Вторжение : рассказы ; повесть

Марго Гритт
Вторжение
Издательство 
«Альпина нон-фикшн»
Москва, 

УДК 821.161.1-32
ББК 
84(2=411.2)6-444
 
Г85
Редактор Татьяна Королёва
Гритт М.
Г85 
Вторжение : Рассказы ; повесть / Марго Гритт. — М. : Альпина нонфикшн, 2023. — 320 с.
ISBN 978-5-00139-774-8
В дебютный сборник Марго Гритт вошли рассказы и повесть, 
на первый взгляд, не объединенные сквозной темой, но читается 
он удивительно цельно. Герои Гритт болезненно переживают 
столкновение с реальностью, а потому часто ищут утешение в фантазийном. Истории про хрупких людей, чей мир рухнул, удивительно точно передают картину восприятия действительности 
современным поколением. Это книга о вторжении в человеческую 
жизнь других людей или каких-то событий и тех последствиях, 
к которым эти вторжения приводят.
УДК 821.161.1-32
ББК 84(2=411.2)6-444
Все права защищены. Никакая часть этой 
книги не  может быть воспроизведена 
в какой бы то ни было форме и какими бы 
то ни было средствами, включая размещение 
в сети интернет и в корпоративных сетях, 
а также запись в память ЭВМ для частного 
или публичного использования, без письменного разрешения владельца авторских прав. 
По вопросу организации доступа к электронной библиотеке издательства обращайтесь 
по адресу mylib@alpina.ru
ISBN 978-5-00139-774-8
© 
Гритт М., 2023
 
© 
ООО «Альпина нон-фикшн», 2023

Содержание
Рассказы
Play/Pause 5
Ибо мысли слышны на небе 15
Сорока-ворона 30
Вторжение 38
Наташин день 68
Сашки 75
Клятва 79
Нырок 8 
4
Суббота 91
Common people 101
Птицефабрика 113
Электрический балет 122
Руками не трогать 146
Повесть 
Чертово колесо 
 153

Play/Pause
Только вот не надо брать меня на слабо: мол, а давай посмотрим, кто из нас первым свалится под 
стол. Ну, образно. Нормального стола у нас, конечно же, нет, мы постелили на траву голубую 
клеенку, изрезанную ножом. На ней —  
пластиковые тарелки с луком и заветренными ломтиками помидоров, над которыми мы по очереди 
машем руками, отгоняя мух. Славик еще не подозревает о моей суперспособности пить и не хмелеть 
*, а мне только этого и надо —  
чтобы восхищались, как лихо я опрокидываю стопки наравне 
с мужиками. Почему-то мои стихи не производят 
такого эффекта, приходится искать другие области 
самовыражения.
— А давай, —  
говорю и щелкаю по муравью, 
что кружит по ободку моего одноразового стаканчика.
— Я пас! —  
Алена такая девочка-девочка, что 
даже на природу нацепила юбку, и мучится, как бы 
* 
Я пока не знаю, что суперспособность исчезнет после 
двадцати, но этому городу нужен герой.
Мир и хохот 
5

ей так устроиться на подстилке, чтобы трусы было 
не видно. Пьет «компотик», нагретый на солнце, 
а мясо ест вилкой. Толя же выбывает из соревнования досрочно —  
ему еще нас всех обратно 
везти. Губы его лоснятся от жира, на жиденькой 
белобрысой щетине застряли крошечные черные 
угольки от шашлыка, и я смотрю на этот рот, который планирует сегодня оставлять засосы на моей 
шее, и требую водки.
— Ну, Ритка, ты даешь, —  
говорит Толя.
«Ритка». Убила бы.
Pause.
Память  —  
затертая кассета с  истонченной 
от частых перемоток пленкой. Я не помню цвета 
клеенки, но ее заломленный голубой уголок задокументирован на кадрах любительской съемки. 
Ползающие по розовой кожице помидоров мухи 
тоже невольно останутся в аналоговой вечности. 
Первый курс, режиссерский факультет, родители 
покупают мне ручную камеру-малышку со сменными кассетами, и я таскаю ее в мягком черном 
кофре через плечо вместо сумочки и разбиваю 
мир на прямоугольники с надписью Rec, мигающей красным, как воспаленный нарыв.
На том пикнике камера оказывается в руках 
Славика, который «поливает из шланга», как сказал бы наш препод по операторскому мастерству, 
мечется от одного лица к другому, теряет фокус. 
Я заслоняю ладонью направленный на меня объектив, точно застуканная папарацци кинозвезда, 
6 
Марго Гритт Вторжение

но если нажать на паузу, то за секунду до можно 
поймать мой чуть смазанный портрет. В восемнадцать у меня тот же пробор справа, что будет 
и в тридцать, и, наверное, в пятьдесят, подведенное черным карандашом нижнее веко, слишком 
крупный нос, замазанные тональником прыщи, 
из-за которых я не люблю сниматься. Камера отстает от меня, зависает на мангале. С жарящегося 
мяса капает жир, и кажется, я слышу, как шипят 
угли, хотя пленка сохранила только музыку, доносящуюся из динамиков в Толиной машине, что 
стоит неподалеку с открытым багажником.
Я устал, хочу любви, да так, чтоб навек, а ты паришь секс… 
*
Камера задерживается на Алене, которая подставляет чистенькое, без единого прыщика лицо 
объективу, точно солнечным лучам. Точно прицелу. 
Славик «наезжает» зумом на ее большие мультяшные глаза, и я, пересматривая кассету столько лет 
спустя, чувствую неловкость, как в театре, когда 
актеры обнажаются на сцене. Будто я подловила 
его тайный влюбленный взгляд, будто этот дрожащий кадр не предназначен для просмотра, но я все 
перематываю и перематываю, чтобы вспомнить, 
как же выглядела моя лучшая подруга. «Я устал, 
иду на дно смотреть про любовь немое кино», — 
 
