Гарцони Томазо. Больница неизлечимо помешанных

Т О М А З О  Г А Р Ц О Н И
Т О М А З О  Г А Р Ц О Н И

БОЛЬНИЦА 
НЕИЗЛЕЧИМО 
ПОМЕШАННЫХ

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ
«НАУКА»

2021

Издание подготовил
 Р. Л. Шмараков

УДК 821.131.1
ББК  84(0)4
         Г20

Га р ц о ни Томазо. Больница неизлечимо помешанных / 
Перевод с итал., статья, комментарии Р. Л. Шмаракова. — СПб.: 
Наука, 2021. — 231 с. 

ISBN 978-5-02-040504-2

Томазо Гарцони — итальянский писатель конца XVI века, которого 
мало кто знает, даже в итальянских пособиях по истории литературы он 
упоминается одной строкой как автор между маньеризмом и барокко. Его 
книга «Больница неизлечимо помешанных», вышедшая в 1586 году, — 
нечто среднее между «Похвалой глупости» Эразма и «Анатомией меланхолии» Бертона: более барочная, чем первая, и менее ученая, чем вторая. 
Гарцони берется описать все виды помешательства, причем понимает его 
очень широко: там есть и помешательство во вполне медицинском смысле, и разделы вроде «Безумцы ленивые и нерадивые», «Помешанные 
простоватые и недалекие», «Помешанные винопийцы», «Помешанные от 
любви» и т. п.; едва ли читатель не узнает себя хоть в одном из типажей. 
Каждую главу Гарцони начинает с почтенных античных примеров, но 
быстро переходит к безумцам, меланхоликам и простофилям родной Италии: это феерическая россыпь анекдотов, колоритных и местами очень 
смешных. Для специалистов и широкой читательской аудитории.
Издание подготовил медиевист Роман Львович Шмараков, доктор 
филологических наук, доцент Департамента филологии НИУ ВШЭ (петербургский кампус).

ISBN 978-5-02-040504-2

© Шмараков Р. Л., перевод, статья, 
комментарии, 2021
© Редакционно-издательское оформление. Издательство «Наука», 2021
© Палей П., оформление, 2021

Томазо Гарцони и его книги

Р. Л. Шмараков
Томазо Гарцони и его книги

Итак, я почитаю за верное, что в каждом из нас есть некое семя помешательства, которое, стоит его пробудить, может 
расти почти безгранично.
Б. Кастильоне «Придворный»

«Вполне очевидно, что Конгрегация регулярных каноников, нарицаемых Латеранскими, представляет собою Театр изысканных дарований наравне с любым более знаменитым орденом всего христианства. Но среди 
них, подобно светлейшей звезде среди толикого множества прочих на лучезарном небе, яснейшим блеском сияет отец Томазо». Так Джироламо Гилини, член Академии 
Неизвестных (Accademia degli Incogniti), начинает биографическую справку о Томазо Гарцони в книге, вышедшей через 58 лет после смерти последнего (Ghilini 1647, 
216).
Томазо Гарцони, в крещении Оттавиано, родился в 
марте 1549 г. в Баньякавалло близ Равенны, в Папской 
области. Он с детства выказывал хорошие способности 
(«11 лет от роду c удивительным изяществом описал в 
октавах сраженьица, какие обыкновенно учиняются ребятами», — пишет Гилини), а семья, видимо, была достаточно состоятельна, чтобы дать ему приличное образование. Он учился праву в Ферраре, потом логике в 
Сиене, но университетского курса не кончил. В 1566 г. 
он вступил в конгрегацию Латеранских каноников в аб

