Буддийские и добуддийские тексты Монголии (XIII-XIX вв.) : антология монгольской мысли

 
 
 
 
 
 
  
БУДДИЙСКИЕ  
И ДОБУДДИЙСКИЕ  
ТЕКСТЫ МОНГОЛИИ 
(XIII–XIX вв.) 
 
 

 
 
 
Антология   
монгольсой  мысли 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Москва 
Наука — Восточная литература 
2023 

УДК  294.321+299.4  
ББК  86.35(5Мон) 
         Б90 
 
 
 
 
 
Составители  
д-р филол. наук А.Д. Цендина  
д-р филос. наук В.Г. Буров 
 
Переводы с монгольского и тибетского,  
примечания, статьи:  
канд. филол. наук Ю.И. Елихина, д-р ист. наук В.Л. Успенский,  
д-р филол. наук А.Д. Цендина, канд. филол. наук Н.С. Яхонтова 
 
Ответственный редактор  
д-р филол. наук А.Д. Цендина 
 
 
 

На переплете: Н.К. Рерих. Монголия (Олун-Сумэ). 1936 г. 
 
 
 
 
Буддийские и добуддийские тексты Монголии (XIII–XIX вв.) : антология монгольской мысли / пер. с монг. и тиб., примеч., статьи; под ред. А.Д. Цендиной. — 
М. : Наука — Вост. лит., 2023. — 479 с. — ISBN 978-5-02-040575-2 
 
В антологию включены переводы на русский язык сочинений монгольских авторов, 
созданных на тибетском и монгольском языках в XIII–XIX вв. Книга призвана показать 
развитие монгольской мысли от анимистических и тотемических представлений древности 
до развернутой философской системы взглядов, характерной для буддизма. Представлены 
популярные и малоизвестные тексты (фрагменты или полные переводы), среди них исторические летописи, произведения обрядовой и дидактической литературы, комментарии  
к произведениям буддийских мыслителей. 
Издание предназначено для широкого круга читателей, интересующихся духовной 
культурой народов Центральной Азии, а также для всех желающих познакомиться с традициями и верованиями буддистов. 
 
 
 
 
 
 
ISBN 978-5-02-040575-2 

© Цендина А.Д., Буров В.Г., сост.; Елихина Ю.И.,  
Успенский В.Л., Цендина А.Д., Яхонтова Н.С.,  
статьи, переводы, примеч., 2023 
© Редакционно-издательское оформление.  
Наука — Восточная литература, 2023 
 

Предисловие 

 
3 

 
 
 
 
 
 
 
 
Предисловие 

 

Антология «Буддийские и добуддийские тексты Монголии» объединяет переводы на русский язык сочинений монгольских авторов на монгольском и тибетском языках, относящихся к XIII–XIX вв. и отражающих мироощущение и мировоззрение кочевников Монголии в добуддийскую (до XVI в.) и буддийскую эпохи 
(XVI–XIX вв.). Книга состоит из четырех разделов. Первый включает сочинения из 
цикла, посвященного Чингис-хану, их главными идеологическими константами 
являются верность сюзерену и воинская доблесть. Во второй раздел входят тексты, 
относящиеся к шаманской и добуддийской обрядовой литературе монголов. Они 
отражают мировосприятие монголов-шаманистов, рассматривающих окружающее 
пространство как мир духов, от которых зависит жизнь и ее устойчивость. Третий 
раздел посвящен дидактической литературе монголов, проповедующей нравственность, постулируемую как буддийской мыслью, так и обыденной действительностью. Четвертый раздел содержит трактаты монгольских авторов, развивающие 
и толкующие идеи индийских и тибетских буддийских философов. Книга призвана 
показать развитие монгольской мысли на протяжении семи веков — от анимистических и тотемических представлений древности до развернутой философской 
системы взглядов, характерной для буддизма.  

