Собрание сочинений. Рембрандт

А. Л. Волынский. 
Портрет, 1910-е гг.

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ (ПУШКИНСКИЙ ДОМ)

А. Л. ВОЛЫНСКИЙ
СОБРАНИЕ 
СОЧИНЕНИЙ
Москва ▪ Санкт-Петербург 
Наука 
2024

А. Л. ВОЛЫНСКИЙ
РЕМБРАНДТ
Москва ▪ Санкт-Петербург 
Наука 
2024

УДК 7.033/.035.75.01(081)
ББК 85
        В70
Ре ц е н з е н т ы:
академик РАН А. В. Лавров,
доктор филол. наук, профессор кафедры русской литературы РГПУ 
им. А. И. Герцена О. В. Евдокимова
Волынский А.  Л.  Собрание сочинений. Рембрандт  / Сост., подгот. 
текста, вступ. ст., коммент., указ. В. А. Котельникова. — М.; СПб.: Наука, 
2024. — 840 с.
ISBN 978-5-02-040293-5 
В Институте русской литературы (Пушкинский Дом) РАН предпринята подготовка первого научно-критического собрания сочинений 
выдающегося мыслителя, литературного критика, искусствоведа, теоретика и критика балета Акима Львовича Волынского (1861/1863—1926). Ему 
принадлежат многочисленные статьи о русских и зарубежных писателях 
XIX и первой четверти XX века, капитальная  работа по истории русской 
литературной критики  и общественных движений, книги о Достоевском 
и Лескове, фундаментальные труды о Леонардо да Винчи и Рембрандте, 
философские сочинения, теоретические и критические работы  об искусстве классического танца. Волынский внес новые идеи в русскую эстетическую и философскую мысль, исходя из которых ему удалось исследовать 
большой объем материалов по культуре, литературе и изобразительному 
искусству. 
В данной книге собрания сочинений впервые публикуется фундаментальный труд А. Волынского «Рембрандт» (1924—1925). В ходе двадцатилетнего изучения наследия художника и посвященных ему исследований 
он выработал оригинальную концепцию личности Рембрандта и его творчества. В свете этой концепции, следуя своим философским и эстетическим идеям, автор дал ряд блестящих интерпретаций не только широко 
известных шедевров, но и многих живописных и графических работ Рембрандта, не привлекавших пристального внимания ученых.
Для искусствоведов, историков русской философской эстетической 
мысли, широкого круга читателей.
В оформлении использован «Портрет литературного критика 
и искусствоведа А. Л. Волынского». Ю. Анненков. 1921 г.
© Институт русской литературы (Пушкинский Дом) РАН, 2024
© В. А. Котельников, составление, подготовка 
текста, вступительная статья, комментарии, 
указатель, 2024
© Редакционно-издательское оформление. 
Издательство «Наука», 2024
ISBN 978-5-02-040293-5
ISBN 978-5-02-040287-4 (Собр. соч.)

