История образования и педагогической мысли

À.Ã. ×ÅÐÍßÂÑÊÈÉ
Ë.Þ. ÃÐÓÄÖÛÍÀ
Ä.À. ÏÀØÅÍÖÅÂ 
ИСТОРИЯ ОБРАЗОВАНИЯ 
И ПЕДАГОГИЧЕСКОЙ МЫСЛИ
ТОМ 1
ИСТОРИЯ
МОНОГРАФИЯ
Москва 
ИНФРА-М 
202

УДК [93+37](075.4)
ББК 74.03
 
Ч49
Р е ц е н з е н т ы: 
Петручак Л.А., доктор юридических наук, доцент, проректор по учебной работе Московского государственного юридического университета 
имени О.Е. Кутафина;
Иванова С.А., доктор юридических наук, профессор, профессор Департамента правового регулирования экономической деятельности Финансового университета при Правительстве Российской Федерации
Чернявский А.Г.
Ч49 
 
История образования и педагогической мысли. Том 1. История : 
монография / А.Г. Чернявский, Л.Ю. Грудцына, Д.А. Пашенцев. — Москва : ИНФРА-М, 2024. — 264 с. — (Научная мысль). — 
DOI 10.12737/24944.
ISBN 978-5-16-009062-7 (общий)
ISBN 978-5-16-012649-4 (т. 1, print)
ISBN 978-5-16-102452-2 (т. 1, online)
В предлагаемом издании представлено целостное рассмотрение отечественной истории образования и педагогической мысли в едином потоке мирового педагогического процесса от Древней Руси до современной 
России.
Содержание монографии позволяет получить целостное представление о глубинной связи педагогических явлений и процессов в истории 
мировой цивилизации, значении мирового педагогического опыта, гуманитарных идеях и философских воззрениях на Руси, предпосылках формирования гуманитарного подхода к образованию в российской педагогике XVII – конца XIX в., а также знания о теории гуманитарного подхода 
к образованию в России XX – начала XXI в.
Адресована студентам, преподавателям и аспирантам высших педагогических и юридических учебных заведений, учащимся педагогических 
и юридических колледжей и лицеев, историкам, ученым, философам, социологам, а также всем, кто интересуется историей педагогической мысли, развитием практики обучения и воспитания в России.
УДК [93+37](075.4)
ББК 74.03
© Чернявский А.Г., 
ISBN 978-5-16-009062-7 (общий)
ISBN 978-5-16-012649-4 (т. 1, print)
ISBN 978-5-16-102452-2 (т. 1, online)
Грудцына Л.Ю., 
Пашенцев Д.А., 2017

Глава 1 
Гуманитарные идеи и философские воззрения на Руси: 
древний и средневековый периоды
1.1. ГУМАНИТАРНАЯ ОБЩЕСТВЕННО-ПРАВОВАЯ МЫСЛЬ
В ДРЕВНЕЙ РУСИ (IX–XII вв.) 
Изучение древнерусского общества, его гуманитарно-общественной
правовой мысли невозможно без ответа на вопрос о том, как человек сам
воспринимал окружающий мир, события, происходящие в нем, и свое положение. Поэтому особенно важно попытаться взглянуть на древнерусское общество под новым ракурсом – изнутри, глазами людей, его составлявших. Для этого необходимо глубоко погрузиться в общественное сознание населения или конкретной личности той эпохи, реконструировать
существовавшие в нем представления о социуме, о политической, частной жизни и внешнем окружении. 
Основные деятели педагогики Древней Руси 863 г. – братья Кирилл
и Мефодий – создают первый славянский алфавит (глаголицу), на основе
которого их ученики затем составляют кириллицу. Кирилл (827–869) 
и Мефодий (815–885) открыли первую школу с преподаванием на славянском языке (в Велиграде, столице Моравского княжества). Заложили основы славянской письменности, литературы, философии, богословия. Канонизированы православной и католической церквами. 
Выбор веры был одновременно и выбором школы, характера образования. В 988 г. Киевская Русь приняла православие, и князем Владимиром Святославичем (ум. 1015) была открыта первая школа «учения книжного». Великий князь и его окружение были заинтересованы в распространении новой религии как идеологической основы формировавшегося
государства. Владимир заботился о распространении образования, прежде всего среди господствующего сословия. Образование на первых порах
насаждалось сверху, так как школа была явлением совершенно новым
и воспринималась с опаской. Матери плакали по отданным в школу детям, «аки по мертвецам», не зная, что их ожидает. 
Однако определенные результаты не заставили себя ждать: к середине
XI в. в Киеве уже появились начитанные, обладавшие довольно широкими знаниями знатные люди: великий князь Киевский Ярослав Мудрый
(ок. 978–1054), его дети, окружение. Сын Ярослава, Всеволод, как отмечал Владимир Мономах в своем «Поучении», изучил пять иностранных
языков. Была грамотна и Анна, дочь Ярослава, ставшая королевой Франции. Известны документы, подписанные ею: «Анна рыта» (Анна королева), в то же время ее супруг Генрих I ставил лишь крестик. 
Занимаясь распространением просвещения, Ярослав Мудрый создал
первую библиотеку при киевском Софийском соборе. Она включала в себя переводные произведения с греческого и с древнеболгарского. Во время своего правления (1019–1054) Ярослав Мудрый открывал школы «учения книжного» не только в Киеве, но и в Новгороде. А к XIII в. школы существовали уже в Переяславле, Суздале, Владимире, Чернигове, Полоц3

