Не могу молчать. Статьи о войне, насилии, любви, безверии и непротивлении злу

НЕ МОГУ
МОЛЧАТЬ

статьи о войне, насилии, любви,
безверии и непротивлении злу
НЕ МОГУ
МОЛЧАТЬ

Лев Толстой

МОСКВА


Предисловие Павла Басинского

ISBN 978-5-9614-8099-3

© Предисловие. 
Басинский Павел, 2022
© Издание, оформление.
 
ООО «Альпина Паблишер», 2022

УДК 171 
ББК 87.77
 
Т53

Текст воспроизводится по изданию: 
Толстой Л.Н. Полное собрание сочинений. — М.: Государственное 
издательство «Художественная литература», 1936, 1956. — Т. 36–37.
Сохранена орфография воспроизведенного текста.

Толстой Л.

Т53  
Не могу молчать: Статьи о войне, насилии, любви, 
безверии и непротивлении злу. Предисловие Павла Басинского. / Лев Толстой. — М. : Альпина Паблишер, 2022. — 
332 с.

ISBN 978-5-9614-8099-3

Перед вами сборник избранных статей великого русского 
писателя, чей мощный голос звучал и до сих пор звучит 
на весь мир. Лев Толстой всегда откликался на самые острые, 
больные проблемы России, его безмерно волновала судьба 
граждан страны. В сборник вошли три статьи писателя, раскрывающие его дар мыслителя и публициста. «Одумайтесь!» —  антивоенная статья. Она была написана после начала 
Русско- японской вой ны, впервые увидела свет на английском 
языке из-за цензуры. В манифесте «Не могу молчать» писатель решительно высказывается против смертной казни, 
а в статье «Закон насилия и закон любви» осуждает всякое 
насилие одних людей над другими. Рассуждая о вой не и мире, 
любви и смерти, вере, долге и свободе воли сегодня, нам 
не обойтись без отсылок к этим ярким, полемическим текстам. Предисловие к книге написал Павел Басинский —  лауреат премии «Большая книга», биограф Льва Толстого.

УДК 171 
ББК 87.77

Содержание



Толстой против насилия.
Предисловие Павла Басинского


«Одумайтесь!»
 .


Не могу молчать
 .


Закон насилия и закон любви
 .

 


ТОЛСТОЙ 
ПРОТИВ НАСИЛИЯ 

Предисловие Павла Басинского

Cтатьи Льва Толстого «Одумайтесь!», «Не могу молчать» и «Закон насилия и закон любви» написаны 
в разное время. Одна — в  году. Две другие — 
в -м.
Первая связана с началом Русско-японской 
войны (–), которую начала не Россия, как 
многие ошибочно думают, а Япония, вероломно 
напавшая на русский флот на Дальнем Востоке. 
В этой войне Россия потерпела поражение, хотя 
в ее начале не только в правительственных кругах, 
но и в русском обществе царила уверенность в том, 
что огромная военная держава легко и быстро справится с «маленькой Японией». В результате этого 
заблуждения страна потеряла часть своих восточных земель, морскую крепость Порт-Артур и почти 
весь военный флот — не только дальневосточный, 
но и балтийский.
Поражение в этой войне во многом стало причиной первой русской революции – годов, подавленной правительством во главе 



с премьер-министром и одновременно министром 
внутренних дел Петром Столыпиным, который 
в  году ввел в России систему военно-полевых 
судов. С точки зрения политической целесообразности эти скороспелые суды, заканчивавшиеся виселицами (в народе их называли «столыпинскими 
галстуками»), вероятно, были оправданны. Сегодня 
трудно судить, каким еще образом можно было погасить волну революционного террора, унесшего 
жизни тысяч людей — от видных государственных лиц вроде прежнего министра внутренних дел 
В. К. Плеве до никому не известных полицейских, — 
и как еще можно было остановить массовые крестьянские поджоги помещичьих усадеб и зверские 
убийства самих помещиков.
Однако жестокость ответного правительственного «террора» ужаснула не только Толстого, 
но и всю общественность.
И здесь необходимо пояснение.
К началу ХХ века Россия была самой прогрессивной страной в отношении смертных казней. 
Еще со времен дочери Петра I императрицы Елизаветы Петровны (XVIII век) в России была отменена смертная казнь за уголовные преступления. 
Ни один уголовный преступник, даже самый отъявленный убийца, не был казнен на протяжении 
более ста лет. Казнили политических преступников, покушавшихся на царских особ (Каракозов, 
«народовольцы», Дмитрий Ульянов). Казнили тех, 
кто угрожал существованию монархической власти 
(Разин, Пугачев, декабристы). Но обычных преступников не казнили, а только отправляли на каторгу.

 


В этом плане Россия была намного прогрессивнее Европы. Она была такой Европой, которая возникла только во второй половине ХХ века, отказавшись от смертной казни как от устаревшего, 
средневекового акта возмездия за преступление.
Свидетельством тому литература.
В романе французского писателя Стендаля 
«Красное и черное», перевод которого на русский 
язык вышел в  году, главный герой за покушение на убийство женщины, оставшейся после его 
выстрела живой, идет на гильотину и лишается головы.
В  году в журнале «Русский вестник» вышел роман Федора Достоевского «Преступление 
и наказание». За убийство двух женщин, «старухипроцентщицы» и ее сестры, с целью ограбления 
Раскольников всего лишь отправляется на каторгу.
Отсюда еще и такая реакция русского общества на «столыпинские галстуки». Россия просто 
отвыкла от смертных казней. В России не было института профессиональных палачей, их приходилось 
срочно «вербовать» из случайных людей. И обществу, как и Толстому, показалось, что страна в одночасье опрокинулась в какое-то дикое Средневековье.
Для Толстого Петр Столыпин был не чужой человек. В молодости он дружил с его отцом Аркадием 
Столыпиным, с которым вместе служил в осажденном Севастополе во время Крымской войны 
(–). Так что политическое «поведение» сына 
его товарища было ему вдвойне возмутительно.
Всё это необходимо понимать при современной 
оценке статьи Толстого «Не могу молчать».



Но как мог бывший боевой офицер Толстой, 
прошедший Кавказскую и Крымскую войны, отрицать войну как таковую? Он что, не понимал, что 
войны иногда неизбежны?
Разумеется, понимал. И поражение русской армии на Дальнем Востоке его не радовало. А сдача 
Порт-Артура просто возмутила. «Разве в наше время 
так воевали?!» — воскликнул он, по воспоминаниям 
одного из свидетелей.
Но здесь нужно брать в расчет мировоззрение Толстого, которое складывалось у него после 
«духовного переворота» в конце -х — начале 
-х годов. С этого времени он последовательно 
становится не только писателем, но и религиозным мыслителем с крайне категорическим пониманием христианства как самого верного религиозного учения, которое выработало человечество 
на протяжении своего существования. Отсюда так 
часто в его статьях цитируются Евангелие и самый, 
наверное, глубокий христианский мыслитель Европы Блез Паскаль.
Война противоречит главному закону христианского учения: «не убий». Война — это очевидное 
зло, а мириться со злом, даже если оно вызвано 
необходимостью, христианин не может.
И еще нужно понять важную вещь. С детских 
лет Толстой был противником насилия. Любого насилия. Прежде всего — насилия над душой человека. Но и над телом — тоже.
Еще во времена детства Толстого в Ясной Поляне никогда не били детей. Эта традиция шла 
по линии обоих родов — отца и матери — Толстых