Лингвосемиотика похоронной культуры: деревня и город

Л.М. ПАНТЕЛЕЕВА
С.В. ХОРОБРЫХ

Лингвсемиотика
похоронной
культуры:
деревня и город

И З Д А Т Е Л Ь С К И Й  Д О М

В Ы С Ш Е Й  Ш К О Л Ы  Э К О Н О М И К И  

М О С К В А ,  2023

2-е издание, электронное

УДК 393.05
ББК 71.05
П16

Р е ц е н з е н т 
доктор филологических наук, профессор Пермского 
государственного гуманитарно-педагогического университета 
И. А. Подюков

П16
Пантелеева, Лилия Михайловна.

Лингвосемиотика похоронной культуры: деревня и город / Л. М. Пантелеева, С. В. Хоробрых ; Нац. исслед. ун-т «Высшая школа экономики». — 2-е изд., эл. — 1 файл pdf : 209 с. — Москва : Изд. дом Высшей школы экономики, 2023. — Систем. требования: Adobe Reader XI либо Adobe 
Digital Editions 4.5 ; экран 10". — Текст : электронный.

ISBN 978-5-7598-2825-9
В монографии обсуждается проблема неоднозначности понятия «народная 
культура» и предлагаются два новых ракурса его рассмотрения — социально-информационный и концептуально-цивилизационный. В рамках этих 
подходов авторы проводят характеризацию разных типов народной культуры 
(традиционной и массовой) через лингвосемиотику похорон. Материалом исследования выступают диалектная речь жителей сельско-деревенской местности, фольклорные эпитафии на городских кладбищах, а также названия городских ритуальных агентств. Языковые данные сбалансированы в соответствии 
с несколькими принципами упорядочения материала — семиотическим, тематическим и географическим.
Издание предназначено для широкого круга ученых, исследующих культуру 
в разных ее проявлениях.

УДК 393.05 
ББК 71.05

Электронное издание на основе печатного издания: Лингвосемиотика похоронной культуры: деревня и город / Л. М. Пантелеева, С. В. Хоробрых ; Нац. исслед. ун-т «Высшая школа экономики». — Москва : Изд. дом Высшей школы экономики, 2022. — 208 с. — ISBN 978-5-75982680-4. — Текст : непосредственный.

Иллюстрация на обложке: Коми-пермяцкое кладбище, с. Отево Соликамского уезда.  г. 
Фотография неизвестного автора. Фотобумага, фотопечать. КПКМ ОФ /.

В соответствии со ст. 1299 и 1301 ГК РФ при устранении ограничений, установленных техническими 
средствами защиты авторских прав, правообладатель вправе требовать от нарушителя возмещения 
убытков или выплаты компенсации.

ISBN 978-5-7598-2825-9
©  Пантелеева Л. М., 
Хоробрых С. В., 2022

Оглавление

5 
Введение

23 
Глава 1.  ЛИНГВОСЕМИОТИКА ТРАДИЦИОННОЙ 
ПОХОРОННОЙ КУЛЬТУРЫ ПЕРМСКОГО ПРИКАМЬЯ

23 
1.1. Пространственные смыслы концепта «смерть»

