История социальной философии. Курс лекций

история социальной

философии

курс лекций

Учебное пособие

Москва

ВУЗоВсКиЙ УчебниК

инФРА-М

НациоНальНый исследовательский

уНиверситет — высшая школа экоНомики

Д.Э. Гаспарян

УДК 1/14(075.8)
ББК 87.6я73

Г22

© Вузовский учебник, 2012

ISBN 978-5-9558-0237-4 (Вузовский учебник)
ISBN 978-5-16-005199-4 (ИНФРА-М)

Гаспарян Д.Э.
История социальной философии. Курс лекций: учебное по
собие. — Москва: Вузовский учебник; ИНФРА-М, 2023 . — 166 с.

ISBN 978-5-9558-0237-4 (Вузовский учебник)
ISBN 978-5-16-005199-4 (ИНФРА-М)

Содержанием настоящего учебного пособия является история социаль
ной философии, а именно основные социально-философские теории,
появившиеся на Западе в период с XIX по начало XX в. Представленный
в пособии курс лекций подготовлен на основе реально прочитанного курса лекций по социальной философии и учитывает сугубо педагогические
нюансы презентации материала. Настоящее пособие должно оказаться
полезным студентам на стадии подготовки к экзаменам и зачетам по таким
курсам как социальная философия, история социальной мысли, история
социологии, история политических и правовых учений, политическая
философия. Издание также может оказать посильную поддержку преподавателю, ведущему один или несколько из перечисленных курсов, в порядке справочного и, вместе с тем, аналитического материала.

Г22

ББК 87.6я73

3

ВВЕДЕНИЕ

Основу настоящего пособия составляет курс лекций по истории 
социальной философии, прочитанный автором на философском факультете НИУ — ВШЭ в 2009 г. Ввиду опоры на реальный курс лекций 
отличительной особенностью данного учебного пособия является 
сознательное сохранение композиции, плана, а также стилистического своеобразия устной речи, что может поспособствовать относительной легкости усвоения изложенного здесь материала. Кроме 
того, сохранение структуры живой подачи лекций позволяет учесть 
сугубо педагогические нюансы презентации материала. Еще одним 
отличием данного курса от прочих можно считать его синтетический 
характер. С одной стороны, материал курса охватывает историческую 
перспективу, а именно историю создания идей, биографические сведения об авторах и историко­культурный фон конкретных теорий. 
С другой — курс нацелен на проблемное прочтение, а именно непосредственный анализ и разбор представленных идей и подходов. Поскольку большая часть аналогичных курсов скорее описывает авторские теории, чем объясняет их, то данное отличие является существенным.
Содержанием настоящего пособия является история социальной 
философии, а именно основные социально­философские теории, 
появившиеся на Западе в период с XIX по начало XX в. В общем виде, 
пособие предлагает обзор наиболее ключевых для указанного периода 
персоналий и их теорий. Выбор данного периода объясняется тем, 
что непосредственно в это время зарождается социология (в первую 
очередь теоретическая социология) как научная дисциплина. 
Цель данного пособия — ввести студентов, аспирантов, а также 
всех интересующихся социологической тематикой в круг проблем 
социальной философии на этапе становления новой науки — «социология». Предполагается снабдить читателя базовыми знаниями 
в предметной области учебной дисциплины — социальная философия; познакомить с историей западной социально­политической 
мысли, сосредоточив при этом внимание на ее ключевых проблемных полях, понятиях и концептах. 
Настоящее пособие должно оказаться полезным студентам на 
стадии подготовки к экзаменам и зачетам по таким курсам, как 
социальная философия, история социальной мысли, история социологии, история политических и правовых учений, политическая 
философия. Издание также может оказать посильную поддержку 
преподавателю, ведущему один или несколько из перечисленных 
курсов, в порядке справочного и вместе с тем аналитического материала.

