Политическая социология повседневности

ПОЛИТИЧЕСКАЯ 
СОЦИОЛОГИЯ 
ПОВСЕДНЕВНОСТИ

Л.О. ТЕРНОВАЯ

МОНОГРАФИЯ

Москва
ИНФРА-М
2023

УДК 316+32(075.4)
ББК 60.5:66
 
Т35

Терновая Л.О.
Т35  
Политическая социология повседневности : монография / 
Л.О. Терновая. — Москва : ИНФРА-М, 2023. — 380 с. — (Научная 
мысль). — DOI 10.12737/2009681. 

ISBN 978-5-16-018474-6 (print)
ISBN 978-5-16-111490-2 (online)
В монографии социально и политически значимые стороны повседневности раскрываются благодаря анализу тех смыслов жизни, которые либо 
выдвигаются на первый план, либо скрываются в процессе политической 
конкуренции. Элементы повседневной жизни воздействуют в первую очередь на представителей молодого поколения с целью вовлечения их в ряды 
политических партий и движений. Демонстрируется, что качестве пропагандистских продуктов политической кухни выступают многие обычно 
не замечаемые аспекты повседневной реальности. При этом наиболее яркими и эффективными инструментами политизации массового сознания 
остаются те, что позволяют визуализировать и мифологизировать повседневность, выбиваясь из нее праздниками, парадами, перформансами.
Адресована специалистам в области социологии и политологии. Может быть интересна историкам и культурологам. Привлечет внимание 
широкого круга читателей, проявляющих стремление узнать, что кроется 
за предметами, окружающими человека каждый день и в то же время повествующими о специфике социально-политического устройства разных 
государств и исторических периодов.

УДК 316+32(075.4)
ББК 60.5:66

Р е ц е н з е н т ы:
Вражнова М.Н., доктор педагогических наук, доцент, декан факультета управления Московского автомобильно-дорожного государственного технического университета (МАДИ);
Рябова Е.Л., доктор политических наук, кандидат социологических 
наук, главный редактор журнала «Этносоциум и межнациональная 
культура»

ISBN 978-5-16-018474-6 (print)
ISBN 978-5-16-111490-2 (online)
© Терновая Л.О., 2023

ВВЕДЕНИЕ 

С детства большинство людей знакомо с таким оптическим прибором, как ка
лейдоскоп. Это — популярная и вместе с тем развивающая воображение иг
рушка. Гораздо меньше известен такой вид калейдоскопа, который называется 

телейдоскопом. В нем вместо пересыпающихся цветных стеклышек установле
на линза, позволяющая при помощи системы зеркал складывать мозаичные 

узоры из того, что может увидеть человек в окружающем его мире. Если маги
ческие узоры калейдоскопа погружают нас в мир фантазии, создавая абсолютно 

нереальные картины, то образы, возникающие с помощью телейдоскопа, по
прежнему близки ко многим сторонам нашей действительности. Именно из ее 

реальных фрагментов мы с помощью этого прибора конструируем картинку, не 

только передающую игру красок природы или необычность преобразования 

рукотворных объектов, но еще и стараемся, отталкиваясь от разнообразия фак
тов повседневного бытия, выстроить некую модель социально-политической, 

экономической или духовной жизни. Узоры, напоминающие фрагменты обы
денной среды позволяют абстрагироваться от частностей и подметить законо
мерность смены сюжетов не только в телейдоскопе, но и в этих важных для 

людей областях.  

Подобно поворотам картинок в телейдоскопе беспрестанность измене
ний, касающихся различных явлений и процессов, которые происходят в мире, 

отражает бесконечность перемен в фундаментальных основах миропорядка. 

Однако мир в целом обнаруживает определенную устойчивость, способность к 

сопротивлению подчас открыто агрессивному воздействию, исходящему из 

разных сфер общественной жизни, невзирая на кажущиеся при смене рисунков 

телейдоскопа катастрофическими разрушения прежней модели.  

