Избранные работы по стилистике

СТИЛИСТИЧЕСКОЕ НАСЛЕДИЕ

Серия основана в 2010 году

Гл а в н ы й  р е д а к т о р

д-р филол. наук, проф. Л.П. Крысин

Р е д а к ц и о н н а я  ко л л е г и я:
д-р филол. наук, проф., академик РАН В.М. Алпатов;
д-р филол. наук, проф. Е.Л. Вартанова;
д-р филол. наук, проф., член-корр. РАН Ю.Л. Воротников;
д-р филол. наук, проф. Л.К. Граудина;
д-р филол. наук, проф. В.З. Демьянков;
д-р филол. наук, проф. Н.И. Клушина;
д-р филол. наук, проф. Н.А. Купина;
д-р филол. наук, проф., академик РАН А.М. Молдован;
д-р филол. наук, д-р пед. наук, проф. Ю.Е. Прохоров

В.И. Чернышев

ИЗБРАННЫЕ РАБОТЫ
ПО СТИЛИСТИКЕ

Москва
Издательство «ФЛИНТА»
2023

УДК 821.161.1'38
ББК 81.411.2-5
Ч-49

Издано при финансовой поддержке
Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций 
Российской Федерации

Чернышев В.И.
Ч-49 
Избранные работы по стилистике / В.И. Чернышев. ; вступ. ст. 

О.В. Никитина. — Москва : ФЛИНТА, 2023. — 832 с. — (Стилистическое на следие). — ISBN 978-5-9765-5300-2. — Текст : 
электронный.

В 
книгу 
вошли 
труды 
В.И. 
Чернышева, 
которые 
не 
издавались десятилетиями 
и 
уже 
стали 
библиографической 
редкостью. Осо-бенно стоит упомянуть его работу «Правильность 
и чистота русской речи», включенную в настоящее издание. Она 
до сих пор служит верным ориентиром в области грамматической 
стилистики русско-го языка, раскрывает и объясняет актуальные 
проблемы практиче-ской фонетики, углубляет наши знания по 
основам литературной речи, показывает специфику разговорного 
языка, дает точные реко-мендации, как следует употреблять те или 
иные слова и выражения. Другие разделы «Избранных трудов» 
содержат интересные статьи В.И. Чернышева по разным аспектам 
теоретической и практической стилистики русского языка.
Книга 
приобщает 
читателя 
к 
формированию 
речевой 
культуры, 
учит 
правилам 
литературной 
стилистики, 
предвосхищает 
направле-ние 
современных 
филологических 
исследований.

УДК 821.161.1’38
ББК 81.411.2-5

ISBN 978-5-9765-5300-2 
© Издательство «ФЛИНТА», 2023

«Одушевленная энциклопедия русской филологии»
(О Василии Ильиче Чернышеве)

Судьба Василия Ильича Чернышева (1867—1949), казалось бы, 
уготовила ему незавидную участь служить учителем в глубинке, но 
пытливый ум, чуткий слух и увлеченная душа не давали ему покоя: 
кругом то и дело звучали причудливые слова-прибаутки, зазвонистые песни, неподалеку трудились офени с их тайными языками... 
В.И. Чернышев родился и провел молодые годы в живоносном Владимирском крае, где народная культура даже на рубеже XIX—XX вв. как 
будто замерла, словно по далевским заветам, и не отступала от своих 
словесных и нравственных корней. Язык там сливался с гармонией 
речи, обрядами, фольклором. Все это с малых лет впитывал будущий 
ученый, непростая жизнь которого, благодаря природному дарованию, упорству, тяге к знаниям и влюбленности в областные речения, 
странным образом переменилась. Он оказался в столице российской 
науки — Санкт-Петербурге, и со временем переехал туда работать. 
Окормлял В.И. Чернышева, или, точнее, увидел в провинциальном педагоге одухотворенного филолога академик А.А. Шахматов, который 
помог ему освоиться в новых институтах, дал протекцию, ввел в круг 
самых родовитых лингвистов. Другим наставником молодого ученого 
стал известный библиофил П.К. Симони, оказавший на него влияние 
«своими знаниями по языку и фольклору, своей широкой филологической образованностью, <...> а также точностью своих исследований»1. 
В.И. Чернышев неспешно входил в пестрый круг филологов и постепенно завоевывал в нем авторитет. С легкой руки А.А. Шахматова начинающего лингвиста привлекли к участию в научных проектах 
Императорской АН (подготовке «Словаря русского языка», сборе и систематизации диалектных данных). Он не оставлял и собирательской 
деятельности подвижника, пропагандировал правильность русской 
речи, разрабатывая совсем новую прикладную науку — культуру речи, 
вошел в число ведущих специалистов по лексикографии — фактически вместе с С.П. Обнорским, Д.Н. Ушаковым, Л.В. Щербой стоял у 
истоков советской лексикографии. В.И. Чернышева можно назвать 
летописцем отечественной науки первых десятилетий XX в. Он был 
вовлечен в сложную работу по реформе русской орфографии и уже 

