Бегство от языка: миф о Вавилоне и проклятие Парменида: очерк о философской семиотике

Министерство науки и высшего образования Российской Федерации
Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение
высшего образования
«Саратовская государственная юридическая академия»
С. И. Кащеев
БЕГСТВО ОТ ЯЗЫКА:
МИФ О ВАВИЛОНЕ 
И ПРОКЛЯТИЕ ПАРМЕНИДА
Очерк о философской семиотике
Саратов
2023

УДК	 101.8:8
ББК	 87.4+71.0
	
К31
Р е ц е н з е н т ы :
кандидат философских наук, доцент кафедры философии, 
гуманитарных наук и психологии Саратовского государственного 
медицинского университета им. В. И. Разумовского 
Е. П. Спиридонова;
кандидат философских наук, доцент, доцент кафедры философии 
Саратовской государственной юридической академии 
И. Д. Колесников
Печатается по решению Совета по науке 
Саратовской государственной юридической академии
К31
Кащеев, С. И.
  Бегство от языка: миф о Вавилоне и проклятие Парменида: очерк 
о философской семиотике / С. И. Кащеев ; Саратовская государственная юридическая академия. – Саратов : Изд-во Сарат. гос. юрид. акад., 
2023. – 76 с. 
ISBN 978-5-7924-1945-2
  В монографии рассматриваются проблемы когнитивной семиотики с точки зрения лингвосемиотической методологии. На базе работ 
Ф. де Соссюра, Р. Якобсона, Э. Бенвениста и других лингвистов анализируются параллели в развитии семиотики и философии.
  Предназначено для философов, культурологов, лингвистов и всех, 
кого интересуют проблемы философии языка.
УДК 101.8:8
ББК 87.4+71.0
ISBN 978-5-7924-1945-2	
© 
Саратовская государственная 
юридическая академия, 2023
	
© Кащеев С. И., 2023

Оглавление
Пролог. .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 4
Глава 1. .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 6
Глава 2. .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 11
Глава 3. .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 15
Глава 4. .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 21
Глава 5. .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 29
Глава 6. .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 33
Глава 7. .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 36
Глава 8. .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 43
Глава 9. .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 51
Глава 10.
 .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 56
Глава 11.
 .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 65
Вместо эпилога. .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 75
3

Пролог
В конце IV в. Рим уже был обречен. Уже пронеслись над ним 
разрушительные орды Аттилы, уже навсегда исчезла былая мощь 
и трепет, который он внушал соседям. Хотя до окончательного падения оставался еще целый век, было ясно: с владычеством Рима 
покончено, наступает новая эпоха, мир никогда не  будет прежним.
История не сохранила для нас ни точного места, ни точного 
времени, известно одно – не позднее 380 г. в одной из римских деревень Элий Донат создает две части Ars grammatica – самого знаменитого учебника латинского языка, по которому будут учить 
латынь на протяжении всего Средневековья и эпохи Возрождения.
***
Во второй половине XVII в. старый европейский уклад был обречен. В Англии во весь голос заявила о себе новая сила, которой 
было суждено стать определяющей на ближайшие четыре века. Полыхающая английская революция показала всему миру: он никогда 
не будет прежним, приходит новая эпоха.
А в тихом местечке Пор-Рояль, где-то в горах между Францией 
и Испанией, два высокоученых аббата Арно и Лансло создают «Всеобщую и  рациональную грамматику»  – самый знаменитый лингвистический труд завершающегося Ренессанса, который как ничто 
другое будет оказывать влияние на  языковедческую и  философскую мысль Нового времени вплоть до ХХ в.
***
В  начале XX  в. политические катастрофы в  Европе достигли апогея и выплеснулись далеко за ее пределы, недаром война 
1914–1919 гг. была названа Мировой. В 1916 г. уже отгремела первая русская революция, но совсем недолго оставалось ждать второй и, главное, третьей – октябрь 1917-го потряс мир до самого 
основания. Уже не отдельным народам или континентам – всему 
человечеству было ясно: идет смена эпох, мир никогда не будет 
прежним.
А в тихой нейтральной Швейцарии два профессора Женевского 
университета, Шарль Балли и Альбер Сеше, осуществляют посмертную публикацию грандиозного труда своего учителя Фердинанда 
4

