Полное собрание сочинений и писем. В 23 томах. Том 8. Мертвые души

Издание второе

УДК 821.161.1
ББК 84(2Рос = Рус)1
 
Г58
Редакционная коллегия
Е.И. Анненкова, А.Г. Битов, С.Г. Бочаров,
В.М. Г
уминский, И.А. Зайцева, И.В. Карташова,
Ю.В. Манн (главный редактор)
Т
ексты и комментарии подготовили
Н.Л. Виноградская, Е.Е. Дмитриева,
И.А. Зайцева, Ю.В. Манн, А.С. Шолохова
Ответственный редактор тома
Е.Е. Дмитриева
Выпускающий редактор
А.С. Шолохова
Рецензенты
Е.И. Анненкова, А.Х. Г
ольденберг
ISBN 5-02-032711-5
ISBN 978-5-02-041073-2 (т.8)
© 
Институт мировой литературы 
им. А.М. Г
орького (составление, подготовка 

 

 

 
2023
текстов, комментарии), 2020,
© 
Российская академия наук и издательство 
«Наука». Полное (академическое) собрание 
сочинений и писем Н.В. Г
оголя в двадцати 
трех томах, оформление, 2003 (год начала 
выпуска), 2020,

 

 

 
2023
© 
ФГБУ Издательство «Наука», 
редакционно-издательское оформление, 2023

Мертвые души
Поэма
(нижний слой рукописи)

Том второй

ГЛАВА I
〈Л. 1/1〉 Зачем же выставлять на показ бедность нашей жизни 
и наше грустное несовершенство, выкапывая людей из глуши, из отдаленных закоулков государства? Что ж делать, если такого свойства сочинитель и так уже заболел он сам своим несовершенством, 
и так уже устроен талант его, чтобы изображать ему бедность нашей жизни, выкапывая людей из глуши, из отдаленных закоулков 
государства. И вот опять попали мы в глушь, опять наткнулись на 
закоулок.
Зато какая глушь и какой закоулок:
На тысячу с  лишком верст неслись извиваясь горные возвышенья. Т
очно как бы исполинской вал какой-то бесконечной крепости возвышались они над равнинами то желтовым* отломом в виде 
стены с  промоинами и  рытвинами, то зеленой кругловидной выпуклиной, покрытой, как мерлушками, молодым кустарником, подымавшимся от срубленных дерев, то наконец темным лесом, еще 
уцелевшим от топора. – Река, верная своим высоким берегам, давала 
вместе с ними углы и колена по всему пространству рав〈нины?〉, иногда 
уходила от них прочь в луга затем, чтобы извившись там в несколько извивов, блеснуть, как огонь перед солнцем, скрыться в рощи 
берез, осин и ольх и выбежать оттуда в торжестве в сопровожденьи 
мостов, мельниц и плотин, как бы гонявшихся за нею на всяком повороте.
〈Л. 2〉 В одном месте крутой бок возвышений воздымал* выше 
прочих и весь от низу до верху убирался в зелень столпивших* густо дерев. Тут было все вместе. И клен, и груша, и низкорослый 
ракитник, и чилига. И березка и ель и рабина*, опутанная хмелем. 
Тут же〈?〉 вместе〈?〉 мелькали красные крышки господских строений, коньки и гребни сзади скрывшихся изб и верхняя надстроика* 
господского дома, а над всей этой кучей дерев и крыш старинная 
церковь возносила своих пять играющих верхушек. На всех их были 
золотые прорезные кресты, золотыми прорезными цепями прикрепленные к куполам, так что издали сверкало как бы на воздухе ни 
к чему не прикрепленное висевшее золото. И вся эта куча дерев, 
* Так в рукописи.
9

крыш, вместе с  церковью опрокинувшись верхушками вниз, отдавалась в реке, где картинно безобразные старые ивы, одни стоя 
у берегов, другие совсем в воде, опустивши туда и ветви и листья 
точно как бы рассматрив〈али?〉 это изображенье, которым не могли 
налюбоваться во все продолженье своей многолетней жизни.
Вид был очень не дурен, но вид сверху вниз с надстройки дома на 
равнины и отдаленья был еще лучше. Равнодушно не мог выстоять на 
балконе никакой гость и посетитель. У него захватывало в груди, и он 
мог только произнесть: «Г
осподи, как здесь просторно». Пространства открывались без конца: за лугами, усеянными рощами и водяными мельницами, зеленели и синели густые леса, как моря или туман 
далеко разливавшийся. За лесами сквозь мглистый воздух желтели 
пески. За песками лежали гребнем на отдаленном небосклоне меловые горы, блиставшие ослепительной белизно〈й〉, даже и в ненастн〈ое〉 время как бы освещало их вечное солнце. 〈Л. 3/2/3〉* [поворотах. За лугами золотые пески, за песками меловые отлогие горы, 
отдаленным рядом лежавшие на отдаленном небосклоне, нестерпимо блиставшие ослепительной белизной, даже и в ненастное время 
как бы освещало их вечное солнце. Кое-где дымились по ним легкие 
туманно-сизые пятна.] Это были отдаленные деревни; но их уже не 
мог рассмотреть человеческий глаз. Т
олько вспыхивавшая подобно 
искре золотая церковная маковка давала знать, что это было людное 
большое селенье. Все это облечено было в тишину невозмущаемую, 
которую не пробуждали даже чуть долетавшие до слуха отголоски 
воздушных певцов, наполнявших воздух. Словом, не мог равнодушно 
выстоять на балконе никакой гость и посетитель, и после какого-нибудь двухчасового созерцания издавал он то же самое восклицание, 
как и в первую минуту: «Силы Небес. Как здесь просторно!»
Кто ж был жилец этой деревни, к которой, как к неприступной 
крепости, нельзя было и подъехать отсюда, а нужно было подъезжать с другой стороны полями, хлебами и наконец редкой дубровой, 
раскинутой картинно по зелени вплоть до самых изб и господского 
дома. Кто был жилец, господин и владетель этой деревни? Какому 
счастливцу принадлежал этот закоулок?
А помещику Т
ремалаханского уезда Андрею Ивановичу Тентетникову. Молодому тридца〈ти〉трехлетнему господину, коллежскому секретарю, неженатому холостому человеку.
Что же за человек такой, какого нрава, каких свойств и какого характера был помещик Андрей Иванович Тентетников? Разумеется, следует расспросить у  соседей. Сосед, принадлежавший 
* Здесь начинается более поздняя редакция рукописи. Подробнее см. 
с. 372–373 наст. изд.
10