Идея соборности и ее художественное воплощение в романе М.А. Шолохова "Тихий Дон"

ИДЕЯ СОБОРНОСТИ 

И ЕЕ ХУДОЖЕСТВЕННОЕ 
ВОПЛОЩЕНИЕ В РОМАНЕ 

М.А. ШОЛОХОВА 
«ТИХИЙ ДОН»

Í.Â. ÑÒÞÔËßÅÂÀ

МОНОГРАФИЯ

Москва 
ИНФРА-М 

202

Стюфляева Н.В.

С88 
 
Идея соборности и ее художественное воплощение в романе 

М.А. Шолохова «Тихий Дон» : монография / Н.В. Стюфляева. — 
Москва : ИНФРА-М, 2024. — 172 с. — (Научная мысль). — DOI 
10.12737/monography_5c987c5b3ef055.45686527.

ISBN 978-5-16-014271-5 (print)
ISBN 978-5-16-106760-4 (online)

В монографии рассматривается одно из выдающихся произведений 

ХХ столетия в контексте национальной духовной традиции. Поставлена 
проблема соборности как авторского идеала в романе «Тихий Дон». Под 
знаком этой идеи анализируются конфликт романа, его повествовательная структура, стилевое своеобразие, мотивная организация, символика 
донского пейзажа. Обращение к сложному религиозно-культурному и литературно-философскому контексту «Тихого Дона» способствует целостному пониманию произведения, исторической концепции писателя, его 
мироощущения и эстетики.

Адресована студентам-филологам, преподавателям вузов, а также 

всем интересующимся проблемами отечественной словесности, истории 
и культуры.

УДК 82.09(075.4)

ББК 83.3(2Рос=Рус)6

УДК 82.09(075.4)
ББК 83.3(2Рос=Рус)6
 
С88

© Стюфляева Н.В., 2019 

ISBN 978-5-16-014271-5 (print)
ISBN 978-5-16-106760-4 (online)

Р е ц е н з е н т ы: 

Борисова Н.В. — доктор филологических наук, профессор Елецкого го
сударственного университета имени И.А. Бунина;

Сатарова Л.Г. — доктор филологических наук, профессор Липецкого 

государственного педагогического университета имени П.П. СеменоваТян-Шанского

Предисловие

В последние годы в шолоховедении наметились новые подходы 
к изучению творческого наследия писателя в контексте христианской (православной) русской культуры. Многие исследователи 
творчества М.А. Шолохова, рассматривающие его произведения 
в русле национальной духовной традиции, приходят к выводу 
о том, что Православие оказало решающее влияние на формирование художественной личности писателя, его мировосприятие, 
а также на возникновение и реализацию замысла главной шолоховской книги — «Тихого Дона». Все чаще в работах ученых на первый 
план выдвигается философско-нравственная проблематика произведений писателя, раскрываются христианские истоки его творческого феномена.
Так, В.В. Кожинов утверждает, что «Тихий Дон» обращен 
к вечным, непреходящим темам, имеющим религиозно-нравственный смысл1. По мнению В.А. Юдина, М.А. Шолохову удалось «проникнуть в заповедные миры человеческой души, ярко 
и правдиво отобразить христианскую сущность русского человека, 
испокон века крепко связанного с Богом, с православными заповедями, отчетливо наложившими свою печать на морально-этический кодекс исторически сложившихся в России отношений между 
людьми»2. О близости художественной мысли автора «христианской 
правде-истине» пишут в своих работах А.А. Дырдин и Е.Д. Тамарченко. Авторский призыв к примирению, христианскому милосердию и прощению видят в шолоховском повествовании Г.С. Ермолаев, С. Семенова, Б. Соколов, Н.М. Федь и др. По мнению ряда 
исследователей, православное мировидение автора и его героев раскрывается в напряженных поисках Вышней Правды, в осознании 
жизни как жертвы (Голгофы), служения ближнему (Л.Г. Сатарова, 
В. Лавров, А.А. Дырдин, Н.В. Ершова, Н.Н. Никольская и др.). 
В строгой соотнесенности с христианской традицией строится 
у М.А. Шолохова концепция семьи и любви, как это убедительно 
показано в статьях Н.И. Мельниковой, И.И. Цыценко, В.А. Юдина. 
Православные идеи и ценности определяют отношение художника 
к войне, смерти, убийству.