подпевает раз за разом Алена. Ее патронусом наверняка оказался бы Бэмби. Когда мне было пять, 
* 
Переслушивая песню группы Quest Pistols через пятнадцать лет, я все так же не понимаю, что значит «парить 
секс».
Play/Pause 
7

в один день я четыре раза подряд посмотрела диснеевский мультфильм про олененка, перематывая 
кассету на начало сразу же после титра The End, 
и четыре раза рыдала навзрыд на сцене, в которой 
охотники застреливают мать-олениху. В воображаемых интервью я буду рассказывать, что именно 
тогда я впервые осознала силу киноискусства.
Play.
Мы сидим так, что дым от мангала идет в нашу 
сторону, щиплет глаза. Водка обжигает горло, 
но я не подаю виду —  
видела бы меня сейчас преподша по актерскому, —  
рука тянется к огурчику 
лениво, не спеша, мол, мягонькая, как водичка, 
можно и не закусывать. По пути сюда, в машине, 
Алена перегнулась через корзину, которая стояла 
на заднем сиденье между нами, и шепнула мне 
на ухо: «Обязательно сегодня? Не можешь подождать?» Я приложила сложенные указательный 
и средний пальцы к виску и дернула, выстреливая 
невидимым пистолетом.
Обязательно.
Pause.
Если перемотать пленку на четыре года вперед, в год конца света по календарю майя, камера 
застигнет врасплох утреннюю, сонную еще Алену 
в одном корсете и белых колготках в сеточку. Поджимая от боли пальчики на ногах, она перебирает 
пузырьки и блистеры в коробке из-под печенья, 
8 
Марго Гритт Вторжение

пока подружка укладывает ее толстые косы на затылке и  рассыпает в  темных волосах шпильки 
с жемчугом, похожим на круглые глянцевые таблетки. «Не снимай!» —  
машет рукой Алена и глотает но-шпу. Пышная, накрахмаленная юбка 
на кровати вздувается гигантской медузой, вынесенной на берег. Я догадываюсь, что, когда юбка 
окажется на Алене, кому-то придется помогать ей 
со сменой тампонов.
Меня попросили захватить камеру —  
сэкономили на операторе, —  
и я в длинном атласном платье ползаю на коленях перед выставленными, как 
в витрине обувного магазина, туфельками, чтобы 
снять эффектный кадр. Со спины сходит лавина 
пота, но Алена просит не открывать окно, иначе ее 
платье провоняет запахом навоза, который несет 
ветер с ближайшей молочной фермы.
По традиции жениха не пускают к невесте, 
пока тот не заплатит выкуп. На зрелище стекаются 
соседи со всей станицы, прямо так, в чем задавали 
корм скотине и возились в огороде 
, —  
женщины 
в цветастых халатах с темными пятнами под мышками, мужчины в трениках и галошах на босу ногу 
с налипшими комьями глины и травы. Я не хочу 
выделяться, но на мне коралловое платье в пол. 
На облупленный зеленый забор прицеплена скотчем бумажная ромашка. Подружка Алены звучным 
голосом объявляет, что сейчас мы узнаем настоящую причину, по которой женится жених. Славик —  
впервые вижу его в костюме —  
отрывает 
случайный лепесток, переворачивает и смущенно 
зачитывает: «По  залету». Из  толпы доносятся 
Play/Pause 
9

одобрительные выкрики, смешки и свист. Никто, 
кроме меня, не знает наверняка, что Алена до сих 
пор девственница. На пленке нет того кадра, на котором молодожены втискиваются в деревенский 
туалет, пока гости в третьем часу утра распивают 
остатки самогона и горланят «О боже, какой мужчина». В первую брачную ночь из-за месячных 
Алене приходится откупиться быстрым минетом.
На  свадьбе я  впервые после того пикника 
встречаю Толю. Не могу даже мысленно заставить себя назвать его «бывшим». Толя всегда будет 
не в счет. Я никогда не буду рассказывать о Толе 
друзьям, которых заведу, когда перееду в Москву. 
Никогда не буду искать его в соцсетях. Толя подрабатывает летом оператором машинного доения 
на той самой молочной ферме, от которой несет 
навозом, —  
единственный мужчина среди доярок. 
Нас познакомила Алена. «Главное, чтобы человек 
был хороший», —  
говорю я сама себе. Мысленно 
я живу на Манхэттене, делюсь секретами с Деми 
Мур и репетирую речь для «Оскара», говоря в расческу, как в микрофон, а Толя не знает, кто такой 
Джармуш, не смотрел ни одного фильма Линча, 
не может поддержать разговор даже о попсовой 
«Загадочной истории Бенджамина Баттона», которая прямо сейчас идет в кинотеатрах.
Институт культуры и искусств против сельскохозяйственного техникума.
Собственный снобизм кажется мне отвратительным. «Мы с тобою одной и той же породы», — 
 
подсказывает мне в наушник нежный голос солиста группы Brainstorm. Не суди людей по их 
10 
Марго Гритт Вторжение