Архивы личного происхождения в России

УДК 930.253
ББК 79.33
 
 Х 79
Рецензенты:
Мироненко Сергей Владимирович,
доктор исторических наук, профессор, член-корр. РАН, 
научный руководитель Государственного архива Российской Федерации
Фандо Роман Алексеевич,
доктор исторических наук, профессор, 
директор Института истории естествознания и техники РАН
Фотоиллюстрации размещенные в книге находятся 
в общественном доступе, если не указано иное
Хорхордина Т.И.
Х 79  
Архивы личного происхождения в России. Москва: Издательство «Весь 
Мир», 2024. – 808 с., ил.
ISBN 978—5-7777-0936-3
Впервые в отечественной историографии предпринята попытка воссоздания 
целостной, порой драматической, истории формирования и собирания архивов 
личного происхождения в России с древнейших времен до наших дней. Показана 
непрерывность процесса многовекового собирания документального наследия 
знаменитых и незнаменитых личностей и пути его поиска и выявления в государственных архивах, рукописных отделах музеев и библиотек, в семейных архивах 
и частных коллекциях. Судьбы рукописей и судьбы людей, их собиравших, и размышлявших над ними, сплелись неразрывно. Документы личного происхождения – эти памятники человеческого творчества и человеческих судеб, источники 
духовной жизни – предстают как объективные свидетельства мыслей, деятельности, творческого напряжения, печалей и радостей авторов, их мировосприятия, 
и  перед нами встают воскрешенные судьбы живых личностей. Поэтому главная 
цель монографии – подключить читателя к совместным поискам связи между 
архивами личного происхождения и имманентно присущим человеку стремлением 
к самопознанию, выраженном в увековечивании памяти о Человеке, своем месте 
в пространственно-временном континууме.
Будет полезна для всех интересующихся отечественной историей, сохранением 
и использованием историко-документального наследия личного происхождения.
УДК 930.253
ББК 79.33
Отпечатано в России
 
© Хорхордина Т.И., 2024
ISBN 978—5-7777-0936-3 
© Издательство «Весь Мир», 2024

ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение 
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
8
Глава 1. Архивы личного происхождения как источники 
духовной жизни  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  20
Глава 2. Собирание документов личного происхождения
в XI – начале XX вв. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  82
2.1. Собирание документов личного происхождения 
в XI–XIX вв. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  82
2.2. Губернские ученые архивные комиссии (ГУАК): деятельность 
по спасению и собиранию архивов личного происхождения
(конец XIX – начало XX в.) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  157
2.3. Обсуждение проблемы частновладельческих архивов 
на I Международном конгрессе архивистов и библиотекарей 
в Брюсселе (1910)  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  171
2.4. Проект МВД «Положение об охране древностей» 1911–1912 гг.
и его значение для частных архивов / архивов личного 
происхождения . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  181
2.5. Съезд Губернских ученых архивных комиссий 
и соответствующих им установлений 1914 г. и его значение 
для архивов личного происхождения и развития 
архивоведческой мысли 
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  185
2.6. Февральская революция и архивы личного происхождения. 
Союз Российских архивных деятелей: спасение архивов 
личного происхождения и разработка проектов архивной 
реформы 
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  198
Глава 3. Архивы личного происхождения после Октября 1917 г. – 
в конце 1920-х гг. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  207
3.1. Архивы личного происхождения после Октября 1917 г. . . . . . . .  207
3.2. Декрет «О реорганизации и централизации архивного дела 
в РСФСР» от 1 июня 1918 г.: начало проведения архивной 
реформы. Организация Единого государственного архивного 
фонда: собирание и комплектование документами личного 
происхождения . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  220