ке, Муроме, Турове, Ростове и в других городах. Вначале подобные училища создавались государством при княжеских дворах, но вскоре с упрочением церковной организации на Руси они постепенно переходили в ведение церкви. Это объяснялось двумя причинами: во-первых, освоение
христианской книжности было необходимо прежде всего священникам – 
распространителям православной религии в стране, а во-вторых, обучение грамоте и обучение вере воспринималось как единый процесс. 
Владимир Мономах (1053–1125) – внук Ярослава Мудрого, Великий
киевский князь, выдающийся государственный деятель и писатель Древней Руси, человек светский. В своей деятельности опирался на личный
опыт и на просвещенных книжников. Его воспитательные взгляды четко
выражены в «Поучении». Он выделяет три идеи: отношения к Богу, отношения между властью и ее подданными, отношения человека к самому
себе и взаимоотношения между людьми. Одним из главных средств воспитания детей Мономах считал образование: «Не забывайте того хорошего, что вы умеете, а чего не умеете, тому учитесь». Он уделял большое
внимание развитию у детей инициативы и самодеятельности, приучению
их к преодолению различных трудностей.  
По убеждению князя, земной мир – мир сложной действительности, 
где успех жизни зависит от настойчивости и работоспособности, которые
формируются под влиянием воспитания. Труд он ставит в обязанность
всякому человеку, где бы он ни находился. Дети должны все сами делать
для себя и не затруднять других: рано просыпаться, помогать в доме, 
в боевом походе не снимать оружия, быть бдительными. Он предостерегает от лжи и блуда: «Лжи остерегайтесь, и пьянства, и блуда, от того
ведь душа погибает и тело»; от лени: «Бога ради, не ленитесь, молю вас, 
не забывайте трех дел тех, не тяжки ведь они: ни затворничеством, ни монашеством, ни голоданием, которые иные добродетельные претерпевают, 
но малым делом можно получить милость Божию». 
Мономах считал, что успех воспитания зависит не от отдельных наставлений, а от совокупности многообразных воспитательных средств, 
включающих этикет, манеры и тон поведения, а потому необходимо вырабатывать у детей прилежание и учтивость. Идея защиты Отечества явилась основой для разработки Мономахом стройной системы военно-физического воспитания, основу которого составляют тренировки и охота, 
обеспечивающие развитие таких волевых и нравственных качеств человека, как сила, выносливость, быстрота, подвижность, смелость, отвага
и храбрость. Для проявления этих качеств необходимы соответствующие
условия. Мономах призывал следовать христианской морали и помнить, 
что «не пост, не уединение, не монашество спасет вас», а лишь добрые
дела. 
Очень большую роль в развитии образования в средневековой Руси
играли монастыри. Они фактически представляли собой крупнейшие
центры образования того времени. Зачинателем таких монастырских центров считается русский просветитель и религиозный деятель Сергий Радонежский (1314–1391). В них учились не только лица, готовившиеся
к принятию духовного звания, но и просто желавшие овладеть грамотой
4