Социуму удается сохранять весьма зыбкий баланс между двумя разновек
торными тенденциями — глобальности и фрагментации. Взятые отдельно мог
ли бы привести в случае победы первой тенденции не только к унификации 

экономики, но и ликвидации культурно-национального своеобразия. А в ре

зультате второй мы могли бы наблюдать рост протекционизма, разобщенности 

стран, народов, культур…  

Все это требует изучения механизма саморегуляции, существующего у 

всякого живого организма, а наш мир может быть рассмотрен и понят как такой 

организм. Неотъемлемой частью, более того, одной из базовых составляющих 

этого механизма всегда было время. Хронологическая шкала помогала четко 

представить ритмику любого проявления общественной жизни, позволяла вы
делить его особенности и отличить от других реалий собственного периода. 

Именно такая константа в различных вариациях изучается исторической 

наукой. Поскольку традиционно ход истории воспринимался как плавный, по
следовательный, то и эту науку можно представить как путешествие человече
ства по реке времени, полной тайн и загадок.  

В «Волшебной горе» Томас Манн спрашивает: «Что такое время? Бес
плотное и всемогущее — оно тайна, непременное условие мира явлений, дви
жение, неразрывно связанное и слитое с пребыванием тел в пространстве и их 

движением. Существует ли время без движения? Или движение без времени? 

Неразрешимый вопрос! Есть ли время функция пространства? Или простран
ство функция времени? Или же они тождественны? Опять вопрос! Время дея
тельно, для определения его свойств скорее всего подходит глагол: "вынаши
вать". Но что же оно вынашивает? Перемены! "Теперь" отлично от "прежде", 

"здесь" от "там", ибо их разделяет движение. Но если движение, которым изме
ряется время, совершается по кругу и замкнуто в себе, то и движение, измене
ния, все равно что покой и неподвижность; ведь "прежде" постоянно повторя
ется в "теперь", "там" — в "здесь". И далее: поскольку при самом большом ста
рании нельзя представить себе время конечным, пространство же ограничен
ным, принято "мыслить" время и пространство вечными и бесконечными, счи
тая, по-видимому, что если это и не вполне верно, то все же лучше, чем ничего. 

Но не будет ли такое допущение вечного и бесконечного логическо
математическим отрицанием всего ограниченного и конечного и по сути сведе

нием их к нулю? Может ли в вечности одно явление следовать за другим, а в 

бесконечности одно тело находиться подле другого? Как согласовать с вынуж
денным допущением вечности и бесконечности наличие таких понятий, как 

расстояние, движение, изменения или хотя бы пребывание во вселенной про
странственно ограниченных тел? Один неразрешимый вопрос за другим!»1  

Плодом неудержимого стремления исследователей ответить на эти во
просы явились концептуальные модели истории. Все они — линеарная, цикли
ческая, спиралевидная, ковариантная и прочие — могут быть представлены в 

виде в качестве приборов, измеряющих особенности течения этой реки, позво
ляющих разглядеть ее берега и живущих на них людей2.  

От показания таких приборов течение не меняется, а лишь по-разному 

воспринимается людьми, как современниками в зависимости от господствую
щей в идеологии и политике парадигмы общественного развития, так и после
дующими поколениями. Отдельный же человек, находясь в таком потоке собы
тий, рассматривает происходящее вокруг него в целостности, единстве этого 

потока, не разделяя истории на такие составляющие, как: политическая исто
рия, экономическая история, военная история, история науки и техники и дру
гие. В любом из течений всеобщей истории в качестве измерений ее хода ис
пользуются знаковые события. К ним относятся революции и войны, установ
ление власти какой-либо династии, крупные открытия и выдающиеся достиже
ния. Однако реальность полна действиями, не достигающими величия события. 

А в совокупности несобытийная, повседневная жизнь часто оказывает на людей 

не меньшее влияние, чем резкий поворот истории.  