1 
Кожинов В.В. «Тихий Дон» М.А. Шолохова // Русская литература XX века: 
Учебное пособие для 11 классов. М.: ООО «Торгово-издательский дом 
“Русское слово — РС”», 1999. С. 293–310.
2 
Юдин В.А. Православно-христианский аспект эпопеи Шолохова «Тихий 
Дон» // Mass Мedia. Действительность. Литература. Ежегодное издание. 
Вып. 1. Тверь: Тверской государственный университет, 1998. С. 22.

Разговор о христианском подтексте «Тихого Дона» неизбежно 
приводит исследовательскую мысль к проблеме авторской позиции 
в романе. В современном шолоховедении можно выделить как минимум три наиболее показательных подхода к решению данного 
вопроса.
В монографии А.А. Дырдина «Этюды о Михаиле Шолохове. 
Творчество писателя-классика в духовной культуре России» выявляется тесная связь художественной мысли Шолохова с народным 
православием, которое понимается как особое преломление общехристианского вероучения, не всегда полностью соответствующее 
церковным догматам. Устойчивыми чертами такой религиозности, 
по мнению А.А. Дырдина, являются «исконная зависимость казака 
от земли, едва ли не полная растворенность в природе, народное 
мифотворчество»1. Анализируя идейно-образную и словесно-стилевую структуру романа, автор исследования приходит к выводу 
о народно-христианских интуициях писателя, определивших его 
видение и оценку мира именно с этих позиций.
Другая точка зрения представлена в шестой части книги «Православие и русская литература» М.М. Дунаева. Он рассматривает 
М.А. Шолохова как типичного представителя соцреализма, выразителя линии партии, воспевшего в своем творчестве торжество 
революции и красной идеи. При этом авторская позиция в романе отождествляется с позицией коммуниста Михаила Кошевого: 
«…Шолохов сочувствует… позиции именно Кошевого, ибо за ним, 
согласно идеологии, историческая и социальная правота»2.
Еще один взгляд на данную проблему предложен в цикле статей 
Ф.Ф. Кузнецова «Неразгаданная тайна “Тихого Дона”». По мнению 
ученого, Шолохов в своем романе идет путем, который открыл 
и утвердил в литературе Ф.М. Достоевский, — путем полифонической поэтики, реализуя предельно объективный подход к изображаемому во всем строе произведения: «Шолохов дает возможность 
для полной “свободы самораскрытия” различных, подчас — полярных точек зрения без авторского вмешательства и “завершающей авторской оценки…”». Согласно этой концепции авторская 
позиция стоит над правдами борющихся сторон, проявляется в совокупности и взаимодействии разных точек зрения. При этом наиболее близким писателю героем называется подъесаул Атарщиков, 
который «мучительно ищет выхода из создавшихся противоречий, 
увязывает казачье с большевистским». Как считает Ф. Кузнецов, 

1 
Дырдин А.А. Этюды о Михаиле Шолохове. Творчество писателя-классика 
в духовной культуре России. Ульяновск: УлГТУ, 1999. С. 45.
2 
Дунаев М.М. Православие и русская литература: Учебное пособие для студентов духовных академий и семинарий: в 6 ч. Ч. VI. М.: Христианская литература, 2000. С. 148.

