Русский символизм как философия личности. Концептуальный анализ социальной эстетики

РУССКИЙ СИМВОЛИЗМ 
КАК ФИЛОСОФИЯ 
ЛИЧНОСТИ 
КОНЦЕПТУАЛЬНЫЙ АНАЛИЗ 
СОЦИАЛЬНОЙ ЭСТЕТИКИ

Д.Д. РОМАНОВ

Москва
ИНФРА-М
2023

МОНОГРАФИЯ

УДК 18(075.4)
ББК 87.8
 
Р69

Романов Д.Д.
Р69 
 
Русский символизм как философия личности. Концептуальный 
анализ социальной эстетики : монография / Д.Д. Романов. — Москва : 
ИНФРА-М, 2023. — 203 c. — (Научная мысль). — DOI 10.12737/1914701.

ISBN 978-5-16-018161-5 (print)
ISBN 978-5-16-111166-6 (online)
В монографии исследуется русский символизм как самостоятельная 
философская школа с развитым учением о личности. Актуализация этого 
направления с позиции современных реалий позволяет по-новому взглянуть на процесс концептуального поиска начал личностной реальности 
и восполнить смысловые зияния на различных уровнях ее осмысления. 
Эксплицированные в философии русского символизма теургическая, 
жизне творческая, софиологическая и биографическая концепции обретают свою актуальность в современном персоналистическом дискурсе, 
поскольку касаются глубинных духовных оснований сосуществования 
личности и общества, вопросов идентичности и самореализации. Автор 
показывает, каким образом философия теургии, представленная у русских 
символистов, может быть использована как метод формирования метаси стемной дисциплины – социальной эстетики.
Предназначена для студентов и аспирантов, изучающих русскую философию, специалистов по эстетике, философии религии и социальной философии, литературоведов и культурологов, а также для широкого круга 
исследователей отечественной мысли XIX—XX вв. и всех интересующихся 
феноменом символизма.

УДК 18(075.4)
ББК 87.8

ISBN 978-5-16-018161-5 (print)
ISBN 978-5-16-111166-6 (online)
© Романов Д.Д., 2023

Р е ц е н з е н т ы :
Панюков А.И., доктор философских наук, профессор, профессор 
Российского экономического университета имени Г.В. Плеханова;
Ивлева М.Л., доктор философских наук, профессор, заведующий 
кафедрой социальной философии Российского университета дружбы 
народов

Das Unbeschreibliche

Hier ist es gethan;

Das Ewig-Weibliche

Zieht uns hinan.

J.W. Goethe «Faust»

Тебя влечет восторг соборный 

К сей многозвездной бездне глаз.

Вяч. Иванов «Человек»

Предисловие

Книга родилась из диссертации1, но автор хотел исправить свое 

исследование с самого начала, когда дошел до его конца. Чувство 
постоянного неудовлетворения своей работой, желание пойти 
дальше, глубже, при этом сделать текст легче и прозрачнее, совершенствуя стиль, — все это известно любому, кого творческое кредо 
учит относиться к словам серьезно. И это одна из причин, почему 
эпиграфом книги были выбраны строки Гете о Вечной Женственности, которая влечет нас к беспредельности в преодолении конечных форм.

После написания диссертации автору удалось познакомиться 

с новыми исследованиями коллег, идущих по схожему пути. 
Так, например, важным открытием стали книги В.А. Подороги 
и М.Л. Спивак, посвященные Андрею Белому, но изданные в тот 
год, когда диссертация уже была отдана в печать. Они не нашли отражения в ней, и это большая потеря, которую, как автор надеется, 
сможет компенсировать данная книга. Также автор несколько 
повысил свое знание древнегреческого языка, что позволило ему 
глубже интерпретировать некоторые тексты Флоренского, Лосева 
и Вяч. Иванова. Детальнее были отрефлексированы философская 
эссеистика и художественные (в случае символистов — равно философские) произведения Мережковского, Коневского и Брюсова. 
Статья о переписке Белого с Блоком2 позволила взглянуть на субтильную метафизику последнего с иного ракурса: Блок отныне — 

1 
См.: Романов Д.Д. Социальные концепции личности в философии русского 
символизма: дис. ... канд. филос. наук: 09.00.11. М.: РУДН, 2020. 247 с.

2 
См.: Романов Д.Д. Рецепция философских концепций Вл.С. Соловьева 
в эпистолярном наследии Андрея Белого // Соловьевские исследования. 
2022. № 3 (75). С. 116–137.

