Persona non grata. Архивы раскрывают свои тайны

УДК 63.3(4)
ББК 94(4)
         Ч48
Черкасов П.
Persona non grata. Архивы раскрывают свои тайны / П. Черкасов. – М. : Наука, 2024. – 298 с. – (Научно-популярная литература).
ISBN 978-5-02-041021-3
Документальные рассказы известного историка, члена-корреспондента РАН Петра Петровича Черкасова – итог его многолетних исследований
в архивах России и Франции. Автор книги – замечательный рассказчик,
а потому его герои, среди которых Екатерина II и Николай I, Юрий Андропов и Анджей Вайда, советские диссиденты и разведчики, – люди живые, со своими страстями, достоинствами и слабостями.
Книга П.П. Черкасова несомненно привлечет всех, интересующихся
историей и людьми, ее делающими.
ISBN 978-5-02-041021-3 
         © Черкасов П.П., 2024
         ©  
ФГБУ Издательство «Наука»,
редакционно-издательское
оформление, 2024

ДВОРНЯГА С КРЕЙСЕРА «ВАРЯГЪ»
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
Февраль 1956 года. Солнечный, морозный день. Воинский зал ожидания на железнодорожном вокзале в Туле. 
Пять-шесть транзитных пассажиров-военнослужащих томятся в ожидании своих поездов.
Наша семья перебирается из Солнечногорска Московской области к новому месту службы отца, в город Козельск, куда он переведен в 87-ю гвардейскую стрелковую Перекопскую дивизию. В Туле у нас пересадка. До 
отправления нужного поезда остается несколько часов. 
Родители отлучились в город за какими-то покупками, 
пообещав вернуться через час-полтора. Я, десятилетний 
мальчишка, оставлен сторожить чемоданы. Мне приказано не двигаться с места и не вступать в разговоры с незнакомыми людьми.
Все время нетерпеливо посматриваю на висящие 
в зале квадратные настенные часы. Кажется, что минутная стрелка движется слишком медленно. Не заметил, 
как рядом со мной на деревянную скамью опустился сухонький старичок в дубленом полушубке. С ним небольшой чемоданчик. Меня поразило, что на голове у старика 
вместо положенной по сезону шапки бескозырка с гвардейскими (георгиевскими) лентами и надписью золотыми буквами – «ВАРЯГЪ». Изумление достигло крайней 
степени, когда мой неожиданный сосед снял полушубок 
(в зале было тепло) и взору моему явилась матросская 
3

форма, украшенная двумя наградами. Одну из них я сразу 
же распознал, – все же офицерский сын, – медаль «За отвагу». Для детей первого послевоенного поколения, особенно тех, кто рос в гарнизонах, эта награда не была редкостью. Многие, прошедшие войну, имели такую медаль. 
Но рядом с медалью «За отвагу» на матроске у старика 
красовался георгиевский крест, и это поразило меня еще 
больше, чем его бескозырка. Я сразу же забыл и про охраняемые мною чемоданы, и про родителей. Моим вниманием всецело завладел этот таинственный, словно явившийся из далекого прошлого, старик.
Заметив мой интерес, он обратился ко мне:
– Ну, давай знакомиться. Как тебя зовут? Сколько тебе 
лет? Почему ты здесь один?
Выслушав мои объяснения, старик сказал:
– Оказывается, мы с тобой тезки. Меня зовут Петр ...
(отчество я не запомнил). Я матрос с крейсера «Варяг». 
Слышал о таком?
– Конечно, – с поспешной горячностью ответил я. – 
Кто же не знает про «Варяг»?! Я про это и кино видел 
(после войны на экраны вышел художественный фильм 
о подвиге «Варяга» с Борисом Ливановым в роли капитана I-го ранга Руднева; этот фильм, как и «Адмирал Ушаков» или «Суворов», не говоря уже о «Падении Берлина» 
или «Сталинградской битве», часто «крутили» в военных 
гарнизонах).
– Ну, а я возвращаюсь домой с могилы нашего командира. Мы, оставшиеся в живых, собираемся там каждый 
год, в день гибели «Варяга». Ведь Всеволод Федорович 
Руднев похоронен здесь, в  Тульской области. Хочешь, 
я расскажу тебе о том, как чудом остался жив?
Разумеется, я был весь внимание.
Старый матрос начал издалека, – с  того, как крейсер «Варяг» вышел из Порт-Артура и оказался в корейской бухте Чемульпо, как вражеская эскадра заблокировала выход в  открытое море, как японский адмирал 
потребовал от командира «Варяга» спустить русский флаг 

