Семантическая структура устного спонтанного текста: социолингвистическое варьирование

муникативной ситуации, важнейшими из которых он считает партнеров по общению: адресанта (отправителя, субъекта речи) и адресата 
(получателя). «Действительно, любая речь, реализованная в любой 
форме, всегда обращена к кому-нибудь, т.е. всегда предполагает наличие адресата, – пишет К.А. Долинин. – Этот адресат может быть отделен от адресанта в пространстве и (или) во времени (например, “потомки”); он может быть неопределенным, обобщенным, множественным (“публика”, “читатели”) или воображаемым, реально не существующим (например, бог); но психологически, в воображении адресанта, он всегда так или иначе присутствует» [Долинин 1987: 15]. 

Очевидно, что партнеры по общению могут поочередно зани
мать позиции адресанта и адресата. В этом случае мы имеем в виду 
диалог или полилог. Если же позиции адресанта и адресата закреплены 
за партнерами на все время общения (один все время говорит или пишет, а другие только слушают или читают), то такое общение называется монологическим. При монологическом общении позиция адресата, как правило (но не всегда), занята не одним человеком, а каким-то 
множеством людей (аудитория, читатели, слушатели). 

Помимо адресата и адресанта, предлагается выделять такие па
раметры коммуникативной ситуации, как статусы коммуникантов (социальные, половые, возрастные, образовательные и др.), канал связи, 
предметно-событийный фон. Коммуниканты выступают как носители 
социальных статусов, исполнители социальных и психологических 
ролей, носители личностных качеств и субъекты той или иной деятельности [Долинин 1987; Карасик 1991; Беликов, Крысин 2001 и др.]. 
Кроме того, статусы, роли и качества адресата и адресанта взаимодействуют и определяются по отношению друг к другу.  

Канал связи может быть прежде всего акустическим или визу
альным. Кроме того, он характеризуется наличием или отсутствием 
непосредственного контакта и визуальной связи между партнерами, а 
также использованием тех или иных специальных средств передачи 
сообщения и общей организацией этого процесса [Долинин 1987; 
Кибрик 2010; Некрасова 2016; Ревзина 2005 и др.]. 

Коммуникативная ситуация всегда разворачивается на опреде
ленном предметно-событийном фоне. Предметно-событийный фон – 
это место, где происходит общение, время, когда оно происходит, а 

также наблюдатели – те, кто присутствует при общении, и события, 
которые происходят вокруг. При дистантном общении место, а часто и 
время порождения сообщения адресантом и место и время восприятия 
сообщения адресатом не совпадают. При некоторых видах дистантного 
общения – таких как, например, общение между писателем и читателем – важен не конкретный предметно-событийный фон порождения и 
восприятия сообщения, а общая социальная, политическая и историкокультурная ситуация [Долинин 1987; Косова 2010; Формановская 2007; Zhu 2005 и др.]. 

По отношению к человеку, участвующему в коммуникации, не
которые факторы, описывающие коммуникативную ситуацию, являются постоянными – это его личные социально-психологические характеристики (пол, возраст, образование, социальный статус и т.п.). 
Другие факторы коммуникативной ситуации, напротив, варьируют: 
социальная роль, место, время общения, собеседник и его характеристики и т.п. [Долинин 1987; Карасик 1991; Крысин 1976, 1989, 2004; 
Doorn, Wyatt, Zoonen 2008 и др.]. 

В.И. Беликов и Л.П. Крысин отмечают, что компоненты и фак
торы коммуникативной ситуации являются ситуативными переменными [Беликов, Крысин 2001]. По мнению Е.В. Ерофеевой, при реализации разных градаций одной ситуативной переменной важность других 
переменных может выстраиваться каждый раз в новую иерархию. 
Например, если общение происходит в предельно официальных условиях, роль невербальных средств общения сводится к минимуму; при 
неофициальном общении роль невербальных средств возрастает и т.п. 
«Таким образом, вся структура коммуникативной ситуации – это подвижная, каждый раз перестраивающаяся структура взаимосвязанных 
и взаимодействующих факторов» [Ерофеева Е.В. 2005: 37]. 