полноправный герой этой книги. Хотя главные роли отданы гениям 
и злодеям другого душевного склада. Контакты с «Домом Лосева» 
вывели автора на работу Л.А. Гоготишвили «Рецепция символизма 
в гуманитарных науках»1 — лучшее, что было написано о русском 
символизме как философии языка.
Наконец, серебряное электричество луны, пульс которого 
автор воспринял в первый день составления данной книги, явился 
одним из тех мистических двигателей, которые в целом задавали 
ход и самой символистской метафизики. Мы видим теперь со все 
большей ясностью, что Серебряный век как социокультурная парадигма не миновал до сих пор, но остался всепроникающей субстанцией, философским меркурием и изнутри высвечивает тайные 
арабески судеб нашей цивилизации. Серебро традиционно связано 
с Луной, и автор уверен, что лунная мистика, то есть отраженное 
солнце, преломленный материальным телом свет Абсолюта, лежит 
в основе любой философской системы. Солнце истины, платоновский символ Блага, для наших разумных глаз невидимо («Das 
Unbeschreibliche») и только «Das Ewig-Weibliche zieht uns hinan». 
Вечная Женственность манит нас к этой непостижимости и не покидает даже тогда, когда уже нет ни сил, ни веры в незыблемость 
бытия этой истины. Именно этому современная наука может 
учиться у русских символистов, это и есть пресловутая актуальность нашего исследования. В мире постмодерна или метамодерна 
эсхатология социального, озвученная символистами, заслуживает 
нашего внимания, как ничто иное, — ведь мы не знаем ни слов, 
ни образов, которые могут передать запредельное, и предпочитаем 
вовсе отказаться от запредельного. Задача автора тут только в том, 
чтобы оформить терминологически апокалиптические чаяния, подвести их под научно-философский категориальный аппарат.
Мы искренне надеемся, что это не будет выглядеть ретушью 
дагерротипа и коррекцией грима на трупе — предметы философии 
символизма находятся за пределом жизни и смерти. Эсхатологическая эстетика и социальная философия — вот две области знания, 
которые соприкасаются друг с другом на страницах этой книги. Как 
заметил Вяч. Иванов в своем опусе о Достоевском, вера или безверие — не две альтернативы в контексте одной реальности, а два 
совершенно разных уровня бытия, две фундаментальности2. Законы и логика одного уровня не работают на другом. Это является 
главной проблемой данной книги, поскольку автор и сам сомнева
1 
Гоготишвили Л.А. Рецепция символизма в гуманитарных науках (лингвофилософский аспект) // Литературоведение как литература. М.: Прогресстрадиция, 2004. С. 148–175.
2 
См.: Иванов Вяч. И. Собр. соч.: в 4 т. Т. 3. Брюссель: Foyer Oriental Chretien, 
1987. С. 403.

ется, сможет ли человек верующий увидеть в ней отблеск истины, 
и удастся ли неверующему принять ее в свой инструментарий для 
дальнейших исследований или рефлексий современного общества. 
Но философу всегда есть чем озадачиться, помимо этого вопроса. 
И пока не пройдена стела с роковой надписью великого символиста 
«оставить надежды всем сюда входящим», мы читаем философские 
книги.

Введение

Существует традиция при исследовании отечественной философии, при философствовании в рамках какой-либо из ее классических школ неизменно апеллировать к национальной или русской 
идее. Особенно остро полемика о ней велась в начале XX века с подачи Вл.С. Соловьева и до него — славянофилов и западников. Сегодня совершается переход от дискурса русской идеи к дискурсу 
российской цивилизации. Суть спора все та же — что есть Россия 
как социокультурная цельность и что с ней делать? С нашей точки 
зрения, вопрос о национальной идее или цивилизационном выборе 
следует отложить, и сперва разобраться с более фундаментальной 
проблемой — проблемой онтологии русской матрицы.
Структура и действующие принципы этой матрицы для своего 
постижения требуют, прежде всего, гносеологической трансгрессии 
как средства преодоления бинарных оппозиций. Восток — Запад 
или Европа — Азия, традиционализм — либерализм и т.д. — спор 
об идентичности в данных контекстах представляется вещью-радисебя-самой. Возможно, пришла пора исключить саму концепцию 
«русская (национальная) идея» из современного социально-философского дискурса. Да, те или иные лагеря мыслителей и силы оппозиций все еще претендуют на понимание русской идеи. Однако 
следует оставить эту идею в любом из оппозиционных лагерей, 
не волнуясь за ее судьбу (идея вечна и нерушима), и осуществить 
трансгрессионную интенцию в сферу русской матрицы.
Следуя за рассуждениями Карла Ясперса об экзистенциальных 
моментах в истории, мы приходим к выводу, что та или иная цивилизация рано или поздно оказывается на пороге выбора, необходимость выбора становится очевидной для большинства. Тревожное «Перемен!» становится настроением общества. И в данном 
случае не важно, конструкт ли это каких-либо политтехнологов, 
радикально настроенной интеллигенции или накопительный эффект социального недовольства. В ситуации совершения выбора 
проявляется она сама — ее лик и существо. Она осуществляется. 
Но что происходит в этом осуществлении — раскрытие потенциала 
в конкретно-актуальных условиях или же проявление скрытого 
прежде божественного замысла о ней? Мы не можем достоверно 
утверждать ни первое, ни второе. Но возможен третий путь рассуждения — в экзистенциальной ситуации как бы спадает сшитый 
из культурного материала покров, и обнажается структура. Разумеется, не сама по себе, а структура в действующем принципе — 
становятся видны органические связи живого существа. Мы как бы 
видим регион предикатов и знаем, что они принадлежат опреде