и читать книги. При монастырях получили элементарное образование
и воспитание значительное число русских людей. 
В этот период именно в среде монахов постепенно укреплялось отрицательное отношение к рациональному знанию, наукам о внешнем мире, 
строгое следование формуле апостола Павла, который полагал, что все
человеческое знание исходит от Бога. Интерес к этическо-нравственным
проблемам все менее места оставлял для рассмотрения общефилософских
вопросов и дидактических задач. Если в западноевропейских университетах, открывавшихся в это время, обучение преследовало цели вооружения
учащихся инструментами познания, методами рационального доказательства, то в монастырях Руси сложилось отношение к книжным знаниям
как к духовному сокровищу, которое следует накапливать, «аки пчелы
мед с цветков». На Западе формировалось стремление понять и исследовать Священное писание, а на Востоке – следовать ему. Не собственное
мышление ученика, а послушание ценилось в монастырских кругах на
Руси. 
В целом анализ различных источников позволяет говорить о том, что
уровень освоения элементарной грамотности в Древней Руси был достаточно высок, грамотность проникала почти во все слои населения. 
В отечественной историографии общественное сознание Древней Руси изучено очень неравномерно. Исследование древнерусских идеологий
являлось одной из немногих сфер истории, работа над которыми была ознаменована успехами именно в советский период. Общественно-политическая мысль Древней Руси стала предметом внимания многих исследователей. Первоначально существование общественно-политической мысли в Древней Руси подвергалось большому сомнению. Древнерусской
культуре отказывали в способности даже просто воспринимать идеи, выработанные античными учеными, западноевропейскими и восточными
мыслителями. Однако некоторые успехи были достигнуты в изучении отдельных личностей, персоналий того времени. Именно через их понимание, поступки исследователи показывали характерные черты повседневной жизни, общественного сознания народа, идеологии того времени, общественно-политические связи.  
Русская философия уже на ее начальном этапе характеризуется включенностью в мировые цивилизационные процессы. Философская традиция в Древней Руси формировалась по мере того как развивалась традиция общекультурная. Облик древнерусской культуры в решающей степени определялся важнейшим историческим событием – крещением Руси. 
Усвоение византийского и южнославянского духовного опыта, становление письменности, новые формы культурного творчества – все это звенья
единого культурного процесса, в ходе которого складывалась и философская культура Киевской Руси. Памятники древнерусской мысли свидетельствуют о том, что на этом рубеже ее пути практически совпадают с
«путями русского богословия» (выражение известного богослова и историка русской мысли Г.В. Флоровского). Как и в средневековой Европе, 
в Киевской, а затем и в Московской Руси философские идеи находили
свое выражение прежде всего в богословских сочинениях. 
5

