Век Просвещения. Вып. 6 : Что такое Просвещение? Новые ответы на старый вопрос

УДК 94(100)«654»
ББК  63.3(0)5 
В26

Издание осуществлено при финансовой поддержке
Германского исторического института в Москве

Издание основано в 2006 году

Редакционная коллегия:
А. Алименто, Е.Э. Бабаева, В.Я. Берелович, П.Р. Заборов, А.Б. Каменский, 
С.Я. Карп (ответственный редактор), Г.А. Космолинская (составитель и ответственный секретарь), Н.Д. Кочеткова, Г. Маркер, С.А. Мезин, Ж.Д. Мелло, 
Е.Е. Рычаловский, А.Ю. Самарин, Е.Б. Смилянская, К. Франк, А.В. Чудинов, 
Е.Б. Шарнова

Куратор тематической части 
С.Я. Карп

Рецензенты:
доктор исторических наук Б.С. Каганович 
кандидат исторических наук Л.А. Пименова

В оформлении переплета использован офорт Томаса Фрая
«Портрет молодого человека в тюрбане» (1760) из Музея Метрополитен в Нью-Йорке 
(The Metropolitan Museum of Art. Drawings and Prints. Permanent Collection)

Век Просвещения / [Отв. ред. С.Я. Карп ; сост. Г.А. Космолинская] ; Науч. 
совет «История мировой культуры» РАН ; Ин-т всеобщей истории РАН ; Науч. 
и изд. центр «Наука». – М.: Наука, 2006 –      . – ISSN 2308-4472. 
Вып. 6 : Что такое Просвещение? Новые ответы на старый вопрос.  –  
2018. – 455 с. – ISBN 978-5-02-040137-2 (в пер.) 

В шестой выпуск сборника Век Просвещения вошли материалы международной конференции 
«Что такое Просвещение? Новые ответы на старый вопрос», состоявшейся в Кусково 26–28 июня 2017 г.  
Авторы – ученые из России, Украины, Венгрии, Франции, ФРГ, Италии, Швейцарии, США и Японии –  
раскрывают новые подходы к изучению Просвещения, демонстрируют возможности современных 
методов исследования этой эпохи. Темы их работ отличаются значительным разнообразием: общая 
характеристика Просвещения и его хронологические рамки; Просвещение и трансформация политического языка; практики Просвещения; секуляризация в дискурсе Просвещения; соотношение 
универсального содержания Просвещения и его локальных вариантов; Просвещение и Революция; 
«глобальное» Просвещение. В сборник включены также новые публикации источников и исследования по истории русско-западноевропейских культурных связей.
Для специалистов по изучению XVIII века, а также всех интересующихся историей культуры Просвещения.

По сети «Академкнига» 

ISBN 978-5-02-040137-2 
©   Российская академия наук и издательство 
«Наука», продолжающееся издание (разработка, оформление), 2006 (год основания), 2018
 
©   Космолинская Г.А., составление, 2018 
 
©   ФГУП Издательство «Наука», редакционно-издательское оформление, 2018

Всем известен ответ на вопрос «Was ist Aufklärung?», данный Кантом 
в 1784 г.: «Просвещение – это выход человека из состояния своего несовершеннолетия, в котором он находится по собственной вине». Между 
тем, на протяжении XIX и большей части XX столетия Просвещение 
рассматривалось как относительно однородный идейный блок, как некий доктринальный канон, содержание которого поначалу тесно увязывалось с трудами великих мыслителей – от Локка до Юма, от Монтескье до Руссо, от Лейбница до Канта, – а затем распространилось и на 
так называемую «периферию» Просвещения – идеи и деятельность их 
последователей в Италии, Испании, Португалии, Польше, России, на 
Балканах… Такое восприятие было во многом связано с традиционным взглядом на Просвещение сквозь призму Французской революции. 
Оно родилось еще в годы самой Французской революции, нуждавшейся 
в идеологическом обосновании, и закрепилось в XIX в., для которого эта 
революция стала важнейшей точкой отсчета.
Этот подход получил новый мощный импульс в XX в., поразившем 
мир новыми, невиданными по масштабу революциями, диктатурами 
и мировыми войнами. Независимо от того, поднималось ли Просвещение на щит как «философская революция» (Эрнст Кассирер), космополитическое идейно-политическое движение, возглавлявшееся интеллектуалами-реформаторами (Франко Вентури), или же осуждалось за 
распространение утопической тоталитарной идеологии (Макс Хоркхаймер, Теодор Адорно, Райнхарт Козеллек), рассматривалось ли оно как 
набор светских, гуманистических и «либеральных» принципов (Питер 
Гей) или как арсенал конкретных инструментов, применявшихся для демонтажа Старого порядка и строительства нового, лучшего мира (Роберт 