ленному субъекту, но сам субъект полностью нам не дан (только 
указан, обозначен, наконец, символизирован). Нечто неподдающееся конечному описанию языком классической науки выходит 
из глубин, какое-то время переливается в чудесных формах под 
солнцем рассудка и снова уходит под толщу мифокультурных волн. 
Но в этот момент непостижимое существо предстает перед нами 
в живой цельности своей судьбы. С погружения обратно начинается отсчет новой эпохи, уникальные феномены покрывают организм непостижимой сущности мириадами элементов, радующих 
глаз науки.
Вопрос в другом — не сама ли наука дифференцирует схваченную в моменте цельность, снимая организм в разнообразии 
механизмов и схем? Задача философии — отрефлексировать эту 
механико-органическую связь, встать между феноменами и непостижимым, удостоверив, что внимание следует обращать не только 
на первое. Именно непостижимое, но сущее мы называли выше матрицей, отдав себе отчет в том, что целая плеяда блестящих мыслителей уже шли по этому пути. Здесь и Беме, и Николай Кузанский, 
и Шеллинг, и Франк, и кантианство, и интуитивизм, и многие 
другие. Но отсюда мы берем метод и цель нашего исследования — 
реконструировать специфику концепций личности, выработанную 
в философии русского символизма, и выявить ее генетическую 
связь и значение для современного философского знания.
Серебряный век является той самой экзистенциальной точкой, 
в которой обнажается русская матрица — то, что воспроизводит 
новую феноменологическую картину, подозрительно похожую 
на нечто уже бывшее, но совсем другое. Мы не хотим вслед за Гегелем утверждать некий отвлеченный прогресс нового, поскольку 
это приведет к очередному оправданию тотальности. Мы также 
не хотим перечить Марксу, который в «Восемнадцатое брюмера 
Луи Бонапарта» очень дальновидно предостерегал от метода исторических уподоблений. Мы лишь говорим, что подозреваем, подлавливаем сущее в момент его выхода на свет разума.
Ясперс так описывает ситуацию глубинной экспликации этой 
цивилизационной матрицы: «Та глубина, из которой мы вышли, 
то подлинное, которое было скрыто под покровом второстепенных 
образований, привычных оборотов речи, условностей и институтов, 
опять обретает голос»1. Именно что опять — метаструктура, в своей 
несхватываемости свободная от влияния любых нарративов, доступная интуиции, но регрессирующая в смысловом содержании, 
как только определяется терминами, — и есть истинное бытие, оказаться лицом к лицу с которым — очень непростая ситуация.

1 
Ясперс К. Смысл и назначение истории. М.: Политиздат, 1991. С. 154.

Однако мы говорим о личности, которая оказывается схвачена 
метаструктурным языком, институциями, нарративами и одновременно с тем имеет способность рефлексировать свою схваченность. Всегда быть нетождественной себе самой во времени и пространстве. То есть трансцендировать — обогащать бытие творческим 
актом. Русский символизм называл это словом теургия, то есть преображение. Именно способность к преображению в самом широком 
смысле этого слова — основное и уникальное свойство личности.

