Теоретические основы стилистики

В. П. Москвин

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ

СТИЛИСТИКИ

Монография

4-е издание, переработанное и дополненное

Москва

Издательство «ФЛИНТА»

2023

УДК 811 
ББК 81'38

М82

Р е ц е н з е н т ы:

доктор филологических наук, профессор С. Г. Воркачёв

(профессор кафедры научно-технического перевода 

Кубанского государственного технологического университета); 

доктор филологических наук, профессор Т. В. Кортава

(зав. кафедрой русского языка для иностранных учащихся 

естественных факультетов, профессор кафедры русского языка, 

проректор Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова). 

Москвин В. П. 

М82        Теоретические основы стилистики : монография / В. П. Москвин —

4-е изд., перераб. и доп. — Москва : ФЛИНТА, 2023. — 563 с. — ISBN 
978-5-9765-2521-4. — Текст : электронный.

Монография посвящена систематизации и уточнению категориального аппарата 

стилистики. Рассмотрен ряд спорных вопросов данной дисциплины (понятие стиля, 
соотношение языковых и речевых стилей, стилевой статус церковно-религиозной и 
художественной речи, вопрос о кодифицированности разговорной речи и др.), разработаны типология ошибок и языковых норм, классификация фигур и типология переносов, уточнены типология и соотношение простых стилей (таких, как аллегорический, бурлескный, гротескный, макаронический и др.), парадигма стилистических 
окрасок. Систематизированы понятия, составляющие категориальный аппарат графической, фонетической, лексической и грамматической стилистики, а также стилистики 
текста; представлены описания официально-делового, научного, публицистического, 
художественного и разговорного стилей. Учтены и критически проанализированы античная (греческая и римская), средневековая, современная отечественная и зарубежная научные традиции.

Адресуется широкому кругу филологов — преподавателям, аспирантам, студен
там старших курсов; всем, кто интересуется проблемами стилистики.

УДК 811 
ББК  81'38

ISBN 978-5-9765-2521-4
© Москвин В. П., 2023
© Издательство «ФЛИНТА», 2023

Предисловие

Настоящая монография посвящена общей характеристике, уточнению и си
стематизации категориального аппарата стилистики. Особое внимание уделено 
спорным вопросам данной научной дисциплины — таким, в частности, как вопрос о понятии «стиль», вопрос о составе стилевой парадигмы современного 
русского литературного языка, вопрос о кодифицированности разговорной речи, вопрос о понятии «образность», вопрос о разграничении понятий «стиль 
языка» и «стиль речи», «троп» и «перенос» и др.

Одна из задач монографии — описание и систематизация используемых в со
временной русской речи стилистических приемов, а также производных от них 
стилей: любой последовательно примененный прием или комбинация приемов 
становятся основой стиля (напр., гротескного, в основе которого лежат гипербола, литота и реализация метафоры) или жанра (напр., тавтограммы, основанной на звуковой анафоре). По мнению британского философа И. Бентама 
(1748–1832), «без фигур невозможно ни говорить, ни мыслить»1; оксфордский 
филолог Т. Линакр (1460–1524) полагал, что «без них речь становится грубой, 
неотесанной и инфантильной»2. Незнание таких, в частности, стилей, как бурлескный, аллегорический, макаронический, гротескный; таких жанров, как центон, акростих, палиндром, версет и др., примитивизирует и речь, и речевое 
мышление. И наоборот: чем более значительным числом приемов, стилей и 
жанров владеет носитель языка, тем внушительнее его речевая компетенция. 
Сказанное означает, что описать выразительные механизмы языка, не обращаясь к понятийно-терминологическому аппарату фигур и соответствующих им
простых стилей, едва ли возможно.

Общая классификация фигур построена путем соотнесения их с коммуника
тивными качествами речи — такими, как богатство, однозначность и двусмысленность, точность и неточность, правдоподобие и неправдоподобие, логичность и алогизм, правильность и неправильность, краткость и пространность, 
ясность и неясность, уместность и неуместность, разнообразие и однообразие, 
благозвучие и неблагозвучие, изобразительность и др.3 Список коммуникативно значимых качеств речи: достоинств (греч. ἀρεταί τῆς λέξεως, лат. virtutes
dicendi), к которым нужно стремиться, и недостатков (греч. κακίαι τῆς λέξεως, 
лат. vitia dicendi), которых следует избегать, сформировался еще в эпоху Античности — в трудах Аристотеля, Теофраста, Псевдодеметрия (Деметрия Фалерского), анонимного автора «Риторики к Гереннию», Цицерона, других греческих и римских ученых V–I вв. до н. э. В монографии построен либо дополнен ряд частных описаний и классификаций (для разновидностей метафор, пе
1 J. Bentham to his fellow-citizens of France, on houses of peers & senates // The Works of J. Bentham. Vol. 4. Ed
inburgh, 1843. P. 422.

