Анализ полицейских практик в сфере противодействия преступности

АНАЛИЗ 
ПОЛИЦЕЙСКИХ 
ПРАКТИК В СФЕРЕ 
ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ 
ПРЕСТУПНОСТИ

Э.Н. ЛЫКОВ
Т.И. ЛИПИЧ

Москва
ИНФРА-М
2023

МОНОГРАФИЯ

УДК 351.74(075.4)
ББК 67.7
 
Л88

Лыков Э.Н.
Л88  
Анализ полицейских практик в сфере противодействия преступности : монография / Э.Н. Лыков, Т.И. Липич. — Москва : ИНФРА-М, 
2023. — 167 с. — (Научная мысль). — DOI 10.12737/1913533.

ISBN 978-5-16-018147-9 (print)
ISBN 978-5-16-111147-5 (online)
Монография представляет собой оригинальную работу, посвященную 
философско-правовому анализу полицейских практик в границах европейской культуры, а также анализу полицейских практик в сфере молодежной 
преступности. Эта тематика особенно актуальна в связи с непрекращающимися дискуссиями в обществе по таким проблемам, как проблемы власти и силы, использования насилия.
Авторы выявляют культурно-историческую идентификацию феномена полиции, дают философско-антропологический анализ специфики 
полицейских практик в европейской культуре на фоне обеспечения поли цией правопорядка. Анализируется феномен суверенитета и соотношения 
полиции и политического, что особенно важно в современных условиях. 
Проведен анализ полицейских практик в сфере молодежной преступности, 
где выявляются причины и особенности молодежной преступности и преступности несовершеннолетних. Особый интерес представляет анализ 
профилактики и путей противодействия преступности несовершеннолетних и молодежной преступности.
Для студентов, аспирантов и преподавателей юридических вузов и факультетов, а также широкого круга читателей, интересующихся вопросами 
противодействия преступности.
УДК 351.74(075.4)
ББК 67.7

Р е ц е н з е н т ы:
Борисов С.Н., доктор философских наук, профессор, директор
Института общественных наук и массовых коммуникаций Белгородского государственного национального исследовательского университета;
Черкасов К.В., доктор юридических наук, профессор, заведующий 
кафедрой юридических дисциплин филиала Российского государственного гуманитарного университета в г. Домодедово

ISBN 978-5-16-018147-9 (print)
ISBN 978-5-16-111147-5 (online)
© Лыков Э.Н., Липич Т.И., 2023

Введение

При том что полиция составляет неотъемлемый «фон» нашей 
жизни, сопровождает человека в его обыденном, повседневном существовании, она не часто становилась объектом философского 
изучения. Даже с учетом того, что полиция всегда сопровождает некоторые негативные события, происшествия в жизни человека.
Философия настойчиво игнорирует полицию как объект исследования или же, в редких случаях, наделяет ее негативными значениями, 
подобно Вальтеру Беньямину, пишущему о смешении в институте 
полиции правоустанавливающих и правоподдерживающих начал, что 
ведет к появлению с его стороны неоправданного насилия. Возможно, 
что эта идея, ясно выраженная В. Беньямином, может служить несостоявшейся популярности полиции как объекта исследования в XX веке.
Поскольку для XIX, а также XVIII века и даже для более раннего периода характерно другое восприятие и отношение к полиции. 
Понятие «полиция» входило в целый ряд популярных концепций, 
активно использовалось учеными и управленцами по всей Европе. 
Немецким ученым этого периода принадлежит теоретизация популярной модели «полицейского государства» с соответствующей 
теорией государственного управления. Европейские и российские 
монархи (от Петра и Екатерины II) возлагали на полицию заботу 
о благополучии граждан и государства в целом. Полиция понималась 
как инструмент обеспечения блага частного и общественного. Вслед 
за теоретической разработкой такого совмещения французскими 
просветителями теоретики государственного администрирования 
пишут об этом в контексте обоснования науки о полиции.
Все изменил XX век, в котором полиция стала своеобразным 
«слепым пятном» не только для философии, но также для большинства общественных и гуманитарных наук. Вполне возможно, 
что теория «полицейского государства», полицейского администрирования действительно была соотнесена с негативным опытом столетия и практикой тоталитарных режимов. Общий тренд на создание 
и обоснование преимуществ правового государства (конкурирующей 
концепции государственного устройства) сделал непопулярным обращение к теории «полицейского государства». Полиция как объект 
исследования также не была востребована, хотя всегда находилась 
рядом с наиболее актуальными проблемами западной политической 
философии, этики, философии власти, философской антропологии.
Исключением был Мишель Фуко, который в курсе «Безопасность, 
территория, население» посвятил полиции две лекции, а также несколько 
более локальных текстов. Полиция возникает в них в контексте исследования властных практик, археологии практик администрирования, 