В отличие от современной, древнерусская общественная мысль была
не аналитической. Ей была свойственна образно-художественная форма. 
Это нисколько не снижало ее убедительности для современников. В литературе ХI–ХIII вв. нет произведений, в которых излагалась бы какая-нибудь стройная формализованная система политических воззрений. Эпоха
Средневековья не знала непременного предписания размышлять конкретно. В то время конкретный пример в литературе задает некий образец, 
в чертах которого воплощались идеальные представления. Средневековые идеологические сочинения часто строятся как совокупности примеров, заключающих в себе зримое воплощение актуальных для автора
идей. 
Другое отличие древнерусской мысли – в ее структурно-функциональных
особенностях. Например, «общественно-политическая
мысль» – 
структурное подразделение, свойственное только современной культуре. 
В Древней Руси она не выделялась в качестве самостоятельной категории. 
Хронологические рамки данной работы охватывают IX–XIII вв., этот
промежуток в истории выделяется в особый период домонгольской Руси, 
характеризующийся культурным единством и определенной устойчивостью социальных и этнических процессов. 
Общественно-политическая мысль – структурная единица, характеризующаяся несколькими особенностями. Во-первых, серьезностью, во-вторых, историко-религиозной направленностью. Отсюда и религиозная терминология, и символика, на которую часто не обращают внимание. Основным источником для изучения общественно-политической мысли остаются произведения письменности. Так как литература не была развлекательной, то наиболее значимыми жанрами были жанры церковные: жития, хождения, слова, летописи. 
Источниковая база, позволяющая проникнуть в сознание человека
Древней Руси, достаточно широка. Общественное сознание не является
обособленным, замкнутым на себе феноменом. Рубежи столетий часто означают существенные культурно-исторические вехи в эволюции общественного сознания. Так, разделение христианства на западную и восточную ветви в ХI в. – событие более чем очевидное. Для русской культуры
знаковым событием стало принятие христианства в Х в., т.е. незадолго до
разделения церквей. 
Опираясь на христианское миропонимание, деятели того времени дают свое толкование человеческого бытия, рассуждают о необходимости
постоянной связи души и тела. В то же время они ставят вполне злободневные для русской действительности вопросы, размышляют о взаимоотношениях церковной и светской власти, защищают национально-патриотическую идею единства Руси, которая была особенно важна в то время. 
На протяжении всего времени во всех государствах, при любом политическом строе общественная мысль неразрывно связана с политикой, религией, культурой, экономикой. Любое событие, любое явление находило
отклик и имело резонанс в обществе и тогда, и сейчас. Общество чутко
реагирует на любой поворот истории во всех сферах жизни. 
6

В Средние века общество жило более сплоченно, т.е. имело тесные
экономические, политические связи. 
Огромное влияние на развитие общественой мысли оказало принятие
христианства и крещение Руси. Сохранилось много документов, которые
свидетельствуют о реакции общества на это событие. Не везде было принято христианство сразу. 
Как известно, письменность как массовое явление возникла на Руси
после принятия христианства. Вместе с религией и другими культурными
нововведениями она была воспринята Русью от православного мира, центром которого являлась Византия. Поэтому вопрос о степени влияния византийской общественной мысли и идеологии – один из важнейших. 
К настоящему моменту представление о том, что общественному сознанию Древней Руси была свойственна заимствованная из Византии идея
о божественной основе светской власти, утвердилась в отечественной
науке как аксиома и превратилась в некоторой степени в схему. 
Русская церковь стремилась к правовой и идеологической автономии
от церкви византийской. С тех пор как в 1051 г. митрополитом был поставлен русский – духовник Ярослава Мудрого Иларион, – все более возрастал авторитет русских монастырей, и прежде всего Киево-Печерского. 
Русской церкви было чрезвычайно важно добиться канонизации и собственных, русских, святых, непременным условием которой было наличие жития. Таковы были внелитературные причины возникновения на Руси оригинальных житий. Но, несомненно, немалую роль играли и причины литературно-эстетические: знакомство с переводными, византийскими
житиями и патериковыми легендами также могло пробудить у русских
книжников стремление попробовать свои силы в этом жанре. 
Сочетая античные традиции с христианством, общественно-политическая мысль Византии выработала несколько авторитетных политических
теорий. К этому весомому идейному багажу смогла приобщиться и новокрещеная Русь, включившись в орбиту культурных влияний Византии. 
Проникновение их в русскую культуру шло вместе с распространением
переводной литературы, греческой образованности, а также через «воспитывающее» воздействие церковных иерархов, присылаемых константинопольской патриархией. Попадая на русскую почву, теории усваивались
местными интеллектуалами. Усвоение, естественно, сопровождалось
трансформацией воспринятых идейных конструкций, приспособлением
их к местным «варварским» условиям. Огромная разница, которая существует между последним осколком античного мира и молодым «варварским» государством, делает процесс изучения этой темы интересным для
исследователя средневекового общественного сознания. 
Распространение книжности на Руси Х – начала XI веков сталкивалось с немалыми трудностями. Было еще очень мало грамотных людей
и тем более – искусных переписчиков. Сам процесс был очень длительным, а пергамен весьма дорогим. Мы можем, однако, представить себе
характер литературы того времени. Ее жанровая система отвечала духовным потребностям, типичным для христианского государства в эпоху
Средневековья. Литература была посвящена в основном мировоззренче7