44 
1.2. «Время» в похоронной лексике

70 
1.3. «Живые и мертвые» в похоронно-поминальной обрядности

98 
Глава 2.  ЛИНГВОСЕМИОТИКА МАССОВОЙ ПОХОРОННОЙ 
КУЛЬТУРЫ ПЕРМСКИХ ГОРОДОВ

98 
2.1. Эпитафии на городских кладбищах: стилистические 
особенности 

119 
2.2. Денотативное пространство фольклорных эпитафий

138 
Приложение. Тексты эпитафий на пермских кладбищах

147 
Глава 3.  ЛИНГВОСЕМИОТИКА МАССОВОЙ 
ПОХОРОННОЙ КУЛЬТУРЫ В ПРОСТРАНСТВЕ 
ПЕРЕСЕЧЕНИЯ С КОНСЮМЕРИЗМОМ

185 
Приложение. Названия ритуальных агентств, привлеченные 
к исследованию

187 
Заключение

192 
Библиография

192 
Источники

194 
Литература

Список сокращений 
пермских топонимов, 
встречающихся в тексте

Б. Долды – Большие Долды

Бард. – Бардымский район

Бер. – Березовский район

Больш. / Большесосн. – 
Большесосновский район

В. Мошево – Верхнее Мошево

Верещ. – Верещагинский 
район

Гайн. – Гайнский район

Добр. – Добрянский район

Ел. / Елов. – Еловский район

Ильинск. – Ильинский район

Караг. – Карагайский район

Киш. / Кишерт. – Кишертский 
район

Кос. – Косинский район

Краснов. – Красновишерский 
район

Кудымк. – Кудымкарский 
район

Куед. – Куединский район

Кунг. – Кунгурский район

Лысьв. – Лысьвенский район

Н. Бычино – Нижнее Бычино

Окт. – Октябрьский район

Орд. – Ординский район

Ос. – Осинский район

Ох. – Оханский район

Перм. – Пермский район

Сол. / Солик. – Соликамский 
район

Сукс. – Суксунский район

Ус. / Усол. – Усольский 
район

Чайк. – Чайковский район

Част. – Частинский район

Черн. / Чернуш. – 
Чернушинский район

Черд. – Чердынский район

Юрл. – Юрлинский район

Юс. / Юсьв. – Юсьвинский 
район 

Введение

В настоящее время культурная и культурологическая ситуация в аспекте жизни народных масс весьма неоднозначна. 
Процесс активного нарастания культурных форм, их слияния и 
взаимовлияния все чаще приводит исследователей к категоричным суждениям — например, о неотделимости феноменов одной 
культурной формы от другой (например, массовой от элитарной 
[Мороз, 2020]) или антисоциальности современного культурного мира [Ильин, 2014, с. 107]. Вместе с тем консенсус между 
разными позициями в видении современной культурной реальности труднодостижим по причине неупорядоченности понятий. Неупорядоченность проявляется не только в области главного предмета исследований [Лотман, Пятигорский, 1992, с. 132; 
Флиер, 2011, с. 95–96], но и в более узкой проблематике. Так, особое напряжение в смыкании разных точек зрения возникает на 
линии народный — массовый — элитарный.
Указанные проблемы усугубляются еще одним важным обстоятельством. Современная культура с ее гетерогенными и гетероморфными проявлениями (несмотря на все теоретическое 
и фактологическое обеспечение науки [Флиер, 2011, с. 80]) часто 
требует междисциплинарного препарирования. Выявление и 
анализ культурной материи нуждаются в разнородных междисциплинарных данных и инструментарии.
Разматывать этот клубок проблем крайне сложно, тем более 
если не иметь под ногами совершенно конкретного материала. 
Теоретизирование вокруг объекта, равно как и подборка разнородных примеров, рано или поздно выльется в схоластические 
рассуждения. Поэтому мы хотели бы предложить читателю свое 
видение проблемы содержания и разграничения разных типов 