Оглавление
3.3. Архивы, библиотеки, музеи: дискуссии 1920-х гг.
о разграничении понятий . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  278
3.4. Собирание архивов личного происхождения 
во второй половине 1920-х гг. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  304
Глава 4. Собирание архивов личного происхождения в 1930–1950-е гг. 
. . . . 321
4.1. Судьба архивов личного происхождения
в первой половине 1930-х гг. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  321
4.2. В.Д Бонч-Бруевич и Государственный литературный музей 
(ГЛМ): собирание архивов личного происхождения . . . . . . . . .  329
4.3. Великая Отечественная война и судьбы архивов личного 
происхождения . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  346
4.4. Русский заграничный исторический архив и его роль 
в собирании личных архивов деятелей эмиграции . . . . . . . . . . .  380
4.5. Собирание документов личного происхождения
во второй половине 1940–1950-е. гг. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  388
Глава 5. Архивы личного происхождения в 1960–1980-е гг.:
собирание и изучение . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  407
5.1. Дискуссия конца 1950-х – начала 1960-х гг. по проблемам 
комплектования государственных архивов . . . . . . . . . . . . . . . . .  407
5.2. Архивы личного происхождения в 1960-е гг.: 
обсуждение на историко-архивоведческих форумах 
и разработка нормативных документов. Эволюция 
архивоведческой мысли 
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  413
5.3. Архивы личного происхождения в 1970-е гг. и дискуссия 
в периодической печати о путях их собирания . . . . . . . . . . . . . .  443
5.4. И.С. Зильберштейн и собирание личных архивов 
российских эмигрантов – деятелей литературы и искусства . .  458
5.5. Собирание документов личного происхождения
о Великой Отечественной войне . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  467
5.6. Собирание архивов личного происхождения 
во второй половине 1970-х – начале 1980-х гг.  . . . . . . . . . . . . . .  485
Глава 6. Архивы личного происхождения: антропологический 
поворот в 1980-е – начале 1990-х гг. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  496
6.1. Отечественная историко-архивоведческая мысль 1980-х – 
начала 1990-х гг. о документах личного происхождения . . . . . .  496
6.2. Народный архив: создание и собирание документов 
личного происхождения «рядовых» людей  . . . . . . . . . . . . . . . . .  502

Оглавление
Глава 7. Современные методы работы с документами 
личного происхождения (1990–2000-е гг.) . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  508
7.1. Архивная реформа 1990-х гг. и новые вызовы. 
«Основы Законодательства об Архивном фонде РФ 
и архивах» о документах и архивах личного происхождения.
Активизация работы по собиранию Россики . . . . . . . . . . . . . . .  508
7.2. Проблема перемещенных архивов в годы Второй мировой 
войны (проблемы реституции): дискуссии и пути решения
в 1990–2000-е гг. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  527
7.3. Новые подходы к работе по собиранию, комплектованию, 
описанию документов личного происхождения . . . . . . . . . . . . .  542
7.4. Вопросы доступа к документам личного происхождения
и их использования  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  581
7.5. Современная отечественная архивоведческая мысль
о документах личного происхождения . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  602
Приложение1. Собиратели и их коллекции: необычайные судьбы
(XV – начало XX вв.)  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  619
Приложение 2. Документы личного происхождения 
в федеральных архивах: Краткий обзор . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  765
Заключение . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  805

ВВЕДЕНИЕ
Потребность людей к  сохранению своего Образа 
в памяти потомков в истории человечества огромна, 
и, я бы сказал, инстинктивна. Она является частью 
той неодолимой силы, которую называют «волей 
к жизни». Каждый человек и после смерти жаждет 
преодолеть ее порог и задержаться в новом качестве, 
воплотившись в своем ребенке, в памяти и воображении других людей, в произведениях своего творчества и обычного повседневного труда.
Б.С. Илизаров
Архивы личного происхождения сегодня вполне закономерно выходят 
на первый план, поскольку в хранящихся в них источниках запечатлена 
многомерная картина конкретной действительности, преломленная 
через призму индивидуального сознания, индивидуального бытия. Документы личного происхождения несут духовную энергетику, личностное 
восприятие событий, позволяющее получить представление об  эпохе, 
в которой жили их авторы. Зачастую они читаются как увлекательный 
рассказ о драматических судьбах людей и их духовном наследии. Документы личного происхождения – эти памятники человеческого творчества и человеческих судеб – предстают как объективные свидетельства 
мыслей, деятельности, творческого напряжения, страданий и радостей 
авторов, и перед нами встают воскрешенные судьбы живых личностей. 
Глубинная сущность документа как зафиксированной во времени и пространстве основы самосознания человека и человечества в целом является своеобразным «ядром», вокруг него связаны воедино важнейшие 
концептуальные понятия науки о  Человеке, что определяется особым 
местом, которое документы занимают в жизни каждой личности, любого 
общества и государства.
В этом смысле архивы всегда неисчерпаемы, избыточны по своей 
информационной емкости, в  них фиксируются не  только результаты 
труда, но и  тонкие механизмы творческого мышления автора, если 
использовать весь комплекс рукописного, эпистолярного наследия Человека-творца. На наших глазах происходит расширение понимания сущности архивов личного происхождения до их истолкования как открытой, 
динамичной, информационной системы многоуровневого характера, 

