В чаще символов: образ в языке и культуре

С. Г. Воркачев 

В ЧАЩЕ СИМВОЛОВ:  
ОБРАЗ В ЯЗЫКЕ И КУЛЬТУРЕ 

Монография 

2-е издание, стереотипное

Москва 
Издательство «ФЛИНТА» 
2023 

УДК 81'1+811.161.1+81'373.612.2 
ББК 81 

  В75 

Рецензенты: 

д-р филол. наук, проф. В. В. Дементьев; 
д-р филол. наук, проф. В. И. Карасик. 

Воркачев С. Г. 
В75       В чаще символов: образ в языке и культуре: монография / 
С. Г. Воркачев. – 2-е изд., стер. – Москва : ФЛИНТА, 2023. – 
263 с. – ISBN 978-5-9765-5321-7. – Текст : электронный. 

В монографии на материале научного и художественного 
дискурсов, лексикографии и корпусной лингвистики исследуются метафорический перенос и символизация в языке и 
культуре, а также проводится анализ вербального воплощения 
идеи суверенитета в национальной геральдике государств 
бывшего СССР, испаноязычных стран Латинской Америки, 
англо-, франко- и португалоязычных стран.  

УДК 81'1+811.161.1+81'373.612.2 
ББК 81 

ISBN 978-5-9765-5321-7
© Воркачев С.Г., 2023
© Издательство «ФЛИНТА», 2023

ОГЛАВЛЕНИЕ 
 

Введение.....................................................................................
Глава 1. Метафора и символ………………………………. 
1.1 Метафоризация в области абстрактных смыслов………… 
1.2 Семиотика символа по данным научного дискурса…….. 
1.3 Символ в лексикографии…………………………………. 
1.4 Символ по данным корпусной лингвистики……………. 
Выводы……………………………………………………….. 
Глава 2. Национальная геральдика……………………….. 
2.1 Вербализация символа: блазонирование ………………… 
2.2 Государственная геральдика стран бывшего СССР…….. 
2.3 Блазонирование в национальной геральдике  

испаноязычных государств Латинской Америки………… 

2.4 Блазонирование национальной геральдики стран  
Франкофонии……………………………………………… 
2.5 Блазонирование в национальной геральдике  
англоязычных стран ……………………………………… 
2.6 Блазонирование в национальной геральдике  
португалоязычных стран …………………………………… 

Выводы…………………………………………………………. 
Заключение................................................................................. 
Литература.................................................................................. 

4
8 
8 
28 
40 
45 
120 
126 
126 
132 
 
154 
 
176 
 
193 
 
222 
233 
240 
247 

 

ВВЕДЕНИЕ 
 
Мыслят ли животные? – часто задается вопрос с подвохом 
студентам на экзамене по психологии. Да, конечно, животные не 
совершают логических операций при помощи абстрактных категорий, но они, безусловно, мыслят, причем мыслят предметно, 
как в большинстве случаев поступаем и мы в повседневном быту, 
точно так же, как поступали наши предки. Предметное мышление 
– первичная форма когнитивной деятельности, когда же образ ситуации отделяется от самой ситуации и превращается в представление, мышление становится образным, а с наполнением непосредственного содержания образа отвлечённым смыслом оно 
становится символическим, где образ и символ предшествуют 
слову (см.: Тресиддер 1999: 5). 
Человека можно выделить из «животного царства» по нескольким признакам: здесь и мягкая мочка уха, и прямохождение, 
и чувство юмора, и способность к абстрактному мышлению 
и к оперированию символами – Эрнст Кассирер называл человека 
«символическим животным» (animal symbolicum). Человеческое 
бытие заполнено символами, погружено в них, символы окружают человека со всех сторон, и впечатляющий образ этой погруженности дал предтеча символизма французский поэт Шарль 
Бодлер в своем сонете «Соответствия» (Correspondances): 
 
La Nature est un temple où de vivants piliers  
Laissent parfois sortir de confuses paroles;  
L'homme y passe à travers des forêts de symbols  
Qui l'observent avec des regards familiers.  
 
