Следственные действия в России первой четверти XXI века

СЛЕДСТВЕННЫЕ 
ДЕЙСТВИЯ В РОССИИ 
ПЕРВОЙ ЧЕТВЕРТИ 
XXI ВЕКА

Е.С. ЛАПИН

Москва
ИНФРА-М
2024

МОНОГРАФИЯ

УДК 343.132(075.4)
ББК 67.410.2+67.52
 
Л24

Лапин Е.С.
Л24  
Следственные действия в России первой четверти XXI века : монография / Е.С. Лапин. — Москва : ИНФРА-М, 2024. — 223 с. — (Научная 
мысль). — DOI 10.12737/1989216.

ISBN 978-5-16-018373-2 (print)
ISBN 978-5-16-111395-0 (online)
В монографии представлен научный (уголовно-процессуальный и криминалистический) взгляд на историю следственных действий в Российской Федерации первой четверти двадцать первого столетия. Результатом 
изучения реальной истории системы следственных действий явилось описание ее со стороны общественно полезного явления. Дан прогноз основных тенденций развития отечественной системы следственных действий. 
Исследование носит не только теоретико-познавательный, но и практикоприкладной характер.
Для обучающихся и преподавателей юридических высших учебных заведений, а также практических работников органов уголовной юстиции.

УДК 343.132(075.4)
ББК 67.410.2+67.52

Р е ц е н з е н т ы:
Гвоздева И.С., кандидат юридических наук, доцент, доцент Саратовской государственной юридической академии;
Шошин С.В., кандидат юридических наук, доцент, доцент Саратовского национального исследовательского государственного университета имени Н.Г. Чернышевского

ISBN 978-5-16-018373-2 (print)
ISBN 978-5-16-111395-0 (online)
© Лапин Е.С., 2023

Предисловие

Следственные действия есть единственный способ собирания 
и проверки доказательств по уголовным делам в ходе их расследований. Или иными словами, они являются уголовно-процессуальными методами формирования1 доказательств. Ясно поэтому, 
что качественно проведенные следственные действия по делу есть 
залог качественно произведенного расследования уголовного дела.
Как известно, под словом «процесс» (от лат. processus, procedere — 
двигаться вперед) в уголовном процессе понимается движение дела 
от момента его возникновения до момента вынесения приговора 
и исполнения приговора. Локомотивом движения уголовных дел 
являются следственные и судебные действия, в процессуальных 
актах (протоколах) которых фиксируются различные обстоятельства, собираемые органами предварительного расследования 
и судом.
Состояние следственных действий на каждом историческом 
этапе зависит от степени развития материальных условий жизни 
и текущего законодательства, которое являет собой форму проявления воли того класса, который в данный период является в стране 
господствующим.
Цель настоящей книги — осветить и проанализировать отдельные вопросы теории и практики следственных действий 
за первые двадцать пять лет двадцать первого века. Написать 
историю состояния системы следственных действий в указанный 
временной отрезок и предшествующий ему.
В нашей работе представлены критические замечания на целый 
ряд специальных сочинений, написанных за последние двадцать 
пять лет. Эта критика не носит характер каких-то придирок, основанных на изъятых из связи предложений, на отдельных выражениях, не вполне точно или не вполне удачно сформулированных 
авторами этих сочинений; напротив, критика касалась исключительно вопросов, связанных с сущностными сторонами следственных действий.
Кратко о научных методах, использованных в работе над настоящей монографией. Хорошо известно, что ученому необходимо обладать продуманной методологией, для того чтобы овладеть путями 
решения поставленных под изучение вопросов, а не чтоб изучаемые 
вопросы владели им.

1 
Доказательства, по аргументированному мнению С.А. Шейфера, не «собираются», а «формируются». (См.: Шейфер С.А. Следственные действия. 
Основания, процессуальный порядок и доказательственное значение: монография. М.: Юрлитинформ, 2004. С. 14.)

