Медиаобразование студентов педагогических вузов и факультетов как инструмент, противостоящий медийным манипуляционным воздействиям

А. А. Левицкая, 
А. В. Федоров 

Медиаобразование студентов 
педагогических вузов и факультетов 
как инструмент, противостоящий  
медийным манипуляционным 
воздействиям 

Монография 

Москва 

2022 

УДК 37.132:37.018
ББК 74.026.84+74.489.0
      Л37 

Рецензенты: 
профессор М. П. Целых, профессор В. В. Гура 

Левицкая, А. А. 
Л37           
    Медиаобразование студентов педагогических вузов и факультетов 
как инструмент, противостоящий медийным манипуляционным воздействиям : монография / А. А. Левицкая, А. В. Федоров. — Москва : ДиректМедиа, 2022. — 188 с.

ISBN 978-5-4499-3006-4 

В данной монографии* дан анализ многочисленных разновидностей 
медийных манипуляций, приводятся разработанные авторами критерии и 
способы оценивания эффективности деятельности, способствующих развитию медиакомпетентности студентов в процессе анализа медийных манипулятивных воздействий; на базе обобщения и анализа представлена 
теоретическая модель развития медиакомпетентности студентов педагогических вузов и факультетов в процессе анализа медийных манипулятивных воздействий (включая определение существенных признаков, качеств 
и свойств, разработку структуры, целей, задач, содержания данной модели, 
условий ее реализации). 
Монография предназначена для преподавателей высшей школы, 
студентов, аспирантов, исследователей, школьных учителей, журналистов, 
а также для круга читателей, которые интересуются проблемами медиаобразования и медийных манипуляционных воздействий.  

*Исследование выполнено при финансовой поддержке Российского
фонда фундаментальный исследований (РФФИ) в рамках научного 
проекта № 20–013–00001 «Медиаобразование студентов 
педагогических вузов и факультетов как инструмент,  
противостоящий медийным манипуляционным воздействиям». 
Руководитель проекта – профессор А. А. Левицкая. 

УДК 37.132:37.018
ББК 74.026.84+74.489.0

ISBN 978-5-4499-3006-4
© Левицкая А. А., Федоров А. В., текст, 2022 
© Издательство «Директ-Медиа», оформление, 2022

Введение 

 Методологию нашего исследования составляют ключевые 
положения о связи, взаимообусловленности и целостности явлений действительности (в том числе – органической связи образовательных процессов с социокультурным контекстом), 
единства исторического и социального в педагогическом познании, теория диалога культур М. М. Бахтина-В. С. Библера, культурологические, 
семиотические 
теоретические 
концепции 
Ю. М. Лотмана, У. Эко, Д. Бэкингэма, конфепции развития критического и антиманипулятивного мышления С. Кара-Мурзы, 
Л. Мастермана, Д. Халперн и др. Проект опирается на исследовательский содержательный подход (выявление содержания 
изучаемого процесса с учетом совокупности его элементов, взаимодействия между ними, их характера, обращения к фактам, 
анализа и синтеза теоретических заключений и т. д.). 
 Нами использовались следующие методы: 
а) методы эмпирического исследования: сбор информации (информационные источники: книги, статьи, интернетфайлы и т. д.), касающейся тематики проекта. 
б) методы теоретического исследования: классификация, 
сравнение, аналогия, индукция и дедукция, абстрагирование и 
конкретизация, теоретический анализ и синтез, обобщение; 
теоретический анализ научной литературы, имеющий отношение к теме проекта включал компаративный анализ видов и механизмов медийных манипулятивных воздействий. 
В итоге нами получены новые научные результаты: расширение теоретических знаний, новые научные данные о процессах, 
явлениях, 
существующих 
в 
исследуемой 
области 
медиаобразования по отношению к медийных манипуляциям; 
уточнение классификации медийных манипуляций, теоретическое обоснование путей улучшения антиманипулятивной медиакомпетентности. 
В частности нами: 
– разработаны критерии и способы оценивания эффективности деятельности, способствующих развитию медиакомпетентности 
студентов 
в 
процессе 
анализа 
медийных 
манипулятивных воздействий; 
– на базе обобщения и анализа разработана и графически
представлена теоретическая модель развития медиакомпетентности студентов педагогических вузов и факультетов в процессе 
анализа медийных манипулятивных воздействий (включая 

определение существенных признаков, качеств и свойств, разработку структуры, целей, задач, содержания данной модели, 
условий ее реализации); 
Полученные результаты проекта могут повлиять на развитие научных, технологических направлений в области медиаобразования, на формирование тематики последующих НИР 
по данной тематике, на интенсивность развития медиаобразования и их эффективность в плане формирования медиакомпетентности и антиманипулятивного аналитического мышления 
различных слоев населения, на разработку рекомендаций и 
предложений по использованию результатов в инновационных 
медиаобразовательных проектах. 