Лингвосемиотика похоронной культуры:
деревня и город

народной культуры посредством уравновешивания материала в 
плоскости языка.
Начнем с прояснения понятийно-терминологического аппарата. Поскольку наше исследование проводится в области 
лингвосемиотики, целесообразно примкнуть к той системе 
культурологических взглядов, где культура понимается как «социальная информация, которая сохраняется и накапливается 
в обществе с помощью создаваемых людьми знаковых средств» 
[Кармин, 2009, с. 24]. Методологически мы избираем путь в русле идей московско-тартуской семиотической школы и пытаемся 
подобрать язык описания для культурных текстов, зашифрованных разными типами кодов. Основной метаязыковой единицей, 
«краеугольным камнем», в данном случае выступает народная 
культура как термин с неисчерпанным смысловым потенциалом.
В понятийном поле, покрываемом термином народная культура, нам видится много неоднозначного. Так, в современных 
исследованиях указанная единица не находит более-менее строгого определения в семиотическом аспекте. Собственно, и в любом другом она преподносится довольно неопределенно: даже в 
энциклопедическом словаре толкование термина начинается со 
слов «собирательное понятие, не имеющее четко опр. границ и 
включающее культурные пласты разных эпох от глубокой древности до настоящего времени» [Михайлова, 1998, с. 70]. При 
этом вводимая далее апелляция к народу как носителю этого 
типа культуры («Формирование и функционирование феномена Н.к. в этнич. сооб-ве или социальных группах и общностях 
разного типа связано с осознанием их принадлежности к народу» [Там же]) ставит новые вопросы о том, кого считать народом? 
Есть ли люди, которые не включаются в эту массу? В каких случаях принадлежность к народу может отрицаться?
Сложившаяся практика употребления термина народная 
культура в культурологических и смежных с ними исследованиях 

Введение

дает возможность наблюдать две ведущие закономерности: когда 
его значение синонимично этнической культуре (ср. традиционная народная культура) и традиционной культуре — ср. «народная 
культура (правильнее называть ее традиционной)» [Флиер, 2011, 
с. 502]. Обе закономерности так или иначе выводят осмысление 
народной культуры в плоскость исторического прошлого, времени расцвета традиции как своеобразного культурного параметра, 
которым определяется содержание аграрной цивилизации. Если 
же этот феномен осмысляется по отношению к настоящему, то 
объектами анализа становятся явления, вытесненные «на периферию культурного сознания» [Каргин, Хренов, 2000, с. 7], т.е. 
не укладывающиеся в мейнстримное движение цивилизации. 
Именно это и кажется нам спорным: почему культурная парадигма, которой определяется содержание развивающейся (постиндустриальной) или предшествующей (индустриальной) цивилизации, не наделяется статусом народной? Почему «народное» 
прочно связывается с земледельческим укладом жизни (архаизирующейся ныне крестьянской культурой) и не применяется, 
например, к потребительскому выбору или виртуальной реализации современников?
Все эти вопросы заставляют нас заново переосмыслить содержание широко известного термина и раскрыть в работе два следующих возможных его истолкования, удовлетворяющих информационно-семиотическому пониманию культуры. Назовем их 
условно «социально-информационный» и «концептуально-цивилизационный» подходы.
Первый подход предполагает разграничение культур по характеру знаковой информации, вычленяемой, интерпретируемой и порождаемой их представителями. На этом основании 
нам кажется возможным выделение, с одной стороны, элитарной 
культуры — культуры высоких порядков — высокоинтеллектуального, высокодуховного, высокохудожественного, а с другой — 

Лингвосемиотика похоронной культуры:
деревня и город

народной культуры, обращенной к «низовому уровню»: простой, 
не требующей высокой образованности, со слабо проявляемой 
индивидуальностью.
Между членами данной оппозиции невозможно провести 
однозначной границы, элитарное — народное может рассматриваться, скорее, как некоторая шкала, между предельными значениями которой располагаются так называемые промежуточные 
культурные формы [Метальникова, 2000; Неклюдов, 2001]. Более 
того, количество последних со временем увеличивается, потому 
что усложняется социальная организация. Театральная самодеятельность, деятельность клубов любителей поэзии и краеведов, 
творчество непрофессиональных художников, музыкантов, танцовщиков и т.д., — все это дает возможность наблюдать и исследовать не только существо промежуточной культуры, но и элементы выделенных полярных типов, перекрещенных в ней.
Промежуточные формы, заполняющие пространство между 
полюсами шкалы, делают незаметным разрыв культур по се миотической сложности. Будучи наиболее близкими к обывательской повседневности, но в то же время более сложно организованными, они часто воспринимаются представителями народной 
культуры как элитарные. Исследования показывают, что феномены народной культуры более широко и ярко проявляются среди людей, «не испорченных» образованием. Поэтому сегодня в 
научных работах выборка информантов (носителей народной 
культуры) нередко задается такими социальными параметрами, 
как невысокое образование (или необразованность) и занятость 
в рабочем (трудовом) секторе. Прежде же эти качества характеризовали целые общественные сословия и классы, в которых жила и 
развивалась народная культура.
Носитель народной культуры часто мыслит и ведет себя стереотипно: он оглядывается на мнения других, доверяет слухам 
и популярной информации. Стереотипы, с одной стороны, из