«за этой формулой о соединении большевистского с казачье-национальным стояла мысль о соединении идеи революции с национальными интересами России»1, которую М.А. Шолохов противопоставил политике геноцида в отношении казачества и которая 
выражала его собственную положительную программу.
В данной же работе мы пытаемся доказать, что автор «Тихого 
Дона» как художник — сознательно или подсознательно — ориентировался на такую родовую категорию русской культуры, как 
соборность, которая относится к фундаментальным свойствам национального самосознания, константы и сдвиги которого воссоздает в своем романе М.А. Шолохов. Тем более что высказывания 
самого автора «Тихого Дона» не противоречат такому подходу, ибо 
М.А. Шолохов высоко ценил основы именно традиционной морали 
и нравственности, определяемые подготовкой человека к вечной 
жизни. Подводя итоги жизненного и творческого пути, он размышлял: «Как долго идет к этой заветной цели человечество — тысячелетия! — и сколько еще будет идти? Жизнь — от Бога, власть — 
от Бога, жизненный порядок — от Бога. Бог дает, Бог и берет. Что 
Бог ни дает — все к лучшему. Господь терпел и нам велел… Пусть 
это теперь кажется наивным, невежественным, даже реакционным. 
Назовите это опиумом. Назовите, как хотите… Но только это воспитывало в человеке отношение к жизни как к чему-то такому, чего 
переделать — тяп-ляп и готово — никому не дано. Как к чему-то 
бесконечно прочному, устойчивому, несоизмеримому с человеческими силами и возможностями… Непротивление? Пассивность?
Но я не об этом. Хотя и не отнесу здравое смирение к более 
низкому сорту человеческих качеств, чем непримиримость и бунтарский дух. Я — о другом. О том, что это создавало своеобразный 
психологический настрой, при котором у человека не возникало 
обиды на жизнь…
…Человек с детства учился стойкости, приучался винить в своих 
неудачах самого себя, а не внешние, не подвластные ему обстоятельства. Кажется, только на какой-то подобной почве и может 
расти духовно здоровый человек — не неврастеник, ни в чем не находящий удовлетворения и покоя. Как это у Лермонтова? “И всё 
было так тихо на небе и на земле, как бывает на сердце человека 
в минуту утренней молитвы”»2.
Духом и светом соборности, которая, по выразительной характеристике о. С. Булгакова, является «душой Православия», на протяжении долгих столетий была пронизана вся жизнь русского народа 

1 
Кузнецов Ф. Неразгаданная тайна «Тихого Дона» // Завтра. Февраль. 2001. 
№ 8 (377). С. 7.
2 
Федь Н.М. Парадокс гения. (Жизнь и сочинения Шолохова). М.: Современный писатель, 1998. С. 376.

и Российского государства. Соборность, понимаемая как духовное 
единение народа, укорененное в общем служении Вечной Правде, 
в осознании жизни как долга и самопожертвования, имеющих конкретную цель — посильно приблизиться к Богу и воплотить в себе 
нравственный идеал Православия, была тем общим духовным стержнем, который скреплял бытовое, социальное, государственное, 
национальное, культурное и историческое единство русского народа, придавал человеческой жизни вечный, непреходящий смысл. 
В кризисные моменты русской истории, когда казалось, что смуты 
и мятежи, агрессии и войны уничтожат Российскую державу, «срабатывали духовные механизмы самозащиты христианской государственности — механизмы соборности, которые обеспечивали “регенерацию” растерзанной Руси, сохранение всенародного, общенационального единства, мировоззренческой целостности общества 
и его нравственно-религиозного здоровья»1.
В контексте русской культуры проблема соборности выступает 
как развертывающийся во времени и пространстве поиск путей 
утверждения единства, гармонии отношений: человек — природа, 
человек — человек (общество), человек — собственное «я». В отечественном религиозно-философском наследии содержание этой 
категории было осмыслено в полном объеме, предполагающем 
и национальное единение, и всеединство, и преемственность исторических эпох, и связь поколений, и соответствующее этой связи 
«чувство древности земли» (Н. Рубцов) как важнейшее условие национального самостояния. Все эти ипостаси соборности получили 
в русской культуре развернутое художественное воплощение. В литературе ее провозвестниками были митрополит Иларион и автор 
«Слова о полку Игореве», затем эту идею подхватили А.С. Пушкин 
и Ф.И. Тютчев, Н.В. Гоголь и Н.С. Лесков, Л.Н. Толстой и Ф.М. Достоевский, И.С. Шмелев и М.А. Шолохов.
Однако до сих пор категория соборности как бы выпадала 
из поля зрения шолоховедов, даже тех, которые признают, что 
«Тихий Дон» «выявляет духовное самосознание народное лучше, 
чем любое другое произведение советской литературы»2.
Правда, в конце 1960-х годов в американском литературоведении 
прозвучала мысль — так и не получившая дальнейшего развития — 
о связи писателя с соборным духом русской культуры: «Sholokhov 
absorbed from his culture the sense of community (sobornost) which has 
for centuries influenced Russian development and attracted perhaps more 
attention from Western thinkers than any other characteristic of Russian 

