Геополитическая культура

Л.О. ТЕРНОВАЯ
ГЕОПОЛИТИЧЕСКАЯ 
КУЛЬТУРА
МОНОГРАФИЯ
Москва 
ИНФРА-М 
202

УДК 327(075.4)
ББК 66.4(0)
 
Т35
Монография рекомендована к изданию кафедрой социологии 
и управления Московского автомобильно-дорожного государственного 
технического университета (МАДИ)
Р е ц е н з е н т ы:
Гольдин Г.Г., доктор политических наук, профессор;
Рябова Е.Л., доктор политических наук
Терновая Л.О.
Т35  
Геополитическая культура : монография / Л.О. Терновая. — 
Москва : ИНФРА-М, 2024. — 340 с. — (Научная мысль). — 
DOI 10.12737/1483954.
ISBN 978-5-16-017000-8 (print)
ISBN 978-5-16-109581-2 (online)
В монографии геополитика рассматривается с точки зрения наполнения ее содержания смыслами геополитической культуры, в которой заметное место занимают не только географические, но и исторические образы, 
а лингвистические конструкции позволяют придавать устоявшимся понятиям символическое значение. Геополитическая культура, как и любая 
другая, выступает в роли инструмента обработки сознания и преобразования пространства. Само пространство в ракурсе исследований геополитической культуры превращается в многомерную модель, соединяющую 
одновременно реальные объекты и элементы, относящиеся к миру геополитического воображения.
Предназначена для специалистов по геополитике, истории и теории 
международных отношений, социологии и культурологии. Также будет 
интересна широкому кругу читателей.
УДК 327(075.4)
ББК 66.4(0)
ISBN 978-5-16-017000-8 (print)
ISBN 978-5-16-109581-2 (online)
© Терновая Л.О., 2021

ВВЕДЕНИЕ 
 
 
Несмотря на то, что сам термин «международные отношения» появился в конце 
XVII столетия. Заслуга в его рождении принадлежит английскому мыслителю 
Йеремии Бентаму, такая форма взаимодействия государств не просто существовала еще в достаточно глубокой древности, но и очень рано стала демонстрировать примеры своего правового закрепления. Об этом, в частности, свидетельствует один из первых, дошедших до нас двусторонних договоров между 
Египтом и Хеттским царством, который по  разным источникам датируется 
концом XIV - началом XIII вв. до н. э. Также от достаточно давнего времени 
отсчитывается история изучения этих отношений. К одним из авторов, открывших начало описания сложности и даже трагизма взаимодействия международных игроков, переходящего в военный конфликт, справедливо относят 
древнегреческого историка Фукидида, оставившего описание Пелопонесской 
войны (431 - 404 до н. э.), в которой столкнулись не просто два древнегреческих полиса, а их союзы: Делосский (под предводительством) Афин и Пелопонесский (во главе со Спартой).  
С того времени международные отношения приобрели системный характер, который позволил это многосоставное явление рассматривать как целостное и в то же время состоящее из частей, что способствовало развитию многочисленных ветвей науки о международных отношениях. Эти ветви возникали  
по мере расширения таких взаимодействий, отражая его движение как вверх, 
так и вширь. Такое развитие науки  подобно росту дерева. Оно визуально дает 
возможность представить все хитросплетение геополитически, экономических, 
духовных и иных характеристик различных направлений, по которым осуществляются контакты  международных акторов. На каждом новом этапе общественного развития рождается такая исследовательская ветвь, которая в 
наибольшей степени передает запрос не одного лишь научного сообщества, но 
и всего социума на объяснение причин происходящих в нем трансформаций.  
3 