Р. Л. Шмараков
4

батстве Санта Мария ин Порто в Равенне, сменив имя 
на Томазо. В Равенне он прожил остаток своей недолгой 
жизни, за исключением времени, проведенного им по 
обязанности проповедника в других городах (Феррара, 
Болонья, Тревизо, Венеция, Падуя, Мантуя). Принятый 
в члены равеннской Accademia degli Informi, Гарцони не 
успел произнести вступительную речь. Он умер в родном 
Банья кавалло 8 июня 1589 г., сорока лет от роду.
Гарцони имел случай свести разнообразные знакомства: среди его друзей были Чельсо Манчини, тоже латеранский каноник, философ и теолог, в 1590-х гг. преподававший моральную философию в Ферраре, а в 1597 
назначенный епископом Алессано; Фабио Паолини, пре подаватель греческого языка в Венеции, основатель Accademia degli Uranici (1587), Абрамо Колорни, военный 
инженер на службе Альфонсо II д’ Эсте. Он был знаком 
с такими людьми, как великий Торквато Тассо, написавший ко второй книге Гарцони посвятительный сонет, и 
выдающийся врач Бернардино Патерно, которому Гарцони посвятил «Больницу неизлечимо помешанных».
Его первая книга вышла в Венеции в 1583 г. Это был 
«Театр различных мозгов всего света» («Il Teatro dei vari 
e diversi cervelli mondani»). О содержании этого энциклопедического произведения, структура которого станет 
обычной для следующих книг Гарцони, можно отчасти 
судить по названиям глав: «О мозгах спокойных и безмятежных» (disc. I), «О мозгах отважных и воинственных» 
(disc. II), «О мозгах веселых и жизнерадостных» (disc. III), 
«О мозгах доблестных и благородных» (disc. X), «О каббалистических головах» (disc. XXXVI), «О мозгах меланхолических и диких» (disc. XLVIII) и т. д. Втянувшись в 
спор об ingenium («нраве», «темпераменте» или «характере»), занимавший Европу в XVI—XVII вв., Гарцони, 
по замечанию Паоло Керки, интересуется не этиологией 
человеческого нрава, будь то астрологическая или гумо

Томазо Гарцони и его книги

ральная, но скорее проблемой личной ответственности, 
оживляя свое моралистическое рассуждение «быстрыми набросками персонажей, почерпнутых из истории и 
литературы, с потоком анекдотов, взятых из нескольких 
гуманистических сборников, приучивших Европу ценить 
быстроту анекдота, остроту или сальность словца, изысканность ученых сведений» (Garzoni 1993, 9).
Вступив на свое недолгое литературное поприще, 
Гарцони выказал удивительное усердие и плодовитость. 
В 1585 г. в Венеции вышла, с посвящением Альфонсо II, 
герцогу Феррарскому, вторая его книга, огромная «Вселенская ярмарка всех ремесел мира» («La piazza universale di tutte le professioni del mondo»), заключающая в 
себе 155 разделов, каждый из которых описывает одно 
или несколько людских занятий. В идейном смысле эта 
книга — полемика со знаменитым сочинением Агриппы 
Неттесгеймского «О неопределенности и тщете наук» 
(«De incertitudine et vanitate scientiarum», 1527): Гарцони 
говорит о законности и необходимости всякого ремесла 
и выстраивает «этику профессий». «Вселенская ярмарка» 
пользовалась невероятной популярностью: до 1675 г. она 
была переиздана по меньшей мере 25 раз, а особенно 
любима была в Германии, где оценили отсутствие в ней 
контр реформационного пафоса: с 1619 по 1649 г. она четыре раза публиковалась в немецком и один раз — в латинском переводах; еще Гриммельсгаузен, широко пользовавшийся гарцониевской энциклопедией, включает в 
свой «Вечный календарь» (1670) два длинных диалога 
Симплициссимуса и Цонагри (анаграмма Garzoni).
В 1586 г. выходят еще две книги Гарцони, одна питающаяся от светских источников, одна — от церковных: 
«Больница неизлечимо помешанных» («L’hospidale de’ 
pazzi incurabili») и «Жизнеописания прославленных женщин Священного Писания» («Le vite delle donne illustri 
della Scrittura sacra»); обе написаны в Тревизо, где Гар

Р. Л. Шмараков
6

цони, вероятно, находился по своим обязанностям проповедника.
Следующее сочинение Гарцони, «Синагога невежд» 
(La sinagoga degli ignoranti), появилось в 1589 г., после 
трехлетнего перерыва, за время которого Гарцони лишь 
подготовил издание сочинений Гуго Сен-Викторского. 
Накануне смерти Гарцони вновь оказывается в своем аббатстве: посвятительное письмо «Синагоги», адресованное епископу Альфонсо Эррере, подписано: «Равенна, 
10 марта 1589». Это последняя книга, за изданием которой Гарцони мог проследить сам. После его смерти были 
изданы бурлескная похвала рогоносцам «Дивный рог изобилия» («Il mirabile cornucopia consolatorio», 1601) и книга, о завершении которой Гарцони писал на последних 
страницах «Синагоги невежд», — «Дворец волшебств» 
(«Palagio degli incanti»). Но поскольку в 1605 г. вичентинец Чиконья Строцци уже издал книгу по демонологии 
с таким названием, издатель Гарцони счел за лучшее переменить титул, и последняя значительная работа Гарцони вышла под названием «Сераль мирских чудес» («Il 
Serraglio degli stupori del mondo», 1613).
Мы представляем читателю третью книгу Гарцони — 
«Больницу неизлечимо помешанных».
«Больница» вышла в 1586 г., в трех типографиях одновременно — в Венеции, Ферраре и Пьяченце. Было ли 
это следствием уговора между издателями, желавшими 
дать книге более широкое распространение, или нет, во 
всяком случае это свидетельствует об известности, какой 
успел добиться автор «Театра» и «Ярмарки».
«Больница» примечательна в особенности тем, чего 
в ней нет. В этой книге, притязающей охватить все виды безумия и достигающей впечатления полноты с помощью головокружительной и мелочной классификации, 
так что читатель, вынужденный узнать себя хотя бы в 
одной из этих рубрик, задается вопросом, кого же Гар