1 Виноградов В.В. О трудах В.И. Чернышева по русскому языку // Чернышев В.И. Избранные труды: в 2 т. М., 1970. Т. 1. С. 8.

после войны подготовил объемный очерк о деятельности Ф.Ф. Фортунатова и А.А. Шахматова в этом направлении, сопроводив его интересными лингвистическими мемуарами2. Он чувствовал ритм и дух 
переливов народных голосов, очень любил классическую русскую поэзию и прозу и выискивал в ней живое, подлинное, внимательно вслушивался в интонации городского просторечия.
Язык художественной литературы находился в центре внимания 
В.И. Чернышева прежде всего потому, что из него он черпал образцы народной речи, учился понимать идиостиль автора, особенности 
употребления тех или иных грамматических форм. Примечательны 
в этой связи его статьи о языке Пушкина, в которых он исследовал 
произношение местоимений, семантику знаков препинания, имена 
действующих лиц в сказках и др. Каждый раз ученый подбирается к 
неизученному вопросу очень бережно, с трепетом, как бы подкрадывается к искусству гения: «Подлинный пушкинский текст, печатный 
или письменный, — драгоценность искусства и науки. Издание его 
требует величайшего внимания и осторожности, но издатели, к сожалению, допускают в нем слишком много орфографической ломки или 
даже просто порчи. К чему исправлять то, что хорошо?
У Пушкина находим:
“Велено было собраться, как можно скорее, и в числе тысячи человек идти навстречу Наумову” (“История Пугачевского бунта”, с. 24).
У [П. А.] Ефремова: “...собраться как можно скорее и, в числе тысячи человек, идти навстречу Наумову” (с. 167).
Что это лучше?»3

В.И. Чернышев анализировал также басни и сказки В.И. Майкова, 
язык и стиль стихотворений Е.А. Баратынского и А.В. Кольцова, произведения И.С. Тургенева, Н.А. Некрасова, Г.И. Успенского и других 
классиков, всякий раз подмечая любопытные черты индивидуального 
стиля.
Из трудов В.И. Чернышева особое место занимает книга «Правильность и чистота русской речи. Опыт русской стилистической 

2 Чернышев В.И. Ф.Ф. Фортунатов и А.А. Шахматов — реформаторы русского правописания (по материалам архива Академии наук СССР и личным 
воспоминаниям // Шахматов А.А. Сборник статей и материалов. М.; Л., 1947. 
С. 167—252.

3 Чернышев В.И. Заметки о языке А.С. Пушкина // Чернышев В.И. 
 Избранные труды: в 2 т. М., 1970. Т. 2. С. 78.

грамматики» (1911), удостоенная Императорской АН в рукописи 
премии имени М.И. Михельсона. Стоит отметить новаторство автора в постановке проблемы, которая считалась запущенной в науке в 
силу интереса ученых XIX в. преимущественно к компаративистике. 
Приоритет изучения памятников письменности, гриммовский интерес к древностям, мифологизация народной культуры имели обратную сторону: современный язык практически не изучался, образцовыми считались художественные тексты; не существовало четкой 
стилистической нормализации языка, а выработанные классиками 
на заре лингвистического века правила устарели. Без преувеличения 
можно сказать, что В.И. Чернышев берется за то, что обходили и его 
современники, большинство из которых были наследниками идей 
Ф.И. Буслаева, И.И. Срезневского, Ф.Ф. Фортунатова, то есть прежде 
всего историками языка. Показательно, что второй выпуск книги, посвященный частям речи, ученый начинает с безусловного авторитета 
в филологии Ф.И. Буслаева и его классического «Опыта исторической 
грамматики русского языка», где говорилось о том, что допускалось 
двоякое написание слов солнышко и солнушко, перышко и перушко. 
Суффикс -ушк- при этом использовался в книжном языке, но уже во 
время Ф.И. Буслаева постепенно выходил из употребления и применялся в разговорных формах и диалектах. В.И. Чернышев констатировал: «Теперь можно сказать, что образования с суффиксом -уш- (sic!) 
совершенно изгнаны из книжного языка, хотя в разговоре слышатся 
не только в областных говорах, но и в образованной речи»4. 
В этой работе содержатся тончайшие наблюдения над изменениями употребления слов и выражений не только в обиходной, но и в писательской речи, диктовавшей тогда литературно-языковую традицию. 
В.И. Чернышев писал: «Народное постеля (откуда: в постель), считаемое теперь литературным, вполне допускалось в языке старых писателей, от которых перешло и к более новым»5. Автор книги подметил 
такую особенность: «Старый язык охотно употреблял существительные на ство, которые у нас теперь уже не обращаются. Остатки их мы 
находим еще у Крылова и Пушкина»6. В.И. Чернышев был внимателен даже к небольшим переменам в живой речи, например, к употреб
4 Чернышев В.И. Правильность и чистота русской речи. Опыт русской стилистической грамматики. 2-е изд., испр. и доп. Пг., 1915. Вып. 2. С. 3.