Медийные манипуляции 
в современном мире 

Можно, наверное, согласится с тем, что «на протяжении 

многих десятков лет в медиа наблюдаются две глобальные, 
иногда противоборствующие тенденции: «аудитория – объект 
манипуляции» 
и 
«аудитория – 
соучастник 
и 
партнер 

информационного 
процесса». 
Исторически 
наиболее 

продуктивной, перспективной видится вторая. Своевременность 
теоретического 
осознания 
этого 
процесса 
является 

необходимым 
условием 
цивилизованного 
развития 
как 

традиционных, так и новых медиа» (Бакулев, 2005: 196). Между 
тем, первая тенденция, увы, продолжает доминировать и, как 
мы полагаем, в обозримом будущем только усилится. 
Причины медийных манипуляций довольно разнообразны и не поддаются однозначным трактовкам, однако, согласно 
мнению Г. В. Грачева и И. К. Мельник, их можно объединить в 
три основные группы: 
– причины, обусловленные пристрастностью и субъективизмом людей, работающих в сфере масс-медиа, вызванные их 
индивидуально-психологическими, личностными особенностями, политическими пристрастиями, симпатиями и т. п.; 
– причины, определенные политическими, социальноэкономическими и организационными условиями медийной 
сферы (например, экономическая и административная зависимость от конкретных социальных субъектов); 
– причины, зависящие от самого процесса функционирования средств массовой коммуникации: чтобы привлечь внимание и завоевать массовую аудиторию, медиа при создании и 
ротации тех или иных сообщений руководствуются определенными общими технологиями» (Грачев, Мельник, 1999). 
Проведя в 2017 и 2018 годах обширное исследование социальных сетей в разных странах мира, С. Брэдшоу и 
П. Н. Хоувард обращают внимание на новые тенденции организованного медийного манипулирования, а также растущие возможности, стратегии и ресурсы, поддерживающие это явление: 
– существенный рост организации кампаний по манипулированию социальными сетями в 48 странах в 2018 году по сравнению с 28 странами в 2017 году, так как в каждой стране 
существует как минимум одна политическая партия или государственное учреждение, использующие социальные сети для 

манипулирования общественным мнением; при этом большая 
часть этого роста происходит там, где политические партии распространяют дезинформацию во время выборов, или там, где 
правительственные учреждения чувствуют угрозу, связанную с 
нежелательными новостями и иностранным вмешательством, и 
в ответ на это разрабатывают свои собственные пропагандистские кампании; 
– в 20 % из этих 48 стран обнаружились свидетельства
дезинформационных кампаний, проводимых через WhatsApp, 
Telegram и WeChat; 
– манипуляционная пропаганда использует автоматизацию аккаунтов в социальных сетях и онлайн-комментариях, но 
все больше задействует платную рекламу и поисковую оптимизацию на расширяющемся массиве интернет-платформ; 
– манипулирование в социальных сетях – большой бизнес: с 2010 года политические партии и правительства потратили более полумиллиарда долларов на исследования, разработку 
и внедрение психологических операций и манипуляций общественным мнением в социальных сетях. В некоторых странах это 
включает в себя усилия по борьбе с экстремизмом, но в большинстве стран это связано с распространением нежелательных 
новостей и дезинформации во время выборов, военных кризисов и сложных гуманитарных катастроф (Bradshaw, Howard, 
2018: 3). 
Разумеется, все эти тенденции не способствуют укреплению общественного доверия к различным учреждениям, а аудитория все чаще сталкивается с неопределенностью в отношении 
достоверности имеющейся медийной информации. К примеру, 
опрос показал, что две трети респондентов регулярно получают 
новости через Facebook, а одна треть респондентов сталкивается 
с фальшивыми новостями, которые они поначалу воспринимали как правдивые (Flintham et al., 2018). 
Традиционные медиа (печать, пресса, телевидение) с каждым годом теряют свое влияние, а новые медиа, наоборот, 
наступают. К примеру, по данным Mediascope, в 2019 году интернет в России впервые превзошел телевидение по суточному 
охвату: ежедневно онлайн выходили около 75 % жителей крупных городов, а телевизор смотрели 70,4 % (Лебедева, 2019). 
Конечно, если брать статистику в целом по России, а не 
только по медийному потреблению жителей крупных городов, 
телевидение всё еще доминирует. Телевидение по-прежнему 
остается основным источником информации для большинства 

