Его последние дни : роман

Издательство
«Альпина нон-фикшн»

Москва, 

ЕГО

ПОСЛЕДНИЕ

ДНИ

РАГИМ ДЖАФАРОВ

ISBN 978-5-00139-637-6

УДК 821.161.1-311.1
ББК 84(2=411.2)-444
 
Д40

Редактор Татьяна Королёва

Джафаров Р.
Его последние дни : роман / Рагим Джафаров. — М. : Альпина 
нон-фикшн, 2023. — 270 с.

ISBN 978-5-00139-637-6

Новая книга лауреата премий «НОС» и «Новые горизонты» — это 
роман о писателе. Чтобы добиться художественной достоверности 
книги, над которой работает, и правдоподобно описать пребывание 
в психиатрической клинике, он имитирует психическое расстройство. 
Но попасть в клинику оказывается гораздо проще, чем выйти из нее.
«Его последние дни» — роман о границах психической нормы 
и природе творчества. О том, как мало человек понимает не только 
окружающую реальность, но и себя самого.

УДК 821.161.1-311.1
ББК 84(2=411.2)-444

Д40

Все права защищены. Никакая часть этой книги не может быть 
воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы 
то ни было средствами, включая размещение в сети интернет 
и в корпоративных сетях, а также запись в память ЭВМ 
для частного или публичного использования, без письменного разрешения владельца авторских прав. По вопросу организации доступа к электронной библиотеке издательства обращайтесь 
по адресу mylib@alpina.ru

©  Р. Джафаров, 2023
©  Художественное оформление, макет.
 
ООО «Альпина нон-фикшн», 2023

 


ГЛАВА 1

— И как вы планировали это сделать? —  спросил психиатр.
— Азот.
— А можете подробнее рассказать?
Не могу понять, как именно он реагирует на мои слова. 
С одной стороны, задает уточняющие вопросы, интересуется, наблюдает за реакцией, с другой —  кажется, будто он 
заранее знает все мои ответы и поэтому скучает. Даже его 
усы выглядят сонными и поникшими. И в целом —  совершенно не ясно, верит он мне или нет.
Я  почему-то представил, что за левым плечом психиатра стоит Станиславский. Наблюдает за моим спектаклем, 
скрестив руки на груди, и морщится. Не верит.
— Баллон очищенного азота и противогаз. Азот, как понимаете, инертный газ и не имеет специфического запаха, 
а главное —  вызывает азотный наркоз. —  Я сделал небольшую паузу, как бы задумавшись, но тут же собрался и продолжил: —  Если им дышать, он быстро выместит кислород, 
человек потеряет сознание и через  какое-то время умрет от 
асфиксии.
— Вы это  где-то прочитали или… —  Заинтересованность 
доктора все еще не превышала пределы профессионального 
приличия.
— И да и нет. Я довольно долго все это обдумывал. 
Прикидывал разные варианты, но регулярно возвращался 
к этой схеме. Несложно и гарантированно, не останешься 
калекой… —  Я умолк и уставился в стол —  думаю, еще 
одна пауза вполне уместна. —  Ну и вот. Тринадцать двести.