Итак, текст в целом рассматривается как продукт речевой дея
тельности, определяемый факторами коммуникативной ситуации, в 
которой он порожден. Взаимосвязь факторов коммуникативной ситуации во многом определяет тип текста, который в ней порождается, а 
также использование в нем определенных лингвистических и экстралингвистических средств. В работе принимается психолингвистическая точка зрения на текст, поэтому мы считаем удачным и назовем 
рабочим определение текста, данное Ю.С. Масловым: «в лингвистике 

термином “текст” обозначают <…> любое кем-то созданное “речевое 
произведение” любой протяженности – от однословной реплики до 
целого рассказа, поэмы или книги» [Маслов 1998: 11]. 

1.2. Свойства текста 

1.2.1. Базовые свойства текста  

как продукта речевой деятельности 

Базовыми свойствами текста, которые выделяет большинство 

исследователей, являются цельность, связность и отдельность [Баринова 2006; Богомолова 2011; Величко 2016; Ерофеева Е.В., Кудлаева 
2003; Жучкова 2014; Кубрякова 2001; Леонтьев 1974; Милевская 2003; 
Мурзин, Штерн 1991; Сахарный 1989; Трошева 2000; Тураева 1986; 
Gasparinatou, Grigoriadou 2013; Gubrium, Holstein 1998; Kurczek, Duff 
2011; Foltz, Kintsch W., Landauer 1998; McNamara, Kintsch W. 1996  
и др.].  
 

Цельность 
Цельность соотносится со смысловой (содержательной) сторо
ной текста (см. работы [Гальперин 1981; Мурзин, Штерн 1991; Николаева 1978; Сорокина 1982; McNamara, Kintsch E., Butler, Kintsch W. 
1996 и мн. др.]). 

С точки зрения порождения текста цельность понимается как ка
тегория, включающая в себя процесс, состоящий из нескольких этапов: 
1) мотивационного (на котором возникает общий замысел текста); 
2) смыслового (где происходит структурирование этого общего замысла, выделение в нем темы и ремы); 3) семантического (на котором 
осуществляется распределение семантических ролей); 4) языкового 
(где реализуется выбор синтаксической конструкции и заполнение ее 
соответствующими формами) [Лурия 1979]. Таким образом, цельность 
в данном случае рассматривается как структурно упорядоченная категория. 

С точки зрения восприятия текста цельность представляет собой 

особую аструктурную смысловую (содержательную) категорию, не 
соотносящуюся напрямую с лингвистическими единицами [Жин

кин 1963; Леонтьев 1974, 1979; Лурия 1979; Сахарный 1989, 1994; Сорокин 1982, 1985]. Она определяется как «замкнутая смысловая система» [Лурия 1979: 201], возникающая в процессе восприятия текста. 
Это неструктурированная цельность, соотносящаяся со сферой бессознательного [Сахарный 1989]. 

Однако обе точки зрения на цельность текста, как с позиций его 

порождения, так и с позиций его восприятия, предполагают, что основным фактором, определяющим цельность текста, является соотнесенность его с ситуацией [Штерн 1991]. «Соотнесенность с ситуацией – конкретной или абстрактной – непременное условие цельности 
текста» [Кудлаева 2006: 19]. Этой же точки зрения придерживаются и 
западные лингвисты, например, Р.-А. Богранд и В. Дресслер, которые 
вводят понятие ситуативности текста, под которой понимают факторы, 
делающие текст релевантным для актуальной или реконструируемой 
коммуникативной ситуации [Beaugrande, Dressler 1981: 169; см. также: 
Мурзин, Штерн 1991: 14]. «Цельность является результатом действия 
целого спектра нетекстовых параметров, а также свидетельствует о 
возможности выявления набора факторов, влияющих на ее формирование как продукта коммуникативной деятельности в конкретной сфере» [Кудлаева 2006: 20]. 

Кроме того, цельность связана с темой текста. Для того чтобы 

текст существовал как единство, необходимо наличие единого объекта 
описания. Даже в том случае, когда в тексте выделяется много подтем, 
но может быть определена общая тема, можно говорить о наличии 
цельности. Так, Л.Н. Мурзин и А.С. Штерн в качестве примера рассматривают монографию по социолингвистике, которая может состоять из отдельных глав, посвященных, на первый взгляд, разным темам, 
например, социальным диалектам, языковому сдвигу, языковой политике и т.д. Однако в отличие от сборника научных статей, монография 
будет обладать общей (единой) цельностью. Эту цельность обеспечит 
не только единая область знаний – в данном случае социолингвистика, 
но в первую очередь наличие общей идеи, скажем, идеи взаимодействия социальных проблем языка и лингвистических проблем общества. «Именно последнее и выражает общую цельность монографии, 
которая может быть конкретизирована с помощью перечисленных 
выше названий глав или терминов, отражающих субцельности» [Мурзин, Штерн 1991: 72]. 