2 Linacre Th. De Emendata Structura Latini sermonis libri sex. Londini, 1524. P. 292.
3 Москвин В. П. Тропы и фигуры: параметры общей и частных классификаций // Научные доклады высшей 

школы: Филологический науки. 2002. № 4. С.75–85. Подробная информация о терминах данного понятийнотематического класса содержится в словаре: Москвин В. П. Язык поэзии: Приемы и стили. Терминологический 
словарь. М., 2017 (4-е изд. 2022). 460 с.

рифраз, эвфемизмов, эпитетов, видов стилизации, фигур повтора, фигур неправдоподобия, фигур алогизма, приемов двусмысленной речи, фигур интертекста, приемов акцентирования, фигур, связанных с благозвучием речи, и др.); 
уточнены определения и соотношения фигур, упорядочены соответствующие 
терминологические микросистемы. 

Основная часть монографии представлена тремя разделами.
В ПЕРВОМ РАЗДЕЛЕ рассмотрены общие вопросы, в частности не получившие

достаточного освещения в научной литературе: вопрос о теории трех стилей 
как понятии современной стилистики и противопоставление стилевых ресурсов 
по шкале «высокое — низкое» в русском языке, на этой основе уточнен состав
стилевой системы русского языка; изучен ряд остро дискуссионных проблем:
понятие стиля, соотношение стилей языка и речи, вопрос о стилевом статусе 
церковно-религиозной речи и др.; уточнены понятие и алгоритм стилистического анализа.

ВТОРОЙ РАЗДЕЛ посвящен проблемам стилистики ресурсов. Здесь представле
на классификация фигур на основе их соотношения с качествами речи, типология переносов, рассмотрено соотношение переносов, средств словесной образности и тропов; представлена типология языковых норм и ошибок как таксономическая база ортостилистики, типология средств графики как основа графической стилистики, рассмотрены понятийный аппарат фоностилистики (в частности, не вполне удовлетворительно освещенный в научной литературе вопрос о 
типах речевого ритма), выразительные возможности фразеологии и лексики 
(здесь разведены типология стилистически окрашенной лексики и типология 
источников ее пополнения), понятийный аппарат словообразовательной стилистики (особое внимание уделено, в частности, малоосвещенному вопросу о 
приемах экспрессивного словотворчества), морфологической стилистики 
(здесь, в частности, построена классификация грамматических переносов, 
определено их место в общей типологии переносов), синтаксической стилистики, а также стилистики текста (уточнено понятие текста как системообразующей категории данной дисциплины, что, в свою очередь, дало возможность 
уточнить и ее предмет). 

В ТРЕТЬЕМ РАЗДЕЛЕ рассмотрены вопросы функциональной стилистики: пред
ставлены описания официально-делового, научного, публицистического, художественного и разговорного стилей, проанализирован ряд спорных вопросов, в 
частности о стилевом статусе художественной речи, о кодифицированности 
разговорной речи и др.

Автор пользуется случаем принести свою глубокую благодарность титуль
ным рецензентам, а также журнальному рецензенту монографии1 за высказанные ими ценные замечания и конструктивную критику.

1 Bartwicka H. Recenzje: Василий Москвин, Теоретические основы стилистики. Москва, Наука, 2016, 277 сс. 

// Slavia Orientalis. Т. LXVII. 2018. № 3. С. 549–554.

РАЗДЕЛ ПЕРВЫЙ. 