1 
Иоанн (Снычев И.М.), митрополит. Русь Соборная. Очерки христианской 
государственности. СПб.: Царское Дело, 1995. С. 9.
2 
Семанов С.Н. Православный «Тихий Дон». М.: Наш современник, 1999. 
С. 139.

history»1. («…Шолохов впитал из своей культуры чувство общинности 
(соборности), которое в течение многих веков влияло на развитие 
России и привлекало внимание западных мыслителей, пожалуй, 
больше, чем любая другая черта русской истории». — Пер. наш). Однако Стюарт сводит чувство соборности у Шолохова только к социальному аспекту: «Since Sholokhov has no strong feeling for religious 
community in any orthodox or conventional sense, his feeling focuses all the 
more intensely on social community so that the worst sin of all is to become 
cut off from one’s people and, by extension, from humanity in general»2. 
(«Поскольку у Шолохова нет сильного чувства религиозной общности 
в православном или любом другом традиционном понимании, его 
внимание в большей степени фокусируется на социальном единении, 
так что самым страшным грехом оказывается быть оторванным 
от своего народа и — шире — от человечества в целом»).
В данной работе мы постараемся показать, что категория соборности в шолоховском эпосе охватывает не только сферу социальных 
отношений, но и более широкий комплекс взаимосвязей: духовных, исторических, природных, эстетических, психологических. 
При этом необходимо оговориться, что ключевое понятие Православия мы трактуем не только как догматическое учение, но и как 
образ жизни, мировосприятие и миропонимание народа, о котором 
когда-то писал Ф.М. Достоевский: «Вникните в Православие: это 
вовсе не одна только церковность и обрядность, это живое чувство, 
обратившееся у народа нашего в одну из тех основных живых сил, 
без которых не живут нации»3.
Духом соборности пронизана вся история казачества, исследованию этой идеи народной жизни посвящены исторические 
очерки П.Н. Краснова «Картины былого тихого Дона» и «Тихий 
Дон» И.А. Родионова. Но впервые на высочайшем художественном 
уровне идею соборности воплотил М.А. Шолохов в романе «Тихий 
Дон». В монографии впервые исследуются многочисленные внутритекстовые связи, художественное время и пространство, конфликты, мотивы, пейзажи, своеобразие языка автора и персонажей, 
обусловленные идеей соборности. В то же время соборное начало 
в романе «Тихий Дон» получает свою интерпретацию и в широком 
контексте русской литературы и культуры в целом. Все это способствует созданию целостного представления о своеобразии художественного решения М.А. Шолоховым темы казачества и его роли 
в истории России.

1 
Stewart David H. Mikhail Sholokhov. A Critical introduction. Ann Arbor: The 
Univ. of Michigan press, 1967. P. 129.
2 
Ibid.
3 
Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений: в 15 т. Т. 11. СПб.: Тип. 
П.Ф. Пантелеева, 1905. С. 242.

