Социализация как фактор трансформации европейских государств в XVIII-XX столетиях

Ю. Д. Гранин 

Социализация как фактор 
трансформации  
европейских государств  
в XVIII–XX столетиях 

Монография 

Москва 
2022 

УДК 316.3(4) 
ББК 60.561.32(4) 
Г77 

Рецензенты: 
З. Т. Голенкова, профессор, д-р филос. наук, 
Т. Ю. Сидорина, профессор, д-р филос. наук, 
И. Н. Сиземская, д-р филос. наук

Гранин, Ю. Д. 
Г77      Социализация 
как 
фактор 
трансформации 
европейских  
государств в XVIII–XX столетиях : монография / Ю. Д. Гранин. — 
Москва: Директ-Медиа, 2022. — 76 с. 

ISBN 978-5-4499-3367-6 

В работе анализируются социальные, мировоззренческие и теоретические предпосылки формирования феномена социального государства в западноевропейских странах XVIII–XIX столетия. Его становление было 
связано с переосмыслением представления об «общественном благе», за 
пределами которого оказывались бедность и социальное неравенство. Эта 
тенденция игнорирования бедности и социального неравенства поддерживалась верой во всесилие рационально устроенного государства. 
Последнее на протяжении двух столетий решало проблему бедности 
мерами изоляции, морального осуждения и дисциплинарного насилия. 
Постепенно, однако, вместе с разрушением наивного рационализма и 
механистической картины мира вырабатывается новое представление 
о государстве. Теперь оно включает в сферу своей ответственности помимо политических прав человека и гражданина его социальные права. 
В итоге в первой трети ХХ столетия под влиянием идей социализма и 
корпоративизма в большинстве государств Европы и США кануна Второй 
мировой войны был совершен переход к «государству социального партнерства и согласия», а в послевоенное время — к «государству всеобщего 
благосостояния», получившему множество исторических воплощений. Некоторые из этих исторических воплощений в XXI веке получили название 
«моделей» социального государства. В работе рассмотрены основные модели социального государства, сделан вывод, что в условиях эволюции  
мира к информационному обществу защищающая функция государства 
благосостояния становится недостаточной как таковая. России необходимо государство, обеспечивающее достойную жизнь и свободное развитие его граждан, утверждение достоинства и реализация творческих 
способностей человека. 

УДК 316.3(4) 
ББК 60.561.32(4) 

ISBN 978-5-4499-3367-6
© Гранин Ю. Д., текст, 2022
© Издательство «Директ-Медиа», оформление, 2022

Введение 

Несмотря на отсутствие окончательного набора критери
ев, которые позволили бы отнести то или иное государство к 
категории социальных, большинство авторов считают, что 
социальное государство начало формироваться в Европе на определенном историческом этапе ее эволюции, когда возникли 
соответствующие политические и социально-экономические 
условия. Однако нет разделяемой всеми типологии социальных государств1, хотя трактовок социального государства 
существует великое множество. В отечественной литературе, 
помимо экономических, политических, правовых и иных дисциплинарных трактовок, к настоящему времени сформировались как минимум четыре междисциплинарных подхода к 
анализу социального государства: а) атрибутивный (в рамках 
которого социальное государство определяется через выявление 
и перечисление его социальных характеристик) б) ценностно–
нормативный (в пределах которого социальное государство 
понимается как государство, основанное на принципах социальной справедливости, равенства и общественной солидарности), 
в) системно-функциональный подход (интерпретирующий 
эволюцию государства в социальное как формирование (и развитие) системы его социальных функций, увеличение их числа и 
значимости)2 и г) идеально-типический подход, представляющий собой выделение из имеющихся теоретических представлений о государстве наиболее характерных («типических»)  
                                                           

1 В силу того, что разные авторы берут для классификации различные основания, в научной литературе представлены различные типологии социальных 
государств: экономические (В. Бодюль, Н. Н. Гриценко, L. Bryson), политические 
(С. И. Алексеев, В. П. Милецкий, В. А. Торлопов), правовые (А. В. Корнев,  
Ж. Х. Македонская, Г. А. Николаев), исторические (Р. Дарендорф, E.Huber), плюралистические (Е. А. Воротилин, В. Е. Можаев) и др. «Особенностью всех 
классификаций социальных государств, — отмечает в этой связи С. В. Калашников, — является то, что, будучи внутренне непротиворечивыми, они не 
конгруэнтны друг другу и не сопоставимы. Объективная типологизация 
социальных государств требует не просто сочетания различных ракурсов их 
изучения, но и систематизации различных свойств, выделение системообразующих факторов природы социальной государственности». Калашников С. В. 
Очерки теории социального государства. М.: Экономика, 2006. С. 4. 
2 Калашников С. В. Очерки теории социального государства. М.: Экономика, 2006. 262 с. 