которые Фуко извлекает из ткани европейской истории от Античности 
до современности. Люк Болтански гораздо позднее (в 2012 году) издает 
работу «Тайны и заговоры. По следам расследований», во многом продолжая фукианскую линию анализа полиции. Но дискурсивная природа 
рассматриваемого феномена в обоих случаях оставляет пространство для 
разговора о конкретных антропологических, культурно-антропологических практиках, которые можно было бы назвать полицейскими и, возможно, прийти к обоснованию позитивного восприятия этого института. 
По крайней мере, добавить еще одну философскую работу к тем немногим имеющимся, чтобы сфокусировать исследовательское внимание 
на «слепом пятне» под названием «полиция».
Небольшое количество исследований, посвященных феномену полиции, тем более в рамках философского дискурса, позволяет сделать 
вывод о том, что исследование полицейских практик в европейской 
культуре имеет научный потенциал и может считаться актуальным. 
Исследование полицейских практик в контексте развития идей 
М. Фуко и М.К. Петрова может внести вклад в разработку как фундаментальных проблем современной философии, так и прикладных 
аспектов осмысления института полиции.
Сегодняшнее состояние дел с преступностью в РФ вызывает серьезную озабоченность и тревогу как у населения страны, так и у правоохранительных органов. Практика свидетельствует о серьезном 
обострении криминальной ситуации в молодежной среде, низкой 
эффективности прежних средств профилактики в изменившихся 
социальных и экономических условиях, несмотря на то, что, по официальным статистическим данным, в последнее время наблюдается 
тенденция к снижению уровня преступности вообще и преступности 
несовершеннолетних в частности.
Стоит сказать и о том факторе, что как раз от развития преступности 
несовершеннолетних в будущем все преступные начала и складываются. 
Все исходит от этапа ранней преступности, так как на нее складываются 
предпосылки к совершению преступлений уже в осознанном возрасте.
Как отмечают сами практические работники, несовершеннолетние, 
совершившие преступления, считают, что за их противоправные деяния будет дано более мягкое наказание в силу их возраста, что является несомненным плюсом для них и огромным минусом для общественной безопасности. Как показывает практика, такие лица труднее 
поддаются исправлению, что в итоге составляет основной резерв для 
будущей преступности.
Из всего сказанного видно, что изучение молодежной преступности и ее связи с преступностью несовершеннолетних, разработка 
методов борьбы с этими видами преступности, а также определение 
и узаконивание самого термина «молодежная преступность» является 
актуальной проблемой нашего времени.

Глава 1
ПОЛИЦЕЙСКИЕ ПРАКТИКИ В ЕВРОПЕЙСКОЙ 
КУЛЬТУРЕ: ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ 
ЭКСПЛИКАЦИИ

1.1. ПОЛИЦЕЙСКИЕ ПРАКТИКИ В ИСТОРИИ ЕВРОПЕЙСКОЙ 
КУЛЬТУРЫ: ФИЛОСОФСКО-АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЕ 
И МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ЭКСПЛИКАЦИИ

Полиция, несмотря на практически повседневное присутствие 
в жизни обычного европейского человека, не часто становилась 
предметом теоретических изысканий. Само по себе это достаточно 
интересно. Поскольку полицейский по долгу службы присутствует 
в публичных местах, на массовых мероприятиях, находится в потенциально аварийных точках дорожного движения и даже внешне 
всегда различим на фоне других людей благодаря своей форме. 
Несмотря на это полиция или фигура полицейского редко становилась объектом исследования философов или философских 
дисциплин. В качестве предположения можно привести более 
фундаментальные проблемы, которые заслоняют полицию. К ним 
можно отнести проблемы насилия, государства, суверенности, легитимности насилия и пределов легитимного насилия, наконец, 
проблему права. Все перечисленные проблемы (некоторые из них 
в истории западной философии образовали отдельные философские дисциплины, как, например, философия права) оказались 
более предпочтительны для исследования, чем полиция. Более 
того, некоторые философы, примером может послужить Вальтер 
Беньямин, пишут о полиции в весьма негативных аспектах и опятьтаки в контексте более фундаментальных проблем1. Возможно, что 
все вытеснения полиции на периферию исследовательского поля 
не случайны и этот объект не стоит внимания? Однако если несколько изменить фокус рассмотрения, то полиция соприкасается 
или, что более точно, стягивает и обостряет наиболее актуальные 
проблемы философской антропологии, философии политики, философии права и этики.
Историки и правоведы были более заинтересованы в изучении 
полиции. М. Фуко приводит сочинение Н. Деламара, состоящее 
из трех томов и опубликованное в 1705 году. Этот труд дает прак
1 
Беньямин В. Учение о подобии: медиаэстетические произведения. М., 2012.

