В разные годы. Внешнеполитические очерки

УДК  327+929
ББК  63.3(2)6-6
    А  28
Редактор
Демьянович В.А.
В оформлении обложки использован графический портрет автора работы 
А. Шилова, датированный 25.06.1990 г.
А 28
Адамишин А.Л.
В разные годы. Внешнеполитические очерки / 2-е испр. и доп. изд. – М.: 
Издательство «Весь Мир», 2024. – 460 c. + вкл. ил.
ISBN 978-5-7777-0941-7
В книге выдающегося советского и российского дипломата, общественного деятеля Анатолия Леонидовича Адамишина представлены мемуарные очерки, 
посвященные внешней и внутренней политике в течение сорока лет, с середины 
60-х до 90-х годов прошлого столетия. Очерки основаны на дневниковых записях 
автора, поэтому в деталях передают, как делалась большая политика, позволяют 
узнать о взаимоотношениях мировых лидеров, малоизвестных широкой публике 
сторонах деятельности многих советских и российских политиков и дипломатов. 
Обстоятельно и честно автор дает картину кризисов эпохи холодной войны, драматично рассказывает об эпохе перестройки, о крушении Советского государства. 
Адамишин особенно тепло пишет об Италии, где он в качестве посла представлял 
СССР, а затем и Россию, а также об английском периоде своей деятельности 
(посол России в Лондоне в 1994–1997 гг.). Второе издание книги, впервые вышедшей в свет в 2016 г., содержит уточненные характеристики и оценки некоторых 
событий, дополнительные авторские комментарии.
Внешнеполитические очерки «В разные годы» будут интересны широкому 
кругу читателей также благодаря ярко выраженной гражданской позиции автора, 
профессионально анализирующего внешнюю политику нашей страны.
УДК  327+929
ББК  63.3(2)6-6
Фотографии предоставлены автором
Отпечатано в России
© Адамишин А.Л., 2024
© Издательство «Весь Мир», 2024
ISBN  978-5-7777-0941-7

СОДЕРЖАНИЕ
От автора. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 
6
Пролог. С младых ногтей 
 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 
7
Как это делалось в годы Брежнева и Громыко  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 13
Очерк первый, вступительный. 
Оптимистичное поколение «застоя». . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 15
Очерк второй. Совещание по безопасности и сотрудничеству 
в Европе (СБСЕ) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 20
Очерк третий. Пражская весна  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 35
Очерк четвертый. Афганистан . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 38
Очерк пятый. Его величество паритет  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 53
Очерк шестой. Штрихи к портретам на фоне власти 
 . . . . . . . . . . . . . . 75
Как это делалось в годы Горбачева и Шеварднадзе  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 109
Очерк седьмой. Рывок в историю  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 111
Очерк восьмой. Разжать тиски гонки вооружений 
 . . . . . . . . . . . . . . . . . 130
Очерк девятый. Афганистан: конец эпопеи 
 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 142
Очерк десятый. Война на Юго-Западе Африки. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 147
Очерк одиннадцатый. Права человека – от камня преткновения 
к сотрудничеству 
 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 176
Очерк двенадцатый. Холодная война после холодной войны  . . . . . . . 201
Как это делалось в годы Ельцина и Козырева  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 233
Вступление: младший партнер?. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 235
Очерк тринадцатый. Упразднение Советского Союза; 
первые впечатления о новой власти . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 238
Очерк четырнадцатый. Таджикистан  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 260
Очерк пятнадцатый. Мидовские будни  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 296
Очерк шестнадцатый. Югославский кризис  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 365
Заключение  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 434 
Вместо эпилога  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 458

Жене Светлане
и не только за эту книгу
От автора
Эта книга – мемуарные очерки советской, а затем  российской внешней и 
частично внутренней политики с середины 60-х до середины 90-х годов прошлого столетия. Они основаны в значительной части на дневниковых записях, 
которые я вел более-менее регулярно все эти годы. Для ориентации во времени 
привожу свой послужной список:
1957–1959 
референт Первого Европейского отдела МИД СССР;
1959–1965 
 