5 Там же. С. 5.
6 Там же.

лению при предлогах в и на разных окончаний типа в аду (реже в аде), 
на балу (в старину чаще: на бале), на бережку (и на бережке), на духу 
(на исповеди), на корню (только в выражении: хлеб, лес на корню), во 
мху, на мху: клюква растет во мху и на мху (и в мохе, на мхе), в посту 
(во время поста как части года) и в посте (в воздержании), на потолку 
(простонародное; обыкновенно: на потолке)7 и мн. др. Сколько живых 
наблюдений над художественной и народной речью выражено в этих 
кратких ремарках, показывавших неоднозначность нормы, которая колебалась в зависимости от условий, времени, стилистики и индивидуальных особенностей писателей, религиозных деятелей, ученых. Все 
это и многое другое предстояло изучить последователям В.И. Чернышева — В.В. Виноградову, С.И. Ожегову.
Критический отзыв о книге в авторитетном журнале «Archiv für 
slavische Philologie» написал знаменитый славист И.В. Ягич, справедливо отметивший, что «в общем количестве русской книжной продукции теоретическое наблюдение за правильным применением русского 
языка занимает весьма незначительное место»8. Лишь Я.К. Грот пристально занимался этой проблемой, но его реформирование вызвало, 
по мнению И.В. Ягича, большие споры: «Мои же протесты против 
якобы “этимологического” написания вядчина вместо принятого ветчина не были приняты... Лишь при позднейшей переработке руководства он несколько уступил, заявив, что можно здесь отвлечься от 
“этимологического” написания и писать ветчина! Долго обсуждалось, 
насколько я помню, колеблющееся написание инфинитива идти или 
итти. По желанию Грота было санкционировано идти, хотя основание и не было достаточно убедительным. Ведь не может быть сомнений в том, что произношение идти находится под влиянием настоящего времени иду; идти является, таким образом, всего лишь 
фонетическим написанием...»9.
Книгу В.И. Чернышева и сейчас можно и нужно читать как энциклопедию правильной речи, настолько богато она иллюстрирована колоритными поучительными примерами из произведений разных 
жанров и стилей речи: от Ломоносова, Фонвизина, Карамзина и ми
7 Чернышев В.И. Правильность и чистота русской речи. Опыт русской стилистической грамматики. 2-е изд., испр. и доп. Пг., 1915. Вып. 2. С. 30—32.
8 Цит. по изд.: Чернышев В.И. Избранные труды: в 2 т. М., 1970. Т. 1. С. 647. 
Перевод с немецкого В.Г. Костомарова.
9 Там же. С. 648.