Природа – некий храм, где от живых колонн 
Обрывки смутных фраз исходят временами. 
Как в чаще символов, мы бродим в этом храме, 
И взглядом родственным глядит на смертных он. 
 
Образ как чувственное, преимущественно наглядное отражение, отображение или изображение чего-либо в сознании лежит как в основе метафорического переноса, так и символизации. 
Он представляет собой ментальную сущность – его можно увидеть только «внутренним зрением» и лишь в отсутствии отобра

жаемого оригинала. В то же самое время образ – это первая ступень в становлении семиозиса, результат разделения формы и содержания (см.: Арутюнова 1999: 314), которые выступают в нем 
в виде двух обязательных семиотических планов, образ – это обязательно образ чего-то.  
Если метафора изначально и принципиально связана с языком и заключается, как еще указал Аристотель, в перенесении 
слова с одного категориального семантического разряда на другой, когда «транспортным средством» для переноса образа одного класса объектов на другой класс или отдельный объект выступает имя, то формирование символа как некого образа, наполненного новым смысловым содержанием, вполне обходится без участия языка, если, конечно, оставить за скобками литературные образы.  
Обретая в языке свое имя, семантическая структура символа 
«утраивается»: план содержания имени-номинанта образа уже 
сам выступает как план выражения другого содержания, и этот 
процесс вполне отчетливо заметен в так называемых словарях 
символов, где наглядные изображения получают вербальное толкование. 

В соответствии с тематическим принципом классификации 

выделяются символы научные, религиозные, художественные, 
идеологические (политические), бытовые (обиходные), мифологические и другие, где особый интерес представляет такая разновидность политических символов, как символы, отражающие 
идею государства или нации: гимн, герб и флаг. Геральдика (гербоведение), как известно, наука, занимающаяся описанием и толкованием геральдических знаков, преимущественно гербов, которые могут быть личными, родовыми, профессиональными, ведомственными, земельными (региональными), этническими и пр., 
однако исключительно значимой представляется геральдика государственная (национальная). И если национальная гимнодия 
в лингвистике уже получила определенное освещение (см.: Золотова 2011; Зотеева 2013; Воркачев 2020б; 24–81), то вербальное 
представление национальной геральдики еще ждет своего исследователя.  

Нужно, однако, заметить, что исследование языкового воплощения национальной символики не сводится к одному лишь 
описанию вербализации значимых образов, а подразумевает также 
выявление 
способов 
реализации 
здесь 
государственной/национальной идеи – ипостаси идеи патриотизма, для установления семантической структуры которой вполне адекватным 

представляется обращение к данным обыденного сознания, зафиксированного в общей лексикографии.  
Блазонированием (от французского blason – родовой герб) 
в геральдике называется толкование гербов и изъяснение присутствующих на них символов, заключающееся как в прочтении и расшифровке значения геральдических знаков, так и в их 
описании в соответствии с определенными правилами, то есть 
в строгой последовательности и с применением признанной геральдической терминологии (см.: Похлебкин 20001: 45–50). 
Главной задачей блазонирования в геральдике является лаконичное и терминологически выдержанное, адекватное вербальное описание символических образов, не требующее дальнейших пояснений. Однако для целей данного лингвокультурного 
исследования достаточно безразлично, с какого конца начинать 
описание герба – с правой верхней части щита или с левой 
нижней, вначале называть цвет, затем фигуру или наоборот, 
сначала указывать форму щита, а только затем описывать его 
членение, или наоборот. Главное здесь – установить, как в геральдической символике выражается идея государства или 
нации. Тем более что на практике в настоящее время государственные гербы, составленные в полном соответствии с геральдическими требованиями, скорее, исключение из правил, чем 
норма: достаточно взглянуть на гербы Киргизстана и Бразилии, 
где наличествуют по два гербовых щита, или на гербы Пакистана и Белоруссии, где гербового щита как такового вовсе нет, 
или на гербы демократических государств, наполненных символами монархической власти. В лингвистическом плане блазонирование национальной геральдики, очевидно, представляет 
собой некий письменный речевой жанр.  
Описание национальной геральдики в работе осуществлялось кластерно: в группах эмблем, выделенных на основании 
языкового либо географического признака или же на основании 
обоих этих признаков. По признаку государственного языка выделяется анго-, франко- и португалоязычная национальная геральдика; по лингво-территориальному признаку выделяется 
национальная геральдика испаноязычных стран Латинской Америки. Национальная геральдика стран бывшего СССР выделяется 
территориально, а также на основании наличия блазонирования 
на русском языке, хотя в ходе исследования используются тексты 