В теории международных отношений подобный запрос, как правило,  отражает глобальные перемены. В конце XX столетия они были связаны с четким 
осознанием людьми того, что втягивающие их всемирные процессы, несмотря 
на характерные для них общие тенденции, различаются по областям: экономической, политической, социальной, культурной. Для каждой из них  требуется 
находить свой собственный аналитический подход, учитывать специфику ее 
развертывания. Вследствие этого возникали подотрасли теории международных отношений, а именно их:  экономика1, политология2, социология3, культурология4. Каждая из них помогала представить особенности соответствующих 
глобальных пространств и насыщающих их потоков: идей, людей, капталов, товаров и услуг. 
Поскольку мир все более осознавался людьми, живущими в разных государствах, говорящими на непохожих языках, исповедующими различны религии, как общий дом, глобальный социум, то наиболее востребованными стали 
исследования в социологическом ключе. Появление социологии международных отношений отразило принципиально новый  характер связей все увеличивающегося числа участников и этим обеспечило гораздо более точную переда                                         
1 Олейнов А.Г. Экономика международных отношений // Мировая экономика и международные отношения. 2011. № 5. С. 24 - 31. 
2 Терновая Л.О., Немчук А.А. Политология международных отношений (Курс лекций).  
М.: Интердиалект, 2004.   . 
3Гибридизация мировой и внешней политики в свете социологии международных отношений / Под ред. профессора П.А. Цыганкова. М.: Горячая Линия - Телеком, 2020; Цыганков А.П., Цыганков П.А. Социология международных отношений. М.: Аспект Пресс, 2008; 
Цыганков А.П., Цыганков П.А. Социология международных отношений: Анализ российских 
и западных теорий.  Учебное пособие. М.: Аспект-пресс, 2006; Цыганков П.А. Политическая 
социология международных отношений: Учеб. пособие  М.: Радикс, 1994. 
4 Касумзаде  Ф.А. Культура и политика в системе международных отношений // Вектор науки ТГУ. Серия: Юридические науки. 2013. № 4 (15). С. 32 - 36; Международные отношения и диалог культур / Под ред. И.Д. Осипова, С.Н. Погодина. СПб.: Изд-во Политехнического университета, 2011; Табаринцева-Романова К.М. Культура в международных отношениях: дипломатия, безопасность, конфликт // Известия Уральского федерального университета. Серия 3: Общественные науки. 2018. Т. 13. № 3(179). С. 60 - 66; Терновая Л.О. 
 
Международная культурология. Политические реалии XX века и проблемы их духовного отражения: Монография. М.: РАГС, 1999.  
4 

чу многообразия типов видения ими не столько меняющейся социальной реальности, сколько социальной сути их интересов.   
Таким образом, появилась возможность: во-первых, по-новому рассматривать само социальное пространство, в котором международные отношения 
выступали в роли важнейшей соединительной нити всего социального полотна1.  
Во-вторых, помимо анализа  этих взаимодействий по горизонтали, добавилась вертикальная структура исследования. Она предполагает свободное перемещение интересов многочисленных международных акторов из одной пространственной области в другую. Например, из военной ² в экономическую, 
из  энергетической  ² в социальную, из духовной ² в область глобального 
здоровья, что особенно ярко продемонстрировали  события в мире, связанные с 
пандемией COVID-19.  
Определяющей характеристикой такого нового подхода к изучению международных отношений выступило включение в геополитический дискурс тех, 
кто лиц и структур, которые ранее были крайне далеки от интереса к мировым 
проблемам. Неизбежным стало расширение экспертного круга за счет представителей СМИ, псевдоэкспертного сообщества, блогеров-международников, а 
также просто множества геополитически ангажированных персон. Любой из 
них в условиях информационной свободы получил возможность донести свою 
точку зрения для заинтересованной в том, чтобы ее услышать, аудитории. С 
одной стороны, это положение свидетельствует о кризисе традиционных подходов к анализу международной реальности. С другой стороны, как и в любом 
кризисе, здесь открывается окно возможностей, позволяющее увидеть как новые проявления международной, так и по-иному оценить пригодность имеющихся средств, форм и методов их анализа, найти трансдисциплинарные выхо                                         
1 Международные отношения: теории, конфликты, движения, организации: Учебное 
пособие / Под ред. проф. П.А. Цыганкова, Л.О. Терновой.  4-е изд., перераб. и доп.  М.: 
КНОРУС, 2021.  
5 

ды на такие обобщения, которые не были востребованы в рамках узкого предметного подхода к исследованию международных отношений.   
Такие трансдисциплинарные изыскания могут соединять как весьма отдаленные области знаний, например археологию и астрономию, так и очень близкие, фактически имеющие одно предметное поле, но обладающие разным инструментарием и имеющие несовпадающие цели исследования. В частности, 
происходит преодоление расхождений между собственно теорией международных отношений и геополитикой. Это расхождение возникло непосредственно в 
момент рождения геополитики в начале прошлого столетия. Тогда в 1916 г. 
термин «геополитика» был введен в научный и политический оборот в работе 
шведского социолога и политолога Рудольфа Челлена «Государство как форма 
жизни»1. Выделение из теоретической базы международных отношений данной 
дефиниции и отвечающей ей научной ветви было определено ситуацией Первой мировой войны. В тот период особенно остро выявилась необходимость 
интегрировать науку о политической организации пространства и практику его 
удержания и подчинения воле государства-победителя, становящегося геополитическим гегемоном. 
Отметим, что геополитическим исследованиям так же, как и теории международных отношений, были присущи определенные стадии  развития. В теории международных отношений  эти этапы чаще всего отождествляют с так 
называемыми «Большими спорами» («Большими дебатами» или «Большими 
дискуссиями»). Они способствовали появлению новых парадигмальных предложений в этой науке2. Геополитика, которая более ориентирована на практику, 
                                         