ским вопросам. Древнерусскую литературу можно рассматривать как литературу одной темы и одного сюжета. Этот сюжет – мировая история, 
и эта тема – смысл человеческой жизни, – так вкратце сформулировал характерные черты литературы древнейшего периода русской литературы
Д.С. Лихачев. 
То, что на Руси стала известна значительная часть византийского литературного наследства, уже само по себе дало бы нам основание говорить о приобщении Руси к европейской культуре самого высокого уровня. Но первые века своего существования русская литература не только
училась и постигала – она и сама создавала новые культурные и исторические ценности. 
Даже древнерусские переводчики находили возможность для творческого соревнования с автором оригинала, возможность дополнить, украсить, «улучшить» его стиль и манеру повествования, как мы это видели
на примере перевода «Истории Иудейской войны». 
В древнерусской, как и в любой другой средневековой христианской
литературе, большим авторитетом пользовалась патристика – сочинения
римских и византийских богословов III–XI веков, почитавшихся как «отцы церкви». В их сочинениях обосновывались и коментировались идеи
и догмы христианской религии, велась полемика с еретиками, излагались
в форме поучений и наставлений основы христианской морали или правила монашеского быта. 
На Руси широкое распространение получили сочинения Иоанна Златоуста, византийского проповедника. Интенсивное развитие городской
жизни являлось надежным залогом дальнейшего обмирщения культуры, 
расширения круга не просто грамотных, но и широко образованных людей. Словом, начало XIII в. обещало и древнерусской культуре в целом, 
и литературе в частности самые благоприятные перспективы развития. 
Но именно в XIII в. Русь ожидали тяжелейшие испытания монголо-татарского нашествия. 
Обычно при классификации исследователи уделяют основное внимание повествовательной стороне летописей. А.С. Лаппо-Данилевский отнес их к «историческим преданиям». А.П. Пронштейн писал, что в летописях «историческая действительность отражается сквозь призму личных
наблюдений автора». Отмечается, что источники эти «намеренные», и, 
следовательно, при работе с ними необходимо учитывать субъективизм
летописца. Для исследователя экономической или политической истории
этот субъективизм является очевидным и неизбежным недостатком данного вида источников. Для нас же это наиболее ценное их качество, так
как автор летописи – представитель своей эпохи. Запечатленный в повествовании ход мысли – это уникальное по значимости свидетельство из
тех, которыми мы располагаем. Вживаясь в ход рассуждений летописца, 
мы погружаемся в мир средневекового человека. Если придерживаться
забытой классификации А.С. Лаппо-Данилевского, которая делит источники на «предания» и «остатки», рассмотренный в указанном ракурсе летописный текст оказывается уже не «преданием», а «остатком». 
8

Сказанное о летописях может быть распространено на весь комплекс
древнерусской литературы. Наибольшей ценностью обладают, конечно, 
оригинальные произведения Древней Руси, такие как «Слово о законе
и благодати» митрополита Илариона, «Сказание о Борисе и Глебе», «Слово» и «Моление» Даниила Заточника, «Слова» Кирилла Туровского, «Послание» Климента Смолятича, «Поучение» Владимира Мономаха, «Слово
о полку Игореве», «Житие Феодосия Печерского», «Киево-Печерский патерик», «Хождение» игумена Даниила, «Слова» и «Поучения» других авторов. Кроме того, немало ценного можно почерпнуть из переводных сочинений, вошедших в круг чтения средневекового человека.  
Возможность использования последних обусловлена тем, что сам процесс перевода является, по сути, сотворчеством. С. Франклин, занимавшийся проблемой рецепции византийской культуры славянами, считал
возможным подходить к изучению славяно-византийских (в частности, 
русско-византийских) культурных связей как к продукту мис-трансляции
(mis-translatio), т.е. «искаженного перевода». А если трансляция искаженная, значит, в переводах уже очень много от переводчиков. Особенно ярко проявилось это в «Изборнике» 1076 г. По мнению многих исследователей, составитель его – древнерусский книжник, который «подвергал
включаемые в сборник тексты стилистической и языковой правке, лишая
их подчеркнутой монашеской ригористичности, русифицируя язык, вводя
в текст отдельные слова и выражения, отражающие древнерусский быт». 
Весьма ценным источником является и «Изборник» 1073 г. Хотя в нем
мис-трансляция в силу большей корректности вошедших в него переводов проявляется в меньшей мере. Несмотря на то, что изборники, а также
другие греческие своды нравоучительных сентенций, например «Пчела», 
не были порождены реалиями русской жизни, анализ их может дать очень
интересные результаты.  
Прежде всего, потому, что содержащиеся в них рекомендации выступали в качестве ориентиров нравоучительного чтения, для широкого читателя. И хотя часто невозможно судить, насколько предписанные идеальные нормы воплощались в реальную жизнь, но сам факт создания списков таких произведений говорит об интересе к обсуждаемым в них вопросам со стороны человека Древней Руси. Не менее плодотворным может быть обращение к другим переводным произведениям познавательного и развлекательного плана. В их числе могут быть упомянуты «Повесть об Акире Премудром», апокриф «Сказание отца нашего Агапия», 
«Сказание об Индийском царстве», «Христианская топография» Козьмы
Индикоплова и пр. 
Важным источником изучения отражения социальной практики в общественном сознании Древней Руси являются нормативные акты светского и церковного происхождения. К первым относится Русская Правда. 
Важность этого законодательного свода заключается в том огромном
влиянии, которое имели закрепленные в нем нормы на общественную
жизнь Руси. Нормирование социального бытия неразрывно связано с его
пониманием, поэтому значение этого типа источников трудно переоценить. Еще более интересны акты церковного, канонического права, «ин9