Научный подход всегда требует непременно исторического 
рассмотрения вопроса о средствах собирания доказательств в уголовном процессе. Диалектический метод требует смотреть на любой 
объект в его функционировании и развитии; поэтому чтобы верно, 
солидно, твердо подойти к вопросу следственных действий, необходим исторический взгляд на весь процесс становления каждого 
следственного действия и, таким образом, системы следственных 
действий в целом. При этом правильно ставить вопрос изучения 
развития института следственных действий с непременным учетом 
исторически-конкретной обстановки, поступать иначе значит 
не понимать азбуки методологии. В различные этапы экономического развития, в зависимости от различных условий научно-технической революции, политических, культурных, бытовых и т.д., 
разработка новых способов получения доказательств по уголовным 
делам выдвигается на первый план. Пытаться ответить да или нет 
на вопрос об актуальности определенного следственного действия 
вообще, и его поисково-познавательной и удостоверительной значимости в частности, не отталкиваясь от детально конкретной обстановки в стране на данной ступени ее развития — означает покидать совершенно научную почву. Таково обоснование применения 
нами в нашем исследовании конкретно-исторического метода.
Наконец, в работе над книгой был использован метод прогнозирования, а, следовательно, представлен прогностический аспект, 
взгляд на последующее развитие отдельных следственных действий. Правда, жизнь не так часто, как того бы хотелось, воплощает 
цельные и последовательные прогнозы, она вносит всегда множество непредвиденного. Потому грядущая следующая четверть 
XXI века, которая своим окончанием приведет к середине этого столетия, вполне может принести нам новые следственные действия, 
которых мы не могли предвидеть, и новый порядок проведения 
уже существующих, как это было сделано, например, с введением 
в УПК РФ ст. 1641 «Особенности изъятия электронных носителей 
информации и копирования с них информации при производстве 
следственных действий» (2018), ст. 1891 «Особенности проведения 
допроса, очной ставки, опознания путем использования видео-конференц-связи» (2021) и ст. 2411 «Особенности производства допроса 
и иных судебных действий путем использования систем видеоконференц-связи» (2023). Анализ следственной практики показал 
тенденцию к постоянному росту количества уголовных дел, предварительно расследованных с применением систем видео-конференцсвязи и изъятия электронных носителей информации, копирования 
с них информации; а анализ судебной практики позволяет сделать 
вывод о постепенном увеличении количества судебных действий, 
производимых судами посредством систем видео-конференц-связи. 

Усовершенствования уголовного судопроизводства в части регламентации порядка использования технологий удаленного участия 
в уголовном процессе обеспечили предварительное расследование 
и судебное производство действенным средством в соблюдении 
принципа разумного срока уголовного судопроизводства, что особенно важно в ситуациях, когда подозреваемый, обвиняемый или 
подсудимый находится заключенным под стражу.
Итак, нами рассматриваются 12 из 13 видов следственных действий. Исключено из рассмотрения назначение и производство судебной экспертизы, которой законодатель отвел отдельное место 
(отдельную главу 27 УПК), а нам пришлось бы посвятить этому 
отдельную книгу; да и историей становления института судебной 
экспертизы занимается теперь отдельная, самостоятельная отрасль 
научного знания — судебная экспертология. Именно это, в силу 
ограниченности объема данной работы, заставило нас не браться 
за вопросы, связанные с общей теорией судебной экспертизы. Что 
же касается порядка рассмотрения следственных действий, то он 
выбран тот, в какой последовательности они представлены в уголовно-процессуальном законе.

Глава I
ОСМОТР

Слово «осмотр» в современном русском литературном языке, 
в его первом значении это — действие по значению глаголов «осмотреть», «осматривать» — значит «оглядывать со всех сторон; окидывать взглядом»1.
Осмотр как следственное действие, его появление нужно относить к периоду Средневековья. Так, к примеру, в новгородских 
законах XV века говорилось, что в ходе следствия, которое называлось сводом, лицо, его производящее, «должен был обозреть следы 
самого преступления»2.
Первое упоминание об осмотре как о средстве получения доказательств в современном понимании, основаниях и порядке его 
проведения мы находим в Своде законов, рассмотренном Государственным советом 10 января 1832 г., явившемся результатом работы 
по кодификации российского права, начиная от 1649 г., которая 
началась еще при Петре Великом, проходила все XVIII столетие 
и завершилась титаническими стараниями М.М. Сперанского. Нас 
будет интересовать третье полное издание Свода законов, состоявшееся в 1857 г., и точнее, восьмой его раздел «Законы уголовные», 
а в нем подраздел «Законы о судопроизводстве по делам о преступлениях и проступках» [далее — Закон 1832 г.].
В п. 3 ст. 197 Закона 1832 г. сказано, что «личный осмотр 
следов преступления и вещей, обличающих совершение оного», 
считался, в числе других одновременно «приемлемым доказательством по уголовным делам»3 и средством формирования доказательств, т.е. вот таким, в частности, образом их надлежит собирать. 
Из ст. 208 Закона 1832 г. узнаем, что следы преступления должны 
были осматриваться в порядке, которому посвящена специально 
глава вторая «Об исследовании происшествия и об осмотре» 
(ст. 71–77), и что результат такого осмотра должен фиксироваться 