4

Группа матросов крейсера «Варяг» на палубе парохода
«Святой Николай» по пути из Одессы в Севастополь
(март 1904 г.)
и сдаваться, как офицеры, поддержанные командой, решили принять неравный бой.
Признаться, из того рассказа у меня мало что осталось в памяти. Зато навсегда запомнился эпизод, связанный с чудесным спасением моего вокзального знакомого 
от неотвратимой, казалось, гибели.
Старик сказал, что на «Варяге» он служил кочегаром 
и потому не мог видеть, что происходило там, «наверху». 
Его задача – бесперебойно подавать уголь в топку. Он 
даже не успел узнать о решении командира затопить поврежденный в бою корабль. К тому времени кочегар был 
уже без сознания, получив тяжелое ранение в результате 
прямого попадания японского снаряда, пробившего обшивку «Варяга» в районе машинного отделения. Он лежал, засыпанный углем, без признаков жизни.
А в это время команда покидала тонущий корабль, пересаживаясь на шлюпки.
5

– Так бы и ушел я под воду, если бы не мой пёсик ... 
(кличку собаки я, увы, не запомнил. – П. Ч.), который жил 
у меня в машинном отделении со времени нашего выхода из Порт-Артура, – продолжал свой рассказ бывший 
кочегар. – Собака с громким лаем металась между палубой, откуда спускали спасательные шлюпки, и машинным 
отделением, отчаянно призывая моих товарищей спасти 
своего хозяина. Наконец они все же обратили внимание 
на необычное поведение собаки, которая и привела их 
в  уже оставленное всеми машинное отделение. Потом 
мне расскажут, как она, словно показывая пример, начала разгребать лапами уголь, под которым я был заживо 
погребен. Меня откопали, вынесли на палубу и спустили 
в шлюпку.
– А что же дальше? – нетерпеливо спросил я старого 
матроса.
– А что дальше... – задумчиво повторил он. – Сам 
я, конечно, ничего не помню. Очнулся только в лазарете. 
Оказалось, что всю оставшуюся в живых команду «Варяга» подняли на иностранные военные корабли, находившиеся в бухте Чемульпо. Там раненым оказали необходимую помощь. Сам я попал в лазарет на французский 
крейсер, где меня и выходили. Между прочим, французы 
отказались передать нас японцам в качестве военнопленных, на чем те настаивали.
– А как же ваша собака?..
– Не волнуйся, она не погибла. Ее тоже сняли с «Варяга». Мои товарищи уговорили французов принять ее на 
борт, рассказав им, что она спасла жизнь матросу. А когда я встал на ноги, мы встретились с ней вновь, и вместе 
вернулись на родину, совершив продолжительный морской переход.
Старик что-то рассказывал мне и о дальнейшей судьбе своего четвероногого друга-спасителя, и о себе, но все 
это, увы, не сохранились в моей памяти. Зато я живо представлял себе картину гибели «Варяга», сопоставляя только 
что услышанный рассказ с кадрами неоднократно пересмотренного мною фильма «Крейсер “Варяг”».
6