В трактате древнегреческого писателя Лукиана Самосатского «Как следу
ет писать историю» (др.-греч. Πῶς δεῖ Ἱστορίαν συγγράφειν), посвященном рас
                                         

1 Манн Т. Волшебная гора. Гл. 6–7 // Манн Т. Собрание сочинений в десяти томах. 
Т. 4 / пер. с нем. В. Курелла и В. Станевич. М.: Государственное издательство художественной литературы, 1959. URL: https://www.booksite.ru/fulltext/1/001/003/258/015.htm. 
2 Гречко П.К. Концептуальные модели истории: пособие для студентов. М.: Изд. корпорация «Логос», 1995.  

крытию принципов, на которых следует писать исторические сочинения, есть 

такое наставление историкам: «Да будет мой историк таков: бесстрашен, не
подкупен, независим, друг свободного слова и истины, называющий, как гово
рит комический писатель, смокву смоквой, корыто корытом, не руководящийся 

ни в чем дружбой или враждой, не знающий пощады или жалости, ложного 

стыда или страха, справедливый судья, доброжелательный ко всем настолько, 

чтобы никому не давать больше, чем он того заслужил, чужестранец (пока он 

пишет свой труд), не имеющий родины, не знающий никакого закона, кроме 

самого себя, не имеющий над собой владыки, не мечущийся во все стороны в 

зависимости от чужого мнения, но описывающий то, что есть на самом деле»1.  

Хотя эти правила были сформулированы в середине II в., они почти не 

изменились. Трудности интерпретации фактов объясняются тем, что в господ
ствовавших исследовательских традициях за основу брались события во всем 

их величии и ужасе. Жизнь же текла своим чередом, чаще попадая в зависи
мость от таких событий, но при этом, сохраняя в глубине своей не только мате
риальное наследие, но и образы прошлого.  

Именно поэтому учеными было выделено такое направление изучения 

истории, как история повседневности (нем. Alltagsgeschichte)2. Констатация 

внимания к привычным жизненным ситуациям вовсе не сужает понятийный 

аппарат исторического исследования и не удаляет его от возможностей обоб
щений теоретического порядка. Постановка вопроса о сути повседневной исто
рии созвучна с выводом современного естествознания о несобытийном харак
                                         

1 Лукиан Самосатский. Как следует писать историю / пер. С.В. Толстой // Лукиан Самосатский. Сочинения: в 2 т. / под общ. ред. А.И. Зайцева. СПб.: Алетейя, 2001. URL: 
https://librebook.me/lukian_samosatskii__sochineniia/vol48/1. 
2 Касавин И.Т., Щавелев С.П. Анализ повседневности. М.: Канон+, 2004; Пушкарева Н.Л. Предмет и методы изучения истории повседневности // Этнографическое обозрение. 
2004. № 5. С. 3–19; Пушкарева Н.Л., Любичанковский С.В. Понимание истории повседневности в современном историческом исследовании: от школы Анналов к российской философской школе // Вестник Ленинградского государственного университета им. А.С. Пушкина. 
2014. Том 4. История. № 1. С. 7–21; Серто М. де. Изобретение повседневности. 1. Искусство 
делать / пер. с фр. Д. Калугина, Н. Мовниной. СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2013. 

тере флуктуаций. Согласно этим взглядам, человечество представляет со слож
нейшую систему, имеющую способность выдерживать огромное число бифур
каций, о чем свидетельствует наличие множества культур, сложившихся на 

протяжении сравнительно короткого отрезка времени. Это позволило крупней
шему специалисту по неравновесной термодинамике, диссипативным структу
рам, сложным системам и необратимости, физику и физико-химику, лауреату 

Нобелевской премии по химии 1977 г. Илье Пригожину и его соавтору, фило
софу Изабель Стенгерс высказать предположение, что «наш мир, по-видимому, 

лишился гарантий, стабильных, непреходящих законов. Мы живем в опасном и 

неопределенном мире, внушающем не чувство слепой уверенности, а лишь то 

же чувство умеренной надежды, которое некоторые талмудические тексты 

приписывают богу Книги Бытия: «Двадцать шесть попыток предшествовали 

сотворению мира, а все они окончились неудачей. Мир человека возник из хао
са обломков, оставшихся от прежних попыток. Он слишком хрупок и рискует 

снова обратится в ничто»1. Такие обломки присутствуют даже в кажущемся 

упорядоченном бытии. Они способны угрожать его стабильности.  

