Культурология. Хрестоматия

МИНИСТЕРСТВО НАУКИ И ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ

РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Федеральное государственное автономное 

образовательное учреждение высшего образования

«ПЕРМСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ 

НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ»

КУЛЬТУРОЛОГИЯ

ХРЕСТОМАТИЯ

Допущено методическим советом

Пермского государственного национального
исследовательского университета в качестве

учебного пособия для студентов всех направлений подготовки 

и специальностей, изучающих дисциплину

«Культурология»

Пермь 2021

УДК 008(075.8)
ББК 71я7

К900

К900

Культурология. Хрестоматия [Электронное издание] : учебное 

пособие / составитель Ю. В. Ветошкина ; Пермский государственный национальный исследовательский университет. – Электронные 
данные. – Пермь, 2021. – 2,17 Мб ; 226 с. – Режим доступа: 
http://www.psu.ru/files/docs/science/books/uchebnie-posobiya/vetoshkinakulturologiya-hrestomatiya.pdf. – Заглавие с экрана.

ISBN 978-5-7944-3658-7

Содержит систематически подобранные отрывки из научных произ
ведений, составляющие объект изучения учебной дисциплины «Культурология». Способствует усвоению, закреплению пройденного материала, 
дополняет и расширяет знания учащихся.

Предназначена для студентов различных направлений подготовки, 

изучающих культурологию.

УДК 008(075.8)

ББК 71я7

Издается по решению ученого совета философско-социологического факультета 
Пермского государственного национального исследовательского университета

Рецензенты: кафедра культурологии Пермского государственного инсти
тута культуры (зав. кафедрой, д-р ист. наук, профессор 
О. Л. Лейбович;

доцент кафедры декоративно-прикладного искусства Уральского филиала РАЖВиЗ Ильи Глазунова, канд. искусствоведения, доцент А. П. Крохалева

ISBN 978-5-7944-3658-7

© ПГНИУ, 2021
© Ветошкина Ю. В., составление, 2021

ПОЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА К УЧЕБНОМУ ПОСОБИЮ

Культурология – это комплексная область гуманитарного знания, синтези
рующего в себе философские, исторические, антропологические, этнографические, социологические и другие исследования культуры. 

В процессе освоения дисциплины студент должен познакомиться с основ
ными понятиями и терминами культурологии, освоить базовые концепции 
культурологического знания и методы анализа культуры в определенный исторический период; научиться применять на практике знание основных положений и методов культурологии; овладеть методикой сравнительного анализа социокультурных явлений разных общественных подсистем.

Учебники и учебные пособия по культурологии способны оказать опреде
ленную помощь в освоении культурологического знания. Важно помнить, однако, что глубокое постижение культуры и ее явлений возможно только в ре
зультате ознакомления с первоисточниками – трудами ученых и мыслителей

разных эпох. Данная хрестоматия призвана познакомить читателей с некоторыми основными трудами в области культурологии. Большинство текстов приведены фрагментарно. 

Данная хрестоматия призвана помочь студентам наглядно представить 

культурный процесс, сформировать культурологическое мышление, собственный взгляд на культурные события и явления прошлого и современности. 

Тексты в хрестоматии расположены по разделам, соответствующим изуча
емым темам в курсе «Культурология». Каждый фрагмент текста дополнен вопросами для самопроверки и обсуждения на практических занятиях. 

Тексты и вопросы хрестоматии предназначены как для индивидуальных 

занятий, так и для занятий в группах. Хрестоматия может использоваться в 
учебном процессе на дневной, заочной и дистанционной формах обучения.

ТЕМА 1. КУЛЬТУРОЛОГИЯ КАК ГУМАНИТАРНОЕ ЗНАНИЕ

Иглтон Т. Идея культуры1

Глава I. Версии культуры

Говорят, что «культура» – одно из двух или трех наиболее сложных слов в 

английском языке, а термин «природа», который иногда считают его противоположностью, как правило, получает почетное звание самого сложного из всех. 
И хотя сегодня в природе модно видеть производное от культуры, культура с 

точки зрения этимологии – это понятие, происходящее от «природы». Одно из 

его исходных значений – «культивирование», или присмотр за ростом чего-то 

природного. Аналогичное происхождение имеют слова, которыми мы обозначаем закон и справедливость, а равно и такие термины, как «capital» (капитал), 
«stock» (запас), «pecuniary» (имущественный) и «sterling» (стерлинг). Однокоренное с «culture» слово «coulter» обозначает резак у плуга. Слово для обозначения самой изысканной человеческой деятельности было взято нами из сферы 
труда и сельского хозяйства, выращивания зерновых. Фрэнсис Бекон пишет о 
«культуре и удобрении умов», очевидным образом колеблясь в выборе между 
навозом и умственным отличием. «Культура» здесь означает деятельность, и 
так было задолго до того, как данное слово стало обозначать сущность. Но даже 
на этом, новом этапе, по всей видимости, только начиная с Мэтью Арнольда 
слово теряет такие связанные с ним прилагательные, как «моральный» и «интеллектуальный», и становится просто «культурой», абстракцией.