Я и не заметил, как вернулись родители, с удивлением взиравшие на моего нового друга. Увидав перед собой офицера и поняв, что это мой отец, старик встал, вытянулся, надел лежавшую рядом бескозырку, приложил 
к ней правую руку и по всей форме представился:
– Товарищ майор, матрос крейсера 1-го ранга «Варяг» 
Петр ..., следую по месту жительства в город ... Московской области.
– Ну что ты, отец, рапортуешь мне. Я ведь не военный комендант. Это я должен приветствовать героя «Варяга», – смущенно произнес мой суровый родитель, обнимая старика за плечи.
Они о чем-то еще некоторое время поговорили, пока 
голос из громкоговорителя не объявил о посадке на московский поезд. Георгиевский кавалер засуетился, натянул на себя полушубок и стал прощаться, пожелав мне, 
как полагается в таких случаях, «хорошо учиться и слушаться родителей». Отец проводил его до вагона и вернулся. Вскоре объявили посадку и на наш поезд.
Эта случайная встреча навсегда запечатлелась в моей 
памяти. Уже в зрелые годы, став профессиональным историком, не раз подумывал я о том, что надо бы попытаться 
установить личность встреченного мною матроса с легендарного крейсера. Однако всякий раз находились какие-то 
другие, более неотложные дела. И все же однажды я собрался-таки и отправился в библиотеку Института научной информации по общественным наукам (ИНИОН), заказал там старые газеты и соответствующую литературу.
Выяснилось, что о «Варяге» у нас вспомнили лишь 
в годы Великой Отечественной войны. Вскоре после ее 
окончания сняли, как я  уже говорил, художественный 
фильм на эту тему. В 1947 году восстановили разрушенную в тридцатые могилу контр-адмирала В.Ф. Руднева 
у деревни Савино в Тульской области, установили на ней 
чугунное надгробие, у которого с тех пор ежегодно 9 февраля (день гибели «Варяга») собирались уцелевшие «варяжцы».
7

Имение, в котором легендарный командир «Варяга» 
провел последние годы жизни, заботясь, по мере возможностей, о местных крестьянах, его «благодарные» земляки сожгли дотла еще в начале 1920-х. Семья Руднева 
в годы Гражданской войны вынуждена была искать спасения на чужбине, во Франции. Его старший сын, Николай 
Всеволодович, рискнул вернуться на родину лишь после 
Второй мировой войны. Ему, можно сказать, повезло. Он 
не только не был посажен или сослан, как многие тогдашние репатрианты, но даже обласкан советским режимом, 
неожиданно вспомнившим об исторических традициях.
В 1954 году было решено отметить полувековой юбилей подвига «Варяга». Девятого февраля был издан указ 
Президиума Верховного Совета СССР о  награждении 
15  разысканных матросов крейсера «Варяг» медалью 
«За отвагу». Впоследствии найдутся еще около тридцати 
остававшихся в живых «варяжцев». Они тоже получат советские награды. Именно тогда, в 1954 году, медаль «За 
отвагу» появилась и на груди встреченного мною на вокзале в Туле бывшего кочегара с «Варяга».
Просматривая список награжденных, я  обнаружил 
в нем только одного человека по имени Петр. Им оказался Петр Егорович (Григорьевич) Поликов. Дальнейшие 
розыски позволили уточнить, что он действительно был 
на крейсере кочегаром. Никакого другого представителя 
этой исчезнувшей теперь флотской специальности среди 
оставшихся в живых «варяжцев» не было.
Сведения о Поликове крайне скупы. Известно, что, по 
крайней мере, с конца 1920-х годов, Петр Егорович проживал в городе Электрогорск Московской области, где 
в течение тридцати лет проработал слесарем на тепловой 
электростанции. Это совпадает с тем, что «мой» матрос 
с «Варяга» возвращался из Тульской области в Московскую.
К сожалению, фотографии Петра Поликова мне найти не удалось, да я и не узнал бы его спустя полвека. Зато 
мне попалось групповое фото восьми матросов с «Варяга», сделанное во время их возвращения в Россию весной 
8