стажер, атташе, третий, второй cекретарь Посольства 
СССР в Риме;
1965–1990 
центральный аппарат МИД СССР;
1965–1971 
 
второй, первый секретарь, советник, эксперт-консультант 
Первого Европейского отдела;
1971–1973 
 
старший, затем главный советник Управления по планированию внешнеполитических мероприятий;
1973–1978 
 
начальник Управления по общим международным проблемам;
1978–1986 
 
заведующий Первым Европейским отделом (с 1979 г. – 
член коллегии; в 1982 г. присвоено звание посла);
1986–1990 
заместитель министра иностранных дел СССР;
1987–1990 
председатель комиссии СССР по делам ЮНЕСКО;
1990–1992 
посол СССР, затем России в Риме;
1992–1994 
первый заместитель министра иностранных дел России;
1994–1997 
посол России в Лондоне.
Итого: ровно, почти дата в дату, сорок лет. Плюс в 1997–1998 гг. – федеральный министр по делам СНГ.
.

ПРОЛОГ
С младых ногтей
В первую крупную дипломатическую игру попал я скорее по случаю. Состоял 
он в том, что в 1960-е годы служба моя в Посольстве СССР в Италии шла 
под началом Семена Павловича Козырева. Повезло мне с ним чрезвычайно. 
Это был человек самородного ума – начал он свою трудовую деятельность 
водителем – быстрой смекалки и, главное, постоянной заряженности на работу. 
(По молодости лет это качество меня несколько раздражало, ибо оборачивалось постоянной «эксплуатацией».) К профессионализму Козырева добавлялась его природная интеллигентность, брань и грубость ему претили. Ко мне, 
как сказала на его похоронах в августе 1991 г. вдова, Татьяна Федоровна, он 
относился как к сыну. Чего еще желать?
 Лет через тридцать я узнал из опубликованных партийных архивов, что 
Козырев занял мужественную позицию, когда у нас «наверху» решался вопрос, как 
реагировать на решение присудить Нобелевскую премию по литературе Александру 
Солженицыну. (Здесь и далее я позволяю себе выделять курсивом собственные суждения, сделанные иногда много позже моих первоначальных записей об описываемых 
событиях и людях. Надеюсь это не будет мешать моим читателям.)
По-итальянски посол не говорил, французским, который был у него 
совсем неплохой, вне быта пользовался редко. Разговоры с иностранцами без 
свидетелей в то время не поощрялись, так что многие его контакты с миром 
шли через меня, переводчика. К тому же Семен Павлович, работавший 
с Молотовым и довольно близко знавший Сталина, не был склонен делиться 
своими размышлениями с окружающими. Но с кем-то посоветоваться нужно, 
а тут под рукой парень, который так или иначе в курсе разных дел и вроде 
не треплив. И посол все чаще как бы перепроверял на мне свои заключения 
и доклады в Москву. Со временем я вовсе стал писать некоторые не особо 
важные телеграммы, по-нашему «телеги». Поскольку к шифропереписке 
по причине низкого чина все шесть лет работы в посольстве я допущен 
не был, то сочинял на листочках, затем старший товарищ переписывал (все 
от руки!) на фирменную желтую бумагу. Постепенно я оказался не только 
в гуще событий, но и внутри дипломатической кухни. Терпеливо и целеустремленно натаскивал меня Семен Павлович.
Вообще-то, такова школа многих дебютантов и не только у нас. Молодого 
человека чаще всего распознавали именно в этих качествах – переводчика 