Итак, с этимологической точки зрения популярная ныне фраза «культур
ный материализм» – в некотором роде тавтология. «Культура» прежде всего 

обозначает совершенно материальный процесс, который затем метафорически 
переносится на дела духовные. Таким образом, в своем собственном семантическом развертывании это слово отображает исторический переход человечества от сельской жизни к городской, от свиноводства к Пикассо, от возделывания земли к расщеплению атома. Говоря на языке марксизма, оно объединяет в 
одном понятии базис и надстройку. Возможно, за удовольствием, которое мы, 
предположительно, должны получать от присутствия «культурных» людей, 
проглядывает память человеческого рода о преодолении голода и засухи. 

1 Иглтон Т. Идея культуры / пер. с англ. И. Кушнаревой; Нац. исслед. ун-т «Высшая школа 
экономики». М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2012. 192 с.

Но семантический сдвиг, помимо прочего, еще и парадоксален: «культурными» 

оказываются городские жители, а те, кто действительно возделывает землю, –

нет. Те, кто культивируют землю, все меньше и меньше способны культивировать самих себя. Агрикультура не оставляет свободного времени для культуры. 

Латинский корень слова «культура» – «colere» – мог означать все что 

угодно: от «культивировать» и «населять» до «боготворить» и «защищать». 
В значении «населять» слово эволюционировало от латинского «colonus» до 
современного «колониализма», так что названия вроде «Культура и колониализм» опять-таки содержат в себе некоторую тавтологию. Но «colere», проходя 
через латинское слово «cultus», становится также религиозным термином 
«культ», тогда как в эпоху Нового времени идея культуры как таковая приходит 
на смену поблекшим смыслам божественного и трансцендентного. Культурные 
истины, будь то высокое искусство или традиции народа, порой оказываются 
истинами священными, так что их нужно охранять и почитать. Культура в таком случае получает в наследство величественную мантию религиозного авторитета, но в то же время приобретает неприятное сходство с оккупацией и 
нашествием, и именно между этими двумя полюсами, положительным и отрицательным, располагается сейчас данное понятие <…>

Слово «культура» не только очерчивает мгновенный исторический пере
ход – оно также выстраивает значение ряда ключевых философских вопросов. 

В одном этом термине смутно сфокусированы вопросы свободы и детерминизма, субъекта действия (agency) и претерпевания, изменения и идентичности, 
данного и сотворенного. Если культура означает активное вмешательство в 
естественный рост, то она указывает на диалектику искусственного и природного, того, что мы делаем с миром и что он делает с нами. В эпистемологическом отношении это «реалистическое» понятие, потому что оно подразумевает, 
что вне нас существует природа или сырье, однако у него есть и «конструктивистское» измерение, потому что это сырье должно быть переработано в значимую для человека форму. Словом, вопрос не в том, чтобы деконструировать 
оппозицию между культурой и природой, а в том, чтобы признать, что термин 
«культура» сам по себе является такой деконструкцией. 

На следующем диалектическом витке средства культуры, которыми мы 

пользуемся для преобразования природы, сами оказываются производными от 
нее <…>

Природа производит культуру, которая меняет природу: это знакомый мо
тив из так называемых «Поздних комедий», в которых культура рассматривается как средство для постоянного самосовершенствования природы. Если Ари
эль в «Буре» – абсолютно воздушная инстанция, то Калибан – сама земная 

инерция. Еще более диалектическую игру культуры и природы можно найти в 
описании Гонзало того, как Фердинанд спасся после кораблекрушения вплавь: 

Он мог спастись: 
Я видел, как боролся он с волнами,
Верхом на гребнях воду рассекая;
Вражду стихии отбивал он смело,
Встречая грудью самый бурный вал,
И голову держал он над водою.
Как веслами, руками мощно греб
Он к берегу. 