Введение
представляющей собой совокупность следов естественного процесса 
творческой жизни и деятельности человека.
Поворот от абстрактно-рационалистической картины бытия, палитру которой Гегель охарактеризовал в свое время как «серое на сером», 
к многокрасочному, ценностно-мировоззренческому освоению самоорганизующегося, живого, органически целостного мира определил поворот и  в  понимании гуманитарной сущности архивов. Архивы личного 
происхождения выступают как имманентное общечеловеческому процессу самопознания своеобразное произведение культуры. В них зримо 
воплощается связь времен, точнее, присутствие вечности – в преходящем, прошлого – в настоящем, устремленном в будущее. Такова неотъемлемая результирующая часть непрерывно протекающих глобальных 
цивилизационных процессов. В архивах проявляется особенное свойство 
всемирности, общечеловечности – одного из явлений культуры в понимании человековедения. Архивы в целом – это совокупный банк данных 
человечества, замкнутая в общепланетную информационную сеть многоуровневая система, по самой своей сути являющаяся историко-культурным феноменом общечеловеческого масштаба.
Архивы на каждом новом витке общественного и государственного 
развития формировались людьми в  соответствии с  их собственными 
представлениями об архивно-духовных функциях: от создающихся стихийно архивов личного происхождения, включая собрания и  коллекции документов отдельных, «невыдающихся» граждан, до централизованно формируемых архивов многофункциональных ведомств, которым 
при прежней системе экспертизы ценности документов автоматически 
присваивалась первая или высшая категория, и  соответственно преимущественное право на вечное хранение. Если использовать метафору 
В.П Козлова, это определялось «трагизмом бытования» документа личного происхождения, поскольку его судьба решалась подчас практически волей одного человека (или существовавшего Перечня), хотя любой 
документ «представляет собой субъективно отраженное, но все же мгновение действительности…»1. И оно должно быть бессмертно, как жизнь 
во всех ее важных и малозаметных проявлениях.
Тема экспертизы ценности документов, оставлявшей за пределами своего внимания «человеческий фактор», была и остается одним 
из самых острых, болевых участков в отношениях между историками, – 
1 Козлов В.П. Документ в состоянии покоя: архивный, источниковедческий, археографический аспект // Архивоведение и источниковедение на современном этапе: Доклады 
и сообщения на Четвертой Всероссийской конференции 24–25 апреля 2002 г. М., 2002. 
С. 26.