1 Челлен Р. Государство как форма жизни / Пер. с швед. М.А. Исаев.  М.: РОССПЭН, 
2008.   
2 Алексеева Т.А. Рождение мифа: начало первых «Великих дебатов» в теории международных отношений // Вестник МГИМО Университета. 2015. № 6(45). С. 30 - 39;  Ashworth 
L.M. Of Great Debates and the History of IR: Why the «Great Debate» Story is Wrong // EInternational Relations Publishing. 12.02.2014 // URL:http:www.e-ir-info/2014/02/12/of-greatdebates-and-the history of IR; International Relations and the First Great Debate / Ed. by B.C. 
Schmidt. London: Routledge University Press, 2012; Waever O. Still a Discipline After All These 
Debates// International Relations Theories: Discipline And Diversity / Ed. by D., T., M. and S. 
6 

самими названиями периодов собственного продвижения отражает сложившееся в мире соотношение сил ведущих международных акторов. Так, можно говорить о классической геополитике начала XX столетия; биполярной геополитике (1918 - 1991), постбиполярной геополитике (1992 - 2007) до Мюнхенской 
речи Владимира Путина1. С 2008 г. по настоящее время формируется новая  гиперпространственная геополитика, которая может быть охарактеризована как 
геополитика  4.0. 
Вследствие большей политической ангажированности геополитики по 
сравнению с теорией международных отношений обнаруживалось, что для всех 
ее предыдущих этапов  были характерны не только строго определенные теоретические фреймы, за которые старались не заходить исследователи и эксперты, 
но также паттерны геополитического поведения геополитических игроков, соответствующие данным рамкам. На стадии гиперпространственной геополитики эти фреймы сломались, глобальная игра почти бесчисленных акторов приобрела форму боев без правил. 
Такую же стадийность отразил геополитический код. По мнению британского исследователя, одного из основателей геоэкономического направления в 
геополитике Питера Дж. Тейлора, широко использующего данное понятие,  такой код включает в себя национальные интересы, сферы влияния, отношения с 
соседними государствами2.  
Геополитический код выступает как концентрированное проявление образно-символического выражения пространственных координат. Именно на них 
опирается геополитическая картина мира, способная быть общей, единой  у 
правящей элиты и рядовых граждан. Это совпадение обычно наблюдается в пе                                                                                                                                       
Smith ( Eds). Oxford: Oxford University Press. 2013. Pp. 297 - 318; Wilson P. The Myth of the 
First Great Debate // Review of International Studies (Special Issue). 1998. Pp. 1 - 16.  
1 Путин В.В. Выступление и дискуссия на Мюнхенской конференции по вопросам политики 
безопасности 
10 
февраля 
2007 
года 
// 
URL:http://kremlin.ru/events/president/transcripts/24034. 
2 Taylor P.J. The Way the Modern World Works: World Hegemony to World Impasse. 
Chichester: John Wiley & Sons,  1996.  
7 

риоды геополитических напряжений. Но также геополитический код демонстрирует свойство мозаичности и, как следствие этого ² готовности рассыпаться на фрагменты, фиксирующие взгляды, которые формируются внутри 
государства его у граждан на региональном, национальном, конфессиональном, 
возрастном или профессиональном уровне.  
Известно немало примеров, когда вслед за разделением такой картины на 
части, далее шло дробление самого государства. Именно так рухнули Германская, Российская, Австро-Венгерская империя после Первой мировой войны, 
части которых имели несовпадающие геополитические коды. По такой же модели происходил распад федеративных  государств в 1990-е гг.: Югославии, 
Советского Союза, Чехо-Словакии. Однако геополитический код способен выступать средством не только разъединения, но и соединения территорий, что 
показало объединение Германии в 1990 г, официально называемое «немецкое 
воссоединение» (нем. Deutsche Wiedervereinigung) или «восстановление единства Германии» (нем. Herstellung der Einheit Deutschlands). Геополитический 
код населения Крыма не смог быть украинизирован за время нахождения этой 
территории с 1954 г. в составе сначала Украинской ССР, а затем независимой 
Украины. Наоборот, он сохранял базисные позиции, сближающие его с геополитическим кодом России, что явилось залогом не только его возвращения «в 
родную гавань», но и дальнейшей ускоренной интеграции с политической, хозяйственной и  духовной жизнью других регионов Российской Федерации.  
Кроме того, необходимо учитывать, что любой код несет в себе свойства 
своего исконного происхождения от латинского слова codex ² свод законов. 
Такое свойство, уходящее в правовую сферу, не позволяет системе условных 
знаков, что передают всю специфику прочтения геополитических перспектив 
государства, выходить за рамки тех законов, которые скрепляют ее геополитическую идентичность. Однако при зыбкости правовых оснований вся система 
кодификации начинает потихоньку расшатываться. На нее мощно наступает 
волна прецедентного права, которому привержена почти треть государств со8 