Необходимо подчеркнуть, что большинство лингвистов отмеча
ют комплексный характер цельности. Цельность речевого произведения есть результат действия тенденции интеграции речевого произведения на основе замысла [Гальперин 1981; Жинкин 1963], внутренней 
программы речевого действия [Леонтьев 1979] на всех этапах речевой 
деятельности. 

Таким образом, цельность текста является содержательной кате
горией, связанной с процессами порождения и восприятия текста, и 
соотносится как с собственно текстовыми, так и с экстралингвистическими характеристиками речи.  

 
Связность 
Связность текста «в противовес цельности в большей степени 

лингвистична, она обусловлена линейностью компонентов текста, т.е. 
синтагматична. Эта категория внешне выражается в тексте на уровне 
синтагматики слов, предложений, текстовых фрагментов» [Бабенко, 
Казарин 2005: 41]. Связность всего текста задается связью его элементов и частей. «Два компонента текста связаны между собой, если они 
имеют некоторую общую часть; нет такого компонента, который бы не 
был связан хотя бы с одним или другим компонентом текста (исключения при ближайшем рассмотрении оказываются кажущимися) и, таким образом, весь текст является связным» [Мурзин, Штерн 1991: 11]. 

Любой текст, как и языковой знак, имеет две стороны, следова
тельно, можно говорить о двух типах связности: «интрасвязности, т.е. 
внутренней, смысловой, и экстрасвязности, внешней, охватывающей 
субстанциональную сторону текста, и, в первую очередь – звуковую 
или буквенную. Обычно в тексте налицо оба типа связности» [Мурзин, 
Штерн 1991: 11]. Интрасвязность влечет за собой экстрасвязность, и 
наоборот: они предполагают друг друга так же, как план выражения и 
план содержания знака, и потому составляют единство. Но при этом 
они относительно независимы друг от друга: «интрасвязность, например, может не получать определенного выражения в фонетической или 
иной субстанции текста в случае скрытого содержания. Экстрасвязность может осуществляться параллельно интрасвязности в ритмической организации текста или в звуковых повторах (ритмах – в широ

ком смысле) независимо от лексико-грамматического содержания» 
[там же: 11].  

Кроме того, выделяются макросвязность (глобальная связность) 

и микросвязность (локальная связность). Микросвязность конституируется отношениями непосредственного линейного перехода между 
поверхностными предложениями текста. Макросвязность текста как 
целостного глобального знака лежит в основе его макроструктуры и 
состоит из сложного единства содержания, формы и функции [Дейк 
2000: 121–122]. Последнее понятие, согласно Т.А. ван Дейку, базируется на «нашей интуитивной уверенности, что мы производим, воспринимаем и интерпретируем тексты не как лишенное структуры 
скопление предложений и даже не просто как их линейную упорядоченную последовательность, но как структуру, связанную глобально» 
[там же: 120]. Локальная связность (иначе «когезия» – прим. Д.П.) – 
это связность линейных последовательностей (высказываний, межфразовых единств). Глобальная связность (иначе «когерентность» – прим. 
Д.П.) – это то, что обеспечивает единство текста как смыслового целого, его внутреннюю цельность» [Валгина 1998: 24; см. также Бабенко, 
Казаринов 2005 и др.]. На наш взгляд, можно поставить знак равенства 
между понятиями экстрасвязности и глобальной связности, но нельзя 
уравнять интрасвязность и локальную связность, так как понятие интрасвязности шире понятия локальной связности.  

Цельность и связность – взаимосвязанные свойства текста. Если 

изобразить их графически, «то цельность, несомненно, вертикаль схемы, а связность – горизонталь. Но хочется подчеркнуть, что эти оси 
координат взаимодействуют. Цельность внешне материализуется в 
связности, связность обусловлена цельностью и, в свою очередь, обусловливает ее» [Бабенко, Казарин 2005: 42]. В процессе порождения 
текста автор «стремится расчленить континуальный смысл на компоненты, в связи с чем можно говорить и об интенциональности связности: она обусловлена замыслом автора» [там же: 41]. С точки зрения 
порождения и восприятия взаимодействие цельности и связности позволяет по-иному взглянуть и на их природу: «целостность – это некоторая характеристика результата восприятия внутренне связанного 
текста, а сама связь – это средство, позволяющее получить данную характеристику» [Новиков 1983: 27]. 