Введение
с одной стороны, и архивистами – с другой… Именно здесь, буквально 
по живому, приходится проводить демаркационную линию между утилитаристским (праксиологическим) пониманием полезности документа (или, что в принципе, одно и то же – его актуальности, важности, 
значения с точки зрения государственного аппарата или его собственника), и морально-ориентированным (аксиологическим) пониманием 
ценности документа… Аксиологический подход положен в основу исторического (гуманитарного) архивоведения. Персонифицированная 
же история позволяет через биографию того или иного человека и его 
документы личного происхождения понять время, народ, страну, эпоху. 
А дело историка-исследователя – прочитать документ адекватно первоначально заложенному содержанию, не  только понять его смысл, 
но  и  прочитать между строк, что зависит от его профессионализма 
и научной добросовестности. Так история наполняется жизнью, начинает дышать, превращаясь из безымянной и умозрительной в совокупную биографию личностей.
Для совести историка нет ничего важнее понятия «смысл» (явления). 
Смысл – это реальность, а иногда еще и душа исторического материала, 
и их симфония отображает душу времени. Истинные поиски «смысла» – 
всегда поиски смысла конкретного человека, а через него «индивидуальной коллективности», со своим собственным неповторимым опытом, 
своей таинственной жизнью, стремящегося порой иносказательными 
или поэтическими средствами поведать о себе, оставить след в истории. 
Поиски «смысла» означают попытки услышать того, кто к нам обращается через века, а  по отношению к  оставленным следам/документам, 
которые мы пытаемся анализировать, наша задача – определить, почему 
были созданы именно эти документы, а не другие. Так для исследователя 
открывается путь к  ответу «для чего?». Отсюда следует необходимость 
изучения целостной сущности документального материала как неотъемлемого элемента повседневности.
В отечественной школе изучения истории и теории повседневности 
предметом исследования является сфера человеческой обыденности в ее 
историко-культурных, политико-событийных, трудовых, этнических и 
других контекстах. Повседневность интерпретируется людьми и имеет 
для них субъективную значимость в  качестве цельного жизненного 
материала, а история повседневности – соответственно – комплексное 
исследование реальности жизненного мира людей разных социальных 
групп, их поведения, эмоциональных реакций на  события. Историк 
А.Я. Гуревич отмечал, что «”субъективная реальность” – то, как люди 
мыслят сами себя, и свой мир, – столь же неотъемлемая часть их жизни, 

Введение
как и материальный ее субстрат»2. Повседневность – по существу и есть 
реальная жизнь, и документы / архивы личного происхождения точно 
так же, как и каждый человек, неповторимы, и в своем микромире – 
каждый по-своему  – отражают человеческое бытие. Архивы не  могли 
исчезнуть уже потому, что существовали в  единой системе с  активно 
действующим человеком. Архивы живут своей собственной внутренней 
жизнью, отражая материальный и духовный мир человека, но не сливаясь с ним, поскольку сами приобретают характер как бы «остановившегося момента бытия», в котором прошлое навсегда останется нынешним, 
диалогичным, то есть живым. Из психологического прочтения мгновенных событий истории рождается понимание обычаев, привычек, предчувствий или озарений – и в конечном счете рождается диалог… С другой 
стороны, взаимозависимость различных документов личного происхождения, возникших в определенной социальной среде и в определенную 
эпоху, если ее брать и изучать в связи с коллективной душой общества, 
может компенсировать однозначность письменных источников. Понять 
источник можно только в том случае, если воспринимать его в контексте 
того времени, когда он был создан. Такой метод, необходимый для создания полноты истории, позволяет точно определять место письменного 
источника в конкретной системе полиморфных выражений определенной человеческой группы.
Речь идет о  сосуществовании двух миров, мира окружения и  мира 
душевных глубин. Для историка читать – значит чувствовать, а чувствовать – значит слушать и слышать источник, то, что является живой памятью. Любой документ, а тем более документ личного происхождения, устанавливает между собой и исследователем отношения непосредственного, 
прямого смысла. Исследователь же должен отличаться высокой культурой 
обращения как с  теми документами, которые уже отложились в  архивохранилищах, так и с теми, которые рождаются и живут на его глазах…
Архивы личного происхождения за время формирования, существования и их собирания прошли непростой путь, который мы попытались 
воссоздать, в том числе и на основе архивных документов, выявленных 
нами в отечественных федеральных и региональных архивах.
Судьба документов частных архивных собраний порой была печальна: 
они «распылялись», гибли в результате различных катаклизмов, военных 
действий, дробились между наследниками, распродавались, вывозились 
за границу, а порой и бросались на произвол судьбы.
2 Гуревич А.Я. Приложение // Марк Блок. Апология истории или ремесло историка. 
М., 1986. С. 86.