россиян, хотя его аудитория постепенно снижается. Если десять 
лет назад информацию по телевизору получало 94 % россиян, то 
в 2019 году – только 72 %. Реже всего получает новости по ТВ 
молодежь до 25 лет (для них сегодня основной источник информации – социальные сети): 42 % против 93 % тех, кому 65 
лет и более (Волков, Гончаров, 2019).  
Сегодня не только обычные компьютеры и смартфоны, но 
и современные телевизоры, подключенные к интернету, дают 
пользователям (исходя из их персональных предпочтений) возможности индивидуального выбора медиатекстов, а интернетсайты и социальные сети вовлекают аудиторию в диалог – как 
внутри социальных сетей, так и с государственными учреждениями, бизнес-компаниями, профессиональными журналистами и 
пр. 
Здесь стоит подчеркнуть, что медийные манипуляторы 
осознанно используют эти интерактивные возможности. Но если во времена «старых медиа» этими манипуляторами были 
государственные и бизнес-структуры, то теперь прежде манипулируемая «сверху» аудитория стала постепенно трансформироваться из читателей/зрителей/слушателей в полноценных 
создателей и распространителей медиатекстов, в том числе и 
манипуляционного свойства. Еще в 1980-х годах газеты (в штат 
которых нередко входили сотни сотрудников) гордилась тиражами в два-три миллиона экземпляров, а сегодня никого уже не 
удивляет десятимиллионная аудитория популярного блогера.  
Среди причин стремления интернет-пользователей стать 
авторами и распространителями медиатекстов (в том числе манипуляционного свойства) помимо финансовых можно выделить: «формирование идентичности; чувство сопричастности, 
собственной значимости; следование модным трендам…; желание привлечь внимание; стремление поддержать коммуникацию с единомышленниками» (Куньщиков, Строганов, 2018).  
Конечно, социальные сети изначально не задумывались 
как политический или манипуляционный инструмент: планировалось, что они станут свободным и демократическим пространством для общения друзей и родственников, где аудитория 
будет мирно делиться своими впечатлениями о книгах, фильмах, музыке, путешествиях, гастрономических предпочтениях, 
размещать фото и видео своих любимых домашних животных, 
растений и т. п. Однако как только социальные сети (с их широкими возможностями сегментации пользователей по интересам) 
набрали многомиллионную аудиторию, они тут же стали сфе

рой интересов бизнеса и политики. Сегодня социальные сети все 
чаще используются как быстрый и относительно недорогой способ массового продвижения информации, в том числе – ложной. В итоге социальные сети становятся источников разного 
рода политических и рекламных фейков. 
В последние годы проблемы медийных манипуляционных 
воздействий связываются с фальшивыми новостями. Разумеется, сами по себе фейки (ложная информация) не являются чемто новым: фальшивые новости распространялись традиционными масс-медиа со времен из появления. Другое дело, что интернет сделал возможным массовое распространение фейков 
как ботами (роботами), так и реальными индивидуальными 
пользователями.  
При этом резкое выдвижение в центр повестки проблемы 
фейков стало выгодно 1) оппозиционерам, протестующим против правящей власти и мейнстримных медиа; 2) властным 
структурам, для которых термин «фейковые новости» часто 
становится поводом для усиления цензуры и регулирования интернет-сферы; 3) традиционным медиа (крупнейшие газеты, 
телеканалы), которые болезненно переживают утрату аудитории (что, в частности, вызвало снижение доходов от рекламы) и 
пытаются обвинить новые медиа в нарушении правил подачи 
информации, непрофессионализме и безответственности (Tambini, 2017: 9).  
Разумеется, большинство пользователей соцсетей в основном не создают, а распространяют чужую информацию, в том 
числе – фейковую. Ситуация с фальшивыми новостями социально и политически проблемна, так как фейки формируют сообщество неверно информированных граждан (Bakir, McStay, 
2018). Еще одна проблема, связанная с фальшивыми новостями, 
в том, что они обесценивают мнения экспертов, ученыхисследователей, профессиональных журналистов, подрывают 
доверие к демократическим институтам и могут вызывать моральную панику (Sadiku et al., 2018: 188). 
К сожалению, современная аудитория все чаще доверяет 
информации из соцсетей. Например, 23 % американцев используют Facebook в качестве базового, а 27 % – в качестве дополнительного источника новостей, и примерно 75 % взрослого 
населения США не могут разобраться в степени правдивости/ложности медиатекстов (Silverman, Singer-Vine, 2016).  

