Пустая

Яна Летт
ПУСТАЯ
Москва, 2023

СОДЕРЖАНИЕ
Глава 0. Никто 
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 5
Часть I. По дорогам Бирентии
Глава 1. Ребенок  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 45
Глава 2. Пик Кошки . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 69
Глава 3. Мафальда . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 96
Глава 4. Зеленые огни . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .116
Глава 5. Сделки . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .143
Глава 6. Летучая гавань . . . . . . . . . . . . . . . . . . .179
Глава 7. Ночь Огней 
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 204

Часть II. Слепой Судья
Глава 8. Блюстители . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 239
Глава 9. Тайник . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 293
Глава 10. Джонован Вайс 
. . . . . . . . . . . . . . . . . 321
Глава 11. Слепой Судья 
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . 347
Глава 12. Дом . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .411

Глава 0
НИКТО
К
огда я пришла в себя, надо мной чернело 
звездное небо. Сначала мне показалось, что 
звезды —  
совсем близко ко мне, и я протянула 
руку, чтобы их коснуться. Ничего не вышло, зато 
я обнаружила, что пальцы перед лицом расплываются и дробятся.
Некоторое время я продолжала бездумно лежать, 
слушая рокот волн и жадные крики птиц, чувствуя 
прикосновения ветра, жесткость гальки под спиной —  
и запахи. Десятки, сотни запахов. С непривычки это сбивало с толку. Морская соль, гниющие 
водоросли, остывающий от дневного солнца песок, 
камни, дым, хвоя, кора, цветущие кусты —  
я не могла вспомнить, как именно они называются.
Я бы лежала так и дольше, но стало холодно. 
Пришлось осторожно, медленно подняться —  
руки 
5

и ноги не слушались, тряслись мелкой дрожью, 
и меня слегка знобило —  
может, от лежания 
на камнях. Я понятия не имела, как долго пробыла на побережье.
Кругом был мрак —  
черное небо над головой, 
черное море за спиной, черный лес впереди. Ничего похожего на человеческое жилье —  
ни дыма 
над одинокой хижиной, ни отдаленного шума приморского города, ни света маяка.
Необходимо было найти хоть кого-то, чтобы 
попросить помощи, чтобы рассказать… о чем?
Я тщательно осмотрела себя. Длинные светлые волосы —  
в темноте они казались совсем 
белыми. Очень бледная кожа —  
я могла различить прожилки вен на внутренней стороне 
запястья. Худоба —  
впалый живот, выпирающие 
ключицы. Маленькая грудь. Внутреннее чутье, 
повинуясь которому я думала о себе в женском 
роде, не подвело: я определенно была женщиной, 
но, судя по всему, очень молодой. Девушкой. Возможно, почти девочкой.
Высокой или низкой? Не с кем было сравнить.
Одета я оказалась в простые штаны теплого, 
кирпичного цвета и такую же рубашку с завязками на груди. На ногах —  
веревочные сандалии; 
неудивительно, что пальцы совсем заледенели.
Я сделала несколько неуверенных шагов в сторону леса и заметила большую белую птицу, которая сидела на древней серой коряге, торчавшей 
из песка. Через несколько мгновений в голове 
всплыло название птицы —  
«чайка».
Чайка смотрела мрачно, и в ее крепком желтом 
клюве мне почудилась угроза. Я почувствовала 
6

запах птицы —  
тяжелый, резкий, неприятный. 
К нему примешивался душок тухлой рыбы.
— Я тебе зла не желаю, —  
сказала я и впервые услышала свой голос —  
гортанный, высокий. 
На чайку он не произвел никакого впечатления: 
она только склонила голову набок и быстро моргнула, затянув желтые глаза морщинистыми серыми веками.
— Пойду к лесу, —  
сообщила я чайке, чтобы 
наверняка убедить ее в своей безобидности. —  
Может, найду других… —  
я несколько секунд потратила на то, чтобы вспомнить, как назывались 
«другие», —  
людей. Не то чтобы мне не нравятся 
чайки… Но вряд ли у тебя найдется еда?
И тут же —  
вспомнив о существовании еды —  
я почувствовала, что голодна.
Чайка ничего не ответила. Конечно, я помнила, 
что птицы не умеют говорить, —  
и все-таки теперь 
одиночество ощущалось еще острее.
— Позволь представиться, —  
сказала я, решив, 
что, если пошучу —  
пусть даже никто, кроме 
чайки, не услышит, —  
мне станет легче. —  
Меня 
зовут…
И тут я поняла, что не помню своего имени… 
Как и многого другого. И если названия всего, что 
я видела вокруг, постепенно всплывали в памяти, 
то собственное имя оставалось чернеющим провалом.
— Я сейчас вспомню, —  
заявила я чайке. —  
Только…
— Не старайся. —  
У меня за спиной хрустнула 
ветка, и чайка тут же подпрыгнула, тяжело взмахивая крыльями, и полетела в сторону моря.
7