 
Р Д

— Тринадцать двести? —  не понял психиатр.
Заинтересовался  наконец-то? Может, надо чаще прыгать 
с темы на тему? Без логичных переходов. Я посмотрел на Станиславского. Он все еще выражал недовольство моей игрой, 
но  все-таки вынужден был признать, что прогресс есть. Он 
покачал ладонью правой руки, как бы говоря: «Более-менее».
— Можно и дешевле, конечно, но я брал с запасом. Не 
смог рассчитать соотношение объема легких и объема баллона с азотом, поэтому брал побольше. И покачественнее.
— Качество тут имеет значение? —  уточнил доктор 
с очень хорошо скрываемой усмешкой.
— Не знаю, а вдруг да?
— Тринадцать тысяч двести руб лей —  это стоимость 
баллона с азотом, верно?
Я медленно помотал головой из стороны в сторону 
и снова посмотрел на Станиславского. Тот кивнул. Доктор 
чуть сменил позу, собираясь оглянуться, и я быстро отвел 
глаза, чтобы не выдать моего помощника.
— Баллон, переходник, два метра шланга и противогаз 
ГП-. —  Я медленно сунул руку во внутренний карман пиджака.
Психиатр так и не оглянулся, напротив —  внимательно 
наблюдал за мной. Я старался не встречаться с ним взглядом, мне все время казалось, что он вот-вот меня раскусит. 
И, наверное, станет ругаться, кричать.
Наконец моя рука нащупала искомое. В другом кармане. 
Конечно, это спектакль. Я знал, где лежит чек, и специально 
устроил эти судорожные поиски. Во время многочисленных 
репетиций выглядело это достаточно натурально. Растерянные, резкие похлопывания по карманам, торопливый поиск.
— Вот. —  Я протянул бумажку и глянул на Станиславского, но его так огорчила моя паршивая игра, что он прикрыл глаза рукой.
Психиатр взял бумажку, положил перед собой на стол 
и пробежал взглядом по строкам.

Е   


— То есть вы даже купили все необходимое?
— Да. Все в свободной продаже. С противогазом, правда, 
пришлось помучиться. Это меня и спасло.
— Что вы имеете в виду?
— Противогаз с… —  Я нахмурился, слово действительно 
вылетело из головы. —  Как это называется?..
— С «хоботом»? —  попытался подсказать психиатр.
Нас со Станиславским передернуло. Сами вы, доктор, 
с хоботом.
— С гофрой. С гофротрубкой, —  уточнил я. —  В общем, 
такие противогазы очень давно не выпускают, и их нужно 
поискать. В итоге пришлось покупать с рук. Пока все объявления отсмотрел, пока договорились, пока мне привезли. 
В общем —  время. Стало легче.
Станиславский медленно беззвучно стал хлопать в ладоши, очевидно, получилось у меня хорошо. Воодушевленный таким успехом, я смело посмотрел в глаза психиатру. 
Он сидел, упершись локтями в стол, и большими пальцами 
сцепленных рук поглаживал усы. Лысина и усы придавали 
ему сходство с Розенбаумом; казалось, он вот-вот достанет 
гитару и запоет про Колчака.
— Должен заметить, что вы не учли пару важных моментов, —  как будто немного разочарованно протянул 
доктор. —  Технический азот отличается от медицинского. 
Велика вероятность, что передозировка азота привела бы 
к отключению функции ядер мозга, которые отвечают за 
двигательную, сердечную деятельность.
— И что это значит? —  не понял я.
— Умирали бы в корчах, муках, судорогах и истерике. 
Долго и больно. Если говорить просто. Но это ладно, давайте к насущным вопросам. Раньше такие приступы случались?
— Да, регулярно, но не так… сильно. —  Станиславский 
разочарованно махнул рукой в мою сторону, как будто бы 
сдаваясь; я опустил глаза.

 
Р Д

— Как регулярно? —  Психиатр снова стал  что-то записывать.
— Два раза в год.
— Хм… Расскажите, пожалуйста, детально и с датами 
о последнем приступе.
— Я же рассказывал.
— Я понимаю, но это необходимо для диагностики. —  
Тон психиатра сменился, теперь он объяснял все неторопливо и с теплотой, то ли как с перепуганной лошадью, то ли 
как с ребенком. —  Значительная часть моей работы —  задавать одни и те же глупые вопросы. Но я понимаю — если 
вам неприятно это описывать или просто не хочется повторять, расскажите в обратном порядке.
Доктор тепло и даже  как-то по-домашнему улыбнулся, 
воскресив в памяти размытый образ доброго родственника 
из далекого детства.
Но улыбки улыбками, а в ход пошел старый как мир прием. 
Послушайте детализированную историю человека и, если сомневаетесь в ее правдивости, попросите рассказать ее в обратном порядке. Желательно сохранив все детали и быстро. Если 
история выдумана —  рассказать ее в обратном порядке очень 
трудно. Без предварительной тренировки уж точно.
И как мне поступить? Сделать вид, что я не уловил хитрости, и спокойно рассказать историю в обратном порядке? 
Или лучше обидеться? Не решит ли он, что я параноик? Но 
врать, вероятно, бессмысленно. Я посмотрел на Станиславского в поисках подсказки. Тот отрицательно мотнул головой. Понятно, не врать.
— Не верите мне? —  прямо спросил я.
— Почему вы так решили? —  кажется, впервые за весь 
разговор удивился психиатр.
— А зачем тогда вам история в обратном порядке? Это же 
проверка на вранье.
— Да, —  не стал лгать доктор. —  Но я не пытаюсь вас 
обвинить. У меня нет никаких сомнений в том, что вы 