де Соссюра «Курс общей лингвистики» – книги, которая положит 
начало явлению, известному под названием «структурализм», причем сюда будут относиться не только и не столько лингвистические 
направления, сколько философские, культурологические, политологические, включая и пост-, и постпост-, и многое другое – все то, 
что без преувеличения можно назвать самой значительной частью 
философской мысли с середины ХХ в. и до наших дней.
***
Один факт – случайность. Два могут быть истолкованы как совпадение, заслуживающее, однако, самого серьезного внимания. 
Три факта дают систему, которая, указывая, вопрошает.

Глава 1
Даже очень далекие от религии люди знакомы с мифом о Вавилонской башне. Однако его содержание вовсе не является таким 
однозначным, как это обычно представляется. Слово «миф» в заголовке работы имеет двойной смысл: миф как рассказ о постройке 
города и башни высотою до небес и миф как общераспространенное заблуждение о сущности описываемых событий. Для нас наибольшее значение имеет именно этот второй смысл.
Библейский текст повествует о том, как Бог, недовольный попыткой людей возвести башню до неба, сделал так, чтобы люди перестали понимать друг друга: «На всей земле был один язык и одно 
наречие... И сказали они: построим город и башню, высотою до небес, 
и сделаем себе имя, прежде нежели рассеемся по лицу всей земли.
И сошел Господь посмотреть город и башню, которые строили 
сыны человеческие.
И сказал Господь: вот, один народ и один язык у всех; и вот что 
начали они делать, и не отстанут они от того, что задумали делать.
Сойдем же и смешаем там язык их, чтобы один не понимал речи 
другого...
Посему дано ему имя: Вавилон, ибо там смешал Господь язык 
всей земли, и оттуда рассеял их Господь по всей земле» (Быт., 11, 1–9).
Этот эпизод, как и  другие тексты Библии, имеет множество 
комментариев и трактовок, начиная с отцов церкви и заканчивая 
современными уфологами, однако в  основе всех этих столь разных точек зрения лежит убежденность в непреложном, на первый 
взгляд, факте: в Вавилоне Бог разделил единый до того времени 
язык на множество различных наречий, из-за чего люди перестали понимать друг друга. Однако при ближайшем рассмотрении эта 
убежденность оказывается заблуждением.
Ю. Лотман был абсолютно прав, когда сравнивал семиологов 
с царем Мидасом: «Все, к чему прикасался своей золотой рукой царь 
Мидас, обращалось в  золото. Подобно этому все, привлекающее 
внимание исследователя-семиотика, семиотизируется в его руках. 
Это связано с воздействием описывающего на описываемый объект...» (Семиосфера, с. 154). Добавим, что в нашем случае он прав 
вдвойне, поскольку описываемый объект представляет собой фрагмент текста о языке.
6