трополита Филарета до Тургенева, Победоносцева, Леонида Андреева, Брюсова, Кони и Короленко, русских сказок, публицистики, газет 
начала XX в. (в частности, он активно вчитывался в «Биржевые ведомости»). В.И. Чернышев не спешил делать безапелляционные выводы, 
«утверждать» правила и «приказывать», как правильно говорить. Он 
старался прочувствовать все богатства оттенков родной речи, без разделения их на «нужные» и «отставленные».
В.И. Чернышев как лингвист обладал природным свойством слышать и видеть живое в языке. Оттого его книга наполнена драгоценными наблюдениями не только над народной или художественной 
речью, но и содержит яркие портреты словесной коммуникации Петрограда, порой пересекавшиеся со спорными суждениями Н.И. Греча, все же далекого в своих интересах от изучения обиходного — 
 реального — социолекта. Вот как об этом писал В.И. Чернышев: «Под 
влиянием народного языка речь наших писателей гораздо более богата 
видовыми формами, чем обыкновенный язык представителей городского образованного класса. В больших городах уже давно и заметно 
утрачивается это богатство языка. Греч в 1840 г. заявлял, что составители русских грамматик “выдумывали несбыточные и небывалые” 
формы, например, бывывало, хаживал... Конечно, это заявление показывает, что Греч плохо знал живой и литературный русский язык 
(грамматику он знал хорошо). В существовании “несбыточных и небывалых” форм не может быть никаких сомнений.
Бывывали и мы при деньгах. Даль. — Профессор мой хаживал к 
батюшке и говаривал с ним обо мне. Карамзин, Мармонтелевы повести, 99. Я не раз хаживал туда смотреть, как... вытискивали пестрые 
узоры обоев. Тургенев, первая любовь, 313...
Однако, несомненно, — продолжал В.И. Чернышев, — что петроградская живая речь уже и в то время в значительной степени утратила богатство чисто русских видовых образований. Потеря чутья к 
видовым формам здесь очень явно обнаруживается в непонимании 
видовых оттенков глаголов слыхать и видать. Именно в Петрограде 
в народе часто говорят слыхал вместо слышал и видал вместо видел. 
Такое употребление встречается и в речи образованных петроградцев, 
а также у некоторых преимущественно петроградских писателей»10.
В.И. Чернышев был, пожалуй, первым после В.И. Даля, кто так 
увлеченно собирал и изучал некодифицированную речь, которая сто
10 Там же. С. 225.

яла особняком в калейдоскопе народно-языковых чудес. Это так называемый офенский язык. Под ним понимают в широком смысле 
территориально-социальные диалекты торговцев, портных и т.д., не 
похожие на обычный говор. Потому их назвали позднее условными, 
или тайными, языками, на которых общались местные жители: вместо 
дом говорили хаз, вместо деньги — лавье или рым, ремеха (по материалам словаря портновского языка В.И. Чернышева)11.
Остается посетовать на то, что архивное наследие В.И. Чернышева изучено крайне мало. В нем и сейчас теплится то настоящее, коренное, невыдуманное, что являлось почерком настоящего ученого, 
большого патриота и радетеля русского просвещения, каким мы всегда будем помнить Василия Ильича Чернышева. Сотни карточек «Словаря офенского языка», «Словаря русского кожевника», материалы калужских просолов, «Терминология русских картежников», собранные 
ученым владимирские, вологодские речения могли бы составить целую энциклопедию крестьянского, ремесленного быта, но остались до 
сих пор неизученными и частично, по-видимому, рассеянными в беспокойной летописи науки первой половины XX в., когда публично, без 
идеологических пристрастий, особенно в 1930-е годы, этим заниматься было трудно12. Но в конце 1920-х годов, периоде «лингвистического НЭПа», эта тема звучала очень актуально. Впоследствии благодаря 
усилиям такого же самородка-лингвиста В.Д. Бондалетова неудобная в 
советское время тема не угасла: были обследованы новые территории 
бытования тайноречия, разработана и опубликована карта условных 
языков, исследованы этимологические и социокультурные связи слов, 
опубликованы новые источники и мн. др.13

Во время Великой Отечественной войны В.И. Чернышев, будучи 
уже в весьма преклонных летах, продолжал работать (он написал об
11 Цит. по изд.: Приемышева М.Н. «Сокровища родного слова...» (К 150летию со дня рождения В.И. Чернышева) // Русский язык в школе. 2017. № 1. 
С. 59—65.
12 Подробнее об этом см.: Приемышева М.Н. «Сокровища русского слова...» (К 150-летию со дня рождения В.И. Чернышева)... С. 60—62.

13 См., например: Бондалетов В.Д. Условные языки русских ремесленников 
и торговцев. [Вып. I], [Вып. II]. Рязань, 1974, 1980; Его же. Иноязычная лексика 
в русских арго. Куйбышев, 1990; Его же. Тюркские заимствования в русских 
арго. Самара, 1991; Его же. Финно-угорские заимствования в русских арго. Самара, 1992; Его же. В.И. Даль и тайные языки в России. М., 2004; Приемышева М.Н. Тайные и условные языки в России XIX в. Ч. 1—2. СПб., 2009. и др.