Глава 1
«ПРАВОСЛАВНЫЙ ТИХИЙ ДОН» 
В ИЗОБРАЖЕНИИ М.А. ШОЛОХОВА. ТРАГЕДИЯ 
РАСПАДА СОБОРНОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ

В основе романа-эпопеи, посвящённого изображению русской 
трагедии ХХ века, лежит конфликт соборного (целостного, органического) и антисоборного (индивидуалистического, разрушительного) начал народной жизни. Столкновение двух полюсов человеческого бытия намечается уже в эпиграфах к роману. В старинных 
песнях содержится эпическая предыстория казачьей жизни, исторически сложившиеся раздумья народа о своей судьбе, отражающие особенности национального самосознания.
В первом эпиграфе отчетливо выражена идея соборности как 
народного русского качества, неразрывно связанного с его державностью. На первый план выступает сознание духовной общности 
казачества, коренящейся в общем служении, в общем долге — защите родной земли от врагов. Любовь казаков к своей малой родине — к хутору, дому, Дону, детям и любимым — выливается в решимость не щадить своей жизни за землю Русскую, в стремление 
прославить ратным подвигом Отечество. Причём всё население 
тихого Дона соучаствует в единой для него судьбе Донской земли:
А засеяна славная землюшка казацкими головами,
Украшен-то наш тихий Дон молодыми вдовами,
Цветен-то наш тихий Дон сиротами,
Наполнена волна в тихом Дону отцовскими, материнскими слезами.
В этой старинной песне казачество предстаёт как единая, крепко 
спаянная семья. Соборное единение народа в любви к своей земле 
и желании постоять за неё подчеркивается многократным употреблением местоимения 1-го лица множественного числа «наш». 
Образ «славной землюшки», отдать жизнь за которую считалось 
превыше всякой чести, становится центральным образом романаэпопеи, вскрывающим истоки народного патриотизма, героизма, 
жертвенного служения Родине.
Трагическое начало задано вторым эпиграфом, с которым 
в роман входит тема смуты:
Ой ты, наш батюшка — тихий Дон!
Ой, что же ты, тихий Дон, мутнехонек течешь?
Ах, как мне, тихому Дону, не мутну течи!
Со дна меня, тиха Дона, студены ключи бьют,
Посередь меня, тиха Дона, бела рыбица мутит.

Образ замутившегося тихого Дона также найдет развитие в сюжете романа. Глубинные ключи, бьющие со дна народной жизни, 
изнутри размывают соборное духовное равновесие казачества, 
разрушают его бытовое, социальное, культурно-историческое 
единство. М.А. Шолохов показывает, что замутнение чистых источников веры, помрачение религиозно-нравственного самосознания 
народа, утратившего понимание своего призвания, стали духовной 
первопричиной революции и гражданской войны, последовавшей 
за катастрофой 1917 года.
Этот трагический этап в жизни казачества отражен в эпиграфе 
к третьей книге романа-эпопеи, развивающем и углубляющем тему 
смуты:
А теперь ты, Дон, все мутен течешь,
Помутился весь сверху донизу.
«Студеные ключи», бившие со дна тихого Дона, размыли его берега, привели к засыханию и обмелению жизни. Иссякли родники 
веры, питавшие народную душу, Смута разлилась по всей Русской 
земле, обагрив ее братской кровью, затуманив слезами и горем очи 
вдов, матерей и сирот. Приблизились «последние времена», о которых было сказано: «Море восшумит и возмутится» (Лк. 21:25). 
Образ мутного Дона, бешеной коловерти становится ведущим 
в изображении Верхнедонского восстания. Старинная казачья 
песня, в которой тихий Дон предстает осиротевшим, оставшимся 
без «ясных соколов — донских казаков», предопределяет сюжетнокомпозиционное движение романа и его трагический финал, рисующий «мерзость запустения» последних времен, воцарившуюся 
на Дону в годы второй Русской Смуты, в огне которой казачество 
было уничтожено как сословие, были разрушены уникальный уклад 
его жизни, старинные традиции, обычаи, благосостояние.
Идея соборности реализуется в самой гетерофоничности народной песни, задающей внутреннюю стилевую тональность повествования (так называемое «хоровое начало», организующее 
речевой строй произведения и противостоящее — на уровне стилевой конструкции — раздробленности эпохи и распаду окружающего мира). Об онтологическом родстве хорового начала идее 
православной соборности писал о. П.А. Флоренский. Анализируя 
неповторимую гетерофоничность русской песни, напоминающую 
полифонию Средних веков, но предшествующую ей исторически, 
философ отмечал, что в ее многоголосии наблюдается «полная 
свобода всех голосов», «сочинение» их друг с другом, в противоположность подчинению. «Тут нет раз навсегда закрепленных, неизменных хоровых “партий”. При каждом из повторений напева, 
на новые слова, появляются новые варианты, как у запевалы, так 
и у певцов хора. Мало того, нередко хор, при повторениях, вступает 