с точки зрения адептов этого подхода, черт социального государства, совокупность которых позволяет сконструировать его 
«идеальный тип»3. 

Гипотеза нашего исследования состоит в предположе
нии, согласно которому историческая трансформация европейских государств в новое и новейшее время связана с процессом 
их поэтапной «социализации» и «гуманизации», в результате 
которых лишь к началу XXI века государственность некоторых 
стран, по мере движения последних к полноте прав человека 
и гражданина, обретает достаточно развитую социально-защи- 
щающую функцию, которая воплощается в «государстве всеобщего благосостояния». В полном смысле, идея «социального 
государства» представляет собой реалистическую «утопию» 
или «идеал», который до сих пор нигде не достигнут. 

Почему идея «социального государства» как института, 
обязующего самого себя решать проблемы социального, прежде всего экономического, неравенства правовыми средствами, 
появляется только в середине XIX столетия? В этот период, 
продлившийся до Второй мировой войны, «сущностной характеристикой» государства (независимо от формы правления 
(монархической или республиканской) или политического 
режима (демократического, авторитарного и др.)) было «регулирование социальных отношений» и снятие межклассовых 
противоречий. Это этап социализации государств, в пределах 
которого все западноевропейские страны можно охарактеризовать как «государства социального партнерства и солидарности», выборочно и в разной мере ориентированные 
преимущественно на минимальную защиту в первую очередь 
интересов трудящихся, на регулирование отношений между 
«трудом» и «капиталом». В дальнейшем под влиянием многих 
факторов государство расширяет пространство и формы социальной защиты, спектр своих социальных обязательств, начиная 
со второй половины ХХ века и постепенно трансформируясь 
в социально сильное правовое «государство всеобщего благосостояния», получившее множество исторических воплощений. 

3 См., например, Кочеткова Л. Н. Социальное государство. Опыт философского исследования. М.: Либерком, 2016. 160 с. Там же (с. 4–97) содержится довольно подробный анализ современных дискуссий о социальном 
государстве.  

Его появление знаменует собой очередной этап социализации 
государства, о котором несколько столетий назад могли лишь 
мечтать немногочисленные адепты социалистических и коммунистических учений конца XVIII — начала XIX столетия. Ведь 
в их время «социальный вопрос» (нищеты, безработицы, 
бедности с одной стороны и богатства с другой) решался государством исключительно дисциплинарными методами. Остановимся на этом подробнее. 

1. Осуждение и изоляция бедности 
государством в «век Разума» 

Когда применительно к европейской истории пишут о 
«веке Разума», то, как правило, имеют в виду не какое-то особое столетие (XVIII век), а так называемое Новое время — 
исторический период, не имеющий четких хронологических 
границ, далеко выходящий за пределы эпохи Просвещения 
промежуток времени. В экономическом аспекте «век Разума» 
(Новое время) хронологически совпадает с движением капитализма от доиндустриальной (мануфактурной) к индустриальной фазе развития (XVII — первая треть XIX века), а в 
политическом — с переходом государств Западной Европы от 
феодальной организации к абсолютистской форме правления, 
а затем — к суверенным национальным правовым государствам. Этот переход был осуществлен в череде европейских 
социальных революций (Нидерланды, Англия, Франция), базовой предпосылкой которых было развитие нового — капиталистического — способа производства с сопутствующим ему 
ростом городов, внутристрановой, региональной и межконтинентальной торговли, миграции, ростом социальной мобильности населения и появлением новых социальных групп. 
Помимо этого, данный переход был ознаменован революционными изменениями в сфере научной мысли и осуществлен под 
влиянием европейского рационализма — мировоззрения, под 
определяющим воздействием которого, в свою очередь, происходило формирование естественных наук и социальных учений Нового времени, оказавших существенное влияние на 
мировоззрение и мировосприятие современников.  
Как известно, появление рационализма в качестве специфического феномена западноевропейской жизни в целом и 
политической жизни в частности было связано с развитием 
философии и науки в эпоху Возрождения и в Новое время, 
теоретически обосновавшими принцип деятельностной активности субъекта (человеческого «разума»), который позиционировал 
природу и общество в качестве «объекта» человеческих действий. Для политической и социальной практики того времени 
это открывало возможность «инженерного отношения» к 