УтопИчЕскИй соцИалИзм.  
клоД аНрИ ДЕ сЕН-сИмоН

Вначале нам предстоит поговорить об утопическом социализме — 
детище XIX столетия. Надо сказать, что над всей эпохой XIX в. довлеют идеалы французского Просвещения, одно из проявлений которого состоит в том, что интеллектуалы ориентируются на образ 
человека Возрождения. Таким образом, узкой интеллектуальной специализации пока еще нет. Соответственно мыслители выступают как 
авторы, которые пытаются творить в самых разных областях знаний. 
Одним из ярких подтверждений этой тенденции является направление утопического социализма. 
Начнем с Анри де Сен-Симона (1760–1825), возможно, прославившегося чуть больше остальных представителей этого направления — 
Шарля Фурье (1772–1837) и Роберта Оуэна (1771–1858). Почему 
именно Сен­Симона выделяют в этой триаде авторов? Вероятно, это 
связано с тем, что он был наиболее систематичным мыслителем из 
всех трех. В свою очередь, самым несистематичным из них был 
Шарль Фурье — человек очень добрый по природе, но с большими 
причудами. При всех положительных качествах, научное наследие 
Ш. Фурье приходится признать крайне фрагментированным и далеким от систематичности. Что касается Роберта Оуэна, то он в меньшей степени был теоретиком и, скорее, выступал в роли неутомимого практика. Поэтому при прочих равных, сравнивая этих трех значительных мыслителей, остановимся на Сен­Симоне. К тому же 
формально принято считать, что он напрямую оказал самое серьезное влияние на Огюста Конта, о котором речь впереди. О. Конт, как 
мы знаем, был секретарем Сен­Симона. Часто биографы пишут, что 
между ними произошла довольно некрасивая история. О. Конт был 
моложе А. Сен­Симона и какое­то время работал его помощником. 
Но когда Конт приступил к самостоятельной научной карьере, начались взаимные с бывшим патроном обвинения в плагиате, а именно попытки отчуждения друг у друга интеллектуальных прав собственности на знаменитый закон трех стадий. Неизвестно, в какой 
степени этот закон стоил таких обоюдных претензий и обвинений, 
но тем не менее этот факт стал широко известен. История знает как 
минимум еще один подобный курьез в научных открытиях. Как известно, И. Ньютон и Г. Лейбниц долгое время боролись за звание 
автора — создателя теории дифференциального исчисления. Мы 
знаем, что тогда история присудила победу обоим мыслителям. А вот 
в случае с законом трех стадий с уверенностью можно сказать, что 
победил все­таки Огюст Конт. 

Кратко поговорим о биографии Сен­Симона. Вне всяких сомнений, его следует признать весьма незаурядным мыслителем. Часто 
его называют последним из утопистов, хотя, конечно, XIX в. и XX в. 
знали еще немало авторов с утопическими взглядами. Сен­Симон 
происходил из очень состоятельной семьи графов. Его отец, хоть и 
не напрямую, но имел некоторое отношение к богословской деятельности, и в семье сыну прочили успешную клерикальную карьеру. 
Однако уже в 13 лет Сен­Симон категорически отказывается от богословской деятельности, чем вызывает бурное негодование отца. 
Сохранилась история о том, что за высказывание полуатеистических 
настроений, которые позволял себе малолетний Сен­Симон, отец 
даже подверг сына тюремному заключению. Кстати, чтобы отметить 
особо яркие штрихи к портрету Сен­Симона, можно напомнить, что 
именно его будили известной фразой: «Вставайте, граф, вас ждут 
великие дела!». Сам Сен­Симон еще, будучи юношей, дал приказание 
своему лакею, чтобы тот каждое утро громко провозглашал эти слова у его кровати. Правда, по другим источникам, такими словами 
будили Жан­Жака Руссо, и тут, пожалуй, трудно будет установить 
однозначную истину, но по ряду свидетельств биографы склоняются 
к тому, чтобы приписать эту историю Сен­Симону. Итак, в конце 
концов, не пожелав посвятить себя ни государственной деятельности, ни, тем более, богословской, он посвящает себя военной карьере, где проявляется весьма деятельно. Еще не заслужив каких­то 
формальных званий, он смело предлагает большое количество проектов, оптимизирующих те или иные стороны военной жизни, в которые он был вовлечен. Следует отметить, что благодаря своей активной реформаторской деятельности ему удалось снискать определенное уважение многих военных чиновников. 
Чуть в более зрелом возрасте, когда он заканчивает с военной карьерой, ему удается разбогатеть на операциях с ценными бумагами. 
По сути, весь тот капитал, которым Сен­Симон имел возможность 
распоряжаться в течение всей своей зрелой жизни, по большей части, был нажит им в сравнительно ранней юности. Хотя справедливости ради надо сказать, что Сен­Симон был весьма слабым коммерсантом, не слишком развившим предпринимательские навыки, и 
потому не сумел приумножить свои богатства.
Ко времени, когда Сен­Симон оставляет службу, Европу начали 
сотрясать серьезные социальные конфликты и в ней стали концентрироваться все пороки социального характера. Нарастают накопившиеся злободневные проблемы, связанные с ростом промышленности и нарождением новой буржуазной экономики. Основная точка 
кипения проявляется в Англии, во Франции и отчасти в Германии. 
Пожалуй, именно Англия и Франция в первую очередь страдают от 
издержек нарождения новой экономики, сопутствующей крайне 