Аким Волынский — мыслитель, 
критик, искусствовед
В ряду русских мыслителей, теоретиков и критиков культуры долго не находило своего места имя Акима Волынского; 
даже в пору возрождения русского идеализма в начале XX  в. 
этот воинствующий идеалист оказался вне круга видных деятелей движения. Его имя присутствует — и по праву — в других рядах. Так, среди литературных критиков конца XIX — начала XX  в. А.  Волынский рассматривается литературоведами 
как фигура значительнейшая*. В теории театра и балета, в те* В отношении современников к деятельности Волынского-критика преобладала полемичность, кажущаяся сегодня чрезмерной и неоправданно резкой; голоса немногих его благожелателей и поклонников 
(Н.  Н.  Кульженко, Е.  М.  Браудо, Н.  Г.  Молоствова) терялись в хоре голосов возражающих и негодующих. С. А. Венгеров, отразив современные 
отзывы в достаточно полном по тому времени библиографическом своде и 
дав общую характеристику деятельности Волынского, не избежал, однако, 
распространенных тогда суровых упреков (Русская литература ХХ века. 
1890—1910. М., 1915. С.  121—134, 164—166). Позднее работы Волынского 
не переиздавались вплоть до 1990-х гг., хотя и цитировались исследователями, стремившимися по возможности объективно оценить его роль в 
литературном процессе. См., например: Максимов Д. «Северный вестник» 
и символисты // Евгеньев-Максимов В. Е., Максимов Д. Из прошлого русской журналистики. Л., 1930. С.  85—119; Куприяновский П.  В.: 1) Из истории раннего русского символизма // Русская литература ХХ века. Дооктябрьский период. Калуга, 1968. С. 149—173; 2) История журнала «Северный вестник» // Ученые записки Ивановского гос. пед. ин-та. 1970. Т. 59. 
С. 51—89; 3) Волынский — критик // Творчество писателя и литературный
процесс. Иваново, 1978; Иванова Е.  В.: 1) «Северный вестник»  // Литературный процесс и русская журналистика конца XIX — начала ХХ века. 
М., 1982. С.  91—128; 2) Волынский  // Русские писатели. 1800—1917. Биографический словарь. М., 1989. Т.  1. С.  480—481; Созина Е.  К.  А.  Волынский в русском литературном процессе 1890-х годов // Русская литература 
1870—1890-х годов. Вып. 16: Проблемы характера. Свердловск, 1983; Якубович  И.  Д.  Достоевский в религиозно-философских и эстетических воз5

атральной и балетной критике первой четверти ХХ в. признается его ведущая роль — и нынешний читатель не усомнится 
в справедливости такой оценки, обратившись к переизданным 
работам Волынского и суждениям исследователей*. Числится 
он и в ряду искусствоведов, но тут ему повезло гораздо меньше. 
Специалисты, конечно, помнят, что Волынский серьезно изучал иконопись, был знатоком европейской живописи, особенно 
эпохи Ренессанса, и создал фундаментальный труд о Леонардо 
да Винчи**, снискавший ему славу на Западе; некоторым даже 
известна хранящаяся в архиве и только теперь издаваемая нами 
рукопись его книги о Рембрандте.
Не столько была предана забвению, сколько никогда и не выяснялась в полной мере главная и сквозная линия его деятельности, выходящая далеко за всякие цеховые границы и выводящая 
за собой весь культурный материал, над которым он работал. 
Я имею в виду его героическую «борьбу за идеализм» (так назвал 
он свою книгу статей и очерков в 1900 г.). Он не только подверг 
радикальной ревизии целые исторические пласты литературы, 
искусства, общественной мысли, а также современные их течения, но и провозгласил необходимость универсалистского синтеза в культуре, о чем говорила Е. Д. Толстая***. Появились и 
зрениях А. Волынского // Достоевский. Материалы и исследования. Т. 15. 
СПб., 2000. С. 67—89. В 1990-е гг. благодаря усилиям А. Л. Евстигнеевой, 
Н.  К.  Пушкаревой, Н.  Т.  Ашимбаевой, Л.  А.  Сугай, Н.  Ф.  Будановой и 
других стали появляться публикации статей Волынского, материалов,
относящихся к его биографии и деятельности.
*** В 1992 г. В. Гаевский подготовил переиздание знаменитой некогда 
«Книги ликований» («Азбука классического танца»); в 2002 г. вышел подготовленный Г. Н. Добровольской сборник статей Волынского о балете. Оба 
издания сопровождаются вступительными статьями и справочным аппаратом. В 2007 г. вышло научное издание книги Волынского «Достоевский», 
подготовленное В.  А.  Котельниковым и Л.  Н.  Мурзенковой. Появилась 
статья Е. Д. Толстой «Аким Волынский и еврейский театр» (plexus.org.il/
texts/tolstayae_akim.htm; вошла в ее книгу «Мирпослеконца»); в книге Владислава Иванова «Русские сезоны театра Габима» (М., 1999) Волынский, 
разумеется, один из важнейших персонажей.
*** Вышедшая в 1997 г. «Жизнь Леонардо да Винчи» воспроизводит 
(не всегда исправно) текст книги Волынского без всякого сопровождения.
*** Кроме упомянутой выше, назову еще собранные в той же книге 
статьи: «Аким Волынский: сто лет спустя», «Сион и Голгофа: Аким Волынский в русско-еврейской журналистике», «Аким Волынский в литературных зеркалах» (Толстая Е. Д. Мирпослеконца. М., 2002. С. 9—84), а также 
6