Е   


говорите мне правду, но такова специфика моей работы: 
мне нужно понять, говорите ли вы правду самому себе.
— Ам-м… —  Я растерялся, не зная, как именно на это 
реагировать.
Психиатр вызвал у меня  что-то вроде восхищения. Как 
хороший соперник в шахматной партии. Вроде и признался, 
что намерен проверить мои слова, а вроде и не вступил 
в прямую конфронтацию. Кажется, даже Станиславский 
проникся к нему уважением и повнимательнее на него 
взглянул.
— Это обязательно?
— Нет, но помогло бы. Хотя, если честно, у меня уже 
достаточно данных для этого этапа. На первый взгляд у вас 
серьезное нервное расстройство. —  Слово «психическое» 
он решил не произносить, судя по всему. —  С мучающими 
вас перепадами настроения. Но есть масса нюансов. Учитывая остроту приступа, я бы рекомендовал госпитализацию. 
Думаю, что буквально за две недели мы сможем со всем 
разобраться и снять симптомы, а потом уже в амбулаторном режиме…
— Таблетки? —  Я не смог убрать из голоса брезгливость, 
получилось слишком выразительно, но зато это очень обрадовало Станиславского, он даже поднял вверх большие 
пальцы.
— Скорее всего, да. —  Психиатр, кажется, не заметил 
моих интонаций либо специально не стал заострять на них 
внимание. —  Нужно облегчить приступ как минимум.
— Ясно.
— Но тут все зависит от вас. Если хотите лечиться, то 
я расскажу о дальнейших действиях, если нет —  то нет 
смысла продолжать разговор.
Тут он несколько слукавил. Он не может меня отпустить, 
я ему конкретный план самоубийства рассказал и довольно 
четко дал понять, что все время об этом думаю. С другой 
стороны, он и не сказал, что отпустит меня домой. Сказал, 

 
Р Д

нет смысла продолжать разговор. Если я соберусь уйти —  
позовет санитаров. Вынужден.
Я посмотрел на Станиславского. Тот показал мне жест 
«ОК». Я победил.
— Ну, я же за этим и пришел. Лечиться.
— Хорошо. Сейчас распечатаю пару бумажек, почитайте 
внимательно. —  Он взялся за мышку и стал неторопливо 
клацать, глядя в монитор.
Его лицо сделалось сосредоточенным. Прищурился, лоб 
наморщил. Я подумал, что доктор явно не привык работать 
за компьютером. Вероятно, выписывать направления должен  кто-то другой, но  что-то пошло не так.
— Что за бумажки?
— Согласие на лечение и вся сопутствующая информация.
К акое-то время он клацал, потом зажужжал принтер. 
Психиатр вынул еще теплый лист бумаги и протянул мне. 
Я стал читать, делая вид, что не знаком с текстом. Стандартный бланк. Информированное добровольное согласие… и все такое. Я, конечно, нашел его в интернете и изучил заранее.
— А чем вы занимаетесь? —  вдруг поинтересовался 
врач, пристально глядя в монитор.
«Анкету, наверное,  какую-то заполняет», — подумал я.
— Писатель.
— Интересно. —  Он отвлекся от компьютера и посмотрел на меня. —  И как сейчас обстоят дела в русской литературе?
Я широко развел руками и окинул себя взглядом:
— Это вы мне скажите. Литература у вас на приеме.
Доктор сдержанно усмехнулся.
— Литература в надежных руках, —  заверил он меня, 
все еще улыбаясь.
— Психиатра, —  добавил я одно важное слово к его реплике.