Томазо Гарцони и его книги

цони приглашает в свою Больницу в привилегированной 
роли зрителя, — так вот, в этой галерее этиологий, характерологий и анекдотов нет того, чего следовало ждать 
от христианского писателя: апологии христианского немудрия и безумия, вдохновленной посланиями апостола 
Павла (1 Кор. 1:17—27; 3:18—20). Безумие у Гарцони во 
всяком случае подозрительно как отступление от социальной нормы и не спасено включением в христианский 
этос. Связано это удивительное умолчание, видимо, с 
тем, что главной неназванной фигурой «Больницы неизлечимо помешанных» делается Эразм Роттердамский: 
упоминать апостола Павла для Гарцони значило бы так 
или иначе ввести в круг обсуждения своего крупнейшего 
предшественника, апеллирующего к павлинистской идее 
избранного Богом немудрия (Похвала Глупости. LXV). 
Гарцони не ссылается на Эразма и не упоминает его даже 
как мишень полемики: возможное объяснение этому — 
необходимость «сообразоваться с предписаниями жесткой посттридентской цензуры, в планах которой было не 
опровержение и даже не недвусмысленное осуждение 
Эразма <...> но скорее его устранение с культурного горизонта» (Garzoni 2004, XXXVII). Единственное исключение — «Адагии», очищенные от предосудительных с 
католической точки зрения мест и изданные без имени 
автора на титульном листе: Гарцони не единожды упоминает их как произведение Паоло Мануцио.
Взявшись писать трактат о безумии, Гарцони не обратился ни к форме диалога, широко распространенной в 
XVI в., ни к просопопее, которой можно было заимствоваться из «Похвалы Глупости». Его книга устроена как 
путешествие зрителя по дому скорби, где в отдельных палатах размещены разные виды безумцев. Держа в памяти 
«Неистового Роланда» (отсылки к нему в изобилии встречаются на страницах книги), Гарцони не сосредоточивает внимание на одном персонаже, пусть воплотившем в 

Р. Л. Шмараков
8

себе безумие с несравненной полнотой, но дробит тему 
на бесконечные рубрики — склонность, заставившая одного из исследователей говорить о его «таксономической 
обсессии», — а рубрики заполняет анекдотами, античными и современными. Его жанровая модель — не столько 
поэма Ариосто вообще, сколько путешествие Астольфа, 
пробирающегося по Луне среди великого множества 
людских потерь в поисках сосуда с Роландовым умом 
(Or. Fur. XXXIV. 73—86).
В «Прологе автора к зрителям» Гарцони сообщает, что 
к «строительству сей великолепнейшей Больницы» его побудила досада на тщеславных безумцев; их он поместил в 
центр своего заведения, в пятнадцатое рассуждение из тридцати. Больница Гарцони сообразно врачебным предписаниям эпохи состоит их двух отделений, мужского и женского. За вычетом вступительного рассуждения, трактующего безумие вообще, мужскому отделению посвящены 
все рассуждения, со второго по тридцатое. Строятся рассуждения по одному образцу: за более или менее научной 
дефиницией типа безумия следует набор анекдотов, а эта 
тематическая галерея помешанных заканчивается инвокацией: всякое безумие имеет своего бога-покровителя, и 
Гарцони взывает к здешнему божеству с просьбами прийти на помощь людям, вверенным его попечению; как положено в молитве, пусть и игровой, он приводит ряд эпитетов бога, напоминает о прежних его благодеяниях, просит 
новых и обещает дары, какими помешанные ответят на его 
благосклонность. Выделенные точки в этой веренице палат — середина (Рассуждение XV, «тщеславные») и конец 
(Рассуждение XXX, «дьяволовы помешанные»); прочее не 
только не отмечено логической последовательностью, но 
и не всегда позволяет различать близкие типы (чем, например, «помешанные шуты» в Рассуждении XXI отличаются от «веселых, приятных, остроумных и благодушных» в 
Рассуждении XXII).