ОБЩИЕ ВОПРОСЫ СТИЛИСТИКИ

1. Теория трех стилей1

В современном российском языкознании господствует мнение, согласно ко
торому характеристика номинативно-выразительных средств языка по шкале 
«высокий стиль — средний — низкий» представляет собой феномен, утративший к настоящему времени свою стилистическую актуальность (Ю. С. Сорокин, М. В. Панов, А. И. Горшков, М. Н. Кожина и др.). Этот взгляд не принимает во внимание реалии языка: высокий стиль активно используется в современной лирической поэзии, в религиозном дискурсе, без него трудно представить 
себе торжественные мероприятия, в частности инаугурацию президента, военную присягу, репортаж о параде на Красной площади, ср.:

Сегодня святой для всех нас день — 9 мая. Великая Победа, которую нам, как продолже
ние жизни, подарило наше великое поколение Победителей. 1418 дней и ночей. Вся страна 
как одно сердце, как одна душа, и у нацистов не осталось ни одного шанса воплотить в 
жизнь свои чудовищные планы — уничтожить нашу страну и наш народ.

Парад на Красной площади — одна из основных составляющих великого праздника. На 

трибунах главные участники — ветераны. На брусчатке Красной площади — парадные расчеты и военная техника. В том числе ракетные комплексы «Ярс» и новейшие бронетранспортеры «Бумеранг».

Ровно в 10 часов утра бой курантов — и парад в честь 77-ой годовщины Победы начался. 

Речь президента, минута молчания и 11 тысяч человек, чеканя шаг, прошли в едином строю в 
память о павших и живых, в память о Великой Победе, в память об освобождении мира от 
нацизма. И затуманить и искоренить эту память в нашей стране неподвластно никому.

Репортаж К. Брайнина (9.05.2022)

Противопоставление высокого, или изобилующего (γένος αδρόν) и низкого, 

или скудного (γένος ισχνòν) стилей восходит к античности; эту дихотомию 
находим, в частности, в трактатах Аристотеля «Риторика» (кн. 3, гл. 2)2 и «Поэтика»: «Достоинство поэтического слога — быть ясным, но вместе с тем и не 
низким. Самый ясный слог тот, который состоит из общеупотребительных 
слов, но это слог низкий и лишенный достоинства. […] Высокий же и свободный от грубости слог использует средства, преобразующие обыденную речь; 
таковыми являются иноязычные заимствования, переносы, удлинение звуков, а 
также все то, что выходит за пределы речи простого люда»3. Деметрий Фалерский (350–283 до н. э.) в трактате «О стиле» говорит уже: 1) о «среднем 
(μέσος)» положении выразительных средств между высоким и низким стилями, 
ср: «[…] пеон4 же меж ними [ямбом, принадлежащим низкому стилю, и “героическим стихом”, т. е. гекзаметром, принадлежащим высокому стилю. — В. М.] 

1 Москвин В. П. О приемах возвышения стиля в русском языке // Russian Linguistics. Vol. 41. 2017. № 3. P. 

283–315.

2 Aristotelis De Arte Rhetorica libri tres. Graece et Latine. Helmaestadi, 1648. P. 192–193.
3 Aristotelis De Arte Poetica liber. Graece et Latine. Lipsiae, 1780. P. 165. 
4 ПЕОН — симметричное чередование метрически ударных стоп и ПИРРИХИЕВ (стоп, в которых метрическое

ударение не поддержано лексическим): С неба полуденного жара не подступи. Конная Буденного раскинулась в 
степи (Н. Асеев. Марш Буденного, 1923). — В. М.

средний составляет, будучи метром смешанным и умеренным»; 2) о речи «ни 
слишком простой, ни слишком искусной»1. В анонимной «Риторике к Гереннию» (ок. 86–82 гг. до н. э.), ранее приписываемой Цицерону, данная теория 
принимает более отчетливые очертания: «Итак, существует три стиля, которые 
мы называем формами и в коих речь безошибочная употребляется: первый —
важным (gravem), второй — средним, третий — скудным (extenuatam) именуем». Высокий (букв. «важный») стиль, в отличие от скудного, или «низкого (infimis)», предназначен для «важных мыслей (graves sententiae)»2. Высокий 
(«изобилующий») стиль более пространен, чем средний и a fortiori низкий 
(«скудный»), он насыщен фигурами и «красивыми словами», напр.:

Незваным пламенем, то плача, то ропща,
уйдем и мы, предвечному на зависть.

Б. Кенжеев. Есть горние слова… (2017)

Взаимоотношение этих стилей изначально мыслилось иерархически, а не
редко даже изображалось в виде трехуровневой схемы:

П е р е в о д: ‘Стиль речи есть приличествующая предмету и лицу форма общения.