Пер. Т. Л. Щепкиной-Куперник

Плавание – подходящий пример такой игры, поскольку пловец активно со
здает поддерживающий его поток, формируя волны так, чтобы держаться на 
воде. И вот, Фердинанд «боролся с волнами», «верхом на гребнях воду рассекая», отбивал, встречал грудью и греб в океане, который не только неподатлив, 
но и «враждебен», антагонистичен, сопротивляется человеку. Но именно это 
сопротивление и позволяет человеку воздействовать на океан. Природа сама 
производит средства своего преодоления, во многом как «дополнение» у Деррида, которое содержится во всем, что оно усиливает. Как мы увидим позднее, 
существует странная необходимость в том ничем не оправданном сверхизобилии, которое мы называем культурой. Если природа всегда в каком-то смысле 
культурна, культуры строятся на том непрерывном взаимодействии с природой, 
которое мы называем трудом. Города возводят из песка, леса, железа, камня, 
воды и прочих материалов, и потому они настолько же природны, насколько 
сельские идиллии культурны. Географ Дэвид Харви утверждает, что в НьюЙорке нет ничего «неестественного», и сомневается в том, что можно говорить, 
будто первобытные народы «ближе к природе», чем Запад. Слово «manufacture»
(изготовление) первоначально означало ручное ремесло и было, таким образом, 
«органичным», но со временем стало обозначать механическое массовое произ

водство и тем самым приобрело уничижительные оттенки искусственности, 
как, например, в выражении «искусственные различия и разделения». 

Если культура изначально означает культивирование, то это указывает од
новременно на регулирование и на спонтанный рост. Культурное – это то, что 

мы можем изменить, однако сама эта изменяемая материя обладает собственным автономным существованием, что сближает ее с неподатливостью приро
ды. Вместе с тем культура – это еще и вопрос следования правилам, предпола
гающего взаимодействие регулируемого и неуправляемого. Следование правилу не похоже на подчинение физическому закону, поскольку включает в себя 
творческое применение указанного правила. Ряд «2–4–6–8–10–30» вполне может представлять последовательность, заданную правилом, просто не тем правилом, которое более всего ожидается. И не может быть правил для применения правил, иначе возникнет регресс в дурную бесконечность. Без такой незавершенности правила не были бы правилами, подобно тому как слова не были 
бы словами, но это не означает, что любое действие может считаться следованием правилу. Следование правилам не вопрос анархии или автократии. Правила, как и культуры, не являются ни совершенно случайными, ни жестко детерминированными, то есть и правила, и культуры подразумевают идею свободы. Тот, кто полностью освобожден от культурных условностей, не более свободен, чем тот, кто является их рабом.

Идея культуры означает в таком случае двойной отказ: от органического 

детерминизма, с одной стороны, и от автономии духа – с другой. Она дает отпор одновременно и натурализму, и идеализму: в пику натурализму она настаивает на том, что в природе существует нечто, что превосходит и разрушает ее, а 
в пику идеализму – на том, что верховная инстанция человеческой деятельности укоренена в биологии и природной среде. Тот факт, что «культура» (подобно «природе») может быть и описательным, и оценочным термином (означая и 
то, что в действительности эволюционировало, и то, что еще только должно 
эволюционировать), равнозначен отказу от натурализма и идеализма. Хотя в 
этом понятии заложено отрицание детерминизма, в нем содержатся и опасения 
относительно волюнтаризма. Как люди не только продукт своей среды, так и 
эта среда не просто глина для их произвольной лепки самих себя. Хотя культура преобразует природу, природа устанавливает этому процессу четкие пределы. Само слово «культура» содержит в себе конфликт между деланием и сде

ланностью, рациональностью и спонтанностью, являя собой укор развоплощенному разуму Просвещения и бросая вызов культурному редукционизму, 
характерному для столь многих направлений современной мысли. Оно даже 
намекает на политическое противопоставление эволюции, «органической» и 
«спонтанной», и революции, искусственной и «сознательной», а также подсказывает, как можно выйти за рамки данных избитых антитез. Означенное слово 
странным образом соединяет стихийный рост и расчет, свободу и необходимость, идею сознательного проекта с идеей незапланированного излишка. И если это справедливо для слова, это так же справедливо и для деятельности, которую оно обозначает. Когда Фридрих Ницше искал практику, которая могла 
бы устранить противопоставление свободы и детерминизма, он обратился к 
опыту создания произведений искусства, который не только переживается художником как свободный и необходимый, творческий и принуждающий, но в 
котором и сами названные категории отражаются одна в другой, таким образом
сводя эти истрепанные противоположности к точке неразличимости.