В повседневном течении жизненных ситуаций значимы в равной степени 

как те факты, что характеризуют данное мгновенье, но входят в багаж истори
ческой памяти, так и те, которые обретают свое место в ее арсенале и выпол
няют важную функцию создания традиции и обеспечения преемственности со
циального опыта. Такое развитие следует понимать не в узком смысле преем
ственности поколений, а в более широком — в качестве исторического пути, 

формируемого продвижением человечества от края пропасти к устойчивой 

платфопрме.  

Именно о таком стоянии на краю пропасти писал философ Карл Ясперс в 

работе «Смысл и назначение истории». Но именно в подобные периоды, когда 

                                         

1Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса: Новый диалог человека с природой: 
пер. с англ. / общ. ред. В.И. Аршинова, Ю.Л. Климонтовича и Ю.В. Сачкова. М.: Прогресс, 
1986. 

перед человеком «открывается ужас мира и собственная беспомощность», он 

способен ставить радикальные вопросы. И тогда из ответов на них формируется 

ось мировой истории. Ясперс пишет, что, «если она вообще существует, может 

быть обнаружена только эмпирически, как факт, значимый для всех людей, в 

том числе и для христиан. Эту ось следует искать там, где возникли предпо
сылки, позволившие человеку стать таким, каков он есть; где с поразительной 

плодотворностью шло такое формирование человеческого бытия, которое, 

независимо от определенного религиозного содержания, могло стать настолько 

убедительным — если не своей эмпирической неопровержимостью, то во вся
ком случае некоей эмпирической основой для Запада, для Азии, для всех людей 

вообще,— что тем самым для всех народов были бы найдены общие рамки по
нимания их исторической значимости. Эту ось мировой истории следует отне
сти, по-видимому, ко времени около 500 лет до н. э., к тому духовному процес
су, который шел между 800 и 200 гг. до н. э. Тогда произошел самый резкий по
ворот в истории. Появился человек такого типа, какой сохранился и по сей 

день. Это время мы вкратце будем называть осевым временем1» 

Что позволило людям «осевого времени» отойти от края пропасти? В 

первую очередь им удалось изменить картину мира, введя в свою повседнев
ную практику не столько новые технологии и материалы, сколько скорректиро
вав комплекс обычаев, традиций, мифов, опирающихся на самые простые и 

обычно замечаемые, но не акцентируемые действия. Однако благодаря пере
мене социально-психологического восприятия реальности, которая обрела свою 

структуру на основе двух главных координат пространства и времени.  

Подвижные пространственные координаты определялись возможностями 

человека по расширению пределов ойкумены. Движение этносов приводило 

одновременно и к освоению новых территорий, и к изменению социальных 

ландшафтов. Осознание себя как части пространства запечатлелось в образе 

                                         

1 Ясперс К. Смысл и назначение истории: сборник: пер. с нем. / вступ. ст. П.П. Гайденко, коммент. В.Н. Катасонова. 2-е изд. М.: Республика, 1994. С. 32, 33. 

мирового древа Arbor mundi — первичной матрицы мира, показывающей раз
вернутую систему связей человека и позволявшей выстроить ассоциативные 

ряды, включающие опорные представления во всех сферах бытия и небытия. 

Хронологические координаты, заложенные в этой модели, отражали линеарную 

конфигурацию прошлого, настоящего и будущего.  