Существует три стиля речи: высокий, умеренный, низкий’ (лат.)3.

Исследователи, говоря о трех стилях, нередко используют понятие стиле
вого уровня (нем. Stilebene, франц. niveau de style, англ. level of style). Среди 
поздних национальных изводов античной теории трех стилей известны немецкая (Dreistillehre), французская (la théorie des trois styles), английская (theory of 
the three levels of style), российская (теория трех штилей М. В. Ломоносова) и 
др. Римский филолог Авл Геллий (130–180 н. э.) в трактате «Аттические ночи» 
(глава «О трех стилях») связывает три стиля с тремя героями Гомера: «И в поэзии, и в прозе возможны три стиля, каковые греки именуют χαρακτῆρας и названья им дали ἁδρόν, ἰσχνόν и μέσον. Так же и мы: первый нарекли изобилующим, 
второй — скудным, третий — средним. Изобилующий благороден и величествен, скудный прелестен и остер, средний же границу между этими двумя занимает. […] Сии три стиля, от старины нам доставшиеся, заключены в трех героях Гомера: величественный и изобилующий — в Улиссе [хитроумном и велеречивом. — В. М.], скудный — в Менелае [немногословном воине. — В. М.], 
средний и умеренный — в Несторе [мудром советчике, т. е. беспристрастность 
среднего стиля делает его удобным для совета, пояснения, наставления. — В. 
М.]»4. 

1 Δημητρίου Φαληρέως Περὶ ἑρμηνείας. Glasguae, 1743. P. 39 & 17. 
2 M. T. Ciceronis, ut ferunt, Rhetoricorum ad Herennium libri quattuor, eiusdem de inventione rhetorica libri duo. 

Lipsiae, 1828. P. 264 & 265. 

3 Herbetius J. De oratore libri quinque. Parisiis, 1574. P. 12.
4 Cf. latine: «Et in carmine et in soluta oratione genera dicendi probabilia sunt tria, quae Graeci χαρακτηρας vocant 

nominaque eis fecerunt αδρόν, ισχνόν, μέσον. Nos quoque, quem primum posuimus, ‘uberem’ vocamus, secundum 
‘gracilem’, tertium ‘mediocrem’. Uberi dignitas atque amplitudo est, gracili venustas et subtilitas, medius in confinio est 
utriusque modi particeps. <…> Sed ea ipsa genera dicendi iam antiquitus tradita ab Homero sunt tria in tribus: magnificum in Ulixe et ubertum, subtile in Menelao et cohibitum, mixtum moderatumque in Nestore» (Auli Gellii Noctes atticae. Vol. I. Londini, 1824. P. 479–480).

Считается, что классически точное воплощение трех стилей представляют 

собой произведения Вергилия (70–19 до н. э.). Британский филолог Иоанн Гарланд (1195–1270), схематически изобразив систему трех стилей в виде разделенного на три сектора колеса («rota Virgilii», колесо Вергили я) поставил в 
соответствие высокому стилю героическую поэму Вергилия «Энеида» (типовые 
тематические мотивы: воин или правитель по имени Гектор или Аякс, боевой 
конь, меч, город, военный лагерь, лавр, кедр), среднему — его дидактическую 
поэму «Георгики» (мотивы: крестьянин по имени Триптолем или Колиус, корова, плуг, поле, яблоня, груша), низкому — сборник пастушеских стихов Вергилия «Буколики» (мотивы: праздный пастух по имени Титир или Мелибой, овца, 
посох, пастбище, бук)1.

Высокий, средний и низкий стили противоставлены референциально, т. е. 

по набору обслуживаемых ими типовых тем, что является основанием для именования их тематическим и стилями. Высокий стиль предназначен для описания тем, вызывающих уважительное, благоговейное отношение, для повествования о предметах значительных, романтически-возвышенных, а значит, требует применения номинативно-выразительных средств торжественной, поэтической, риторизированной тональности, т. е. «самых красивых слов»2. Среднему стилю присущи эмоционально нейтральные средства; низкому соответствуют ресурсы грубой, фамильярной, шутливой, иронической оценочности, ср. высок. лик, нейтр. лицо, сниж. физиономия. К эмоциональной сниженности стремится разговорная речь, к возвышенности, ввиду известных особенностей ее 
предмета, — речь религиозная, смыслы которой стоят выше обыденной реальности, ср.: Черный мой венец неизречéнный, Вечного венчания печать — К самым небесам, над всей вселенной Надобно торжественно поднять (Е. Ю. 
Кузьмина-Караваева. Постриг, 1949); Позднему стону вонми, Даждь упование 
ми, — Сквозь Вавилонские реки, — Блудного сына прими Или отвергни навеки
(А. Межиров. Молитва, 1998).