две новейшие книги, в которых всесторонне освещены личность 
и деятельность Волынского*.
Разумеется, весь Серебряный  век жил предчувствием великих синтезов, философски возвещенных Вл. С.  Соловьевым 
и М. М. Тареевым**, и многие символисты — Н. М. Минский, 
В. И. Иванов, Д. С. Мережковский, А. Белый — дали метафизическое и поэтическое выражение таким предчувствиям***. Но 
даже ренессансный ум эпохи — П. А. Флоренский, с его столпотворением истины из разнородного культурного материала, не 
нашел синтезирующего исхода из вавилонского плена культуры; 
он не стал героем нового синтеза, а оказался жертвой: жертвенна 
трата его даров, жертвенна судьба. Его томление по интегрированию дробных и мнимых величин, по гипотетическому «большому стилю», по синтезу культов и культур — это томление по 
недостижимой вне (или поверх) исторического и логического 
порядка вещей форме, вполне символистское томление, никогда 
и ничем не удовлетворяемое. 
Едва ли не один Волынский тогда аналитически отчетливо 
показал и возможности, и препятствия для движения к такому синтезу. Его главной по объему и эффекту деятельностью 
стала идеалистическая критика культуры, по своей идейной послеглаву пятую «„Вдохновенный дидакт“ и „симпатичный талант“» в ее книге 
«Поэтика раздражения» (М., 2002. С. 288—318). 
*** Толстая Е. Бедный рыцарь. Интеллектуальное странствие Акима 
Волынского. Иерусалим; М., 2013; Котельников В. А. Русский Агасфер. Аким 
Волынский как мыслитель и критик культуры. СПб., 2023.
*** В 1880 г. в «Критике отвлеченных начал» Вл. Соловьев провозглашал необходимость «великого синтеза» теологии, рациональной философии и положительной науки (Соловьев Вл. Сочинения: В 2 т. М., 1988. Т. 1. 
С. 590). С других позиций в начале века ставил «задачу высшего синтеза» 
богослов М. М. Тареев: это задача творчески-личного синтеза божественно-абсолютного и естественно-человеческого, однако то и другое должно 
быть прежде ясно разделено, «раздвинуто до вечной и универсальной противоположности». Возражая против ведущих к их слиянию символистских «двух путей» Минского, Тареев предостерегал от «преждевременного, торопливого синтеза», от опасного «смешения вместо соединения, 
двоедушия и двуличности под видом двуединства» (Тареев М. М. Основы 
христианства: Система религиозной мысли: В 5 т. Изд. 2-е. Сергиев Посад, 
1908. Т. 4. С. 242—245).
*** Не только символисты: далекий от них П. И. Новгородцев тогда 
же решительно говорил о «недостаточности прежних синтезов» и о необходимости «нового синтеза мысли и жизни» (Новгородцев П. О философском 
движении наших дней // Новый путь. 1904. Октябрь. С. 67). 
7