ВВЕДЕНИЕ

ВВедение

Дарнтон), постоянное соотнесение Просвещения с Революцией и ее последствиями неизбежно приводило к упрощению – в нем искали и находили черты, либо роднящие его с эпохой великих социальных потрясений, либо свидетельствующие о принципиальных различиях между 
ними. Еще в начале 1990-х годов Рудольф Фирхаус призывал к преодолению этого логического противоречия, подчеркивая, что существование 
неоспоримой связи между Просвещением и Революцией еще не означает, что Революция стала его порождением1.
Так или иначе, в последней трети XX в. с развитием социальной истории, а затем «новой культурной истории» ситуация стала меняться. Все 
чаще Просвещение стало рассматриваться как особая культурная эпоха, 
как самостоятельный культурный объект, как «исторический мир», который необходимо исследовать и реконструировать. Пришло осознание 
реальной сложности этого мира, необходимости изучения не только его 
идей и ценностей, но и его языка, символов, визуальных образов и репрезентаций, религиозной жизни, его практик (воспитания и образования, путешествий, чтения, коллекционирования, форм общения и пр.), 
его сетевой структуры. Взгляд на Просвещение как на культурный феномен, действие которого ограничивалось европейскими странами и сферой их влияния, обогатился за последнее десятилетие представлением 
о его глобальном «измерении»2.
Однако появление новых подходов отнюдь не привело к устранению 
идеологических споров. Концептуальная схема «Просвещение – матрица модерна», получившая широкое распространение во второй половине 
XX в. благодаря Питеру Гею и его последователям3, продолжала активно 
использоваться для обоснования важности изучения Просвещения, а ее 
критики соответственно пытались доказать обратное. Реакцией на это 
положение вещей стало появление работ Джонатана Израэля: он задал
1  Vierhaus R. Fortschrittsidee, Fortschrittsskepsis, Fortschrittskritik: Das Erbe der Aufklärung //  
Das Andere Wahrnehmen: Beiträge zur europäischen Geschichte: August Nitsche zum 65. 
Geburtstag gewidmet / Hrsg. von M. Kintzinger, W. Stürner und J. Zahlten. Köln; Weimar; 
Wien, 1991. S. 533–545. См. также английскую версию этой статьи: Progress: Ideas, 
Skepticism, and Critique – The Heritage of the Enlightenment // What is Enlightenment? 
Eighteenth-Century Answers and Twentieth-Century Questions / Ed. by J. Schmidt. Berkeley; 
Los Angeles; London, 1996. P. 330–341.
2  L’Illuminismo: Dizionario storico / A cura di V. Ferrone e D. Roche. Roma; Bari, 1997 
(см. также переводы: Diccionario histórico de la Ilustración / Eds. V. Ferrone y D. Roche. 
Madrid, 1998; Le monde des Lumières / Sous la dir. de V. Ferrone et D. Roche. Paris, 
1999; Мир Просвещения: Исторический словарь / под ред. В. Ферроне и Д. Роша. М., 
2003); The Global Eighteenth Century / Ed. by F.A. Nussbaum. Baltimore; London, 2005; 
The Enlightenment world / Ed. by M. Fitzpatrick, P. Jones, C. Knellwolf and I. McCalman. 
London; New York, 2007; Мир в XVIII веке / отв. ред. С.Я. Карп. М., 2013 (Всемирная 
история; Т. IV).
3  Cм.: Dietle R.L., Micale M.S. Peter Gay: A life in history // Enlightenment, passion, 
modernity: Historical essays in European thought and culture / Ed. by M.S. Micale and 
R.L. Dietle. Stanford, CA, 2000. P. 1–23.