Томазо Гарцони и его книги

Женское отделение заключается в финальном «Рассуждении автора к зрителям»: здесь в строгом порядке 
повторены все 29 форм безумия, представшие зрителю 
в мужском отделении. Но здесь каждое безумие представлено лишь одним персонажем, взятым не из древней 
истории и не из городского быта, а в большинстве случаев — обобщенно-античным, с символическими именами 
(Терония Гельвеция, Флавия Друзилла и пр.). Усиливается эмблематическая составляющая: над каждой помешанной висит герб с девизом, изображающий существо 
ее недуга, и сами эти женщины, не известные ниоткуда 
больше и не имеющие другой жизни, призваны быть 
лишь иллюстрацией своего помешательства; неподвижность этой картинки усиливается тем, что Гарцони не 
взывает к богам с просьбой исцелить этих женщин: им 
надежд на выздоровление не оставлено, они замкнуты в 
своем эмблематическом быту. Впрочем, последняя в этом 
отделении, Остилия из Мутины, оставлена без герба, потому что никакое изображение не в силах очертить ее 
дьявольского безумия.
Итальянские типографы не прогадали: книга Гарцони, в которой материал, взятый из энциклопедических 
трудов, укладывался в колоритные перечни, сохраняя 
видимость учености, имела большую и долгую славу и 
переводилась на разные языки.
Анонимный английский перевод вышел в Лондоне в 
1600 г.; переводчик (на эту роль выдвигали, между прочим, Томаса Нэша), вообще очень точный, в XXVII рассуждении снимает пространный выпад Гарцони в адрес 
гугенотов, а в XXX рассуждении сохраняет все обвинения против них, заменив, однако, гугенотов магометанами. Немецкий перевод (Георг Фридрих Мессершмид, 
Страсбург, 1618) не прозаический, а прозиметрический: 
молитвы переведены рифмованными двустишиями, чем 
акцентируется родство этого произведения с немецкой 

Р. Л. Шмараков
10

Narrenliteratur и ее родоначальником Себастьяном Брантом. Французский перевод Франсуа де Кларье вышел в 
1620 г. В 1634 г. была поставлена и имела большой успех 
трагикомедия Шарля Беи (Beys) «Больница помешанных» (L’hospital des fous), впоследствии переработанная 
и переименованная в «Знаменитых помешанных» (Les illustres fous). 
Несмотря на неприязненное суждение о Гарцони в 
«Критиконе» Грасиана («Многие из этих итальянцев только названия пышные ставят, а за названиями ни правды, 
ни содержания: большинство грешат вялостью, их писания без перца, они сплошь да рядом лишь портят громкие 
названия, например, автор „Вселенской ярмарки“»: Грасиан 1984, 440), на протяжении XVII в. мнение Гилини, 
что сочинения Гарцони, «основанные на разно образной 
и приятной учености, благодаря печати стяжали вечную 
жизнь и славу» (Ghilini 1647, 217), едва ли могло вызывать 
серьезные сомнения. В конце столетия в барочном романе Франческо Фульвио Фругони (ок. 1620—1686) «Пес 
Диогена» («Il cane di Diogene», опубликован посмертно, 
1687) главный герой, пес Саэтта (Стрела), сожравший 
все записи своего хозяина Диогена и потому изгнанный, 
среди своих бесконечных странствий попадает в фокидскую Антикиру, славную в древности чемерицей, которой лечили безумие; поэтому ассоциировать Антикиру 
с помешательством было привычным (ср. Hor. Sat. II. 3. 
82—83; Ov. Pont. IV. 3. 53—54; Juv. XIII. 97; Adagia 1575, 
350). На Антикире, которую Фругони вслед за Плинием 
(HN. XXV. 21. 52) и Геллием (NA. XVII. 15. 6) считает 
островом, расположена лечебница для душевнобольных. 
Там есть приют для поэтов, нуждающихся в уходе, — отдельный, но примыкающий к обширной больнице, содержащей прочих безумных. Саэтта и Меркурий, ведомые 
сторожем, обходят ее жильцов и наконец оказываются в 
зале, «где, как в горшке, кипели женские мозги»; засим