Как невозможно жили мы

                Как невозможно
                жили мы














Товарищество научных изданий КМК
Москва ❖ 2011

Как невозможно жили мы / Сост. В.В. Меншуткин. — М.: Товарищество научных изданий КМК, 2011. — 219 с. + 11 с. вкл.


     Повесть, не придумана. Автора с его домыслами нет. Просто в руки составителя попал очень полный семейный архив: письма, дневники, рисунки, фотографии. Оставалось только их скомпоновать, перепечатать, перерисовать. Первые пять глав — это дневники того, кто назван Николаем Кузьмичом, и письма того, кто назван Юрием Аркадьевичем. Это как бы диалог двух героев. Биолог и физик. Между ними нет противопоставления; это люди, примерно одного мировоззрения, два друга, способные любить семью, детей. Повествование тянется день за днём, месяц за месяцем, изобилуя подробностями семейной жизни. Следующие главы более динамичны. Кульминации повествования — моменты ухода героев в иной мир. Драматизм сообщает «Повести» сама историческая канва: война 1941-1945 годов и блокада Ленинграда, трудные послевоенные годы. Благодаря своей документальности «Повесть» является историческим свидетельством об этой, хотя и недавней, но уже трудно понимаемой современным человеком, эпохе. Для широкого круга читателей, особенно петербуржцев и киевлян.














ISBN 978-5-87317-725-7

© В.В. Меншуткин, текст, иллюстрации, 2011
© Т-во научных изданий КМК, издание, 2011

                     И вышел конь рыжий; сидящему на нём дано взять мир от земли, чтобы убивали друг друга.
Апокалипсис, 6: 4

                     Св. праведный Иоанн Кронштадтский поясняет, что открытая широкая борьба за ниспровержение вековечных, установленных Богом устоев гражданского общества началась в Европе с Ренессансом и Реформацией Церкви. А со времён французской революции 1789 года и походов Наполеона мира нет. Мир обратился в вооруженное перемирие. Воинствующий задор — это знамение последних времён перед концом вселенной.

июня 1941 года было воскресенье. Для Юрия Аркадьевича Болдырева это означало, что охотничий сезон уже закрыт. Но зато скользят на Взморье, в Финском заливе в перламутровой дымке белых ночей, когда вода неотличима от неба, и вселенная кажется необъятной, яхты. Вдруг из этой дымки всплывает багровое солнце — «ЯКО ИСПОЛИН, ПОДЫМАЮЩИЙСЯ НА СВОЙ ДНЕВНОЙ ПУТЬ». Небо и вода синеют. Все становится резким искристым, сияющим.
    Этот выходной был удачным. И ялик, и Эрг, любимый ирландский сеттер, и Женя — все «слушались руля» — и всем было хорошо.
    «Весёлый ветер». Проветрил голову, — думал Юрий Аркадьевич. — Как это здорово после электронно-вакуум

4

ной лаборатории на «Светлане», где приходится проводить минимум по 10 часов в день. Один выходной, и то не каждую неделю.
    Вот они уже стоят на трамвайной остановке. А за спиной ещё паруса-крылья, и ветер всё ещё наполняет и уши, и грудь. Так легко дышится.
    Но почему люди толпятся около уличного громкоговорителя? На репортаж о футбольном матче не похоже.
    Объявлена война!
    Не может быть! — Это первая мысль. Вторая: Неужели больше не ходить на яхте?! А как же осенняя охота? — Какая чушь в голову лезет!
    Вот вам и хвалёный пакт о ненападении между СССР и Германией. Раздел Польши... дипломатия Молотова—Ри-бентропа...
    Война — это мобилизация. Как с моими документами? Завтра же пойти в отдел кадров и узнать. Вообще-то «Светлана» — завод оборонный. Но это — завтра. Сегодня об этом не надо думать. Главное — спокойствие. Всё образуется.
    Вчера вечером все наши физики праздновали присуждение Н.Н. Семенову Сталинской премии. Был банкет. Оказывается, Зельдович и Харитон продолжают вести расчёты ядерных реакций. Колоссальное количество энергии выделяется в некоторых случаях, должно выделяться. Они фантазируют, как бы эту энергию использовать.
    Никак не предполагал, что Курчатов оставит физику твёрдого тела и займется отраслью, близкой к моим интересам. Его работы по сегнетоэлектрикам, видимо, очень изящны и красивы. Именно здесь должно открыться что-то очень важное.
    Да, война. Сестра Катеринка — надо же — всегда говорила: «Если у меня родится ребёнок, то будет война». Шутки шутками, а напророчила. У неё чутьё. Не просто женская