плачевному состоянию рабочего класса. Речь идет о тот самом периоде, когда в ходу были недопустимо долгие рабочие дни и мизерные заработки, а социальное положение трудящихся признавалось 
крайне удручающим. Одним словом, список отягощений и угнетений, которым были подвержены рабочие, был огромен — это хорошо 
известный факт. Сен­Симон как мыслитель обращается именно к 
этой проблематике. Когда он переходит к своей теоретической деятельности и пытается реализовать себя на ниве реформаторства, основное, что привлекает его внимание, — это как раз бедственное 
состояние рабочих в нарождающейся буржуазной экономике. Такое 
положение он находит весьма неутешительным и решает, что его 
следует менять в лучшую сторону. 
Помимо этого, общим рефреном и исторически актуальным фоном 
всех размышлений Сен­Симона являются события Великой Французской революции, которая совсем недавно отгремела и последствия 
которой Сен­Симон мог наблюдать воочию. Ему приходится глубоко 
рефлексировать над тем, что произошло в ходе минувших лет, тем более что отстоит он от этого события совсем ненамного.
Таковы основные факторы, побудившие Сен­Симона к новым 
идеям. По ходу изложения, мы будем обращать внимание также на 
то, что послужило связующей нитью между развитием его теории и 
нарождающимся в социальной философии и социологии направлением — позитивизмом. 
Формулируя социальную теорию, в первую очередь, говорит СенСимон, следует обратиться к науке и научному методу. Невозможно 
рассуждать о строении общества, о социальной и социально­политической проблематике без адресации к научной методологии. Что 
он понимает под научным методом? Под научным методом, восходящим в некоторой степени к Фрэнсису Бэкону, т.е., по сути, к провозглашенной им эмпирической революции, Сен­Симон понимает 
изучение фактов, которые в последующем, после их накопления, 
анализа и систематизации, должны быть подведены под некие законы. 
Вот ключевое слово, которое уже очерчивает некую преемственность 
между наследием Сен­Симона и контовской социологией. Научный 
метод опирается на наблюдение через обобщение и подведение к неким закономерностям, которые будут называться всеобщими универсальными законами. Таким образом, Сен­Симон в первую очередь, 
указывая на то, что эту методологию следует направить на социальную предметность практически, порождает понятие социальных фактов и социальных законов. Какие факты конкретно следует наблюдать? Допустим, некие исторические явления, некие исторические 
события должны пониматься как социальные факты. Это означает, 
что мы должны понимать: за ними стоит некоторая закономерность. 
Впрочем, это положение Сен­Симон формулирует еще в не столь 

программной форме, как это сделает впоследствии Огюст Конт. Последний будет настаивать на том, что социальные факты имеют такой же смысл и такое же происхождение, как естественнонаучные 
факты, например, как событие падения твердого предмета, отсылающее к закону всемирного тяготения. По Конту, события революции 
должны отсылать к некоему универсальному закону, точно так же, 
как это происходит в естественнонаучных дисциплинах. Сен­Симон, 
у которого подобный сциентизм тоже прочитывается, говорит об 
этом более умеренно. 
Что же является основным движущим механизмом, законом  
в любой социальной реальности? Существует ли некий конституэнт, 
на который нанизывается все остальное? Здесь Сен­Симон выступает своего рода экономическим центристом, у которого прослеживается явственная связь с К. Марксом. В дальнейшем марксисты не 
зря будут апеллировать к Сен­Симону как к единомышленнику, при 
этом не забывая размежевываться с ним по целому ряду пунктов. 
Симпатии марксистов к французским утопистам вполне объяснимы. Ведь не кто иной, как Сен­Симон скажет, что основным конституэнтом социальной жизни является труд, трудовая активная деятельность. Термин «труд» может нас несколько смутить, поскольку 
в наши дни он по­другому коннотативно окрашен. Данный термин 
сейчас воспринимается более узко, скорее, только в экономическом 
смысле (кстати, эта смысловая трансформация, возможно, восходит 
именно к Марксу). Чтобы лучше понять идеи Сен­Симона, имеет 
смысл воспользоваться другой марксистской категорией (более 
свойственной советскому марксизму) — «деятельность». Деятельность — это более широкое понятие. Когда Сен­Симон говорит  
о труде, он, по всей видимости, подразумевает под ним то, что мы 
сейчас понимаем под термином «деятельность». Например, если мы 
заглянем в учебник «Введение в социальную философию» под авторством современного социального философа Карена Хачиковича 
Момджяна1, то увидим, что он пользуется термином «деятельность» 
и говорит о ней в самом широком смысле, понимая под этим любую 
преобразующую деятельность. Впрочем, будучи искушенными в философии, следует, конечно, прибегать не к таким узким контекстам, 
как советский или даже западноевропейский марксизм, а захватывать чуть шире, непосредственно адресуясь к Г. Гегелю, представленному через авторство А. Кожева. Такое «офранцуженное», благодаря Кожеву, представление о Гегеле, пришедшее к французским 
интеллектуалам почти век спустя после Сен­Симона, определяет 
понятие деятельности как любую преобразующую акцию, привносящую 
в мир нечто новое.