не на том месте, как ранее, и вступает не сразу, как там, — вразбивку; а то и вовсе не умолкает во время одного или нескольких 
запевов. Единство достигается внутренним взаимопониманием исполнителей, а не внешними рамками. Каждый, более-менее, импровизирует, но тем не разлагает целого, — напротив, связывает 
прочней, ибо общее дело вяжется каждым исполнителем, — многократно и многообразно»1.
Таким образом, эстетическая реальность, созданная в «Тихом 
Доне», во многом определяется песнями-эпиграфами, которые 
не просто предвещают трагическое развитие событий (о чем не раз 
говорилось в критике), но прежде всего свидетельствуют о глубинной идее соборности, лежащей в основе шолоховского видения 
мира.
Народные песни в романе М.А. Шолохова выполняют объединяющую роль, связывая эпическое прошлое и настоящее. «Нехитрая повесть казачьей жизни», воплощенная в песнях, слагалась 
многими поколениями. «И многие голоса хлопочут над ней и теперь, — скажет автор. — Оттого и густа она и хмельна, как полесская брага...»2. В годину тяжелых испытаний именно песня будет 
противостоять раздробленности жизненных отношений, давая 
опору разворошенной событиями душе.
Соборность в художественном мире романа охватывает и более 
глобальный, чем сугубо эстетический, комплекс взаимосвязей 
и отношений: человек — нация, человек — природа, человек — 
его личное самосознание. С утратой духа соборности начинается 
психологическое и нравственное отчуждение человека от себе 
подобных, от природы, от Бога и от самого себя. Этому способствовало разрушение традиционных ценностей, постепенный 
отход народа от веры и Церкви, отрыв от национальных корней 
и забвение заветов предков. Но прежде чем подробно, поэтапно 
изобразить разрушение вековых устоев русской православной государственности, соборного единства общества, казачьей культуры 
и семейного уклада, М.А. Шолохову нужно было дать яркий образ 
того, что принесено в жертву новому времени, что утрачено.
Мир первых глав «Тихого Дона» отличается слаженностью, 
устойчивостью, стабильностью, укорененностью в традиционных, 
православных началах русской жизни. «Обычным, нерушимым порядком» идет жизнь в хуторе Татарском, она замкнута в круге бы
1 
Флоренский П.А. Христианство и культура. М.: ООО «Издательство АСТ»; 
Харьков: Фолио, 2001. С. 28.
2 
Шолохов М.А. Тихий Дон. Роман в четырех книгах. Том I // Шолохов М.А. 
Собрание сочинений. В 8 т. / сост. М. Манохиной. М.: Художественная 
литература, 1985. С. 297. Далее ссылки на это издание даются в тексте с указанием тома и страницы.