Ориентация человека в пространственно-временном континууме обяза
тельна для объяснения его повседневных действий и создания образа будущего, 

в которое запускает стрела времени. Благодаря стремлению сделать эту ориен
тацию более совершенной раздвигаются пределы восприятия пространства
времени. Формируется вера в возможность выхода за эти пределы, не исчезаю
щая, даже когда этот мир оборачивается утопией. Имеющийся в арсенале чело
века и сопровождающий его повседневность символический ряд окутывает его 

жизнь целиком, охватывая все элементы действительности и воображаемого 

пространства. Одной из забот общества становится подержание непрерывной 

протяженности символического ряда, стремление способствовать связи времен, 

чтобы и у ныне живущих людей, и у их потомков создавалась и удерживалась в 

сознании картина общего будущего.  

В решении этой непростой со всех точек зрения задачи всегда были пре
пятствия. Даже при сохранении непрерывности основной социально
политической линии развития социум периодически переживал хозяйственные 

спады и духовные кризисы. Можно согласиться со знаменитым сравнением ис
торического процесса с тротуаром Невского проспекта, сделанным Николаем 

Гавриловичем Чернышевским в статье, посвященной книге одного из самых 

известных экономистов первой половины XIX столетия, главного советника 

президента Соединенных Штатов Америки Авраама Линкольна по экономиче
ским вопросам Генри Чарлза Кэри «Политико-экономические письма к прези
денту Американских Соединенных Штатов». В статье Чернышевский писал: 

«Исторический путь — не тротуар Невского проспекта; он идет целиком через 

поля, то пыльные, то грязные, то через болота, то через дебри. Кто боится быть 

покрыт пылью и выпачкать сапоги, тот не принимайся за общественную дея
тельность. Она — занятие благотворное для людей, когда вы думаете действи
тельно о пользе людей, но занятие не совсем опрятное»1.  

При том, что исторический путь всегда можно сравнить с дорогой, то для 

каждой эпохи, местности, конкретной социальной общности необходимо очень 

осторожно выбирать для сопоставления вариант из набора дорог2. Так, про
спект почти всегда выглядит ровным и гладким. У него не только другое пред
назначение, но совершенно другая ритмика, создаваемая не одним лишь дви
жением людей и машин, но поддерживаемая ландшафтом, как природным, так 

и социальным. Значительная часть истории создается вдали от главных маги
стралей, тихо и повседневно. 

Можно ли рассматривать факты, относящиеся к повседневной реально
сти, в качестве аргументов, которые подтверждают особенности значимых для 

человечества социально-политических явлений? Однозначного ответа на этот 

вопрос быть не может. Однако нельзя игнорировать те своеобразные послания, 

которые люди могут получить, отвлекаясь от утилитарной стороны любой 

предмета, задумавшись о том, почему он здесь оказался, кем был сделан, что 

хотел вложить мастер в свое изделие. Не менее говорящими становятся симво
лы, выражаемые в цифрах, буквах, словах и складывающихся из них фразах. 

Они далеко не всегда демонстрируют то, что лежит на поверхности, а имеют 

скрытые смыслы. От того, насколько правильно и вовремя такие послания про
читаны и поняты, часто события приобретают другой русло.  

Благодаря политической социологии и, в частности, ее внимания к мно
жеству аспектов повседневности открываются возможности неспешного, несу
                                         

1 Чернышевский Н.Г. Политико-экономические письма к президенту Американских 
Соединенных Штатов Г.К. Кэри // Чернышевский Н.Г. Полн. собр. соч.: в 15 т. / под общ. ред. 
В Я. Кирпотина, Б.П. Козьмина, П.И. Лебедева-Полянского и др.; всту. ст. «Ленин о Чернышевском» Н.Л. Мещерякова. М.: Гослитиздат, 1950. Т. 7: Статьи и рецензии: 1860–1861. 
С. 923.  
2 Терновая Л.О. Геополитический код дороги. От караванного пути до хайвея: монография. М.: ИНФРА-М, 2016.