Е   


— Это лучше, чем гробовщика, например. —  Тут он 
вроде бы пошутил, но я заметил, как его взгляд внимательно скользнул по мне.
Я успел немножко скривить уголки губ, будто эта черная 
шутка меня  как-то задела. Страшные люди эти психиатры. 
Нельзя расслабляться ни на секунду.
— Вам нужно предупредить  кого-нибудь? В отделении 
мобильный телефон придется сдать.
— Нет, я уже предупредил всех, —  возвращая бумагу 
с подписью, ответил я.
Теперь уже нет смысла  что-то изображать, своего я добился.
— Хм… Похвальная какая… —  Он задумался.
— Предусмотрительность, —  подсказал я.
— Да. Хорошее слово, предусмотрительность. Давайте 
я вас провожу в отделение.
Он встал из-за стола и указал рукой на дверь. П очему-то 
получилось очень по-доброму, если не сказать по-родному, —  наверное, репетировал это движение. Я тоже встал, 
взял свою сумку, кивнул Станиславскому в знак благодарности и вышел из кабинета. Психиатр с картонной папкой 
под мышкой вышел за мной и снова указал направление.
— Сейчас мы оформим вас в боксированное отделение, 
это  что-то вроде…
— Карантина. —  Не то чтобы он нуждался в подсказке, 
скорее я просто перебил его.
— Ч то-то общее есть, да. Сначала вы сдадите общие анализы, плюс вас периодически будет опрашивать доктор. 
Назначит лечение. Потом уже переведем в общую палату, 
а там —  в зависимости от динамики.
— Ясно.
Мы шли по длинному коридору с бежевыми стенами. 
Я внимательно смотрел по сторонам, стараясь не упустить 
ни одной детали. Я здесь именно для этого. Цвета, звуки, запахи —  важно все. Лампы дневного света, двери без ручек, 

 
Р Д

линолеум, шестьдесят шагов от кабинета, что еще можно 
ухватить?
Мы уперлись в закрытую дверь. Я замер в предвкушении. Сейчас он достанет из кармана халата железку, похожую на торцевой гаечный ключ. Это так называемая 
гранка, исполняющая роль ручки для всех дверей в больнице.
Но, увы, доктор достал из кармана халата банальную 
пластиковую карточку, которые каждый человек хоть раз 
наблюдал в офисе, и приложил ее к считывателю. Загорелась зеленая лампочка. Вот тебе и гранка.
Мы вошли в примерно такой же коридор, как тот, по 
которому шли сюда. Единственное отличие —  сестринский 
пост по левую руку. Эдакая регистратура.
— Ольга, добрый день. —  Психиатр улыбнулся серьезной женщине на посту. —  Принимайте новенького.
Женщина  что-то спросила, но я не расслышал.
— Да, вот. —  Психиатр сунул бумаги в окошко. —  Самоход.
— А что случилось? —  Кажется, этот вопрос она задала 
мне, но ответил доктор:
— Тяжело человеку. Жить не хочется.
Сестра покачала головой, но никак вслух не прокомментировала. Хотя бегущая строка на ее лбу гласила: «А ведь 
такой молодой, красивый, что ж  делается-то?» Но скорее 
для проформы. Чтобы я понял, что мне сочувствуют. Вряд 
ли ее можно  чем-то подобным удивить.
— Всего доброго, —  попрощался психиатр.
— Удачи. —  Я улыбнулся в ответ.
Он вышел из отделения и закрыл за собой дверь.
— Давайте вашу сумку посмотрим. —  Сестра взяла мой 
багаж и приступила к досмотру.
Я уловил запах больничной еды— пюре и рыбные 
котлеты —  и вдруг осознал, что морщусь. Да и в целом 
 почему-то все лицо напряжено.