1 
Словарь современного русского литературного языка: в 17 т. Т. 8: О / ред. 
Л.С. Ковтун, И.Н. Шмелева / АН СССР, Ин-т русского языка. М.; Л.: Издво Академии Наук СССР, 1959. Ст. 1124, 1128, 1129.
2 
Куницын А. Историческое изображение древнего судопроизводства 
в России. СПб.: [б. и.], 1843. С. 98.
3 
См.: Свод законов Российской империи, издания 1857 г. Т. XV: Законы 
уголовные. Кн. II: Законы о судопроизводстве по делам о преступлениях 
и проступках. СПб.: Тип. Второго Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, 1857. С. 38.

в составляемом следователем журнале, который он заверял своей 
подписью1.
Из смысла ст. 70 Закона 1832 г. следовало, что осмотр мог быть 
проведен для выяснения, «действительно ли происшествие, заключающее в себе преступление, учинилось», и что проводить его «надлежит даже и в том случае, когда бы дело началось добровольным 
признанием в преступлении»2, т.е. явки с повинной. Как видим, 
закон отнес решение вопроса о том, совершено ли в данном случае 
преступление или таковое не имело место, прежде всего посредством проведения осмотра.
В ст. 71 Закона 1832 г. дано указание на то, что осмотр надо проводить так, чтобы обнаружить все обстоятельства и признаки происшедшего события, «и буде возможно, по горячим следам». То есть 
обращалось внимание на необходимость тщательного, скрупулезного 
осмотра или, короче говоря, на полноту осмотра, а также указывалось 
на то, что осмотр нужно производить как можно скорее после сообщения о происшествии — «по горячим следам» — по свежим следам.
В ст. 72 Закона 1832 г. говорится о том, что осмотр места происшествия должен сопровождаться опросом лиц, которые, возможно, 
могут предоставить какие-либо сведения о событии: «Для получения сведений и открытия следов преступления предоставляется 
следователю расспрашивать всякого без изъятия, кто только может 
иметь о том сведения; хотя бы он и не имел всех качеств для достоверного свидетельства потребных»3. То есть лицо, проводящее 
осмотр, опрашивало потенциальных свидетелей, причем не только 
тех, кто был очевидцем происшествия или кто обнаружил следы 
преступления, но и тех, кто обладал незначительными по полноте 
сведениями о происшедшем. Указанные сведения позволяли проводить осмотр целенаправленно.
В ст. 74 Закона 1832 г. сказано об упаковывании, опечатывании 
и описи всех изъятых в ходе осмотра объектов: «Найденные …инструменты, орудия и вещи, могущие служить доказательством или 
объяснением настоящего приключения [происшествия. — Е.Л.], 
должны быть занумерованы, уложены, если можно, запечатаны 
и приобщены к делу с точною оным описью»4. Таким образом, обращалось внимание на необходимость упаковки изымаемых с места 
происшествия объектов с соблюдением правил предосторожности 
и обеспечения их сохранности от порчи.

1 
См.: Свод законов Российской империи, издания 1857 г. Т. XV: Законы 
уголовные. Кн. II: Законы о судопроизводстве по делам о преступлениях 
и проступках. СПб.: Тип. Второго Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, 1857. С. 39.
2 
Там же. С. 15.
3 
Там же.
4 
Там же. С. 15–16.