Введение

ся целью защитить так называемые «идеалы Просвещения» от постмодернистской критики, а также очистить историографию Просвещения 
от искажений, вызванных стремлением отдельных историков всячески 
подчеркивать неоднородность Просвещения и многообразие или несовпадение его вариантов в различных локальных (национальных) контекстах. Для решения этой задачи он выдвинул концепцию «радикального 
Просвещения» – протореволюционной / революционной идеологии: она 
должна была закрепить представление о всемирно-исторической роли 
Просвещения как основы современной демократической политической 
культуры4, но подняла новую волну критики и породила ожесточенную 
дискуссию5.
Распространение различных, зачастую противоречащих друг другу 
интерпретаций Просвещения, разных подходов к нему, вызвало потребность в их комплексном осмыслении, а значит и в уточнении перспектив изучения самого Просвещения. Об этом говорилось и на прошедшем 
в 2015 г. в Роттердаме XIV Всемирном конгрессе Международного общества по изучению XVIII века, и на Global Enlightenment Conference, 
состоявшейся в апреле 2017 г. в Принстоне.
Эту же цель преследовали организаторы международной конференции «Что такое Просвещение? Новые ответы на старый вопрос», 
проходившей 26–28 июня 2017 г. в Москве, в музее-усадьбе Кусково6. 
В очередной, шестой выпуск сборника Век Просвещения вошли статьи, 
выросшие из прозвучавших на ней концептуальных докладов, и другие 
материалы, демонстрирующие возможности современных методов исследования, а также намечающие пути преодоления узконациональных 
и «ведомственных» границ в изучении Просвещения. Авторы тома да
4  Israel J. Radical Enlightenment: philosophy and the making of modernity, 1650–1750. 
Oxford; New York, 2001; Idem. Enlightenment contested: philosophy, modernity and 
the emancipation of man, 1670–1752. Oxford, 2006; Idem. Democratic Enlightenment: 
philosophy, revolution and human rights, 1750–1790. New York, 2011; Idem. Revolution 
of the mind: Radical Enlightenment and the intellectual origins of modern democracy. 
Princeton, NJ, 2010.
5  Простое обращение к базе JSTOR выдает десятки критических отзывов на его концепцию. См., например, рецензию Т. Мунка и ответ Дж. Израэля: Munck T. The 
Enlightenment as modernity: Jonathan Israel’s interpretation across two decades // Reviews 
in History. 2016. N 2039 (<http://www.history.ac.uk/reviews/review/2039>, обращение 
30 марта 2018 г.). См. также Dijn A. de. The Politics of Enlightenment: from Peter Gay 
to Jonathan Israel // The Historical Journal. 2012. Vol. 55, N 3. P. 785–805; Les «Lumières 
radicales» et le politique: études critiques sur les travaux de Jonathan Israel / Sous la dir. de 
M. García-Alonso. Paris, 2017.
6  Конференция была организована Национальным исследовательским университетом 
«Высшая школа экономики», Институтом всеобщей истории РАН, Германским историческим институтом в Москве, Институтом по изучению Возрождения, Классической 
эпохи и Просвещения (IRCL – UMR 5186 du CNRS / Университет им. Поля Валери – 
Монпелье III), Центром франко-российских исследований в Москве и Государственным музеем-усадьбой Кусково при поддержке посольств Германии и Италии в Российской Федерации.

ВВедение

леки от единомыслия, а темы их работ отличаются значительным разнообразием: общая характеристика Просвещения и его хронологические 
рамки; Просвещение и трансформация политического языка; практики 
Просвещения; секуляризация в дискурсе Просвещения; соотношение 
универсального содержания Просвещения и его локальных вариантов; 
Просвещение и Революция; «глобальное» Просвещение… Одни авторы 
знакомят читателей с результатами своих многолетних изысканий, другие – со своими гипотезами, которые еще предстоит проверять и доказывать, но в любом случае мы надеемся, что том дает адекватное представление об актуальной проблематике исследований в нашей области.

С.Я. Карп

ЧТО ТАКОЕ ПРОСВЕЩЕНИЕ?  
ИДЕИ И КОНЦЕПЦИИ

Franck Salaün

Temps forT eT processus: deux approches  

des Lumières

La délimitation chronologique des Lumières pose divers problèmes qui 
affectent le monde de la recherche et le grand public. Alors que les ouvrages 
comportant dans leur titre le terme «Lumières» ou ses équivalents dans 
différentes langues ne cessent de se multiplier, la communauté scientifique 
peine à définir ce phénomène, qu’elle présente pourtant comme fondamental. 
Que les interprétations divergent n’a rien d’étonnant, par contre, le fait que 
la période considérée aille d’une quarantaine d’années à près de deux siècles 
mérite d’être interrogé. À certains égards, la situation actuelle donne le 
sentiment d’une fuite en avant dans laquelle les données spatio-temporelles 
précédent la définition de l’objet. Pourtant cet objet est bel et bien présupposé, 
et dès lors l’analogie l’emporte sur la description des faits.