По мнению И.А. Бариновой, смысловую структуру текста опре
деляет именно цельность, поэтому «наиболее адекватным способом 
исследования смысловой структуры является подход прежде всего со 
стороны цельности как глубинной имплицитной характеристики, а не 
со стороны связности как синтагматической эксплицитной характеристики текста» [Баринова 2013: 141]. Однако взаимосвязь цельности и 
связности предполагает, что, наряду с цельностью, связность не менее 
важна для исследования смысловой структуры текста. 

Таким образом, цельность и связность, являясь фундаменталь
ными текстообразующими категориями, задают структуру текста как 
на уровне смысла, так и на уровне его языкового выражения. Эти 
свойства текста притягивают к себе и группируют вокруг себя другие 
категории/свойства, соотнесенные с ними. 

 
Отдельность 
Важным свойством текста является отдельность. Отдельность 

текста – свойство скорее относительное. Существует два понимания 
отдельности: структурное и тематическое. Под структурной отдельностью понимается цельнооформленность речевого произведения, т.е. 
«наличие у текста начала и конца, позволяющих ему функционировать 
отдельно в законченном виде» [Штерн 1991: 115–116]. На основании 
работ В.Я. Проппа и М.Г. Гаадзе-Рапопорта выделяют наиболее общую структуру текста, состоящую из экспозиции (завязки текста), тела 
(основной части текста) и постпозиции (конца текста) [Мурзин, Штерн 
1991]. 

Тематическая (денотативная) отдельность связана с описанием 

одного объекта. Если денотат (референт) по ходу речевого общения 
остается в представлении коммуникантов тем же самым, то речь идет 
об одном отдельном тексте, в противном случае – о разных. Следовательно, границы между текстами определяются исходя из того, что 
участники общения считают объектом описания, темой коммуникации. 
«Трудности разграничения отдельных текстов заключаются не только 
в том, что тексты не изолированы друг от друга (они тысячами нитей 
связаны между собой), но и в том, что они вставляются один в другой. 
Отдельный текст может выполнять функцию компонента другого тек

ста, а тот в свою очередь – функцию компонента третьего и т.п. Текст, 
соединяющий в себе целый ряд текстов, можно считать отдельным 
текстом, если найдется соответствующий ему достаточно абстрактный 
общий объект. Сложными отдельными текстами являются, например, 
научные монографии или художественные произведения таких жанров, как повесть, поэма, роман. Понятно, что не всякое объединение 
текстов есть отдельный текст. Например, сборник тренировочных 
упражнений – не отдельный текст, а конгломерат текстов, объединенных на основе общей цели, которую поставил перед собой составитель. Диалог только тогда отдельный текст, когда все его реплики описывают один и тот же объект» [Мурзин, Штерн 1991: 16]. 

Некоторые лингвисты сомневаются в существовании индикато
ров начальных и конечных границ текста [Сорокин 1985]. Другие считают, что эти границы все же существуют и определяются прерыванием контакта между собеседниками. Начало и конец текста могут характеризоваться этикетными формулами: приветствия и прощания 
(см., например: [Гальперин 1981]). Анализ спонтанных бытовых текстов (монологов и диалогов), с точки зрения Е.В. Ерофеевой и 
А.Н. Кудлаевой, показывает, что «говорить о тематической отдельности как основном свойстве текста неправомерно, поскольку тематическим и денотативным единством может обладать сразу несколько текстов в одной коммуникативной ситуации. Один текст может переходить в другой, сохраняя при этом общую тему общения. Структурная 
отдельность бытовых текстов может реализовываться путем смены 
состава собеседников, присутствием маркеров начала и конца разговора, представленных, например, этикетными формулами. При этом 
<…> показателями границ текста могут являться исключительно нелингвистические (ситуативные) факторы» [Ерофеева Е.В., Кудлаева 
2003: 31].  

Таким образом, считаем, что отдельность текста является не соб
ственно лингвистическим, а экстралингвистическим свойством, которое находит свое лингвистическое выражение только для определенных типов текстов (например, письменных или подготовленных устных) и в определенных коммуникативных условиях (например, в условиях эксперимента). 