Предисловие 

 
4 

Начало работы над антологией уходит в 1980-е годы, когда институты философии АН МНР и АН СССР разработали проект совместной публикации русских переводов произведений монгольских авторов, отражающих мировоззрение монголов. Монгольские и советские ученые во главе с философами д.ф.н. Ч. Жугдэром  
и д.ф.н. В.Г. Буровым при отборе произведений для перевода, во-первых, опирались на достижения российских монголоведов Б.Я. Владимирцова, С.А. Козина, 
Н.П. Шастиной и др.; во-вторых, использовали исследования монгольских ученых, 
в том числе работы основоположника монгольской школы изучения общественнополитической мысли Ч. Жугдэра, а также труды академика Ц. Дамдинсурэна. Первоначальное название планируемой книги — «Антология монгольской мысли» 
(оно сохранено сейчас в качестве подзаголовка) — было предложено В.Г. Буровым  
с учетом мнения Ч. Жугдэра. Нынешнее название тома более точно отражает  
характер и содержание включенных в данное издание монгольских текстов, ибо 
большинство из них относится к буддийской литературе.  
Позднее к проекту присоединились с монгольской стороны — к.ф.н. Т. Содномдаргиа, к.ф.н. Д. Дашжамц, с российской — д.филол.н. А.Д. Цендина, д.и.н. 
В.Л. Успенский, к.филол.н. Н.С. Яхонтова, к.филол.н. Ю.И. Елихина. Были подготовлены вступительные статьи и описания публикуемых текстов, переводы и комментарии. Большинство включенных в книгу текстов были переведены на русский 
язык впервые. Отметим, что подобного издания до сих пор нет ни на одном европейском языке. 
К сожалению, работа не была завершена, и публикация тогда не увидела свет. 
Мы рады, что такая возможность появилась в настоящее время.  
Это издание было дополнено А.Д. Цендиной и доработано всеми авторами  
с учетом новых публикаций. Антология представляет собой научное издание более тридцати пяти прозаических и стихотворных текстов (фрагменты или тексты 
целиком), созданных на тибетском и монгольском языках в XIII–XIX вв. Некоторые 
из переводов к настоящему времени опубликованы — по этой причине имена, 
термины, географические названия и этнонимы в переводах, как и в самих источниках, отображены по-разному. В конце книги имеются Глоссарий и Список источников и литературы. В книге в основном использованы рисунки из монгольской 
сутры по изданию «Газрын шинжийн монгол судар» (Улан-Батор, 2012). 
Издание предназначено для широкого круга читателей, интересующихся духовной культурой монголов и, шире, народов Центральной Азии, разнообразными 
формами контаминации идей кочевой цивилизации и буддийской философии,  
а также для всех желающих познакомиться с традициями и верованиями буддистов. 
 
А.Д. Цендина, В.Г. Буров 
 

 
 
 
 
 
 
КУЛЬТ ЧИНГИС-ХАНА 
 
 

 

В.Л. Успенский. Мировоззрение древних монголов 

 
7 

 
 
 
 
 
 
В.Л. Успенский  

Мировоззрение древних монголов 

 
редставления древних монголов об окружающем мире, обществе и человеке сложились в результате их многовековой адаптации к той природной и социальной среде, в которой им приходилось существовать и 
удавалось сохраниться и выжить.  
Этнические предки монголов жили в степях Центральной Азии1 с незапамятных времен, соприкасаясь на юге с земледельческой цивилизацией Китая. 
Немало кочевых государств и даже империй появилось и исчезло на этих просторах: по словам китайского современника Чингис-хана, «государства в северной стороне простираются то на тысячу ли, то [лишь] на сто ли, и процветают и приходят в упадок, возникают и исчезают непрерывно» [Мэн-да бэй-лу: 
52]. Несмотря на племенную раздробленность, монголы осознавали себя единым народом, происходившим от одного предка. К началу II тысячелетия нашей эры сложились две группы монголов по роду деятельности и местам проживания: кочевники-скотоводы и охотники, т.е. степные и лесные племена 
(впрочем, такое разделение является в значительной степени условным). Исключительно суровые природные условия Центральной Азии: резко континентальный климат с жарким летом и холодной зимой и громадными перепадами  
 