тически исчерпывающее представление о том, что понимали под 
полицией того времени, включая главы «О полиции вообще и ее 
руководителях и служащих», «О религии», «О нравах», «О здоровье», позднее изданные тома «О продовольствии» и «О путях 
сообщения». Для XVIII века размышления о полиции становятся 
неотъемлемой частью тех, кто размышляет об управлении государством. Иоганн Генрих Готлиб Юсти пишет работу «Grundsätze der 
Polizeiwissenschaft» (1782), позднее «Die Grundfeste zuf Macht und 
Glückseligkeit der Staaten» (1760–1761). Осмысление полиции в работах Юсти выстраивается вокруг концепции гармонизации счастья 
частного и счастья государства. Примирение этих двух стремлений 
есть проблема, инструментом решения которой является полиция. 
Полиция как средство примирения частных интересов человека 
и интересов государства с целью роста силы последнего рассматривается в контексте общей теории управления государством. 
Юсти оперирует понятием gemeinschaftliche Glückseligkeit, общего 
счастья, которое соединяет единичные «счастья» граждан и общее 
счастье государства. Деятельность полиции, направленная на благоустройство, рост населения, развитие промышленности и поддержание морали, ведет к общему счастью1.
Йозеф Зонненфельц в работе «Grundsatze der Polizei, Handlung, 
und Finanz» (1787) также связывает институт полиции с благоденствием государства. Зонненфельц был автором идей реформы полицейской системы и кодификации уголовного, частного и административного права2. Хайнрих Гюнтер фон Берг в работе «Handbuch 
des teutschen Policeyrechts» (1799–1809) рассматривает идею отдельного «полицейского закона», тогда еще в рамках немецкого 
частного права. Понимает полиция как средство для предотвращения зла в государстве3. Сама идея создания закона, регулирующего действия полиции, говорит о формировании полицейских 
практик и полиции как института. Дебаты о необходимости такого 
закона, потребности в регулировании действий полиции разворачиваются вокруг работы Зонненфельца. Томас Саймон пишет о том, 
что разделение полиции и закона было преодолено в XVIII веке 
и «вековая “сверхположительная, метафизическая легитимность”, 
которая первоначально применялась только к закону, “была возложена на полицию”, прежде всего путем включения полиции в на
1 
Ulrich A. The Political Economy of J.H.G. Justi. Bern: Peter Lang, 2006.
2 
Reinalter H. Sonnenfels Joseph von // Österreichisches Biographisches Lexikon 
1815–1950 (ÖBL). Band 12, Verlag der Österreichischen Akademie der 
Wissenschaften. Wien 2001−2005. S. 422f.
3 
Berg H. V. Handbuch desTeutschen Policeyrechts. Bd. I. Hannover, 1799. S. 16.