1 
Момджян К.Х. Введение в социальную философию. М., 2003.

Дальнейшие рассуждения Сен­Симона о труде (деятельности) 
напоминают представления об идеальном государстве Платона, поскольку Сен­Симон настаивает на том, что трудовая деятельность 
должна быть очень четко иерархизирована. Но не в вульгарно­деспотическом смысле, когда некто должен прийти и предписать каждому 
из нас, чем нам следует заниматься, а в неком вполне квазилиберальном смысле, т.е. примерно таком же, как у самого Платона, который, 
как мы помним, говорит о том, что каждый может сам выбирать себе 
род занятий. Вернее, Платон говорит о том, что каждый должен заниматься тем, что у него лучше получается. Примерно то же самое 
хочет сказать Сен­Симон — каждый человек по природе предрасположен к одному виду деятельности и не расположен к другому. При 
этом весьма ощутимым социальным злом является такое положение 
дел, когда некто занимается тем, что ему, по природе, чуждо. Напротив, мы достигнем некоторого оптимума, некоторого социальноэкономического гомеостаза в том случае, если каждый будет делать 
то, что у него лучше получается. Заметим, что знаменитый марксистский принцип «от каждого по способностям, каждому по потребностям» прописан у Сен­Симона очень четко, хотя мы понимаем, что 
восходит он, конечно, к Платону. И это не единственное совпадение 
с Платоном. Сен­Симон вслед за своим великим античным предшественником считал, что демократия, не снабженная дополнительными интеллектуальными ориентирами, ведет к хаосу и террору. Вот 
здесь как раз и проступает его рефлексия по отношению к событиям 
Французской революции. Надо сказать, что осмысление Французской революции многими современниками Сен­Симона было не 
слишком комплиментарным. Многие французские интеллектуалы 
оценивали эти события пессимистично, в духе идеи того, что чернь, 
слабо представляющая на какие высокие ценностные ориентиры 
следует равняться, оказавшись у власти, начинает культивировать 
деспотию, единственно к которой она и способна, так как не имеет 
образования и готовности трансформировать реальность на каких­то 
других основаниях. Сен­Симон был не чужд подобных взглядов. Поэтому его было бы неправильно называть сторонником такой демократии, как правление большинства. Далее мы увидим, каким образом он обосновывает свою мысль. В самом же общем виде он настаивает на том, что обязательно нужны какие­то духовные лидеры, что, 
безусловно, напоминает платоновскую идею правления лучших, т.е. 
мудрейших.
Итак, главный принцип философии Сен­Симона — это деятельность. А что определяет своеобразие устройства общества, что отличает устройство одного общества от другого? «Соотношение материальных и духовных сил», — так Сен­Симон отвечает на этот вопрос. 
В этом смысле, хотя это и не сразу заметно, его позиция будет отли