Слово «культура» направлено в обе стороны еще и в ином смысле. Дело в 

том, что оно может указывать на разделение внутри нас самих, то есть между 
той нашей частью, которая культивирует и облагораживает, и тем внутри нас 
(что бы это ни было), что поставляет сырье для такого облагораживания. Как 
только культура начинает рассматриваться как самосовершенствование, она 
постулирует дуальность высших и низших способностей, воли и желания, разума и страсти, которую затем тут же вызывается преодолеть. Природа теперь 
уже не вещество мира, но опасное привлекательное вещество самости. Как и 
«культура», слово «природа» означает и то, что вокруг нас, и то, что внутри 
нас, и подрывные влечения внутри могут быть легко приравнены к анархическим силам вовне. Культура, следовательно, категория самопреодоления в той 
же мере, в какой и самореализации. Если она восхваляет самость, она же ее и 
дисциплинирует, эстетика и аскеза идут рука об руку. Человеческая природа и 
свекольное поле не совсем одно и то же, но, как и поле, человеческая природа 
нуждается в культивировании, так что, когда слово «культура» переключает 
нас с природного на духовное, оно также указывает на сходство между ними. 
Хотя мы культурные существа, мы еще и часть природы, над которой мы работаем. В самом деле, смысл слова «природа» в какой-то мере заключается в том, 
чтобы напоминать нам о континууме, образуемом нами и нашим окружением, а 
слово «культура» служит для подчеркивания различия. В процессе формирова

ния самого себя действие и пассивность, желаемое всеми силами души и голая 
данность вновь объединяются, на этот раз в одном и том же индивиде. Мы 
схожи с природой в том, что должны быть, как и она, закованы в форму, но отличаемся от нее тем, что можем сделать это с собой сами, таким образом вводя 
в мир определенную степень рефлексивности, до которой остальная природа 
возвыситься не может. Как культиваторы самих себя, мы – глина в собственных 
руках, каждый из нас – одновременно искупитель и нераскаявшийся преступник, грешник и священник в одном лице. Сама по себе наша низкая природа не 
возвысится до благодати культуры; но грубо навязать ей эту благодать тоже 
нельзя. Скорее, культура должна сотрудничать с врожденными влечениями 
природы, побуждая ее к тому, чтобы она вышла за свои пределы. Но сама потребность в культуре подсказывает, что в природе есть некая нехватка, что 
наша способность подниматься на высоты, недоступные нашим собратьям по 
природе, является необходимостью, потому что наше естественное состояние 
намного более «неестественно», чем у них. И если в слове «культура» скрываются история и политика, в нем также заложена теология.

Вопросы:

1. Опишите семантический процесс становления слова «культура».
2. Как складывались взаимоотношения культуры и природы исторически?
3. Как вы понимаете высказывание: «само слово “культура” содержит в се
бе конфликт между деланием и сделанностью…»? Объясните, приведите примеры.

4. Нарисуйте схему, где были бы три компонента: человек, культура, при
рода согласно концепции Т. Иглтона?

Баткин Л. Пристрастия2

Неуютность культуры
Это слово заболтали.
Ссылаются на то, что когда-то американские антропологи Кребер и Клох
тон насчитали 162 или сколько там разных дефиниций «культуры». На самом 
деле расхождений несравненно меньше. Может быть, даже есть только одно 
расхождение в понимании культуры. Но оно – существенно.

Я не собираюсь добавлять к множеству определений еще и свое. Да у меня 

и нет какого-то оригинального собственного подхода. Все же придется – следуя 
преимущественно за М. М. Бахтиным – отметить то, без чего дальнейшие рассуждения были бы недостаточно ясны.

Во-первых, культура относится к миру текстов (разумеется, не только сло
весных) и живет исключительно внутри этого мира. Знание внетекстовых реалий часто выступает осязательным условием понимания... или отвлекает от него. Мы почти ничего не знаем о Шекспире и в состоянии чуть ли ни день за 
днем проследить биографию Пушкина; это вряд ли помогает нам проникнуть в 
«Маленькие трагедии» лучше, чем в «Гамлета». (Боюсь, что для некоторых 
пушкинистов отношения поэта с Натальей Николаевной или предыстория дуэли стали более волнующим предметом, чем интерпретация сочинений Пушкина.) В принципе, все важнейшее в тексте культуролог обнаруживает, не выходя 
за его пределы, в том числе и другие тексты.

Во-вторых, не всякий текст и не с любой стороны взятый есть феномен 

культуры. Культурным его делает только то, что перед нами не безличновещная «информация», не пассивный и безгласный объект исследования, строго говоря, не «текст», а произведение чужого сознания. Мы имеем дело именно 
с автором, с «другим», с его мировидением и, следовательно, с тем смыслом, 
который в тексте обрел голос. В культуре не содержится ничего, кроме смыслов (и способов их передачи). Это встреча в осмысленном мире.

Наше собственное осмысление бытия включается в ситуацию культурного 

общения. Смыслы всегда несходны и порой поразительно далеки друг от друга. 
Это осложняет, но это же – инаковость – делает нужным и возможным акт перевода (истолкования). Историк, литературный критик, искусствовед – профес
2 Баткин Л. М. Пристрастия: Избранные эссе и статьи о культуре. М.: ТОО «Курсив-А»: 
Журн. «Октябрь», 1994. 282 с.