Завершенность 
С отдельностью текста связано и такое его свойство, как завер
шенность/незавершенность, которое активно обсуждается лингвистами. В некоторых случаях высказывается точка зрения, что текст не 
может быть незавершенным, как не может быть незавершенной всякая 
единица языка. Например, И.Р. Гальперин считает завершенным такой 
текст, в котором замысел автора получил исчерпывающее выражение: 
завершенность текста – функция замысла, которую можно отнести 
только к целому тексту; незавершенность текста случайна и связана с 
нелингвистическими факторами [Гальперин 1981].  

Другие лингвисты высказывают мнение, что текст в принципе не 

может быть завершен, так как объект, описываемый текстом, бесконечен и неисчерпаем для познания. Так, Г.В. Колшанский пишет, что не 
существует объективных критериев исчерпанности, ограниченности 
какой-либо 
темы [Колшанский 
1974]. 
Однако, 
как отмечают 

Л.Н. Мурзин и А.С. Штерн, «потенциальная неисчерпаемость объекта 
не означает актуальной неисчерпаемости. В каждом конкретном случае описание объекта может считаться исчерпывающим с точки зрения 
тех целей и задач, которые ставят перед собой данные коммуниканты, 
их уровня познания данного объекта. Следовательно, актуально текст 
может быть завершен» [Мурзин, Штерн 1991: 17]. 

Таким образом, завершенность/незавершенность как свойство 

текста напрямую связывается с исчерпанностью его темы, цельностью 
текста и обусловливается субъективными критериями оценки текста 
собеседниками.  

 
Базовые текстовые свойства, такие как цельность, связность и 

отдельность, позволяют вычленять текст из дискурса2. Само понятие 
«дискурс» часто определяется через понятие «текст»: например, дискурс рассматривается как «текст, погруженный в ситуацию общения» 
[Карасик 2000: 5–6] или как «связный текст в совокупности с экстра
 

2 Конкретные вопросы соотношения понятий «текст» и «дискурс» являются 

спорными и рассматриваются в лингвистике с точки зрения разных позиций (см., например: [Ерофеева Е.В., Кудлаева 2003; Карасик 2002, 2016; Овчинникова Н.Д. 2015; Попова 2017; Салимовский 2002; Селезнева 2014 и др.]. В данной работе соотношение этих 
понятий не является предметом исследования и поэтому подробно не обсуждается. 

лингвистическими, прагматическими, социокультурными, психологическими и другими факторами», как «речь, погруженная в жизнь» [Арутюнова 1990: 136–137], как целый текст или совокупность объединенных каким-либо признаком текстов [Арутюнова 1990; Серио 1999]. 
Или, наоборот, текст определяется через дискурс: текст по отношению 
к дискурсу может рассматриваться как «его фрагмент, как элементарная (базовая) единица дискурса» [Звегинцев 1976; Степанов 1995], как 
определенный результат функционирования дискурса [Бенвенист 1974; 
Борисова 2009], текст также может приравниваться к дискурсу [Николаева 1978]. В целом данная проблема, на наш взгляд, сводится к проблеме разграничения текста в широком и узком смыслах, о которой 
писал В.Б. Касевич (см. пункт 1.1).  

Таким образом, дискурс может рассматриваться как речь (по 

Л.В. Щербе), речевой материал, обусловленный экстралингвистическими факторами различной природы и включающий их как компоненты. В этом смысле дискурс является не собственно лингвистическим образованием (на что указывают многие лингвисты). Проблемы 
вычленения текстов из дискурса связаны с иерархическим устройством 
дискурса, в котором тексты – минимальная единица дробления, сохраняющая 
цельность 
[Ерофеева Е.В., 
Кудлаева 2003]. 
Вслед 
за 

Е.В. Ерофеевой и А.Н. Кудлаевой считаем, что текст вычленяется из 
дискурса при отвлечении от наиболее общих (культурно-идеологических) экстралингвистических факторов и представляет собой лингвистическое образование, имеющее определенную структуру и характеризующееся связностью и цельностью (см.: [Бажалкина 2016; Ерофеева Е.В., Кудлаева 2003; Морозов, Игнатьева 2015 и др.]). 

1.2.2. Дополнительные свойства текста 

Помимо базовых свойств текста лингвисты выделяют и некото
рые другие. 

Такие свойства текста, как информативность и компрессивность, 

непосредственно связаны с цельностью текста. Об этом пишет 
А.А. Леонтьев: «...Можно определить целостный текст как такой текст, 
который при переходе от одной последовательной ступени смысловой 
компрессии к другой, более “глубокой”, каждый раз сохраняет для