чаться от марксистских идей, а именно концепции экономического 
детерминизма. Когда мы сказали, что для Сен­Симона труд есть 
главный двигатель социальной активности, мы могли бы решить, что 
он пойдет по пути экономического детерминизма и тем самым выведет нас к марксизму. Однако это не так, поскольку Сен­Симон в 
этом вопросе, скорее, декартовец. Он дуалист и картезианец, ибо 
настаивает на наличии двух равноправных автономных сил, которые, 
являя некое сочетание, образуют тем самым тот или иной облик общества. Это, с одной стороны, производственная, т.е. материальная 
деятельность, а с другой — культурная, или духовная деятельность. 
При этом Сен­Симон понимает общество как динамическую величину. Здесь уместно вспомнить Аристотеля, который утверждал, что 
общество, как и Вселенная, сохраняется только вследствие взаимодействия разнородных сил. Противоречия между управляющими и 
управляемыми или, что одно и то же, между собственниками и неимущими есть результат этого великого закона природы. При этом 
следует обратить внимание на его понимание общества как соотношения сил1. Следует также обратить внимание на его идею сравнения 
общества с природой. Особенно ярко такой эволюционизм проявится позже у Г. Спенсера — еще одного после О. Конта представителя 
социального позитивизма. Для Сен­Симона характерны постоянные 
отсылки к природе; он часто говорит, что социальный организм 
скроен по образу и подобию природного организма. Эту мысль в 
дальнейшем будут активно развивать позитивисты, в то время как 
последующая неокантианская мысль посчитает ее большим заблуждением. Как бы то ни было, идея того, что социальная жизнь по сути 
своей повторяет природную, и между ними нет никакого разрыва, 
зарождается в том числе и у Сен­Симона. В этом смысле — он занимает выраженную антигегелевскую позицию. Никакого разрыва 
между антропологией (историей субъекта) и субстанциальным существованием природы нет. Для Сен­Симона это одно и то же.
Далее мы подходим к его представлениям о науке. По представлению Сен­Симона любые трансформации по реформированию 
общества должны быть в обязательном порядке сориентированы на 
науку. А каким образом и что в самой науке может быть и должно 
быть изменено для того, чтобы мы могли, наконец, научным способом изучать социальную реальность? Недостаточность научного знания и его неразвитость, говорит Сен­Симон, заключается в том, что 
до сих пор наука занималась только изучением фактов и, в лучшем 
случае, подведением фактов под какие­то общие законы. Но, к сожалению, наука внутри своих частных, прикладных областей знаний 

1 
Тут сразу напрашиваются ассоциации с М. Фуко — попробуем позволить 
себе такое смелое сравнение.

не породила особую метанауку, некую глобальную научную метарефлексию. То есть, должна появиться новая наука наук, которая подчинит все частные науки, сделает их своими элементами. Эту новую 
общую науку он назовет «положительной философией». Опять же 
здесь явственно ощущается преддверие позитивизма — речь идет о 
положительной философии. Каким же будет ее предмет? В самом 
общем виде предметом положительной философии станет человек. 
Здесь у Сен­Симона просматривается вполне кантовский проект, 
согласно которому любые вопросы, какие бы мы ни ставили, в пределе имеют попытку ответить на единственный вопрос — «что такое 
человек» во всех смыслах его общественного существования. Вновь 
появившаяся метанаука должна была бы изучать человека и человечество с научной точки зрения точно так же, как точные науки изучают мир неорганический. Все остальные науки должны были бы 
поставлять данной метанауке свои промежуточные знания, т.е. всевозможные выводы о мире. В свою очередь, она должна была бы 
полученные данные соответствующим образом объемлить и на выходе выдавать некое единое универсальное знание. Все частные знания в идеале должны согласовываться друг с другом и только подтверждать общие основоположения, а не, напротив, оспаривать их. 
Что касается социального статуса науки, то центральная идея СенСимона заключалась в том, что управление обществом должно в обязательном порядке учитывать достижения науки и в идеале срастись 
с ней. Ученые должны иметь непосредственный доступ к государственным делам, а само государство, по сути, должно стать некой 
глобальной системой выработки научного знания и применения его 
результатов в социальной жизни. Это глобальное знание и составит 
тело метанауки.
Далее Сен­Симон замечает, что общество, поскольку это динамическая величина, находится в постоянном развитии. Развитие он 
понимает только в эволюционном качестве. Каждый новый этап, 
считает он, является более прогрессивным в сравнении с предыдущим. Тем самым любое развитие носит вполне прогрессивный характер. То есть Сен­Симон, как мы видим, оптимист. Оптимист и 
прогрессист, полноправный наследник французского Просвещения, 
лозунгом которого стало знаменитое: «Прогресс не остановишь!». 
Именно так Сен­Симон понимает движение: как общественную эволюцию, как закономерный процесс — всякое движение есть движение 
вперед. В этом месте его системы опять появляется соблазн редуцировать ее к марксистской философии, однако это было бы неправильным, поскольку, если у Маркса прогрессивное движение определено сугубо экономическими, т.е. производственно­материальными факторами, то Сен­Симон в этом вопросе по­прежнему 
дуалист. Прогрессивное движение, т.е. эволюционное развитие впе