довательности и оценочной беспощадности у нас небывалая — 
сказал бы я, если бы предшественниками Волынского в такой 
критике (хотя и с других позиций) не были И. В. Киреевский и 
К. Н. Леонтьев.
Критико-идеалистическое освещение культурного материала доведено у Волынского до крайней яркости, и хотя оно подчас односторонне, но именно благодаря этому идейный рельеф 
культуры выступает у него, как ни у кого другого, отчетливо, 
местами резко. О своих намерениях он откровенно заявил на 
первых же порах: «Я хотел не рассказывать, а судить»*. И до 
конца он оставался верховным судьей, верившим в абсолютность 
избранной им меры, каравшим отступников, награждавшим 
верных. 
Настоящее имя его — Хаим Лейбович Флексер. Он родился 
21  апреля 1861 (по другим данным, 1863 или 1865) г. в Житомире в семье книгопродавца. Две наследственные стихии сосуществовали в нем, определяя свойства его личности. «Нежность моя вся от матери, — вспоминал он в 1926 г. — Женщина 
эта молчала целыми днями, была тиха, скромна и уступчива. 
Жизнь она провела страдальческую, в постоянных раздорах с 
моим отцом. На меня она смотрела молитвенными глазами, постоянно о чем-то беспокоясь. <...> Отец мой воплощал во всем 
иные душевные качества. Это был по характеру своему большой 
вояжер, непоседа, вечно менявший место, кров и дом. Он торговал сначала книгами, потом мебелью, чем угодно. Но купец он 
был — я полагаю — плохой. Книга засела в его душе. Читал же 
он на всех языках и в беседах с людьми разворачивал феноменальную образованность. При этом ораторский талант, весь в 
огнях интеллектуального темперамента, подавлял окружающих. 
<...> В голове отца моего жил миллиард аллегорий. Все чему-то 
уподоблялось, и сложнейшие рассуждения протекали в цепи метафор»**.
Идеализм Волынского вырос из ранних сердечных влечений. «Через обожание собственной матери подходишь к иным, 
безличным обожаниям», — писал он в 1901 г.***, посвящая матери свои статьи о Достоевском, в которых впервые оформилось 
ею пробужденное «чистое, нежное богофильство», хотя позже 
* Волынский А. Русские критики. СПб., 1896. С. I.
** Минувшее. Исторический альманах. Вып.  17. М.; СПб., 1994.
С. 282—283.
*** Волынский А. Л. Достоевский. СПб., 2007. С. 153.
8

и подвергшееся трансформациям, но не утраченное им вполне. 
Именно потому, что у Волынского «страсть к идеям» зародилась 
и развивалась в лоне материнского культа, она стала господствующей и исключительной, и никакая любовь к женщине, даже 
к Иде Рубинштейн, не могла с ней соперничать. Это была действительно страсть — умственная и чувственная одновременно. 
И, как это часто было свойственно русскому платонизму, ἔρως 
τῆς ἰδέας у Волынского получил интимно-душевную окраску. 
При этом телесно-пластические линии его также восходили к 
облику матери: «Поступь ровная, спина до глубокой старости 
прямая, голова устойчивая на страдальческой шее»*, — так еще 
в детстве зрительно задавалась Волынскому воцарившаяся позже в его созерцаниях вертикальность, то есть выраженная в жизненно-символических формах устремленность к абсолютному, 
которую он будет требовать от словесного творчества, отыскивать в живописи Рембрандта, в «экспансивной семитической 
пластике наших дней»**, и наконец в балете найдет наглядное 
ее воплощение.
Но восходя по чувственным ступеням к сфере абсолютных 
идей, к Богу, — что делать со всей тяжеловесной человеческой 
историей, чей неспешный ход постоянно увязает в природе, в 
рыхлой общественно-бытовой почве, и вечно обременяет дух в 
его свободных экстазах? 
Для Волынского здесь есть только задача, а не вопрос. Религиозно-культурная традиция талмудизма авторитетно указывала 
на Закон, которым вносится богоустановленный порядок в хаос 
природного и человеческого существования, и уму надлежит, 
преодолевая этот темный и мучительный хаос, вникать в Закон 
и постигать драматическую динамику божественных «( תודמмер», 
др.-евр.) суда и милосердия, чтобы «предаться без остатка движению между ними обеими к божественному единству»***. Бытие 
предстает уму как высказывания Бога к человеку (Господь говорил Иову из бури и сказал: «Кто сей, омрачающий Провидение 
словами без смысла?» — Иов 38: 1—2); момент их рационального 
* Минувшее. Вып. 17. С. 282.
** Жизнь искусства. 1923. № 27. С. 2.
*** Так излагает учение рабби Акивы Мартин Бубер. См.: Бубер  М. 
Два образа веры. М., 1995. С. 328. Волынский хорошо знал сочинения Акивы (Акибы), знаменитого собирателя Мишны (первоначального слоя Талмуда), и, в частности, цитировал и толковал его высказывания о «Песне 
песней» (Жизнь искусства. 1923. № 31. С. 8).
9