Референтная сфера (res, materia) каждого тематического стиля определяет
ся правилом уместност и. Данная категория через римскую риторику восходит к греческой, ср.: «Сколь неуместно было бы, говоря о водостоках перед 
одним только судьей, употреблять пышные слова и общие места, а о величии 
римского народа рассуждать низко и просто!» (Цицерон)3; «Речь о предметах 
величественных требует удлинения колонов»; следовательно, «гекзаметр по 
своей длине приличествует героической песне и <повествованию> о героях». И 
наоборот: «краткие колоны к предметам мелким применимы» (Деметрий Фалерский)4. Различные варианты правила уместности встречаем и позже. Так, 
итальянский филолог Л. Бруни (1370–1444) учит: «Речь, кроме того, к предмету 
своему, который трактует, приспособляется»5. 

1 Poetria magistri Johannis anglici de arte prosayca metrica et rithmica // Romanische Forschungen. Vol. XIII. 1902. 

№ 3. P. 900.

2 M. T. Ciceronis, ut ferunt, Rhetoricorum ad Herennium. Lipsiae, 1828. P. 265. 
3 Цицерон М. Т. Три трактата об ораторском искусстве. М., 1994. С. 345. Cf.: Aristotelis De Arte Rhetorica libri 

tres. Graece et Latine. Helmaestadi, 1648. P. 192.

4 Δημητρίου Φαληρέως Περὶ ἑρμηνείας. Glasguae, 1743. P. 7. 
5 Bruni L. Humanistisch-philosophische Schriften. Leipzig, 1969. S. 128.

Рассмотрим базисные категории и тактики высокого стиля. Если средний и 

низкий стили представляют собой естественную среду обитания практического 
языка и подчинены его законам, то высокий живет по иным правилам; системообразующими для этого стиля представляются две категории, которых не знает 
язык практический:

1. Идея ЭСТЕТИЧЕСКИ ПРЕКРАСНОГО: давно замечено, что высокий стиль 

требует «самых красивых слов»1. Приведем более позднюю оценку: «Высокий 
стиль возникает, когда прекрасное одерживает победу над чудовищным (Ungeheure)»2. Категорию прекрасного принято определять через понятие гармонии, 
или соразмерности, ибо «прекрасное не может быть чуждо меры», а значит, 
«живое существо, долженствующее оказаться прекрасным, соразмерно». И
наоборот: безобразно то тело, «в котором либо длина ног, либо величина других членов нарушает меру»3. При ограничении визуальным восприятием прекрасное трактуется как то, что обладает «внешней красотой»4. На категорию 
прекрасного ориентирована ЭСТЕТИЧЕСКАЯ, ДЕКОРАТИВНАЯ, или ПОЭТИЧЕСКАЯ 
ФУНКЦИЯ языка, связанная с выражением «эмоции восторга и любования», со 
способностью речи «привлекать нас своею красотою»5. 

Приемами возвышения стиля следует признать использование номинатив
ных единиц, содержание, в частности внутренняя форма которых связаны со 
сферой эстетически прекрасного, ср. нейтр. прозрачные, сверкающие (фонтаны) 
и поэт. алмазные, нейтр. зеленая (трава) и поэт. изумрудная, нейтр. синее (небо) 
и поэт. бирюзовое: все приведенные метафоры декоративны, поскольку основаны на сравнении с тематической группой «Драгоценные камни». Сфере эстетически прекрасного принадлежит и тематическая группа «Цветы», а значит, декоративны и связанные с ней метафоры: 

Фиалки волн и гиацинты пены 
Цветут на взморье около камней.

М. Волошин. Фиалки волн и гиацинты пены… (1926)

Наоборот, снижают стиль переносы, которые переводят понятия в сферу 

эстетически безобразного, ср. слабовольный и разг. тряпка (о человеке), низкий 
и разг. мусорный (о рейтинге), впустую и прост. коту под хвост. Внутренняя 
форма играет роль призмы, точнее, магического кристалла, способного переносить понятие либо в мир прекрасного, либо в мир безобразного. 