5

интуиция, а ясновиденье. Война в Европе как раз и идёт с 1938 года, как родилась Маша. Теперь и у нас...
    Их семья, наверное, вся в Шапках. Николай приезжает к ним с субботы на воскресенье и привозит заказанное Катей и бабушкой. Теперь-то, ночью в воскресенье он уже вернулся, да звонить уже поздно.

     Свой домик посреди соснового леса Петровские начали строить зимой 1938/39 годов. Первый раз Николай с отцом с трудом разыскали участок, взятый под застройку, — всё занесено снегом. Ездили за стройматериалом. Купили свежие смолистые бревна для сруба. Покупали сараи — «на снос» — для досок. Весной начали строительство. Копать ямы под фундамент, рубить сруб, ставить стропила, настилать полы и крышу, конечно, нанимали рабочих. А рамы, двери, перегородки — это всё своими руками. Косма Павлович — не только плотник, но и столяр отличный. Зиму 1940/1941 годов Косма Павлович и Анна Максимилиановна уже прожили в своём новом доме в Шапках. После ареста и Темниковских лагерей протоиерею Косме Павловичу уже не служить. Быть обузой сыну тоже не хочется. Дедушка выпиливал лобзиком из фанеры детские игрушки и укреплял их на подставках. Бабушка раскрашивала их масляными красками. Детские очаги¹ охотно покупали эти

¹ Очаг — так тогда было принято называть детский садик.

7

«наглядные пособия» для работы с детьми. Промышленность ведь выпускала очень немного игрушек, и всего несколько неинтересных образцов. А у дедушки чего только нет! И куры, и гуси, и берёзы, и ёлки, и дубы, и коровы, и лошади, и дедка — за репку, и теремок со всеми его обитателями, и заячий оркестр...
    Екатерина Аркадьевна в Шапках не разрешает ничего трогать, ни одной сосенки:
    — Вереска бы не затоптать! Ходите только по тропинкам.
    Под самыми окнами Николай Кузьмич посадил два куста сирени, а под огород раскопали совсем небольшой участок земли, всего несколько грядочек с морковью и другой зеленью. Всё остальное — нетронутый лес. Осенью собираем грибы. Катя категорически не желает, чтобы дача выглядела как мещанское хозяйство.
    Анна Максимилиановна всё же завела кур. И Кате пришлось смириться: ребёнок получает свежайшие яйца от «своих» курочек. Да и удобрение прекрасное. На песке с этим удобрением так разрослись и львиный зев, и душистый табак.

    Маленькой Маше скоро три годика, но она не любит бегать и резвиться. То ли дело сидеть часами у деда на коленях и смотреть, что он мастерит. А если дед пилит дрова или строгает доски, то приходится сидеть там, где дедушка посадит. Это уже не так интересно. А руки у дедушки большие, спокойные, надёжные.
    — Мы и в будку к Полкану с дедушкой ходили. Полкан выше меня, а нисколько не страшно.
    А дедушка твердит: «Бубик, скажи “рама”».
    — Ама.
    — Да не «ама», а «рррама»!
    — Ама.
    — Скажи «рррыба».