Введение

бавляют его от психологического напряжения при восприятии и 
интерпретации нового и неизвестного, а с другой — ведут к упрощенному пониманию мира, консервативным решениям, деиндивидуализации взглядов, предугадываемому поведению. Следуя 
социальному инстинкту коллективности, он чаще доверяет тому, 
что уже получило проверку в общественной практике, что имеет 
народное «хождение», нежели тому, что подтверждается теоретически.
Народное мировоззрение складывается в результате наивного осознания реальности. Недостаток знаний в миропостижении 
преодолевается опорой на коллективный опыт, догмы, интуицию, историческую традицию и т.д. В наивных рассуждениях рацио часто теряет силу перед привычкой и авторитетным мнением.
В наивном сознании порождаются мифологические представления об истории своего рода (семьи, общины, народа, человечества), принципах мирового устройства и месте отдельного 
человека в нем, смысле существования всего сущего, грядущем 
времени и т.д. «Миф удовлетворяет потребность в целостном знании о мире, организует и регламентирует жизнь общественного 
человека (на ранних этапах истории — полностью, на более поздних — совместно с другими формами идеологии, наукой и искусством). Миф предписывает людям правила социального поведения, обуславливает систему ценностных ориентаций, облегчает 
переживание стрессов, порождаемых критическими состояниями природы, общества и индивидуума» [Неклюдов, 2000].
В мифологических образах и сюжетах, как и в других типах 
наивных представлений, проявляется концептуальное содержание народной культуры. Количество и качество концептуальных 
моделей, их компонентов, а также межсистемных и межкомпонентных связей исторически изменчиво. Содержание формально 
тождественных знаков и текстов народной культуры неодинаково 
в разных социально-исторических контекстах.

Лингвосемиотика похоронной культуры:
деревня и город

Рассмотренные выше признаки народной культуры — стереотипность, ненаучность, мифологизм — могут задавать целостную жизненную стратегию каких-либо социальных групп 
или проявляться в жизненном плане отдельного индивида, когда 
он не включен в профессиональную ситуацию, когда ему важно 
не проявить себя, а поддержать сложившуюся традицию. В отличие от представителей аграрного общества, современник имеет 
более разветвленную систему индентичностей, и народная культура — лишь один из компонентов индентичностного профиля 
личности. Современник, живущий в поликодовой реальности, в 
разной степени включается в частные семиотики — в одни более 
глубоко, в другие — менее глубоко. А это, в свою очередь, влияет 
на развитие его конкретных идентичностных структур.
Таким образом, простота и сложность частных семиотик, с 
которыми имеет дело индивид или социальная группа, определяют проявление народного или элитарного типа организации 
культуры. При этом в ряде культурных ситуаций информационное пространство организовано принципиально ненаучно и 
традиционно: в современной культуре это народные праздники, 
способы досугового времяпрепровождения, семейная обрядность, народная медицина и др. Поэтому к ним чаще всего и обращаются культурологи для выявления особенностей народной 
культуры.
Ставшее сегодня очевидным разделение общества по типу 
потребляемой информации актуализирует представленную оппозицию в частной проблеме: противостояния элитарного и 
массового [Кондаков, 1998]. Но это лишь один из ракурсов общего разделения культур по характеру обращения их представителей со знаковыми системами. Элитарное и народное может 
быть рассмотрено, например, через призму книжной дворянской 
культуры и традиционного крестьянского мира, официальной 
врачебной практики и народного самолечения, театральной дея