© Успенский В.Л., 2023 

П 

КУЛЬТ ЧИНГИС-ХАНА 

 
8 

температур в течение дня; сухие безводные каменистые пастбища со скудной 
растительностью, громадные расстояния и малонаселенность ― всё это делало 
ежедневную жизнь древних монголов существованием на грани физического 
выживания. Подобные условия хотя и не способствовали развитию философской рефлексии, зато формировали адекватные себе людские качества и представления о добре и зле, порой весьма отличные от тех, что сложились в условиях более спокойной жизни земледельческих обществ. Как справедливо писал Д. Банзаров, «для человека, который ведет кочевую жизнь, подверженную 
всем опасностям со стороны людей, зверей и самой природы, мужество есть 
важнейшая добродетель, без которой номаду нельзя обойтись, потому что он 
принужден воевать то с людьми, то с животными; он предоставлен сам себе,  
у него нет ни крепких стен, ни особенного, постоянного войска, под прикрытием которых мог бы он жить спокойно» [Банзаров 1955: 76–77]. Эта жизнь отразилась в монгольской пословице: «Мужчина рождается в юрте, а умирает в степи». 
Поэтому совершенно естественно, что «татары презирают дряхлость и любят 
силу» [Мэн-да бэй-лу: 75]2, как отмечал китайский автор. Монгольские слова, 
впоследствии употреблявшиеся для характеристики таких качеств человека, 
как мудрость и сообразительность, первоначально использовались для обозначения его высоких качеств воина и охотника: «мэргэн» ― «меткий стрелок; 
мудрец»; «онох» ― «попадать в цель; понимать». Самый древний сохранившийся письменный памятник на монгольском языке ― так называемый «Чингисов камень»3 ― должен был увековечить следующее событие: племянник 
Чингис-хана Исункэ на состязании в стрельбе пустил стрелу на 335 маховых 
саженей. 
Хотя у древних монголов не было письменности, у них существовала устная 
литература, «древние слова» сохранялись в памяти людей4. Картины из жизни 
и нравов древних монголов содержатся в «Сокровенном сказании» («Тайная 
история», «Юань-чао ми-ши») ― замечательном монгольском произведении 
середины XIII в.5. Даже после самого беглого ознакомления с этим памятником 
становится очевидным, кто мог выжить в Монголии в XII–XIII вв.: это были люди физически и морально закаленные, решительные и жестокие, сообразительные и ловкие. Главным условием выживания была способность противостоять самым неблагоприятным внешним обстоятельствам, какими бы они ни 
были: отсутствие еды и питья, нападение врагов и измена друзей, болезни и 
раны, жара и холод. Недаром воспевается мать Чингис-хана (§ 74–75), которая 
смогла вырастить своих сыновей, даже будучи покинутой своими подданными 
после насильственной смерти мужа, причем история сохранила и названия 
кореньев, которые она выкапывала в пищу детям. Далекий предок Чингис-хана 
Бодончар, будучи изгнан своими родственниками, построил себе травяной 
шалаш, и, «не имея другого пропитания, он стрелял по ущельям загнанных ту

В.Л. Успенский. Мировоззрение древних монголов 

 
9 

да волками зверей, а нет ― так питался и волчьими объедками». Поймав и 
приручив сокола, он смог также охотиться на уток (§ 25–27). Древняя история 
монголов изобилует примерами подобной борьбы за выживание.  
Умение выжить во враждебной социальной среде было не менее важным, 
чем в среде природной, и для этого были необходимы те же качества. Свое 
право на жизнь и собственность приходилось отстаивать в постоянной жестокой борьбе. Если недоставало силы, приходилось использовать хитрость и дипломатию. Первым значительным поступком будущего Чингис-хана было 
убийство сводного брата Бэктэра, отбиравшего у него и его брата Хасара еду6. 
Затем, будучи захвачен в плен тайджиутами, он сумел бежать из плена. Через 
некоторое время грабители угнали у его семьи восемь соловых меринов, и Тэмуджин в течение нескольких дней искал их и сумел отобрать. Когда-то отец 
Чингис-хана отнял в степи молодую жену у меркитского князька, которую тот 
вез прямо со свадьбы в свой дом. Зато спустя годы меркиты напали на семью 
Тэмуджина и увели его жену. Сам Тэмуджин спасся бегством, но сумел привлечь на свою сторону союзников и с их помощью разгромил меркитов и вернул свою жену. Годы спустя Чингис-хан сокрушил и этих союзников, превратившихся к тому времени в его злейших врагов. Чингис-хану приписываются 
следующие слова: «Высшая радость человека заключается в том, чтобы победить своих врагов, гнать их перед собою, отняв у них то, чем они владели, видеть лица, которые им были дороги, в слезах, ездить на их конях, сжимать в 
своих объятьях их дочерей и жен» [Владимирцов 1992: 99]. Вся жизнь Чингисхана была подтверждением того, что для него эти откровенные слова не были 
пустой фразой, а являются концентрированным выражением его мировоззрения ― единственно жизнеспособного мировоззрения в Монголии конца XII ― 
начала XIII в. 
От монгольских женщин требовались почти те же качества, что и от мужчинвоинов, поскольку их роль не ограничивалась воспитанием детей и домашней 
работой: им даже приходилось участвовать и в военных походах. Знатные монголки принимали активное участие в делах управления государством: по монгольской традиции, если умирал хан, то его вдова становилась регентшей до 
избрания нового хана. 
Постоянная борьба и войны требовали жесткого соблюдения дисциплины и 
субординации в каждой ячейке общества. Неравенство людей и отношения 
начальствования и подчинения считались присущими всему мирозданию, а не 
только человеческому обществу: «Черной вороне положено кормиться дерном 
да корой» [Сокровенное сказание: § 111]. Это есть «Великий Закон»7 ― установленный порядок, и никто не вправе нарушать его. Подданный должен всегда 
быть верен своему господину, предательство же не могло быть оправданным 
никакими мотивами. Монгольские правители часто чинили жестокие расправы 