учные и правовые систематические проекты…»1. То есть деятельность полиции регламентируется, и возникает отдельная норма, 
регулирующая работу полиции, так же как полиция наполняется 
новыми смыслами, заимствуя их у судебной системы, одновременно отличаясь от нее, рассматривается как отдельное явление 
в жизни государства.
Та же идея прослеживается в работе «Traicte des droits de 
justice» Jean Bacquet (1603), М. Фуко приводи цитату из нее как 
ссылку в работе «Безопасность, территория, население»: «Также 
важно, что права правосудия не содержат в себе прав полиции, поскольку это разные и разделенные права. Так что сеньор, подчиненный правосудию, не может утверждать права полиции… Более 
того, совершенно верно, что исполнение обязанностей полиции 
включает в себя сохранение и благополучие обитателей города, 
а также публичное благо: нельзя сказать, что права полиции принадлежат кому-то другому, кроме короля»2. И ниже Фуко ссылается на «Наказ» Екатерины II, которая, в свою очередь, перефразирует идеи Монтескье.
В его сочинении «О духе законов» она представлена так: «В деятельности полиции карает скорее власть, чем закон; в деятельности 
уголовного суда наказывает скорей закон, чем власть. Ведению полиции подлежат повседневные дела, касающиеся обыкновенно мелочей и потому не требующие формальностей. Действия полиции 
быстры и касаются поступков, повторяющихся изо дня в день, поэтому она не может налагать суровых наказаний. Она постоянно 
занята частностями, и крупные нарушения закона не входят в ее 
компетенцию. Она руководствуется больше распоряжениями, чем 
законами»3. В рассуждениях Монтескье несколько важных идей, 
среди которых продолжение уже изложенной нами идеи того времени о различии судебной институции и полиции. Монтескье пытается провести между ними сущностное различие, выделив различные объекты их деятельности. В основании полиции он кладет 
власть, в судебной системе — закон. Достаточно натянутое различие, если не пойти дальше. Объектом полиции являются частные 
нарушения, незначительные. Суд занимается более масштабными 
делами. Пространство действий полиции — повседневность. Ежедневные дела и проблемы граждан, которые нуждаются в контроле, 
но не суровом наказании. Иначе говоря, обыденность, а не возвышенное является сферой действия и существования полиции. Про
1 
Simon Th. Das Policeyrecht des 18. Jahrhunderts als Teil des “Teutschen 
Privatrechts” // Rechtsgeschichte — Legal History. 2011. No. 19. P. 309–321.
2 
Фуко М. Безопасность, территория, население. Курс лекций, прочитанных 
в Коллеж де Франс в 1977–1987 учебном году. СПб., 2011. С. 464.
3 
Монтескье Ш. О духе законов. М., 1999. С. 427.

стая жизнь простых обывателей, их биологическое существование, 
от продажи товаров до безопасности на улицах.
При этом подчинение полиции монарху являлось само собой 
разумеющимся, поскольку источник власти был един. Осмысление 
полиции шло в общем контексте теории управления государством, 
особенно в решении правовых проблем. В тех смыслах, которые 
вкладывает Монтескье в понимание полиции, в указание на руководство полицией более распоряжениями, чем законами, отражена инструментальная роль полиции, связанная с ее объектом, 
повседневной жизнью горожан. Более серьезные нарушения, составляющие угрозу власти, монарху непосредственно, относились 
к сфере деятельности тайной полиции, институту политического 
сыска. Немного остановимся на нем, чтобы провести различие 
между двумя феноменами правового поля той эпохи, а также установить сущностное различие между ними. Евгений Анисимов в работе «Держава и топор», посвященной политическому сыску XVIII 
века, достаточно подробно описывает эту институцию.
Е. Анисимов отмечает, что разделение понятий «государь» и «государство» только начало возникать в XVIII веке. И категория преступлений против короля, его власти выделяется в отдельную категорию преступлений, получивших политический статус, что также 
привело к появлению такого феномена, как политический сыск4. 
При этом законодательно политические преступления фиксировались в Уложении 1649 года, дополненные в 1716 году Уставом 
воинской службы, включавшем в себя «Краткое изложение процессов и судебных тяжб», по которому «в число государственных 
преступлений вошли те деяния, которые ранее таковыми не считались. В праве и публицистике появляются понятия «интересы 
государственные», «интересы государственные и всего народа» 
и, соответственно этому, обнаруживаются нарушители этих интересов — “преступники и повредители интересов государственных 
с вымысла”»5. Эти нормативные акты и данные в них дефиниции 
положили начало понятию государственного преступления, к которым стали относить преступления против монарха и его семьи, 
его власти и авторитета, коррупционные преступления как преступления против государства в целом, преступления, которые 
не несут угрозы обществу в целом.
Исходя из названия нормативных актов, мы видим, что политический сыск был своеобразной интервенцией военного права. 
Исключительная подчиненность возникающих институтов государю, характер их деятельности и ее объект говорят об их чрезвы
4 
Анисимов Е. Держава и топор. Царская власть, политический сыск и русское общество в XVIII веке. М., 2019. С. 14–15.
5 
Там же. С. 16.