i. cacophonie chez Les hisToriens

Il y a vingt ans, Robert Darnton faisait déjà le constat suivant: la tendance 
«inflationniste» de notre époque «affecte notre compréhension du mouvement 
qui est au principe de la culture politique moderne, à savoir les Lumières, 
parce que lui aussi a été exagéré dans de telles proportions que même ses 
auteurs ne le reconnaîtraient pas. <…> Quiconque a un compte à régler ou 
une cause à défendre en revient aux Lumières»1 Selon lui, la communauté 

© Franck Salaün, 2018.
1  Darnton R. George Washington’s False Teeth // The New York Review of Books. 27 March 
1997: «The general puffery has affected our understanding of the movement at the beginning 
of modern political culture, the eighteenth-century Enlightenment, because it, too, has been 
blown up to such a size that it would not be recognized by the men who first created it. <…> 
Whoever has a bone to pick or a cause to defend begins with the Enlightenment». Je cite 

Franck Salaün

savante aurait largement contribué à la «confusion» ambiante. Il poursuivait 
en énumérant certains des sujets abordés lors des derniers Congrès de la 
Société Internationale d’étude du XVIIIe siècle: «les Lumières russes, <…> 
roumaines, <…> brésiliennes, les Lumières sous Joseph II, les Lumières 
piétistes, les Lumières juives, les Lumières musicales, les Lumières 
religieuses, les Lumières radicales, les Lumières conservatrices et les 
Lumières confucéennes»2; avant de conclure son préambule par cette formule 
ironique: «On trouve aujourd’hui les Lumières partout, et par conséquent 
nulle part»3.
Depuis, cette tendance s’est encore accentuée, aussi bien dans le domaine 
de l’édition que du côté de la recherche où, entre autres facteurs, l’opposition 
entre histoire des idées et histoire culturelle conduit à des descriptions 
contradictoires. Concomitamment, les enjeux nationaux sont devenus plus 
manifestes, ce dont témoigne, parmi d’autres, l’ouvrage de Roy Porter intitulé 
Enlightenment: Britain and the Creation of the Modern World, paru en 2000, 
qui entend replacer la Grande-Bretagne au premier plan.
Cet éclatement est bien sûr renforcé par le rejet de tout ce qui pourrait 
s’apparenter à la domination culturelle d’un centre sur sa périphérie ou ses 
satellites. On a tôt fait de considérer que l’attention portée sur le centre 
entraîne mécaniquement, ou pour des raisons idéologiques, une minoration 
de l’importance de la vie intellectuelle dans d’autres sociétés, et, partant, 
d’exiger réparation, c’est-à-dire une réévaluation à la baisse du rôle du 
prétendu centre, et une revalorisation des cultures dominées. Ce schéma 
s’avère particulièrement réducteur s’agissant des Lumières en tant que telles, 
car le rapport centre/périphérie, ou métropole/colonies, n’est pas adéquat 
dans la mesure où elles ne constituaient pas en leur temps une idéologie 
unifiée et encore moins la culture dominante. Dès lors, s’il faut se réjouir de la 
réévaluation des courants intellectuels et culturels actifs aux Pays-Bas et dans 
d’autres pays, on peut s’interroger sur l’utilité de définir toutes ces situations 
comme autant de Lumières originales, voire comme les véritables Lumières 
que l’historiographie aurait involontairement ou délibérément passées sous 
silence.
Mais si dans le cas des Lumières le schéma centre/périphérie est 
inadapté, c’est surtout parce que l’on a affaire à un ensemble complexe 
de relations incluant la circulation d’individus et de textes, notamment de 
périodiques, et un réseau international d’hommes de lettres, d’ambassadeurs, 
d’intermédiaires culturels, etc. Tout comme il faut tenir compte du fait que 
le concept de Lumières correspond à une configuration singulière, il est 

plus haut la traduction française parue sous le titre «Le dentier de George Washington», 
dans Darnton R. Pour les Lumières. Défense, illustration, méthode / Textes traduits par  
J.-F. Bouillon. Bordeaux, 2002. P. 9.
2  Ibid. P. 9–10.
3  Ibid. P. 10 (le texte original est: «The Enlightenment is beginning to be everything, and 
therefore nothing»).