описания геральдики на модавском и армянском языках, тюркских (казахском, киргизском, туркменском и узбекском) языках, 
а также на белорусском и украинском языках.  
Материалом описания национальной геральдики послужили 
тексты на сайте «Гербы стран мира» (http://www.worldglobe.ru/countries/arms/), описание геральдики в Википедии на соответствующих языках (https://ru. wikipedia.org/wiki) и сайты посольств соответствующих государств.  
Композиционно работа распадается на две части: Глава 1 
посвящена теоретическим аспектам метафоризации и символизации, в ней также содержится описание речевых свойств имени 
«символ» по данным корпусной лингвистики; в Главе 2 исследуется воплощение национальной идеи в государственной геральдике стран бывшего СССР, испаноязычных государств Латинской Америки, стран Франкофонии, англоязычных и португалоязычных стран.  
 

Глава 1 
МЕТАФОРА И СИМВОЛ 
 
1.1 Метафорзация в области абстрактных смыслов 
 
Перенос имени, сопровождаемый обновлением смысла, 
остается в центре внимания гуманитарной мысли со времен Аристотеля и Квинтилиана по наши дни. В российской лингвистике 
интерес к изучению метафоры особенно усилился к концу 20-го 
века и совпал по времени с антропологическим поворотом в 
науке о языке, породившем дискурсологию и лингвоконцептологию: слово «концепт», например, уже регулярно «мелькает» в 
статьях сборника 1988 года «Метафора в языке и тексте» (см.: 
Метафора 1988: 56, 65). «Метафорический бум», конечно, приходится на начало 21-го века, когда появляется неисчислимое множество кандидатских диссертаций, защищаются докторские диссертации (см.: Бородулина 2009; Кондратьева 2014; Панкратова 
2013; Самигуллина 2008; Шустрова 2008; Юрков 2011 и пр.) и 
публикуются фундаментальные монографии или разделы в них 
(см.: Арутюнова 1999: 346–402; Балашова 2014; Москвин 2006; 
Скляревская 1993; Чудинов 2001). 
Метафора – древнейший способ постижения мира и один из 
основных генераторов новых смыслов в языке. Безусловно, это 
семиотическая, знаковая сущность («семиотический концепт» – 
Арутюнова 1999), обладающая двумя планами – выражения и содержания, между которыми осуществляется взаимодействие, 
и даже при невербальном выражении (например, дверная ручка, 
выполненная в виде человеческой руки, браслет в виде змеи 
и пр.– см.: Москвин 2006: 114) она сохраняет свои семиотические 
свойства, поскольку носителями образа здесь выступают артефакты.  
К множеству признаков, существенных и не очень, отличающих homo sapiens от животного, очевидно, можно еще добавить 
и способность к метафорическому порождению смыслов. В то же 
самое время именно способность к пониманию метафоры, как 
представляется, отличает естественный интеллект от искусственного, и не случайно как раз препятствием для адекватного машинного перевода художественных текстов выступает присутствие в них метафоризованных, вторичных смыслов, когда машина переводит евангельское The spirit is willing, but the flesh is 