Пролог. С младых ногтей
8
и помощника, а затем учили своим примером, своим опытом. Только тогда ты 
мог сказать, что получил образование, близкое к дипломатическому.
Беседы посла шли, как положено, с главными действующими лицами тогдашней итальянской политической сцены – президентами: Джованни Гронки, 
Марио Сеньи и Джузеппе Сарагатом, премьерами: Аминторе Фанфани, 
Альдо Моро, впоследствии похищенным и убитым «красными бригадами», 
Джулио Андреотти, Эмилио Коломбо. Деятели эти, разумеется, сильно отличались по человеческим качествам друг от друга, но со всеми Козырев сумел 
наладить контакт, иногда доверительный. Так я учился уменью расположить 
к себе, совершенно необходимому дипломату.
С такой, без преувеличения, исторической личностью, как лидер итальянских коммунистов Пальмиро Тольятти, Козырева связывали не просто тесные 
отношения, требующиеся по службе, но и личная дружба.
Повезло мне не только с послом, но и со страной. То был период бурного 
экономического роста, знаменитого «итальянского чуда», приподнятого настроения, веселых и жизнерадостных людей. После тягот фашизма и войны 
итальянцы стали выходить на широкую дорогу, сами удивляясь, как быстро 
они начали шагать. Они любили тогда повторять историю о шмеле, который 
не должен бы летать по законам аэродинамики: слишком у него короткие 
крылья и крупное тело, но он летает, посрамляя теорию. Точно так же по всем 
канонам не должна развиваться итальянская экономика, но она процветает, 
конфузя теоретиков. Страна находилась на ничем не омраченном подъеме. 
Экстремистские вылазки пришли позже.
Мудрый Козырев прекрасно использовал вновь появившееся у итальянцев 
чувство национальной гордости. Многие из них видели в отношениях с СССР 
возможность ослабить чрезмерную зависимость от атлантических союзников, 
прежде всего, экономическую. Именно при Козыреве знаменитыми сделками 
на итальянские трубы для советского газа и строительством автомобильного 
завода в городе Тольятти была пробита брешь в блокаде Советского Союза.
Развитие экономического сотрудничества вело к оживлению политических контактов, это вам подтвердят все учебники политологии. Но контекст 
оказался и более широкий. Тогда была предпринята одна из первых попыток 
ввести в цивилизованные рамки противостояние двух блоков: НАТО и 
Варшавского договора. Италия попала в НАТО без большого желания, ее втянула туда логика холодной войны, вину за развязывание которой несут, 
видимо, в равной мере Трумэн и Сталин. Итальянское правительство твердо 
стояло на стороне США и НАТО, но, подталкиваемое деловыми кругами, 
отнюдь не занимало крайние позиции. Речь скорее шла о нюансах внешнеполитической ориентации, тем не менее и за них внутри страны вспыхивала 
борьба. Итальянцы не раз позволяли себе действия, на которые атлантисты 
смотрели косо. Не случайно первым из глав западных государств официальный визит в Москву совершил президент Италии Джованни Гронки. В ходе 
его было подписано Соглашение о культурном сотрудничестве с Италией, 