КУЛЬТ ЧИНГИС-ХАНА 

 
10 

над побежденными врагами, осуществляя «естественную справедливость»;  
у них не было сомнений в том, что если бы они потерпели поражение, то их бы 
ждала не менее плачевная участь8.  
Все правители утверждали, что действуют по воле всемогущего Неба, даровавшего им власть над людьми. Однако действительную власть получал только тот, 
кто вопреки любым обстоятельствам в нужный момент сумел оказаться сильнее и 
хитрее своих соперников. Чингис-хан, у которого были «в глазах огонь, а в лице 
сияние», не сомневавшийся в своем праве и обладавший силой и волей повелевать и решать судьбы народов, стал воплощением инстинкта власти, идеалом правителя. Эта власть была получена им благодаря покровительству Неба и благодаря 
его собственной силе, также являвшейся силой Неба. Беспрецедентный в мировой 
истории подъем монгольской державы превратил Чингис-хана еще при его жизни 
в персонификацию идеи о власти, силе, могуществе и вообще всех мыслимых положительных качеств правителя (о природе ханской власти у древних монголов см. 
[Скрынникова 1995: 66–88]). Поэтому у монголов возникло и получило широкое 
распространение почитание Чингис-хана как божества. 
Представления древних монголов о нормативном поведении людей нашли 
свое отражение в законах Чингис-хана, так называемой «Великой Ясе», о которой мы знаем только по отдельным упоминаниям в разноязычных исторических произведениях (подборку отрывков из «Великой Ясы» см., например, в [Хара-Даван 1991: 141–145]). Поэтому достаточно трудно составить целостное 
представление об этих законах: в них было указано, и как резать скот, и как 
делить имущество, и каким наказаниям следует подвергать за различные преступления. Современный Чингис-хану армянский историк Киракос Гандзакеци 
так резюмировал эти законы: «Яса предписывает: любить друг друга, не прелюбодействовать, не лжесвидетельствовать, не быть предателем, почитать 
старших и нищих, за нарушение ― смертная казнь» [Там же: 143]. 
Родовой строй монголов делал приоритетными интересы рода в целом над 
конфликтами среди отдельных его членов: месть обидчикам рода должна была свято соблюдаться. Наиболее жестокий поступок Чингис-хана ― полное истребление татар ― был связан именно с необходимостью отомстить за гибель 
отца и более далеких предков. Вообще культ предков занимал значительное 
место в жизни древних монголов. Когда умирали родители, многие изрезывали себе лицо ножом, чтобы показать свое горе9. Каждый род имел свои кладбища или места обитания духов предков, где весной собирались представители рода для совершения тризны и жертвоприношения предкам с ритуальным 
забоем скота. В этих жертвоприношениях могли принимать участие только 
члены рода, включая женщин. 
Как и подавляющее большинство народов, древние монголы почитали  
Небо (тэнгри), Землю и небесные светила.