струкции» воспитания исповедальной дисциплины, такие как «Вопрошание Кириково», «Правила митрополита Иоанна», «Поучение епископа
Ильи» и пр. Они дают уникальную возможность заглянуть в повседневную, непарадную жизнь средневекового человека, увидеть его не в торжественном, «фронтальном» развороте, свойственном литературе стиля
«монументального историзма XI–XIII веков», а в окружении обыденных
проблем, забот, радостей и страхов. Без них было бы невозможно говорить о мировоззрении широких масс населения, о том, насколько полно
воплощались в жизнь идеалы, проповедуемые в многочисленных поучениях, изборниках, «Пчелах». Не менее интересны в этом отношении акты
о смешанной юрисдикции – княжеские уставы Владимира, Ярослава, Всеволода. 
Обзор письменных источников будет неполным, если не отметить еще
одну важную особенность. Летописи, законодательные акты, богословские и публицистические произведения, переводные сочинения etc. написаны на древнеруссом языке, который сам по себе уже является богатым
хранилищем информации. Ведь именно принципами и структурными
особенностями языка определяется строй мышления отдельной личности
и всего общества. 
Помимо письменных вербальных источников, в работе используются
данные, полученные при анализе фольклора, и прежде всего русского былевого эпоса. Использование былин для реконструкции общественного
сознания XI–XIII вв. сопряжено со многими трудностями. Тем не менее, 
обходить стороной факты, сохраненные народной памятью, было бы неправильно. Ценность фольклорных источников в том, что они зачастую
более верно доносят до нас мировоззрение народной массы средневекового общества, чем книжные свидетельства, в которых голос простого человека в большинстве случаев бывает приглушен и искажен учеными теориями и предвзятостью суждений авторов – представителей интеллектуальной элиты. 
Методологически наиболее сложным для исследования в области общественного сознания является работа с невербальными источниками. 
К ним прежде всего относятся вещественные источники. В настоящем пособии читатель найдет возможные варианты истолкования некоторых
данных археологии и этнографии, касающихся одежды и похоронного обряда. 
Интерес к общественному сознанию был свойственен отечественной
историографии с самых первых шагов ее развития. Уровень науки изначально, конечно, не позволял историко-психологической тематике выделиться в самостоятельный предмет исследования, но в качестве важной
составляющей она присутствовала в трудах российских ученых всегда. 
«Нравами эпохи» объяснялись особенности протекания политических событий, «странности» социальных институтов и пр. Главным, в данном
случае, является понимание того, что сознание, представления, мыслительные и поведенческие стереотипы людей далекого прошлого могут отличаться от современных. Несмотря на кажущуюся очевидность, факт
этот отнюдь не всегда принадлежал к числу общепризнанных.  
10