Тематика медийных манипуляций сегодня весьма популярна в научном мире, и исследователи, в частности, большое 
внимание уделяют здесь терминологическому полю. 
Прежде всего, речь идет о разделении таких понятий, как 
«дезинформация» и «ложная информация» (фейк). 
К 
примеру, 
предлагается 
следующая 
типология: 
1) «дезинформация» – информация, которая является ложной и 
преднамеренно созданной с целью причинения вреда человеку, 
социальной группе, организации или стране; 2) ложная информация – информация, которая является ложной, но не создана с 
целью причинения вреда; недостоверная информация – информация, основанная на реальности, используемая для причинения 
вреда 
лицу, 
организации 
или 
стране» 
(Derakhshan,Wardle, 2017: 9).  
С ними в принципе согласен и Г. Г. Почепцов, полагающий, что «дезинформацией является сознательный обман, в отличие 
от 
обмана 
случайного, 
незнания, 
недооценки, 
преувеличения. Здесь нет соответствия действительности, но 
происходит это без злого умысла. Нет злого умысла и в литературе и искусстве, от которых мы тоже не требуем жесткого соответствия действительности. Дезинформация вставляется в 
информационный поток, на базе которого принимаются решения. И это должно направить лицо, принимающее решение, к 
интеллектуальному или физическому поступку, выгодному для 
коммуникатора» (Почепцов, 2018a). Дезинформация вводит в 
заблуждение аудиторию прямой ложью, подтасовкой фактов и 
фальшивыми, но, якобы, документальными свидетельствами, с 
целью обеления, или, напротив, компрометации. 
 Итак, под термином «дезинформация» понимается «процесс манипулирования информацией: введение кого-либо в заблуждение путем предоставления неполной информации или 
полной, но уже ненужной информации, искажения контекста, 
искажения части информации. Под манипуляцией… понимается вид психологического воздействия, при котором мастерство 
манипулятора используется для скрытого внедрения в психику 
адресата целей, желаний, намерений, отношений или установок, не совпадающих с теми, которые имеются у адресата в данный момент; психологическое воздействие, нацеленное на 
изменение направления активности другого человека, выполненное настолько искусно, что остается незамеченным им; психологическое 
воздействие, 
направленное 
на 
неявное 
побуждение другого к совершению определенных манипулято

ром действий; искусное побуждение другого к достижению 
(преследованию) косвенно вложенной манипулятором цели» 
(Михеев, Нестик, 2018). 
В отношении аудитории к дезинформации можно выделить 
когнитивные, 
эмоционально-оценочные, 
ценностносмысловые и поведенческие компоненты. 
Когнитивные компоненты отношения аудитории к дезинформации: оценка частоты ее медийного использования; представления о её источниках, целях, способах реализации, об 
ожидаемых и фактических последствиях использования, связях 
с другими рисками, о способах защиты от ее воздействия. 
Эмоционально-оценочные компоненты отношения аудитории к дезинформации включают: значимость её угрозы по 
сравнению с другими видами угроз; оценка источников и использования ложной медийной информации. 
 Ценно-смысловые компоненты отношения аудитории к 
дезинформации: степень допустимости её использования; ценности, которым противоречит её использование и ценности, которыми оправдывается её использование. 
Поведенческие компоненты отношения аудитории к дезинформации: предпочитаемые способы и скорость реагирования на её 
появление; 
готовность личными действиями 
поддержать общественные и государственные инициативы, 
направленные на борьбу с дезинформацией, обсуждать связанные с ней проблемы с другими людьми. 
Личностные компоненты отношения аудитории к дезинформации связаны с психологическими механизмами, ценностными 
ориентациями, 
социальным 
доверием, 
уровнем 
тревожности, социальной идентичностью (Михеев, Нестик, 
2018). 
Таким образом, модель подготовки дезинформационной 
кампании выглядит примерно так: «определение целевой аудитории, определение дестабилизационных месседжей для данной 
конкретной аудитории, определение уязвимости аудитории и ее 
уровня сопротивления, тестирование контента и языка сообщение в фокус-группах, определение каналов доставки сообщений» (Почепцов, 2019: 28). 
К сожалению, сила дезинформационных воздействий 
очень тесно связана с индифферентностью аудитории к дезактивации фейков, так как их опровержения направлены на существенные изменения сложившихся под влиянием ложной 
информации убеждений. Кроме того, длительность влияния