Пролог. С младых ногтей
9
первое, как и экономические сделки, в последовавшем потом длинном ряду 
таких документов со странами Запада.
Подобно сквозной теме Станиславского итальянцы остались приверженцами 
такого подхода во все годы холодной войны. В настоящее время ситуация изменилась. Итальянское правительство в отношении России следует крайне недружественной линии Запада. Вместе с тем, как рассказал мне недавно вернувшийся 
из Рима посол С. Разов, в общественном мнении страны широко разлито недовольство подобным курсом, и оно выходит на поверхность в форме разного рода опросов, публичных выступлений, бесед.
...Какие же страсти кипели вокруг визита Гронки! Усилиями правых он 
пару раз откладывался, что, в свою очередь, вызывало раздражение Москвы. 
Козырев даже ходил к больному президенту, чтобы убедить Центр, что 
болезнь не дипломатическая. В феврале 1960 г. визит все же состоялся. Это 
был своего рода прорыв. Пальмиро Тольятти, с которым Козырев советовался, когда еще только возникла идея визита, с самого начала занял твердую 
позицию «за». Не страдая политической ревностью, он дальновидно советовал нам идти на сближение с левыми демохристианами (Фанфани, Гронки, 
Моро). Их «смелость» объясняется, говорил Тольятти, также той поддержкой, 
которой они пользуются у Иоанна XXIII, папы-реформатора. Именно он, 
пытаясь снять накал противоречий между католиками и коммунистами, 
выдвинул тезис, что бороться надо с идеями, а не с носителями этих идей; 
с последними вполне можно иметь дело. У итальянской компартии появился 
тогда план потеснить правых и привести к власти левоцентристское правительство демохристиан с последующим участием социалистов и внешней поддержкой коммунистов. Это была бы мирная эволюция, а не революционный 
захват власти. Отсюда пошел пресловутый «еврокоммунизм».
Отношениям с СССР в этом контексте отводилось особое место. Левые 
в Христианско-демократической партии (ХДП) надеялись показать, что 
именно они – даже в рамках атлантической солидарности – лучше всего 
строят экономическое сотрудничество с СССР. Остро нуждавшаяся в газе 
и нефти Италия получала от торговли с нами немалую выгоду, как, естественно, и мы. Не только двусторонние связи с Италией были на кону, но и то, 
что позже было названо отношения Восток–Запад. Для ХДП, в течение десятилетий находившейся у руля управления, благословение Святого престола 
и на отношения с СССР, и на разрядку было условием (латынь тут к месту) 
non plus ultra. Козырев это хорошо понимал. Именно поэтому он пошел – 
по наущению премьера А. Фанфани – на первые в послевоенной истории 
прямые контакты с Ватиканом.
Своим связным в этом строго конфиденциальном деле посол сделал меня. 
Моим визави с той стороны был монсиньор Виллебрандс, здоровый и симпатичный голландец: белобрысые волосики вокруг порядочной плеши, холеные 
белые руки. Встречались мы с ним раз десять, причем всегда на нейтральной 
территории. Чаще всего это происходило за чашечкой кофе в барах поблизости 

Пролог. С младых ногтей
10
от собора Святого Петра, и даже мой неопытный взгляд замечал постоянную 
скрытую слежку. Нашей задачей было подготовить закрытую встречу между 
послом и представителем Ватикана.
В один прекрасный день, а именно 6 февраля 1963 г., получаю, наконец, 
от голландца сообщение: встретиться с Козыревым поручено кардиналу 
Агостино Беа, он ждет его у себя на дому, в монастыре «Колледжо Бразилиано» 
на окраине Рима. Выезжать просят сразу же. Докладываю послу, он готов 
ехать, но в посольстве, как назло, нет ни одного водителя. Хотя первые в моей 
жизни водительские права я получил в Риме сравнительно недавно, предлагаю свои услуги. Семен Павлович скрепя сердце соглашается. И вот я погнал 
по уже тогда довольно забитым улицам. Посол мужественно молчал на заднем 
сиденье. Лишь когда мы несолоно хлебавши вернулись назад в прохладную 
безопасность посольского двора, Семен Павлович квалифицировал мое водительское мастерство: «Еще и машину Адамишин водит хреново».
Высокий прелат дал нам от ворот поворот. Смысл был таков: проявляет 
Советский Союз инициативу, хочет иметь дипломатические отношения со Святым престолом, пусть заплатит за это должную цену. Какую? Послабление 
для церкви внутри СССР. Потом поговорим и об официальных связях. 
Не может быть, чтобы Ватикан не отдавал себе отчет, что на такие кондиции 
мы не пойдем. Но, наверно, у них была своя дискуссия, и верх взяла партия 
ватиканских ортодоксов типа нашего «Великого инквизитора» Суслова. Постоянно перебиравший четки и улыбавшийся старый Агостино (запомнилась его 
жилая комната, вполне мирская, стояла даже модная радиола «Грюндиг», 
включенная во время всего разговора) с улыбкой же дезавуировал итальянского премьера. Тот ведь говорил как раз о желании Ватикана и не упоминал 
ни о каких условиях. Но когда Козырев сказал об этом, кардинал отрезал: 
Фанфани не выступал и не мог выступать от имени Святого престола. 
Да, письмо от него в Госсекретариат Ватикана поступило, но он лишь передал 
пожелания советской стороны. Беа пошел дальше: Ватикан, мол, имеет хорошую информацию о внутренней жизни России и думает, что руководство 
СССР, лично Хрущев будут готовы обсудить религиозные вопросы.
Попав фактически в ловушку – на него давили именем высшего советского 
руководителя – Козырев показал себя молодцом. Жили мы без отношений 
с Ватиканом столько-то лет, поживем еще, коли вы не готовы, таков был его 
ответ Беа. Докладывая в Москву, Козырев, несмотря на ватиканские намеки 
на Хрущева, предложил на дальнейшие уступки не идти. Дело в том, что мы 
еще до начала всей этой истории пошли им навстречу: выпустили западноукраинского кардинала-католика И. Слипого, сидевшего у нас со сталинских 
времен. В тогдашнем советском руководстве, и без того на идею отношений 
с Ватиканом смотрели без энтузиазма, а тут еще что-то платить. Так что первая попытка не удалась.
Установление дипломатических отношений с Ватиканом затянулось на два 
десятилетия, пока не пришла перестройка. Но кое-какой лед многолетнего 