действительности, которым не преминуло воспользоваться 
государство в своих попытках рационализации собственного 
устройства.  
Это выразилось в появлении феномена камерализма 
(Kammer по-немецки «палата», но также «кладовая») — идеологии и практики производства дискурсов в трех основных 
областях: организации государственных финансов, системы 
хозяйствования (Oeconomie) и упорядочивании общества (Polizei). 
Наиболее известными продуктами камералистской идеологии 
были экономическая доктрина меркантилизма и теория административного устройства «gute Polizei» — правильно управляемого государства. Уже с XVI века многочисленные ученые 
трактаты и публицистические памфлеты распространяли 
представление о том, что целью правителя является достижение общественного блага всех подданных, а средством к этому 
является рациональная и благотворная деятельность просвещенных (образованных) служащих, заседавших в королевских 
Kammer (членов советов, или коллегий)4. Эти лояльные абсолютной королевской власти чиновники, как правило, были 
выходцами из самых разных сословий, обладавшими единственным преимуществом перед другими — «символическим 
капиталом» (знаниями).  
Именно они образовали «просвещенную бюрократию», 
получившую монополию на преобразование методов организации военной и административной «машин» и контроля за их 
действиями5. Способность концентрировать экономические и 
политические ресурсы посредством относительно стройной 
военной и административной государственной машины с ее 
обученной бюрократией далеко превосходила возможности  

                                                           

4 В подавляющем большинстве эти «камеры» имели характер тайных 
советов при королевской особе, целью которых, вопреки декларируемому 
«общественному благу», было изыскание все новых налогов для постоянно 
пустеющей королевской казны. Дополнительные налоги и сборы с населения, расширение привилегий государя и казны, нечистоплотные финансовые 
махинации — всем этим занимались члены королевских «камер» в абсолютистском государстве. Но «на бумаге» все эти меры посредством политического воображения о рациональном устройстве государства подавались как 
элемент прогрессивного упорядочивания ради общего блага. 
5 Вебер М. Бюрократия (пер. А. Б. Рахманова) // Личность. Культура. 
Общество. 2007, Т. IX. Вып. 1(34). С. 10–27. 

и эффективность других государств, включая самые мощные 
империи — Османскую, Монгольскую и Китайскую. Только те 
империи, которые переняли западную модель государства, как 
это частично сделала послепетровская империя Романовых, 
впоследствии смогли выжить, сохранить и приумножить свои 
территории. Хотя в XVII–XVIII веках в составе государственных 
элит и в системе эксплуатации крестьянства еще остались 
многие элементы феодализма (особенно в Восточной Европе и 
тем более в России), этот новый тип бюрократического государства поощрял рост богатого буржуазного класса и связанных с 
ним людей «свободных профессий» — протоинтеллигенции, 
противостоявших власти католической церкви и монархии. 
Возникнув в результате эрозии сословной организации общества, формально (юридически) она состояла не только из представителей «третьего сословия», но и парадоксальным образом 
включала в свой состав многочисленных представителей образованного дворянства и даже аристократии6.  
Их самоидентификация и оценка внешнего мира, по мнению некоторых исследователей, базировалась на так называемых 
«общечеловеческих ценностях», представляющих политические, 
экономические, национальные и иные «рационализированные 
идеалы» социального бытия. Последнее всегда оценивается и 
анализируется не только с точки зрения «сущего», но и с позиций «должного». И поскольку разрыв между сущим и должным 
всегда явен и не устраним, перманентным состоянием «интеллигентского сознания» является критика существующего и 
выработка политических, экономических, национальных и 
других программ и проектов общественного переустройства. 
Можно сказать, что в эпохи позднего феодализма и раннего 
Нового времени протоинтеллигенция персонифицирует собой 
критико-рефлексивный потенциал общества, его функциональную и критическую рациональность, во многом обусловившую и предопределившую пути дальнейшего экономического 
и 
социально-политического 
развития 
западноевропейских 
стран7. Поэтому, когда монархия лишилась реальной власти  

                                                           

6 Вольтер, Монтескье, Кондильяк, Дидро, Гольбах, Гельвеций, Ламетри, Руссо и десятки других дворянских имен составили цвет Просвещения.  
7 Подробнее см.: Гранин Ю. Д. Интеллигенция как фактор национализма // Журналист. Социальные коммуникации. 2016. № 1ؘ–2. С. 3–21.