Призраки балета

Яна Темиз
Призраки балета
Москва “КМК”
2010

УДК 882
ББК 84 (2Рос-Рус)
Т 32
Разработка серии и иллюстрация на обложке:
Дмитрий Чайка
Темиз Я.
Призраки балета. – М.: КМК, 2010. – 280 с.
Т 32
Если весь мир – театр, то балетный театр – это целый мир, со своими интригами и проблемами, трагедиями и страстями, героями и злодеями, красавицами и чудовищами. Далекая от балета Лиза, живущая в Турции,
попадает в этот мир совершенно случайно – и не предполагает, что там ей предстоит принять участие в расследовании загадочного убийства и встретиться с любовью...
или это вовсе не любовь, а лишь видимость, как всё в
иллюзорном мире театра?
Этот роман не только о расследовании убийства –
он о музыке и о балете, о турецком городе Измире и живущих в нем наших соотечественниках, о людях, преданных театру и готовых ради искусства на все... даже на
преступление.
ISBN 978-5-87317-669-4
© Òåìèç ßíà, òåêñò, 2010.
© ÎÎÎ “ÊÌÊ”, èçäàíèå, 2010.
© ×àéêà Äìèòðèé, îáëîæêà, 2010.

Моим балетным друзьям – с непременным условием,
чтобы они узнавали себя только в приятных им персонажах.
Ничего этого не было, а что было – было совсем не так,
а что так… то случайное совпадение.
Каждому театру нужны свои легенды и призраки –
нашему я их придумала.
«Как все нервны! Как все нервны! И сколько любви…
О колдовское озеро!»
                        А.П. Чехов «Чайка».
Очередной герой, очередное бессмысленное преступление
За кулисой в безмолвной пантомиме
Все продолжается и продолжается...
Кому известно, зачем мы все живем?
Моя душа цвета крыльев бабочки,
Сказки ушедшего дня будут расти, но никогда не умрут
Я могу летать, друзья мои!
“Queen” – “The show must go on”.

1. Призрак?
 Л
егкие белые перышки почему-то напоминали о
птичьем гриппе.
Уже месяца два, какую программу ни включи, какую газету ни открой, везде этот птичий
грипп, как будто больше писать не о чем. Недели две всех развлекало землетрясение, а потом
опять – птичий грипп, птичий грипп… интересно, эта зараза передается через перья?
Лежащей перед ними женщине было все равно: ей теперь не страшен никакой грипп, ни птичий, ни простой. Чертова лампочка в подъезде,
где ее обнаружил сосед, горела, как ей и полагалось, минуты две, потом гасла, и ее снова включали, и лицо женщины то появлялось, то на секунду исчезало во мраке, и в эти темные мгновения хотелось думать о чем-нибудь постороннем – хоть о птичьем гриппе. Потому что, каким бы страшным он ни был, он где-то там, далеко, а тело молодой и, похоже, привлекательной женщины – вот оно, и с этим надо что-то
делать.
То, что в таких случаях положено.
Сейчас установят освещение, начнут фотографировать, собирать вокруг все, что можно
собрать, вплоть до пыли. А подъезд, как назло,
не слишком чистый, неужели собирать всю эту
5

мелочь: выплюнутые жвачки, окурки, какие-то металлические обломки, огрызок яблока, обрывок газеты? Белые
перышки на этом фоне выглядели как-то особенно неуместно и вызывающе. Они-то наверняка окажутся в запечатанном пакете, получат номер, обретут имя «вещественное доказательство»… сколько их здесь? Три и еще, кажется, хвостик… а может, и больше, попробуй разгляди
при таком свете.
Впрочем, свет был под стать подъезду.
Похоже, тот, кто его проектировал, изначально задумывал не подъезд шестиэтажного дома на высоком цоколе, а декорацию к фильму ужасов. Что-то здесь должно
было произойти, не могло не произойти – такие места
сами притягивают к себе неприятности, может быть, и эта
не первая, надо бы народ порасспрашивать.
Наверху открывались двери и раздавались голоса. Скоро любознательные соседи потянутся вниз, и надо будет
сдерживать их натиск, чтобы ничего не затоптали и не
стерли, но при этом никого не обидеть, поскольку разговоров с этими самыми соседями предстоит немало. Кто
что слышал, кто что видел, кто что знает? И не вытряхивал
ли кто подушки с перьями прямо в подъезде? Или они
попали сюда другим путем – вместе с жертвой или убийцей?
Потому что если насчет перышек еще могли быть какие-то сомнения, то насчет того, что им предстоит расследование убийства, не было никаких..
6