чайном характере. Угроза самой власти, монарху, народу в целом — 
это все признаки чрезвычайного положения. Действительно, регламентация, относящаяся к военному времени и армии, наиболее 
близка к чрезвычайному характеру объектов политического сыска. 
Одним из преступлений, проходящих по ведомству политического 
сыска, был бунт. А сам бунт был не чем иным, как изменой. Самой 
непосредственной угрозой власти монарха. Поэтому также не удивительно, что возникающая институция формируется на основе военных учреждений и из числа военных людей: «Во второй половине 
1710-х годов важное место в системе политического сыска заняли 
так называемые “Маэорские” розыскные канцелярии, которые так 
именовались из-за того, что во главе них стояли майоры гвардии. 
Они ведали каким-либо конкретным розыскным делом по личному 
поручению царя. Петр часто прибегал к услугам гвардейцев для 
самых разных поручений. Канцелярии майоров (а их насчитывалось 12) по своей сути были временными следственными комиссиями, похожими на сыскные приказы XVII века. Подчас, начав 
с одного дела, быстро разрастались в целое учреждение со штатом 
приказных и обширным делопроизводством»1. Канцелярии были 
инструментом суверенной власти государя, и теперь мы можем 
сказать, что они существенно и сущностно отличались от полицейских институтов именно своим чрезвычайным характером. Если 
полиция вычленилась из административных структур, то тайная 
полиция — из армейских. Обеспечение безопасности как цель в отношении этих двух институтов следует также различать, поскольку 
безопасность для полиции, вспоминая слова Монтескье, была связана с повседневной жизнью граждан. Безопасность сыскной полиции была безопасностью всего государства, самой власти, в том 
числе и в лице монарха.
Возвращаясь к проблеме методологии и пониманию полиции, 
остановимся также на работе М.М. Ковалевского «История полицейской администрации в английских графствах с древнейших 
времен до смерти Эдуарда III. К вопросу о возникновении местного 
самоуправления в Англии», опубликованной в 1877 году. Она начинается со слов о запутанности англо-саксонского права в отношении «системы охранения мира»2. Сам М.М. Ковалевский, будучи 
юристом и историком, подходит к исследованию полиции в Англии 
в контексте более широкого понятия — системы охранения или сохранения мира. Он начинает с анализа круговой поруки в теории 

1 
Анисимов Е. Держава и топор. Царская власть, политический сыск и русское общество в XVIII веке. М., 2019. С. 73.
2 
Ковалевский М.М. История полицейской администрации в английских 
графствах с древнейших времен до смерти Эдуарда III. К вопросу о возникновении местного самоуправления в Англии. Прага, 1877. С. 2.

Филлипса, которая в условиях родоплеменного строя предотвращала насилие. Впоследствии, пишет он, круговая порука распространилась не только на членов большой семьи, но также на жителей того или иного поместья, не являвшихся родственниками, 
а впоследствии на всех поданных короля, защищавшего вне зависимости от родства, исходя из общности подданства. Все эти 
выводы, делает заключение Ковалевский, не отражены в законодательных актах. Происходило несколько иное: «Изучая в их 
хронологическом порядке законодательные постановления англосаксонских королей, мы легко можем проследить ход постепенного 
вытеснения родового начала из сферы родовых отношений. Нам 
нетрудно будет заметить также влияние, оказанное этим фактом 
на систему охранения мира, окончательным результатом которого 
была замена системы семейного поручительства системой земельного владельца»1. Кровная месть и круговая порука не отменялись, 
а сосуществовали с выплатой виры.
Далее М.М. Ковалевский проводит анализ экономических, социальных и этнических факторов, говоря о пауперизации населения, массовой миграции и образовании крупных землевладений 
на фоне сложной и конфликтной этнической ситуации в Англии, 
бриттов и саксов. Наряду с большим количеством лесов, позволявшим скрываться преступникам, ситуация была разрешена закрепощением мелких землевладельцев и установлением ответственности крупных землевладельцев над мелкими с ограничением прав 
последних. Ковалевский впервые с начала работы использует слово 
«полицейские», отмечая, что род утратил полицейские функции: 
«С совершенной утратой родом, к концу англо-саксонского периода, его прелих полицейских функций, мы находим систему охранения мира, основанную на строгой зависимости низших классов 
от высших и на поручительстве последних за первых»2. А с VII века 
поручительство поземельных землевладельцев распространяется 
и на свободных людей. Последующие законы только усиливали 
тенденцию распространить практику поручительства и уменьшить 
количество мигрирующих, незакрепленных людей, потенциально 
или реально имеющих возможность совершать преступления вне 
системы поручительства и денежной ответственности.
Историческая специфика сформировавшейся системы коллективной безопасности и поручительства высших классов над низшими только усилилась со сменой правящей династии: «Короли 
Датской династии нашли необходимым не только удержать, но еще 

1 
Ковалевский М.М. История полицейской администрации в английских 
графствах с древнейших времен до смерти Эдуарда III. К вопросу о возникновении местного самоуправления в Англии. Прага, 1877. С. 10.
2 
Там же. С. 16.