Итак, вчитаемся внимательно в текст. Вопреки общему мнению, 
следует обратить внимание на слова «Смешаем там ЯЗЫК их, чтобы 
один не понимал речи другого». Еще раз: не ЯЗЫКИ, а ЯЗЫК. Это 
и понятно – ведь до Вавилонского столпотворения на всей земле 
был только один язык. Но в этом случае возникает логичный вопрос: как можно смешать язык, ведь перед этим Библия четко и однозначно говорит: «На всей земле был один язык и одно наречие» 
(Быт., 11:1). Для того чтобы сразу отвести возможное возражение 
о неточности перевода, обратимся к Септуагинте. В греческом тексте так же, как и в русском, использован аккузатив единственного 
числа: την γλωσσαν. На единственное число указывает и артикль 
την и окончание -αν, для множественного числа было бы употреблено «τας γλωσσας». Значит, речь идет именно о смешении языка. 
Латинский перевод Блаженного Иеронима (Вульгата) дает тот 
же  самый результат. Как известно, Иероним поначалу обратился 
к греческому тексту, но очень быстро отказался от него и уехал в Палестину, дабы выполнить возможно более точный перевод с языка 
оригинала – древнееврейского. В Вульгате говорится: «Descendamus 
et confundamus ibi linguam» – сойдем и смешаем там язык. Интереснейший вопрос: когда, в какой момент развития западной цивилизации confundamus ibi linguam превратилось в confusio linguarum – 
смешение языков?
Толковый словарь Ожегова дает следующее значение слова 
«смешивать»: мешая, перемешивая, соединить в одно что-либо разнородное. Но разнородного еще нет, напротив, повсюду «род один 
и рот один». И поскольку язык и так был един, вопрос о том, что 
же смешал Бог в Вавилоне, получает единственный и весьма неожиданный ответ. Привести разнородное к однородному – значит уничтожить различия в разнородном. Язык – знаковая система, а ключевой характеристикой, сущностью знака является именно различие, 
недаром де Соссюр говорил, что в языке нет ничего, кроме различия. 
Смешивая язык, Бог уничтожает различия между знаками, поскольку никаких других различий между разными знаковыми системами 
еще не существует. Фактически, уничтожая различие, Бог уничтожает сам язык. Люди перестают понимать друг друга не потому, что 
начинают говорить на разных языках, а потому, что в едином языке больше нет различий между знаками или же потому, что люди 
не могут более выразить это различие. Опять-таки в Вульгате читаем: «nomin eius Babel quia ibi confusum est labium» – имя ему Вавилон, 
ибо там смешалась губа. Смешались уста человека, которые более 
не могут выразить различие между звуками. Только таким может 
7

быть ответ на вопрос, что именно смешивает Бог. Подтверждением 
этой точки зрения служит и последующий текст Септуагинты: «...
ινα μη ακουσωσιν εκαστος την φωνην του πλησιον» – чтобы не узнал 
каждый наречие ближнего (вариант: чтобы один не понимал речи 
другого). Словом «речь» (наречие) здесь передается смысл употребленного в греческом тексте φωνην. Это допустимый перевод, однако наиболее полный и  авторитетный древнегреческо-русский 
словарь И. Х. Дворецкого, приводя значения φωνην, ставит «слово, 
речь» лишь на  восьмое место. Основными же  значениями этого 
слова являются: звук, голос, членораздельный звук, звук речи1. Абсолютно не случайно в современной лингвистике основной (хотя 
и  не  единственный) минимальный смыслоразличительный элемент языка называется фонемой. Обратим внимание: результатом 
является не  немота, не  потеря дара речи. Приближеннной к  подобной точке зрения можно, пожалуй, с  некоторыми оговорками 
считать лишь позицию Данте: «…весь наш язык (кроме созданного 
Богом вместе с созданием первого человека) был переделан по нашему вкусу после того смешения, которое было не чем иным, как 
забвением первоначального языка»2. Расселившись (рассеявшись) 
по  земле, люди вновь создают языки, но  они зависят от  условий 
проживания и, естественно, являются различными для разных народов, нечто подобное описывал Монтескье. Миф о  вавилонской 
башне, таким образом, в какой-то мере предвосхищает концепцию 
географического детерминизма.
Результатом вавилонского столпотворения действительно оказывается появление различных языков, но в вопросе о механизме 
этого процесса, на  наш взгляд, до  сих пор господствовало неверное представление, выразившееся в том числе в появлении устойчивого языкового оборота «смешение языков». Мы встречаем его 
и в «Философском словаре» Вольтера, и в «Вокруг Вавилонских башен» Деррида, и во многих других произведениях. Никому, кажется, не приходило в голову, что смешение языков, во-первых, могло 
быть только там, где уже существовали различные языки, а во-вторых, должно было дать противоположный результат: множество 
языков, смешавшись, гомогенизировавшись, дали бы один. Вновь 
обратившись к греческому тексту, мы находим греческое название 
Вавилона – Συγχυσισ. Словарь Дворецкого дает следующие значения этого слова: слияние, смешение. Появление множества языков 
никак не могло быть результатом слияния.
1 См.: Дворецкий И. Х. Древнегреческо-русский словарь: в 2 т. М., 1958. Т. 2.
2 Алигьери Д. О народном красноречии // Малые произведения. М., 1968. С. 277.
8