Я обернулась. Человек, стоявший у меня за плечом, появился будто из ниоткуда. Одет он был еще 
хуже, чем я: его серый балахон был весь в прорехах 
и потертостях. В сумке через плечо, судя по запаху, 
лежали сухие водоросли. Он был босым —  
видимо, 
морская прохлада была ему нипочем.
Я смутно помнила, что люди должны выглядеть 
иначе. У людей не должно быть таких кроличьиалых глаз, белоснежных волос, прозрачной кожи. 
И с чертами лица было как будто что-то не так —  
они ускользали от взгляда, казались слишком тонкими, слишком простыми… Впечатление создавалось такое, будто, лепя это лицо, кто-то руководствовался самыми нейтральными представлениями 
о том, как должен выглядеть человек. Это делало 
стоявшего передо мной мужчину не уродливым, 
а скорее… безликим. Ни родинок, ни шрамов; в лице —  
идеальная симметрия. И рот, и нос, и глаза, 
окрашенные белыми ресницами, с белыми тонкими 
бровями над ними, —  
все усредненное, никакое.
— Здравствуйте, —  
пробормотала я, делая маленький шаг назад. В конце концов, я не могла 
знать, чего ожидать от этого человека. —  
Как вас 
зовут?
Человек нахмурился:
— Ты, видно, только пришла в себя, так, что 
ли, да?
Я неуверенно кивнула.
— Вот уж повезло так повезло, —  
пробормотал 
он. —  
Удивительное совпадение. Ладно… Можешь 
звать меня Никто. Неплохое имя, а? Тебе придется придумать себе другое. Это занято. Я сам его 
выдумал.
8

— О, —  
осторожно отозвалась я. —  
Понятно. 
Хорошо. —  
Я подумала, что у Никто определенно 
не все дома, —  
впрочем, сейчас и я была немного 
не в себе.
Но он мог помочь мне. Может быть, даже знал, 
что именно со мной произошло —  
и кто я такая.
— Что ж, —  
сказал он, поправляя сумку, —  
идем 
со мной, раз так. Пустышки должны помогать друг 
другу, а? Но только если от тебя не будет проблем, —  
вдруг добавил он. Вид у него стал обеспокоенным, а голос зазвучал почти умоляюще. —  
Ведь не будет, а?
— Нет-нет. Конечно, не будет.
— Вот и хорошо. —  
Никто впервые улыбнулся, 
отчего лицо его стало еще более странным, а потом поманил меня за собой. —  
Тогда пошли.
И я побрела за ним в сторону леса. Некоторое 
время мы шли плечом к плечу, но потом узкая 
тропинка, петлявшая среди тощих сосен, вынудила меня пойти за ним следом. Двоим здесь было 
не разойтись. Может, кроме Никто, здесь никто 
и не ходил?
Мы шли, должно быть, с четверть часа —  
я вспомнила, что кроме часов бывают секунды, минуты 
и дни, —  
а потом свернули за невысокий кустарник, 
скрывающий еще одну тропу, уже прежней.
Никто начал напевать —  
я вздрогнула от неожиданности. В его песенке не было слов, только 
мотив, и он тянул его на одной высокой, тоскливой ноте. Было в этом что-то безнадежное, тревожное. Я старалась не слушать.
В общем, мне было на что отвлечься. Вот бурая птичка —  
листвянка. Темно-синий лоскуток, 
9

плавно спикировавший откуда-то сверху и растворившийся во мраке, —  
летучая мышь. Длинное 
черное создание, мелькнувшее в траве, —  
змея. 
Я успела почувствовать ее запах —  
отвратительный, как и она сама, —  
и содрогнулась.
— Зловонные создания, —  
сказал Никто, не оборачиваясь, —  
эти змеи, да?
Ступая на несколько шагов впереди меня, бубня 
свой монотонный мотив, он почувствовал запах 
змеи в траве —  
или услышал шуршание —  
и безошибочно определил его источник?
— Кто вы такой?
Он погрозил мне пальцем через плечо:
— Не так быстро, маленькая пустая. Не все сразу! Любопытство! Любопытство! Любопытство еще 
никого не довело до добра, что бы там ни твердили служители Отпустившего.
Я сразу почувствовала, что, если бы Никто решил записать свои слова, «Отпустивший» был бы 
написан с заглавной буквы…
И тут же я вспомнила о буквах. Я определенно 
умела писать и читать, но, как ни силилась, пока 
не смогла бы назвать ни одной прочитанной книги. Будто устав от усилий, заболела голова.
Как-то внезапно из-за кустов на нас выпрыгнула хижина. Невысокая и покосившаяся на один 
бок, с глиняными стенами, увитыми ползучими растениями, которые почти полностью скрывали ее 
от посторонних глаз, с видавшей виды соломенной 
крышей и темным остовом того, что когда-то было 
изгородью. Я заметила, что к паре опиравшихся 
друг на друга досок привязан пучок пятнистых 
перьев и тонких птичьих косточек.
10