сейчас уже нет, навсегда запомнился всем, кто через него когда-либо летел транзитом в Афганистан, тремя достопримечательностями. Первая — эскалатор, везущий публику снизу, от желтых светящихся букв «Т О Ш К Е Н Т» в зал ожидания. Вплоть до 1989 года над правым поручнем висели засиженные мухами большие плакаты из кинофильма
«Тегеран-43». Портреты артистов Джигарханяна и Белохвостиковой. Вторая —
буфет при отлете, в котором все затаривались местным пивом и вином. На бутылках по-русски были написаны узбекские слова — «пивоси» и «виноси». Вино
и пиво в Афганистане были дефицитом. Третьей и самой главной достопримечательностью узбекского аэропорта были его гадкие таможенники, которые выдавливали, нюхали и рассматривали на свет даже зубную пасту из тюбиков, пытаясь, наверное, в ней отыскать бриллианты или золотую пыль. Эти же узбеки отнимали у наших «срочников», возвращавшихся с войны домой, магнитофоны,
кейсы с подарками для родных. Однажды у меня на глазах здоровенный десантник с медалью на груди, летевший домой через Ташкент, разбил на таможенном
посту о каменный пол дешевенький магнитофон, сказав при этом: «Не мне, так
и не вам, крысы!».

КАБУЛ. 5 января 1989 года
КАБУЛ. 5 января 1989 года
КАБУЛ. 5 января 1989 года
КАБУЛ. 5 января 1989 года
КАБУЛ. 5 января 1989 года
ТУшка спокойно и плавно села на бетонку. Вертолетов прикрытия в
воздухе уже не наблюдалось, тепловые ракеты-ловушки не отстреливались, да и
вообще на поле стало заметно просторней — слева от башни стояла пара Ми-24,
чуть поодаль белого цвета Ан-26. Ближе к горам, в северной части аэродрома,
лежал давно сгоревший неопределенного цвета афганский борт, вернее, то, что
от него осталось. Остальное летающее железо куда-то испарилось. Настроение
сразу упало. Что я забыл в этой глуши? И вообще, зачем я сюда прилетел? Вспомнилось очень странное и урезанное до предела оформление в длительную командировку на работе. Никто никуда не вызывал, ритуального посещения отдела ЦК
КПСС не было, задач никто не ставил. Просто сунули в руки хранившийся в отделе кадров паспорт и снабдили билетом. Как будто хотели закрыть мной черную
дыру под названием Афганистан.
В те дни ежедневно центральное телевидение транслировало выступления «демократов», речи Горбачева, наверное, одному ему и понятные. Громоздкая партийная структура трещала, хотя еще и продолжала функционировать. А Горбачев, что
Горбачев… Он стал единственным президентом СССР, который с приходом к власти не поздравил в Новый год военных, выполнявших интернациональный долг
в Афганистане. Помнится, в свое время это больно резануло по сердцу, и не только меня одного. Все предыдущие генсеки никогда не забывали этого делать, а вот
этот забыл или просто не захотел.
Афганских таможенников, слава богу, на посту в зале прилета, как громко
именовалась небольшая застекленная комната с двумя деревянными скамьями —
местом досмотра, — не было, иначе пришлось бы вести жаркие дискуссии о
содержимом коробок и чемоданов, напрягать афганских друзей. На выходе уже
поджидала веселая компания — все без исключения сотрудники ТАСС, которым
просто уже нечего было делать. Срок их командировки закончился, и теперь они
маялись бездельем в ожидании своей очереди на отлет или отъезд с колоннами
войск домой.
Почти все советские граждане улетали в Союз. Пустые самолеты гоняли
в Кабул лишь для того, чтобы вывезти огромное количество специалистов,
советников и их багаж.. Семьи вывезли чуть раньше. Народ, арендовавший
квартиры в «старом» и «новом» микрорайонах афганской столицы, сгоняли ближе к посольству, селили компактно на виллах, чтобы хоть как-то
обеспечить порядок и безопасность. В городе царила вакханалия. Армейцы
сдавали в дуканы все, что можно было продать, — от военной амуниции и
продовольствия до одеял и простыней. Базары так насытились продуктами

А.Б. Грешнов   
из валютных армейских «Березок», что впоследствии они продавались на внутреннем рынке еще несколько лет. Особо ценилась превосходная армейская говяжья тушенка — банки, упакованные в солидол и обернутые пергаментом. В 86м году по чьему-то приказу были вскрыты и направлены в Афганистан стратегические армейские запасы продовольствия. До армии они дошли лишь частично.
В основном все оказалось на афганских базарах. Эту тушенку, в которой вовсе
не было жира и жил, а только чистое мясо и немного желе, можно было резать
ножом как твердую колбасу. Греческий сок, голландский газированный напиток
«Си-Си», польская и венгерская ветчина, зеленый горошек, подсолнечное масло, комбижир, сгущенка, чай и сигареты — все, что было в свое время недодадено голодным бойцам Советской армии, было продано афганским торговцам.
Случались и курьезы, которые просто невозможно забыть. Одну из афер,
проведенных нашими прапорщиками в канун вывода войск, можно отнести
к разряду выдающихся — как по замыслу, так и по исполнению. История с
«нерсиками» еще несколько лет после ухода 40-й армии будоражила умы
считавших себя самыми умными и хитрыми афганских торговцев. Группа
находчивых военных решила реализовать на внутреннем рынке ни для чего
не пригодные пластиковые колпачки от неуправляемых реактивных снарядов авиационного боекомплекта. Пластмассовый конус при желании можно
было использовать только как рюмку-стопку, и то, только воткнув его в песок. Другого предназначения колпачку так никто и не придумал. В середине января работала первая группа талантливых аферистов, которая рыскала по дуканам (лавкам) и выспрашивала у торговцев, нет ли случайно в продаже «нурсиков». Когда торговцы пытались интересоваться, что это такое,
следовала фраза: «А, тебе все равно не понять. Очень нужная вещь, правда,
очень дорогая». Торговцы любопытствовали, где можно приобрести столь
замечательный товар. К концу января на рынке появились первые «нурсики». Вторая группа аферистов сбывала их дуканщикам по нескольку ящиков
зараз. Одновременно их подельники, рыскавшие в поисках «нурсиков», тотчас же скупали их уже по взвинченной владельцами дуканов цене. Это продолжалось до тех пор, пока группа дукандоров (владельцев магазинов), решившая как следует подзаработать, не скинулась и не приобрела у находчивых молодых людей два КамАЗа «дефицита». На этом операция «нурсик» и
завершилась. Попытки афганцев вытребовать свои деньги назад в советском
посольстве ни к чему не привели. Им просто ответили: «Не зная броду, не
лезь в воду».
Поначалу я поселился на «дальней» вилле, где за праздным времяпрепровождением и монгольской водкой «Архи» коротала дни и ночи группа
отработавших свой контракт соотечественников. Но в конец оборзевшие
«товарищи» стали подобно гуннам уничтожать привезенную мной с родины
снедь. Почти четверть тонны замороженной свинины и курятины, которую