Глава 1
ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ 
ОСНОВАНИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ

1.1. ОСНОВАНИЯ КОНЦЕПТУАЛЬНОГО АНАЛИЗА В ФИЛОСОФИИ 
ЛИЧНОСТИ

Поскольку личность все чаще становится предметом междисциплинарных исследований, следует говорить о ее концептуализации как о первой задаче на пути к главной цели философского 
искания — достижения достоверного знания; в нашем случае — 
истины о личности. И прежде чем сказать о концептуализации личности символистами, необходимо установить понятие социальноэстетической концепции как таковой. Не менее важным является 
вопрос метода концептуального анализа. Ведь сам термин «личность» обладает невероятным, возможно, самым большим из всех 
философских категорий, спектром смыслов.
Под самой концепцией понимается обычно акт соотнесения 
или, дословно, схватывания смыслов, «не отлагающихся в однозначных и общезначимых формах понятий», и связана она «с разработкой личного знания, которое в отличие от теории не получает 
завершенной дедуктивно-системной формы организации»1, а ее 
элементы, в отличие от элементов теории, являются смысловыми 
связями концептов. Концепт происходит от латинского conceptus, 
что может означать в первую очередь «схватывание», «собрание», 
«связывание»2.
Таким образом, концепции можно исследовать и в их системности как естественной для них среде, и в их сущностно-субстанциальном измерении. К последнему относятся, например, методы 
социально-антропологического моделирования3, ценностно-смы
1 
Неретина С.С., Огурцов А.П. Концепция // Новая философская энциклопедия: в 4 т. Т. II. М.: Мысль, 2010. С. 308–309.
2 
Неретина С.С. Концепт // Новая философская энциклопедия: в 4 т. Т. II. 
М.: Мысль, 2010. C. 306–307.
3 
См.: Агафонов А.Б. Человек как смысловая модель мира. Пролегомены 
к психологической теории смысла. Самара: Бахрах-М, 2000. 336 с.; 
Chamberlain K., Zika S. Measuring meaning in life: An examination of three 
scales // Personality & Individual Diff erences. 1988. Vol. 9 (3). P. 589–596.

слового понимания личности1, философски-исторического и онтогенетического анализа2, экзистенциального подхода.
Концепции, с одной стороны, позволяют проникнуть в глубину 
сущности, и здесь следует выявить онтологическую составляющую 
концептуального анализа. С другой стороны, концепции задают 
интенциональную «решетку», подходящую оптику для раскрытия 
аксиологической составляющей исследования, объясняя, почему 
в зоне внимания возникают именно те, а не иные аспекты в их 
системной связанности. Именно аксиологическая составляющая 
концептуального анализа задает социальную направленность исследования. Она, конечно же, может быть любой, но в ракурсе 
нашей работы будет фигурировать именно социально-философское 
направление. Русский символизм вообще требует такого осмысления, поскольку, во-первых, сам художник в нем конципируется 
как единственный верно рефлексирующий истину (всегда мистическую) человекоразмерной реальности; во-вторых, символизм 
базируется на теургическом, то есть поэзисно конструирующем 
ценности, начале. Все эмпирическое множество фактов нужно редуцировать до предельно общего, в область даже не теоретических 
построений, но, собственно, в область первичного схватывания, где 
оно дано как символ. Русская философия и особенно символизм 
здесь имеют то преимущество, что им присущ метод интуитивизма.
Таким образом, концептуальный анализ возможен, когда обе 
эти составляющие (онтологическая и аксиологически-интенциональная) в своей динамической связи раскрывают целостность 
объекта исследования, а именно — концепций личности. И на предметном уровне — концепций личности в философии русского символизма.
Рассмотрим обе вышеназванные составляющие концептуального анализа более подробно.
1. Аксиологически-интенциональная установка концептуального 
анализа рассматривает такие категории, как должное, желаемое, 
цель, идеал3, что можно объединить в концепцию поля интереса, 

1 
Рыбалко Е.А. Становление личности // Социальная психология личности: 
сб. Л.: Знание, 1974. С. 20–31; Олпорт Г. Становление личности: избранные 
труды. М.: Смысл, 2002. 462 с.; Долженко В.Ю. Становление категории 
«смысл» как проблема историко-психологического исследования: дис. … 
канд. психол. наук. Барнаул, 2001. 153 с.; Келли А.Дж. Теория личности. 
Психология личностных конструктов. СПб.: Речь, 2000. 249 с.
2 
Клочко В.Е. Становление многомерного мира человека как сущность онтогенеза // Сибирский психологический журнал. Томск, 1998. № 8–9. С. 7–15; 
Luckmann Th. Identity: personal and sociocultural. Uppsala, 1983. 356 p.
3 
См.: Выжлецов Г.П. Аксиология культуры. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского ун-та, 1996. С. 58.