Пролог. С младых ногтей
11
отчуждения был сломан: уже в марте 1963 г. личный посланец Хрущева, его 
зять Алексей Иванович Аджубей, встретился со Святым отцом. Благо, он мог 
это сделать как журналист, главный редактор «Известий». Об этой встрече 
я также договаривался с Виллебрандсом, и на этот раз он впервые пришел 
к нам в посольство, где не отказался и от рюмки водки. В памяти осталось, как 
уверенно Аджубей держал себя.
Произвела также впечатление внимательность Алексея Ивановича к окружающим – ценное качество для политика. Он нашел слова даже для той работы, 
до которой высокопоставленные гости обычно не снисходили: «Для точного перевода необходимо, чтобы переводчик был интеллектом не ниже говорящих». Мы 
с ним поддерживали дружеский контакт и после снятия Хрущева, когда оба они 
оказались в опале.
Почему левые христианские демократы в Италии – к вышеупомянутым 
добавлю мэра Флоренции Джорджо Ла Пира – подталкивали нас к сближению с Ватиканом? При молчаливой поддержке коммунистов они задумали 
выстроить некий треугольник в пользу разрядки: СССР, США, Ватикан. 
Улучшение наших отношений с Ватиканом рассматривалось как необходимая 
первая стадия этого замысла. Такой треугольник возник бы как результат 
встречи в Риме главы советского правительства с президентом-католиком 
Кеннеди под эгидой папы-миролюбца.
Эти амбициозные планы учитывали, что советско-американская встреча 
на высшем уровне, состоявшаяся в июне 1961 г. в Вене, оказалась малорезультативной. Помню, как сокрушался посол по поводу ее оценки, данной 
Громыко на партактиве МИДа: «Если попытаться образно выразиться, то это 
была встреча гиганта и пигмея». Семен Павлович сетовал: нельзя так недооценивать классового противника. Убедились мы в справедливости его слов 
на следующий год, когда разразился Кубинский кризис.
После того как прошла «кубинская гроза», левые демохристиане в Италии 
посчитали, что обстоятельства благоприятствуют осуществлению их планов, 
и начали подталкивать нас к контактам с Ватиканом. Не берусь судить, 
но возможно, что ватиканские ортодоксы, «прочитав» идею левых, сорвали ее 
или, во всяком случае, сильно затормозили. Треугольник, задуманный ради 
смягчения международной напряженности, так и не построился. В 1963 г. 
умрет Иоанн XXIII, потом убьют Кеннеди и, наконец, в 1964 году отстранят 
от власти Хрущева.
Но ватиканский сюжет остался. В апреле 1966 г. – потребовалось еще три 
года – состоялась «частная», но от этого не менее историческая встреча между 
министром Громыко и понтификом Павлом VI. Беседа продолжалась сорок 
пять минут. Если вычесть перевод, он шел через меня и отца-иезуита 
Джузеппе Ольсера, ректора русского колледжа в Риме, то почти вдвое 
меньше. По содержанию она была довольно общей, как и предыдущая беседа 
Аджубея. Важен, однако, сам факт встречи. Святой престол как бы благословлял взаимодействие с Советским Союзом на поприще мира. Инициативу