8

    - Ыба.
    — Оставь её в покое, — вмешивается Анна Максимилиановна Она ещё маленькая, научится со временем.
    Бог даст — вырастет, — думает Косма Павлович. — Единственная внучка. Все ждали мальчика. Николай с Катей поздно поженились, уже не молодые. Катя хотела мальчика и обязательно Никиту! Ну как ей скажешь, что не по нашей это воле. И вообще имя-то бы давать — в какой день родится. Вот я — 1 ноября по церковному — «Косма и Дамиан — бессребреники». Так никогда денег не имел, еле крутились. И Анюта — на Анну Кашинскую родилась. Да и в их семье, Катин брат, Юрий Аркадьевич на Георгия Победоносца родился, так и назвали. Нечего придумывать.
    А Бубика Катя решила назвать так же, как её покойную мать, Марию Михайловну, Царствие ей Небесное, — Марией. И чтобы именины праздновать, как у той они всегда праздновали, 8/21 сентября, на Рождество Пресвятыя Богородицы.
    Что главное? — Чтобы был мир в семье. Катя и так как оголённый провод. Над Бубиком дрожит и днём, и ночью. Нелегко ей ребёнок достался. Первого своего она потеряла. Поехала с Колей в экспедицию на Кавказ. А там передвижение на лошадях — она и рада. Она же наездница, выросла с конями, без седла может скакать. Но то было в девушках, а теперь оказалось, что она в положении. Вот и горе. Запретили ей врачи иметь второго ребёнка. Она сказала: «ноги моей в вашей консультации не будет». И родила, хотя роды были тяжёлые. Уж как я молился за неё.
    Будет ли у них ещё ребёнок? Хотелось бы всё-таки мальчика. Наследник фамилии, продолжатель рода. Какое у нас фамильное дерево богатое! А оскудевает. Но мой дед диакон Алексей Фомич, бывало, соберёт нас, внучков и приговаривает: «Растите, учитесь. Род наш ещё процветёт. Такое предсказание есть. В нашем роду был священник Кирилл.

9

Он за веру был умучен. Униаты его калёным железом пытали. Так вот запомните: его молитвами наш род процветёт и прославится. А вы учитесь, выходите в люди».
     Анюте невестка сначала не нравилась: «Николаю не такая жена нужна. Не артистка, а научный работник». Да мало ли что там, в Киеве Катя в балете выступала. Сейчас в Питере никакой речи о сцене нет. Начала было учиться в Университете, но как Маше родиться, всю учёбу бросила. Вся поглощена ребёнком.
     Браки на небесах совершаются. Они венчаны. Бог судил Коле такую — и прекрасно, Катя и хозяйка хорошая, быстрая, сноровистая во всём, экономная. И ребёнка вот какого замечательного нам произвела! Анюта и сама сейчас не нарадуется на Машу, и забыла, что раньше говорила. Прости нас, Милосердый Господи!
     А Бубика мне пришлось окрестить Марией — как Катя настаивала. Здесь, в Шапках, и крестил. Чтобы никто не знал. Приехала двоюродная сестра Кати Наталия Евгеньевна со своими детьми Надеждой и Иваном. Горе-то у них какое! Мужа её забрали. Так до сих пор ничего и неизвестно. Спаси его, Господи, во узах сущего!
     Да, Надежду мы назначили в крёстные матери. А крёстным отцом — Юрий Аркадьевич, Катин брат. Он приехать тогда не смог. Рвался, но на заводе работы спешной было много. Работа у него ответственная.
     А откладывать крещение было нельзя. И то задержались. Пока мне флакончик с миром передали с верной оказией, время ушло. А у нас напасть была. Маше годик, а она не ходит, и на ножки почти не встает. Врача вызвали на дом, профессора, за хорошие деньги. А Бубик смеётся, болтает. С восьми месяцев всё говорит. А если ей надо куда, то на четвереньках. Профессор говорит: «Ваш ребёнок совершенно здоров, но слишком ленив и перекормлен». Катя обиделась.

10