Наконец, в ст. 82 Закона 1832 г. зафиксированы общие правила 
наружного осмотра «трупа с признаками насильственной смерти», 
в ходе которого требовалось самым точным образом описывать 
повреждения на нем: «бой [побои (ушибленные места). — Е.Л.] 
и раны», но при этом не устанавливая происхождения таких повреждений; также содержалось предписание предпринять меры 
к установлению личности умершего: «разведывать, кто был 
умерший или убитый»1.
По Уставу уголовного судопроизводства 1864 г. осмотр проводился судебным следователем во всех случаях, когда посредством него могло быть открыто или разъяснено событие преступления, в общем, получены какие-либо сведения, необходимые для установления по делу истины. Осмотру подвергались 
здания, письмен ные документы и вообще все предметы, обозрение которых могло привести к разъяснению дела. Сущность 
осмотра ученые-юристы того времени определяли так: «Осмотр 
непременно предполагает непосредственное, личное наблюдение 
фактов. …В результате осмотра <судебный следователь> имеет 
данные о внешних признаках преступления, их описание или изображение, т.е. воспроизведение вещественных доказательств или 
письменных»2.
В последнее десятилетие царского правления осмотру вообще 
и осмотру места происшествия — в частности, стали придавать 
бóльшее по сравнению с допросами значение. Это было связано 
с переоценкой так называемых «немых» (т.е. вещественных) доказательств, которые как раз «добывались» и осмотрами. «В настоящее время, — писал в 1914 г. военный следователь Б.Л. Бразоль, — уже нет необходимости доказывать, что свидетельские 
показания на следствии и на суде далеко не всегда являются воплощением живой правды, и что живая правда нередко умышленно 
и невольно искажается теми, кто призван свидетельствовать перед 
лицом правосудия. Нужен богатый судейский и жизненный опыт, 
чтобы в каждом отдельном случае суметь разобраться в существе 
свидетельского показания, отделить истину ото лжи и найти грань 
между действительно ценным и ненужными мелочами. Вот почему 
все чаще и чаще в науке и практике раздаются голоса, указывающие 
на необходимость, по мере возможности, переносить центр тяжести 

1 
См.: Свод законов Российской империи, издания 1857 г. Т. XV: Законы 
уголовные. Кн. II: Законы о судопроизводстве по делам о преступлениях 
и проступках. СПб.: Тип. Второго Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, 1857. С. 18.
2 
Устав уголовного судопроизводства: сист. коммент. / А.Ф. Кони, В.К. Случевский [и др.]; под общ. ред. М.Н. Гернета. Вып. III: ст. 249–594. М.: Т-во 
типографии А.И. Мамонотова, 1914. С. 700.

следствия со свидетельских показаний на другую, более надежную 
базу, а именно на тщательное собирание вещественных доказательств — квалифицированный осмотр…»1
Осмотры применялись на различных исторических этапах уголовного процесса, но продолжительное время они не играли в нем 
значимой роли. Мы указали выше конкретные юридические нормы, 
касающиеся осмотров, имевших место в России в XVIII, XIX и начале XX вв. Однако в практике первое место в арсенале способов 
формирования и проверки доказательств занимали тогда допросы 
и обыски. И это несмотря на то, что уже в Уставе уголовного судопроизводства от 20 ноября 1864 г. осмотру было посвящено 
40 статей, в которых говорилось об «осмотре судьями» (судебном 
осмотре), «осмотре предметов», «осмотре местности» («осмотре 
места»), «осмотре места происшествия», «осмотре следов преступления» и «осмотре мертвого тела»2.
Применение научных приемов и методов при осмотрах затруднялось недостаточным развитием естественных и технических 
наук. Но зачастую и те знания, которыми наука располагала, органы предварительного расследования и суда использовали либо 
неумело, либо совсем отказывались от их применения. Так, российский писатель-публицист второй половины XIX в. Владимир Николаевич Леонтьев на основе изученных им отчетов о рассмотренных 
судами уголовных делах в первые пореформенные годы отмечал, 
что эти осмотры, проводимые особенно полицейскими, равно как 
и судебными следователями, действующими под влиянием старых 
обычаев, проводятся весьма небрежно, далеко не с требуемой точностью и не до конца осмысленно3.
В советском уголовном судопроизводстве осмотр занял свое 
место среди других способов добывания и проверки доказательств, 
начиная с первых нормативных правовых актов, определявших порядок производства по уголовным делам. Так, в статьях 37 и 62 Декрета ВЦИК Советов от 30 ноября 1918 г. «О народном суде Российской Социалистической Федеративной Советской Республики 

