От Шиллера до бруствера

О.И. Грабарь
ОТ ШИЛЛЕРА
ДО БРУСТВЕРА
Москва
2015

Грабарь О.И.
Îò Øèëëåðà äî áðóñòâåðà. – Ì.: ÊÌÊ, 2015. – 79 ñ.
Ответственный редактор
Н.И. Дубровина
© Ãðàáàðü Î.È., òåêñò, 2015.
© ÎÎÎ “ÊÌÊ”, èçäàíèå, 2015.
ISBN 978-5-9906564-2-0

ЧАСТЬ 1

Пятницкая
А
леша Крылов появился на свет в Москве 22 мая
1922 года, в доме номер два, что на Пятницкой
улице. Двухэтажный каменный дом этот принадлежал до революции купцам первой гильдии
и владельцам ткацкой фабрики братьям Звягиным, один из которых приходился Алеше дедом
по материнской линии.
После конфискации большевиками частных
владений обширное семейство Звягиных кое-как
разместилось на верхнем этаже своего бывшего дома. Избежать дальнейших гонений за нетрудовую деятельность Звягиным помог нарком
просвещения Луначарский, покровительствовавший Алешиному отцу – художнику и реставратору Павлу Крылову, женатому на старшей дочери Звягина, Варваре. Благодаря Луначарскому, Крылов заручился справкой за подписью
жены Троцкого, Натальи Седовой. В справке
было указано, что «товарищ Крылов принадлежит к интеллигентному пролетариату, а посему
может хранить у себя мебель, книги, одежду и
украшения, не подлежащие реквизиции».
Справка оказалась весьма кстати. Несмотря
на то, что семья ютилась в тесных комнатах одной единственной квартиры, посягательства на
жилплощадь предпринимались неоднократно.
Время от времени в доме появлялась некрасивая, коренастая женщина в кожаной куртке и
стучала по столу маузером. Она все время чегото требовала и угрожала, но каждый раз уходила ни с чем – выручала магическая справка.
Фамилия женщины была Землячка. Рассказывали, что во время гражданской войны она соб5

ственноручно расстреливала пленных белогвардейских
офицеров. Впоследствии именем этой отважной женщины был назван один из переулков, примыкающих к Пятницкой улице.
Однажды в квартире появился некто Лившиц с ордером на вселение, за подписью бравого наркомвоенмора
Клима Ворошилова. Это была серьезная атака – пришлось
пойти на уступку и отдать Лившицу ванную комнату. С
тех пор Звягины мылись дома в тазах и корытах, но квартиру удалось отстоять.
***
Впоследствии Алеша так и не мог понять, откуда возник миф о бескорыстии и непритязательности первых народных комиссаров. Сразу же после конфискации имения
Звягиных в нем поселился известный большевик и революционер Авель Енукидзе, проживавший там вместе с примой-балериной Большого театра Любовью Банк. Позднее
двухэтажный дом был надстроен и в нем поселился Всесоюзный староста – «дедушка» Калинин, вместе с балериной Ильющенко.
В Москве наркомы предпочитали жить в особняках.
Как правило, они выглядели упитанными и довольными
жизнью, их френчи были сшиты из хорошего материала и
пригнаны по фигуре. Наркомовские семьи ни в чем не
нуждались, получали специальный продуктовый паек, а
одежду покупали в закрытых распределителях. Встречались, конечно, среди большевиков отдельные чудаки, помешанные на всемирном братстве угнетенных и нищих.
Они ходили в стоптанных сапогах и подпоясанных косоворотках, но их было немного, и они не пользовались влиянием. Впоследствии их именами были названы второстепенные московские улицы.
***
Считалось, что у Алеши слабое здоровье. В этом родителей сумел убедить домашний доктор, Отто Юльевич
6

Крениг, добродушный немец с брюшком. Сняв просторный пиджак, он оставался в старомодном жилете, поверх
которого сверкала цепочка от карманных часов. Вынув
часы, Отто Юльевич долго проверял пульс поочередно у
всех домашних, включая бабушек и няню, кивал головой,
расспрашивал о самочувствии, настроении и аппетите.
Иногда затрагивались животрепещущие события: премьера в Большом театре, приезд в Москву какой-нибудь знаменитости, внезапная перемена погоды и тому подобное.
Визит Кренига обычно длился не менее двух часов. Перед уходом он в мягкой форме давал родителям одни и те
же рекомендации: не переутомляться, не волноваться и
больше гулять. У Алеши Отто Юльевич нашел общий авитаминоз на фоне малокровия и прописал ему железосодержащие пилюли «Blaudi», рыбий жир и сырую телячью
печенку. Возненавидев это лечение, Алеша стал потихоньку скармливать печенку коту, а рыбий жир приспособился быстро заглатывать, заедая его черным хлебом с солью.
Во избежание еще какого-нибудь диагноза, Алеша старался, по возможности, не попадаться взрослым на глаза.
В этом ему немало помогло появление на свет младшего
брата Темы. Теперь внимание окружающих полностью
переключилось на вечно орущего Тему. Алешу отводили
утром в дошкольную немецкую группу, и только в конце
дня забирали домой. Алеше нравилось ходить в группу, и
он быстро научился болтать по-немецки. Обладая хорошей памятью, он легко запоминал стихи.
По вечерам у Крыловых часто собирались гости. Их
принимали с неизменными хлебосольством и радушием,
унаследованными Варварой от своих предков-купцов. Алеша также участвовал в приемах гостей. Перед тем, как
приступить к застолью, на него надевали бархатную курточку с кружевным воротничком и расчесывали локоны.
Стоя на стуле, Алеша, к умилению гостей и гордости Крыловых, читал по-немецки вслух целые строфы из романтических стихотворений Шиллера, Мюллера и Уланда. Алеша тяготился этими спектаклями, ему хотелось поскорее
соскочить со стула и убежать к себе. Однажды он просту7

дился, у него поднялся сильный жар, и локоны пришлось
срезать. Коротко остриженный, похудевший и вытянувшийся после болезни, он выглядел теперь нелепо в бархатной курточке с кружевным воротничком. Спектакли пришлось прекратить. Больше Алешу никто не просил читать
гостям стихи и, казалось бы, он должен был радоваться,
что его оставили в покое. Но почему-то он чувствовал, что
с ним поступили несправедливо. Вообще к поведению
взрослых Алеша стал относиться скептически, обнаружив,
что они запрещают детям делать то, что легко позволяют
себе сами.
– Отчего баба Лиза все время сморкается и плачет?
– спрашивал он мать.
– У нее была тяжелая жизнь.
– Она поднимала тяжести?
– Не болтай вздор! И вообще это дурной тон – обсуждать поступки других людей.
– Но вы же с тетей Маней обсуждаете!
– Кого?
– Нонну Романовну.
Нонна Романовна, полная, пышногрудая дама, была
женой известного реставратора – маленького, сухонького старичка, Ивана Филипповича.
– Она на нем просто верхом ездит! – негодовала
Мария.
– Да, – вторила ей сестра. – Так он долго не протянет.
– Ты подслушивал? – строго спросила Алешу мать.
– Нет, вы же громко разговаривали.
– Почему тебя это заинтересовало?
– Жалко стало Ивана Филипповича – такую толстую
тетку на себе возить!
– Ну, и сын у меня растет – смышленый! Беги, обезьяна, занимайся своим делом. – Варвара громко рассмеялась.
Алеше нравился ее смех. У матери были красивые, яркорыжие волосы и ослепительной белизны зубы. К сожалению, в последнее время смеялась она редко, а между бровей пролегла складка.
8