временного мира. Стоит напомнить, что в состав прецедентного права когда-то 
вошло так называемое право справедливости, появившееся вследствие распространившейся практики обращения лиц, несогласных с судебными решениями, 
непосредственно к монарху, взывая о его «милости и справедливости». Экстраполируя  данный обычай на современную геополитическую ситуацию,  можно 
очередной раз убедиться в относительности категории «справедливость»1, а с 
этим усомниться в ее наличии в решениях международных судебных инстанций, в том числе и международных трибуналов ad hoc (с лат.ௗ²ௗспециально, 
применимо только для этой цели), создаваемых Советом Безопасности ООН: 
Международного трибунала по бывшей Югославии (МТБЮ), Международного 
трибунала по Руанде (МТР) и др.  
Все чаще наблюдаются примеры, когда  практика урегулирования ad hoc 
запаздывает или оказывается неэффективной. Это открывает активность антисистемных акторов или таких участников международных отношений, которым не чужды авантюризм, подтасовки и обман.  Оправданием их противоправных действий служат фейковые данные, удачно преподносимыми функционирующими на заказных условиях структурами, наподобие действующей в 
Сирии на территориях, контролируемых оппозиционными группировками неправительственной добровольческой организации «Белые каски» (англ. White 
Helmets) или «Сирийская гражданская оборона» (англ. Syria Civil Defence)2. 
Фактически  единственным правилом международных отношений вместо 
международного права начинает выступать «Закон джунглей» (англ. The Law of 
the Jungle).  Правда, закон джунглей все же дает некоторые  основания быть 
уверенным в том, что «dura lex, sed lex» («закон суров, но это ² закон»). Иллю                                         
1 Курбатова И.В. Проблемы справедливости в мировой политике // Актуальные вопросы современных общественных наук. Сборник научных трудов по итогам международной научно-практической конференции. Екатеринбург, 10 марта 2016 года  Екатеринбург: 
Издательство: Инновационный центр развития образования и науки, 2016. С. 29 - 32; Шилов 
В.Н. Справедливость как ориентир в политике //  
Научные ведомости Белгородского 
государственного университета. Серия: История, Политология. 2009. № 1(56). С. 163 - 171.  
2 Григорьев М.С., Майзель С.Г. Белые каски. Пособники террористов и источники дезинформации. М.: Международные отношения, 2019.  
9 

страцией подобной модели поведения может служить американский фантастико-приключенческий художественный фильм режиссера Джо Джонстона 
«Джуманджи» (англ. Jumanji, 1995) по одноименному произведению Криса Ван 
Оллсбурга. Там самым страшным персонажем джунглей является охотник. Но 
выясняется, что охотника можно остановить. Этот образ во многом символичен. Кстати, Ван Оллсбуг, являющийся не только прозаиком, но и художником, 
сделал рисунки к «Джуманджи» черно-белыми. Черно-белая контрастность 
лучше помогает понять, где  ² «свои», а где ² «чужие».   
Такие характеристики геополитического кода, как сохранение исторической памяти, ценности национальной, региональной и местной культуры, уважение национального языка и традиций,  оказали влияние и на состояние доктринальной стороны геополитики. Как правило, при анализе геополитических 
доктрин, внимание исследователей сосредотачивается на комбинации таких 
символов жизненно важного для страны пространства и поиске тех ключевых, 
кодовых обозначений, которые позволяют проникнуть в суть самой доктрины. 
Поэтому чаще всего доктрина имеет краткое, в идеале афористичное выражение. Например, широкую известность получили: доктрина «Америка для американцев» (англ.America for Americans) Джеймса Монро,  доктрина «большой 
дубинки» (англ. Big Stick Policy) Теодора Рузвельта, доктрина «домино» (англ. 
Domino doctrine) Дуайта Эйзенхауэра.  Но уже в постбиполярной геополитике 
1992 - 2007 гг. исчезновение второго центра силы способствовало ослаблению 
в геополитических доктринах западных держав наступательной остроты, 
оправдывающей характер  карающего меча их внешней политики. Так, в доктрине Билла Клинтона (англ. Clinton Doctrine), изложенной в речи 26 февраля 
1999 г. при обосновании самой справедливости вмешательства, непосредственная формулировка внешнеполитических  задач обладала гораздо меньшей четкостью по сравнению с доктринальными установками его предшественников на 
посту президента США. Доктрину Барака Обамы, изложенную в феврале 2013 
г. в выступлении в Конгрессе с посланием «О положении страны», директор 
10