2. Увертюра
…Н
азовем его, ну, допустим, Р. Или лучше мистер
Р: так современнее, и опять же это триллер,
правильно? Так вот – жил он себе поживал,
пока не начал обнаруживать все нормальные
признаки одержимости. Как, скажем, хичкоковский «Психо». Или, скорее, «Коллекционер», ну,
в общем, вы поняли, типичный сексуальный
маньяк. Много их, парфюмеров этих, сами знаете, это сейчас самое то, тренди, так сказать.
Словом, наш мистер Р, пока жил как все люди,
завел жену и сына, но быстро их бросил и зациклился. Свернул, так сказать, с ума. По профессии он был что-то такое вроде тренера по
фигурному катанию, или синхронному плаванию,
или чему-нибудь в этом роде. Или он классный
парикмахер, или хореограф, или фотограф, или
модельер – словом, у мистера Р. был постоянный доступ к молодым девушкам. Чуете? Они
так и кружат вокруг, так и плавают… а он ничего
не может, кроме своих причесок или хореографии! Поневоле свихнешься!
Причем наш мистер Р. не лишен привлекательности, этакая мрачность неотразимая а ля
Воланд, весь в черной коже, и девушки, как правило, не прочь напроситься на дополнительный
урок, или стрижку, или примерку, или что у него
там, неважно. Так сказать, на утренний кофий.
Напрашиваются – и пропадают.
Некоторые.
Мистер маньяк человек начитанный и всех
подряд не похищает. Разок даже под подозрение попал, но сошло с рук. Слишком уж триви7

ально показалось, в полиции-то теперь все тоже начитанные.
Так вот: девушек он запирает и какое-то время держит
под замком, мучает, но не убивает. То есть некоторых убивает, но не сразу, сначала у себя пасет. Почему-то ему в
кайф, чтобы они все стаей вокруг него тусовались, их разве поймешь, маньяков? Помните, как у Пушкина: «И зачем тебе девица?!» – это скопцу-то? А вот нужна, видать,
зачем-то, уж не знаю, как бы это психиатры сформулировали.
Но как-то раз не повезло ему: похитил очередную красотку-блондинку, а у той поклонник был. Ничего особенного, юноша бледный со взором горящим, как говорится,
но так вышло, что он – мистер З, к примеру – поджидал
девушку, чтоб познакомиться, и потащился за ними с мистером Р, и дотащился до самой тайной берлоги нашего
маньяка, и увидел, как тот девицу запер, и решил, понятное дело, ее спасти и изобразить рыцаря.
Дождался, пока мистер Р отчалил – и к окошку с решеткой: вот он я, твой спаситель, сейчас буду звонить 911.
Только девица – мисс О – еще не въехала, что попала к
маньяку, и ждет демонического мистера Р, который поехал за китайской едой для своей принцессы, и никакого
влюбленного спасителя ей не надо, уходить наотрез отказывается.
А тут и мистер Р подваливает и видит юношу нашего…
и понимает вдруг, что зря он девушек столько к себе понатаскал. Не виноваты они, бледные поганки, и жена его
бывшая не виновата, и сам он не импотент вовсе – просто нужны были ему никакие не девушки, а этот блондин
романтический! Но блондину-то нравится девушка!
Короче, наш мистер Р дает девушке этой новой сбежать, она же еще не в курсах, что он маньяк, пусть себе
летит куда хочет, хоть бы и с мистером З. Только с этого
красавчика З он теперь глаз не спускает. И пронюхивает,
что тот парти устраивает, типа день рождения у него, и
мисс О, понятное дело, там будет. Наш злодей, не долго
думая, тоже в гости напрашивается, и подкупает проститутку, смуглянку-черноглазку, и приводит с собой, и юно8

ше подсовывает, чтобы эту мисс О от него отвадить. Девка
дело знает, профессионалка, ей мальчика соблазнить –
раз плюнуть; О, белая и пушистая, их застает, дверью хлоп,
подумывает даже в берлогу к мистеру Р. возвернуться, тот
ей ключик в лапку – лети, мол, жди меня, и я вернусь;
девка отработавшая смеется и уходит, – и юноша З остается одинокий и несчастный. Тут-то импозантный мистер
Р спроваживает гостей и начинает его утешать.
И утешает. До тех пор утешает, пока не узнает, что
красавчик-то томный – не кто иной, как его собственный
сынок, прикиньте, какой пассаж! Просто не похож совсем,
весь в мамочку пошел, и все дела. А тут, кстати, и мамочка
явилась – ах да ох, да как ты посмел, чудовище, с моим
мальчиком!
А З наш как Гамлет: мамочку очень любит, шагу без
нее не ступит, он как узнал, что этот Р, злодей, мамочку
предал и бросил, так взял подаренную мамочкой на совершеннолетие пушку и дьявольского папеньку пристрелил.
И обтяпывают они все это как самозащиту, и мисс О прибегает и прощает мальчика за ошибочку с уличной девкой,
и некоторых запертых девиц удается найти и спасти, –
словом, все довольны и счастливы, полный happy end. Так
сказать, не стреляйте в белых лебедей!
Вполне в духе времени сюжетец, а? Сейчас, куда ни
глянь, везде про маньяков, я тут романов пять новых насчитал, а в кино – так, вообще, обвал. Так что это пойдет
на ура, сами увидите.
Костюмы современные, разумеется, все эти джинсы и
юбчонки ниже пупка, эротики побольше, особенно во втором акте, где Р с девушками расправляется. А потом души
их могут являться – в белом, как обычно, только с кровавыми пятнами, как типа умирающий лебедь у Сен-Санса.
Декорации можно и готические, чтоб покошмарнее, а
может, и старые, классические сойдут: лес там, мрак, озеро, елки-палки всякие. А для черного акта можно, наоборот, те, что у вас для мюзикла – огни Нью-Йорка и все
такое. Это не суть важно, потом решим.
С музыкой, слава богу, все путем, она-то тут и главное!
В ней как раз все это есть – и надрыв такой, и страсти
9