weak («Дух бодр, плоть же немощна» – Мф. 26: 41) как «Водка 
крепкая, а мясо протухло».  
Общая схема метафорического переноса как перенесения 
«несвойственного» имени или с рода на вид, или с вида на род, 
или с вида на вид, или по аналогии на основании сходства, обозначенная Аристотелем (см.: Аристотель 1998: 1096–1097), за последние две с половиной тысячи лет принципиальных изменений, 
очевидно, не претерпела: именно она воспроизводится в лингвистической лексикографии (см.: Квятковский 1966: 156; Ахманова 
1969: 231 и пр.). Видовая пролиферация метафоры осуществляется главным образом за счет расширения её функциональных возможностей, дополнения этой схемы частными элементами и конкретизации семантических разрядов субъектов переноса.  
Интерактивная теория метафоры (interaction theory of metaphor) (см.: Richards 1965: 90; Телия 1988: 32–33) рассматривает 
взаимодействие между двумя субъектами метафорического переноса, которые у различных авторов получают различные имена: 
основной субъект (primary subject) и вспомогательный субъект 
(secondary, subsidiary subject) (см.: Black 1962: 286–287), сфераисточник (source domain) и сфера-мишень (target domain) (см.: 
Lakoff-Johnson 1980: 260), исходное слово и результирующее 
слово (см: Дюбуа и др. 1986: 197), слово-аргумент и словопараметр (см.: Москвин 1997: 13) и пр. Двухкомпонентная схема 
метафорического переноса расширяется до 4-компонентной, когда к субъектам этого переноса добавляются соответствующие 
им свойства (см.: Арутюнова 1990: 296). 
Метафорический перенос осуществляется путем установления гомоморфного соответствия между семантикой основного 
субъекта и субъекта вспомогательного, когда в семантическом 
составе смыслового новообразования вместе с существенными 
признаками основного субъекта сохраняются совпадающие признаки вспомогательного (см.: Гак 1998: 482; Дюбуа и др. 1986: 
200), а несовпадающие признаки «вычеркиваются» (см.: Арутюнова 1990: 296), «редуцируются» (Дюбуа: 196), «отфильтровываются» (Black 1962: 41). 
Первоначально метафора относилась к риторическим приемам, способствовавшим украшению речи, и функционально не 
отделялась от сравнения, сокращенной формой которого она 
и считалась («Сравнение есть также метафора, так как между тем 

и другим существует лишь незначительная разница» – Аристотель 1998: 952): при создании метафоры из сравнения эллиптируются компаративная связка и общий признак сравниваемых 
объектов (см.: Вежбицка 1990: 149; Арутюнова 1990: 297). В то 
же самое время метафора как инструмент смыслопорождения – 
совсем не то же самое, что сравнение: если в сравнении предицируется подобие сопоставляемых предметов, то в метафоре декларируется их фиктивное тождество, побуждающее сознание к поиску нового смысла, к тому же метафора, в отличие от сравнения, 
указывает на устойчивое подобие и постоянный признак объекта 
(см.: Арутюнова 1990: 354). Отождествляя нетождественное – 
объекты различных таксономических классов, метафора выступает как «семантический скандал» и «вызов языковому сознанию» (Дюбуа 1986: 195), «интерпретируемая аномалия» (Арутюнова 1999: 346), используя компьютерную метафору, можно сказать, что метафора позволяет process unprocessible (Dan Brown) – 
обрабатывать необрабатываемую информацию. 
Как справедливо считается (см.: Москвин 2006а: 125), непротиворечивой и последовательной классификации метафор, 
позволяющей разложить все виды метафорического переноса «по 
полочкам», на сегодняшний день не существует – типология метафор осуществляется на основании самых различных и пересекающихся признаков. Прежде всего, выделяются два понимания 
метафоры: широкое, включающее все формы переноса имени 
с одного предмета на другой, и узкое, включающее перенос имени по семантическому сходству объектов. Наиболее распространенной, конечно, является семантическая классификация метафор по тематической принадлежности вспомогательного субъекта – переносимого имени, когда выделяются антропометафора, 
зоометафора, фитометафора, пирометафора, гидрометафора, пространственная метафора и пр. По степени освоенности лексической системой языка и степени сохраненности внутренней формы 
метафоры разделяются на образные (поэтические, «живые») 
и языковые («стертые», «мертвые»), окказиональные и узуальные; по формальным признакам – на простые и развернутые, субстантивные, адъективные, глагольные, генитивные и пр. (см.: 
Москвин 2006: 126–138). Наиболее же значимой для понимания 
смысловой и коммуникативной сущности метафорического переноса, как представляется, выступает функциональная классифи