Деметрий Фалерский считает приметой высокого стиля метафору6, Диони
сий Кассий Лонгин как одно из условий возвышения стиля назвал, вслед за 

1 Ciceronis, ut ferunt, Rhetoricorum ad Herennium libri quattuor. Lipsiae, 1828. P. 265.
2 Nietzsche F. Menschliches, Allzumenschliches. Ein Buch für freie Geister, II // Nietzsche Werke. Kritische 

Gesamtausgabe / Ed. G. Colli & M. Montinari. Vol. IV. T. 3. Berlin & New York, 1967 [1878]. S. 234.

3 Платон. Тимей // Платон. Собр. соч. / Ред. А. Ф. Лосев, В. Ф. Асмус и А. А. Тахо-Годи. Т. 3. М., 1994. 

С. 494–495. Следует согласиться с мнением о том, что данное определение далеко не абсолютно, однако, отказываясь от него, мы рискуем прийти к заключению о «неопределимости прекрасного» (Adorno Th. W. Aesthetic
theory. London, 1997. P. 70).

4 Гулыга А. В. Принципы эстетики. М., 1987. С. 81.
5 Томашевский Б. В. Теория литературы. Поэтика. М., 1996. С. 64 и 100.
6 Δημητρίου Φαληρέως Περὶ ἑρμηνείας. Glasguae, 1743. P. 62. 

Аристотелем, «использование переносов»1, И. Гарланд также посчитал целесообразным переносы «отнести к высокому стилю (reddere gravem)»2. Очевиден, 
однако, тот факт, что со сферой прекрасного, а значит, и с областью высокого 
стиля связаны только ДЕКОРАТИВНЫЕ ПЕРЕНОСЫ: изумрудная трава, золотые
листья, рубиновые ягоды рябин.

С идеей прекрасного несовместимы бытовые, натуралистические, физио
логические ассоциации. Следовательно, возвышают стиль те приемы переименования, которые приподнимают понятия над бытовой реальностью, эстетически «рафинируют», освобождают их от указанных ассоциаций3:

1.1. КСЕНИЗАЦИЯ [греч. ξενίζειν ‘очуждать’] — замена выразительных 

средств родного языка иноязычными эквивалентами. Еще Аристотель указал на 
то, что такие замены возвышают стиль, «ибо иностранные вещи в восхищение 
людей приводят, а то, что порождает восхищение, приятно»4. Возвышению 
стиля способствует замены заимствованиями из культурно престижных языков, 
в частности церковнославянского, который по своей функции был «языком 
особым, торжественным, языком церковной службы»5, ср. нейтр. лежать в постели и высок. возлежать на ложе. С возвышающей ксенизацией бывает связана ПРОНОМИНАЦИЯ (антономасия) — метафорическое использование имен 
собственных, ср. нейтр. луна и высок. поэт. Луцина, Диана, Цинтия (имена богини охоты и луны в римском пантеоне), Геката (греч. богиня лунного света и 
преисподней), Селена (греч. богиня луны):

и Геката в приливе коварства
Подтянулась к окну.

Е. Чигрин. На планете Гекаты

в фаворе огромные псы... (2021)

В белизне алея переливно, 
Шествует Луцина в наш предел. 

В. Брюсов. Восход луны (1917)

Над ними лик склоняется Гекаты [. . .].

М. Цветаева. Невестам мудрецов (1910)

Люблю твой бледный лик, печальная Селена, 
Твой безнадежный взор, сопутствующий мне. 

И. Бунин. Когда вдоль корабля, качаясь, вьется... (1902)

Твой в небе, Цинтия, я вижу лик туманный. 

Э. Ростан. Романтики (1894),

перев. Т. Л. Щепкиной-Куперник

Люблю твои уста, люблю твои кроткий нрав, 

1 «His accedit quarta, gravis & splendida Elocutio: vel in delectu verborum, vel in commutata, factaque dictione 

consumitur» (Dionysii Longini De sublimitate. Trajectum ad Rhenum, 1694. P. 49; cf. Aristotelis De Arte Poetica liber. 
Graece et Latine. Lipsiae, 1780. P. 165).

2 Poetria magistri Johannis anglici de arte prosayca metrica et rithmica // Romanische Forschungen. Vol. XIII. 

1902. № 3. P. 898.