всякие, и мании: писал-то кто?! А? Разве не извращенец
– между нами-то говоря? Вот так и ставить надо. Это же
сенсация будет, скандал, а не трактовка! Голливуд заплачет, вот увидите! Лиза, переводите!
Все посмотрели на Лизу.
Она всхлипнула.
Всхлипнула и прикусила губу, чтобы удержаться, и прижала было рукав светлого пиджака ко рту, и склонила голову, чтобы спрятаться от устремленных на нее понимающих и непонимающих глаз, но это было сильнее ее – и
она расхохоталась, безудержно, громко, сквозь подступившие от смеха слезы, и вытирала их светлой тканью, и безнадежно пыталась остановиться.
– Голливуд, – повторяла она сквозь слезы, – ой, не
могу, Голливуд… заплачет…
Хорошо, хоть глаза не накрасила.
Надо как-то выбраться отсюда и привести себя в порядок. Переводчик не должен позволять себе эмоций, даже
если он не переводчик, а просто добровольный помощник.
Лиза глубоко вдохнула, но выдохнула не воздух, а все тот
же всхлипывающий смех, закашлялась, чуть не задохнулась, попыталась что-то сказать, а потом встать, чтобы выйти
и хоть как-то сохранить лицо… но сохранять уже было
нечего, и рядом суетилась Нелли, подсовывая ей какие-то
салфетки и отмахиваясь от остальных, что-то наперебой
говоривших по-английски и по-турецки.
– Господи, Лиз, ты чего? Ну, нельзя же так… пойдемка быстренько, умоешься… все нормально, сейчас, сейчас…
Игорь, займи ты их чем-нибудь, что это с ней, не знаю!
Все о’кей, сейчас мы вернемся, это стресс, и все. Игорь, ну
скажи ты им что-нибудь!
– И скажу! – заглушил всеобщие причитания вальяжный начальственный бас. – Скажу я, во-первых, что
Лизе я ничего переводить не позволю. Совещание окончено. Я этого безобразия не потерплю, ясно? Мы здесь
не шутки шутим, и балаган этот… короче, мы сейчас поговорим,  и через полчаса… ladies and gentlemen, half an
hour later, OK? Чтоб через полчаса – ясно? – мы обсуждали не этот бред, а нормальную постановку. Нормаль10

ную! Это вам не… не кабак с канканом и не… – он на
мгновение запнулся, видимо не найдя ничего более оскорбительного, но положение не позволяло ему медлить,
и Игорь Сергеевич, исполненный праведного гнева, решил поставить точку: – Это, между прочим, «Лебединое
озеро», блин!
Лучше не придумаешь.
Или хуже – как посмотреть. «Лебединое озеро» –
блин! Прелестное сочетание, как раз в духе установившегося маразма.
Слово «блин» в его непрямом значении Лиза ненавидела.
И была рада, что практически избавлена от общения с
людьми, активно его употребляющими. Правда, при этом
она вообще была почти избавлена от общения с говорящими по-русски, но что поделаешь. Приняв когда-то решение переехать в Измир, жить здесь и растить здесь детей, она ни на минуту об этом не пожалела.
Она влюбилась в него сразу, как только увидела. Так
бывает с людьми, но чтобы с городами? Все-таки в городе
надо родиться, или прожить часть жизни, или пережить в
нем что-то особенное, или быть готовым на эту любовь
заранее, как готовы влюбиться в Париж все отправляющиеся туда русские путешественники. А Лиза глянула в
иллюминатор – и не смогла отвести глаз. Бело-карминный город, расположившийся на зелено-синих горах вокруг голубого залива, он словно ждал ее все пять тысяч лет
своего существования, он улыбался ей, именно и только
ей, – и Лиза улыбнулась в ответ и так и стала жить с этой
улыбкой.
По утрам она непременно взглядывала в окно.
Вернее, в окна, поскольку они в ее квартире выходили
на три стороны, и она обязательно смотрела во все три. С
одной стороны было море, его цвет никогда не был одинаковым, а если и бывал, то Лиза успевала забыть когда-то
виденный оттенок и радовалась ему как новому. Жаль,
нет таланта, к этому окну бы Айвазовского какого-нибудь
посадить! С другой стороны, из спальни, был вид на горы,
немного уже обжитые и испорченные человеком, но поче11