1 
Бразоль Б.Л. Методология следственного осмотра // Журнал Министерства 
Юстиции (год двадцатый). 1914. № 8. С. 226.
2 
См.: Устав уголовного судопроизводства, высочайше утвержденный 
20 ноября 1864 г. // Полн. собр. законов Российской империи. Собрание 
второе. Т. XXXIX. Отделение второе. 1864. От № 41319–41641. СПб.: 
Тип. II Отделение Собственной Е. И. В. Канцелярии, 1867. № 41476. 
(С. 215–306).
3 
См.: Леонтьев В.Н. Оправданные, осужденные и укрывшиеся от суда. Замечательнейшие уголовные процессы из практики новых судов, с критическим разбором предварительных следствий по этим процессам. СПб.: 
Тип. А.А. Краевского, 1868. С. 27. 

(Положение)» в числе следственных действий назывались: «осмотр 
места» и «осмотр вещественных доказательств»1.
Далее, в Уголовно-процессуальном кодексе РСФСР 1922 г. 
и вскоре сменившем его Кодексе 1923 г. осмотрам и освидетельствованиям была отведена специальная глава пятнадцатая, состоявшая из семи статей2.
Первым и весьма неудачным определением осмотра можно 
считать то, что об этом следственном действии было написано 
в 1939 г. в Большой советской энциклопедии, в первом ее издании. 
«Осмотр… — процессуальное действие, обеспечивающее обнаружение 
следов и предметов, оставляемых преступником на месте совершения 
преступления, могущих быть использованными в качестве доказательств в уголовном процессе…» — И далее отмечалось, что — «наряду 
с осмотром места совершения преступления, осмотру подвергаются 
в целях обнаружения важных по делу данных отдельные документы 
и другие предметы»3. Мы не станем делать обстоятельного разбора 
этого неудачного определения. Неудачность его видна хотя бы в том, 
что в нем не упоминается об осмотре трупа, а между тем об этом 
прямо писалось в законе. Об остальных недочетах говорить не будем, 
чтобы нас не обвинили в критике, основанной на послезнании.
УПК РСФСР 1922, а затем 1923 г. рассматривал осмотр 
по аналогии с Уставом уголовного судопроизводства 1864 г. как 
следственное действие, направленное на изучение обстановки совершения преступления и на обнаружение вещественных и письменных доказательств. УПК РСФСР 1923 г. предусматривал лишь 
осмотр отобранных при обыске или выемке документов и предметов 
(ст. 189), осмотр трупа (ст. 193) и осмотр судом места преступления 
(ст. 301), но фактически в следственной практике осмотр производился и в других случаях. Осмотр места происшествия проводился 
не всегда; его, как правило, осуществляли по делам об убийствах, 
крупных хищениях, особенно хищениях со взломом. «Осмотр места 
происшествия, — писал Б.И. Шевченко, — производился с целью 

1 
См.: Собрание Узаконений и Распоряжений Рабочего и Крестьянского 
Правительства. 1918. № 85. Ст. 889.
2 
См.: Постановление III Сессии ВЦИК Советов от 25 мая 1922 г. // Собрание 
Узаконений и Распоряжений Рабочего и Крестьянского Правительства. 
1922. № 20–21. Ст. 230; Постановление ВЦИК Советов от 15 февраля 
1923 г. «Об учреждении Уголовно-процессуального кодекса Р.С.Ф.С.Р.» // 
Собрание Узаконений и Распоряжений Рабочего и Крестьянского Правительства РСФСР. 1923. № 7. Ст. 106.
3 
Большая советская энциклопедия. Т. 43: ОКЛАДНОЕ СТРАХОВАНИЕ — 
ПАЛИАШВИЛИ / гл. ред. О.Ю. Шмидт; зам. гл. ред. Ф.Н. Петров, 
Ф.А. Ротштейн, П.С. Заславский. М.: Государственный ин-т «Советская 
энциклопедия»: ОГИЗ РСФСР, 1939. Ст. 461.