3 В греческой филологической традиции такое переименование известно как ГИПАЛЛАГА [ὑπαλλαγή ‘замена’], 

последняя «[…] возникает тогда, когда для повышения значимости (επιτιμήσαντες) предмета прямое его имя на 
другое меняют; так, вм. любящий говорят человеколюбивый» (Ἀνωνύμου περὶ σχημάτων // Rhetores graeci / Ed. L. 
Spengel. Vol. III. Lipsiae 1856. P. 187), ср. нейтр. любящий (муж, отец) и высок. ц.-слав. человеколюбивый Отец
(о Боге).

4 Aristotelis De Arte Rhetorica libri tres. Graece et Latine. Helmaestadi, 1648. P. 192.
5 Панов М. В. История русского литературного произношения XVII–XX вв. М., 1990. С. 298.

Диану полную над детской колыбелью [. . .]. 

А. Фет. К Морфею (1842)

1.2. АРХАИЗАЦИЯ — замена нейтральной номинации или формы ее устаре
лым эквивалентом: так, когда мы говорим уста, возникает «[…] поэтический 
образ, исключающий натурализм и несопоставимый с “физиологическим” 
представлением о губах как продолжении слизистой оболочки рта»1, ср. также 
бедра и ц.-слав. лядвии: Дар божественный — лишь красота, // миловидность, 
пленительность лядвий; // и пока не оплачен — тщета, // непристойный соблазн ненаглядный (А. Пурин. Дар божественный — лишь красота..., 2005). 
Существуют тематические сферы, в соприкосновении с которыми «художнику 
не все равно, как назвать то, что он видит и показывает другим»2; здесь высокий стиль стремится отдалиться от реальности, заменяя глаза — очами, лоб —
челом, ибо «[…] чело — это не часть черепа, а “вместилище мысли”, очи — это 
не орган зрения, а “зеркало души” […]»3. В ответе В. К. Тредиаковского М. В. 
Ломоносову, предлагавшему ориентировать литературный язык на разговорный 
узус, приближать его к народной речи (доводы: «Или уж стало иль; коли уж стало коль; Изволи ныне все везде твердят изволь» и т. д., см.: М. В. Ломоносов. 
Искусные певцы всегда в напевах тщатся…, ноябрь 1753), читаем: 

Пусть вникнет он в язык славенский наш степенный,
Престанет злобно врать и глупством быть надменный
Не голос чтется там, но сладостнейший глас;
Читают око все, хоть говорят все глаз;
Не лоб там, но чело; не щеки, но ланиты; 
Не губы и не рот — уста там багряниты,
Не нынь там и не вал, но ныне и волна.
Священна книга вся сих нежностей полна.
Но где ему то знать? он только что зевает,
Святых он книг отнюдь, как видно, не читает.
За образец ему в письме пирожный ряд,
На площади берет прегнусный свой наряд,
Не зная, что у нас писать в свет есть иное,
А просто говорить по-дружески — другое;
Славенский наш язык есть правило неложно,
Как книги нам писать, и чище как возможно.

В. К. Тредиаковский. Не знаю, кто певцов
в стих вкинул сумасбродный… (ок. 1753)

Многие средства выходят из активного употребления под действием зако
на экономии, захватывающего и синтагматику, и парадигматику языка. Эти 
средства, включая грамматические, могут использоваться как ресурсы возвышения. Таковы, в частности: а) неусеченные формы тв. падежа имен существительных, прилагательных, местоимений: твоей рукой, но десницею Божиею; б) 

1 Сапаров М. А. Словесный образ и зримое изображение // Литература и живопись. Л., 1982. С. 87. Заметим, 

что высокий стиль «рафинирует» и приподнимает над бытовой реальностью не слово, а понятие (путем его переименования), с этой точки зрения не кажется вполне точным следующее суждение: «Слово, связанное своим 
конкретным, так сказать земным значением, мешает его полету ввысь; оно должно утерять свое бедное, простое значение и воспарить в абстракцию [курсив наш. — В. М.]» (Гуковский Г. А. Ранние работы по истории
русской поэзии XVIII века. М., 2001. С. 46).

2 Винокур Г. О. Избранные работы по русскому языку. М., 1959. С. 247.
3 Реформатский А. А. Введение в языковедение. М., 1996. С. 97.