1904 года. На этом фото есть девятый персонаж – небольшая собачка (или щенок?). Не берусь утверждать, что это 
тот самый спаситель кочегара Поликова (а, может, и сам 
молодой Поликов есть на фото?), но я уже не сомневаюсь, 
что именно с ним свела меня судьба в феврале 1956 года 
в зале ожидания на железнодорожном вокзале в Туле.
Почему я об этом вспомнил сейчас?
Рассказанный эпизод – один из тех, что, безусловно, 
повлиял на мой профессиональный выбор. Здесь можно 
назвать два важных фактора – времени и места. Родился я через полгода после окончания Великой Отечественной войны, живая память о которой сопровождала меня 
все детские и юношеские годы. Участниками войны были 
мои отец и мать. Рос я и формировался в окружении их 
фронтовых друзей, в большинстве своем москвичей.
Из Москвы, где я родился и жил пять с половиной лет, 
отца перевели по службе в Подмосковье, в район Солнечногорска. Там, на берегу Сенежского озера, дислоцировался тогда учебный танковый полк Академии бронетанковых войск им. И. В. Сталина (впоследствии – им. 
Р. Я. Малиновского), где на танкодроме проходили практику слушатели академии, будущие старшие командиры-танкисты. До сих пор помню наш тогдашний почтовый адрес – в/ч 77139.
Обширная территория, на которой размещался полк со 
всеми своими службами, включая танкодром, автодром, 
два стрельбища и  самое интересное для нас, мальчишек, – свалку немецкой трофейной техники, была закрыта 
для посторонних. Зато мы, гарнизонные дети, пользовались полной свободой на этой территории, считая ее своей заповедной зоной. Мы знали, что в этих местах в конце 1941 года шли ожесточенные бои. Отсюда и трофейная 
техника – разбитые пушки, самоходки, танки, бронеавтомобили, грузовые и легковые автомобили и мотоциклы. 
Все это собрали здесь после окончания войны по окрестностям Солнечногорска.
Бродя по лесным массивам, окружавшим гарнизон, 
мы нередко находили в сохранившихся с войны транше9

ях, окопах и блиндажах покрытые ржавчиной покореженные пулеметы, автоматы и винтовки, пробитые пулями 
и осколками немецкие и советские каски, неразорвавшиеся снаряды и россыпи патронов. Иногда мы разводили костры и пытались устраивать фейерверки, бросая в огонь 
патроны. К счастью, никто не пострадал, зато громкие 
хлопки от разрывавшихся патронов привлекли внимание 
полкового начальства, которое положило конец нашим 
опасным забавам.
А однажды в гильзе от пулеметного патрона мы нашли в одном из дотов прощальную записку, оставленную 
защитниками этого оборонительного сооружения. В записке перечислялись едва читаемые фамилии наших бойцов  – три или четыре. Мы передали записку полковнику 
Попову, командиру нашего полка, за что он нас поблагодарил, но потребовал не шастать по заброшенным блиндажам и траншеям и тем более не собирать боеприпасы.
Тогда я, конечно, и понятия не имел, что Солнечногорск в декабре 1941 года освободила от немцев 20-я армия генерала Власова, который, как известно, полтора 
года спустя, летом 1942-го, стал предателем. Зато помню, 
что в разговорах офицеров-фронтовиков иной раз упоминались какие-то «власовцы», которых, почему-то, ненавидели пуще немцев. Сталкиваться с ними приходилось 
и  моему отцу. Впоследствии он рассказывал, что власовцы, как и бандеровцы, в ходе освобождения Украины 
в 1943–1944 годах нередко нападали на наши обозы, склады и медсанбаты. По его словам, и тех и других, в отличие от немцев, в плен обычно не брали, уничтожали на 
месте.
Почти пять лет, проведенных в подмосковном военном гарнизоне «Сенеж», стали первой ступенькой, пробудившей у меня интерес к истории. В то время интерес 
этот был связан прежде всего с событиями Великой Отечественной войны, участники которой составляли окружение нашей семьи.
Следующий этап формирования моей «исторической» 
ориентации связан с двухлетним проживанием в древнем 
10