XVIII век. Сборник 30. А.П. Сумароков и русская литература его времени

«Наука»
Санкт-Петербург
2020

А. П. Сумароков  
и русская литература  
его времени

ДК 821.11.1.0
ББК 83.3(2РосРус)1
В7О т в е т с т в е н н ы е  р е д а к т о р ы
Н. . АЛЕКСЕЕВА, Н. Д. КОЧЕТКОВА, С. . НКОЛАЕВ

О т в е т с т в е н н ы й  с е к р е т а р ь
А. О. ДН

Р е д а к ц и о н н а я  ко л л е г и я
Р. . ДАНЛЕВСК, П. Р. АБОРОВ, 
А. А. КОСТН, В. Д. РАК

Р е ц е н з е н т ы
П. Е. БХАРКН, П. Р. АБОРОВ

Коллектив авторов, 2020
Российская академия наук и издатель- 
ство «Наука», серия «XVIII век» (разработка, оформление), 1935 (год основания), 2020
I978-5-02-040324-

ОТ РЕДАКТОРОВ

«XVIII век. Сборник 30» имеет в значительной части монографический характер. Первый раздел книги включает материалы еждународной научной конференции «Литературное 
творчество Александра Петровича Сумарокова», посвященной 
300-летию со дня рождения писателя и организованной нститутом русской литературы (Пушкинский Дом) Российской академии наук 2—3 октября 2017 г. Художественное наследие Сумарокова, его роль в становлении новой русской культуры, в частности в истории театра, создание особой жанрово-стилистической 
системы, наконец, отношение к своим современникам — все это 
стало предметом исследования участников сборника, широко 
привлекающих новые материалы из редких изданий и рукописей. 
В результате тщательного изучения и расширения литературного 
контекста выявлены важные особенности духовной поэзии Сумарокова, его трагедий и комедий, торжественных слов, сатирических стихотворений, анакреонтических од, песен, эклог, переводной поэзии, прозаических сочинений. Определены и изучены 
наиболее авторитетные редакции, выверены тексты, уточнены 
датировки отдельных произведений. Все это непосредственно 
может быть использовано в работе по подготовке академического Полного собрания сочинений Сумарокова, которой в настоящее время занимается Отдел по изучению русской литературы 
XVIII в. Пушкинского Дома.
Другие разделы сборника по традиции представляют рубрики 
«Статьи» и «Публикации». Статьи посвящены разным по времени 
создания литературным явлениям: это судьба «Риторики» еофана Прокоповича в старообрядческой среде; история анонимного русского перевода стихотворения Х. . еллерта «Достойная любви» (1755); иностранные источники журнала «Собрание 
лучших сочинений» (172); анализ сборников А. Т. Болотова, которые отразили содержание «носившихся в народе слухов»; рас

еакоов

смотрение образа автора в «Письмах русского путешественника» 
Н. . Карамзина с привлечением широкого европейского и русского исторического контекстов. сточниковедческий характер 
имеет обзор редких отечественных изданий XVIII в., хранящихся 
в Российском государственном архиве древних актов.
Раздел «Публикации» знакомит читателей с неизвестными 
ранее рукописными текстами XVIII в. то перевод Д. . онвизина поэмы С. еснера «Смерть Авелева» (ранее публиковавшийся не полностью); пьеса Е. С. русовой; новонайденные письма 
Карамзина к А. . Тургеневу.
В сборнике приняли участие сотрудники нститута русской 
литературы (Пушкинский Дом) РАН, преподаватели Санкт-Петербургского государственного университета, исследователи из 
осквы и зарубежные коллеги.

ЛИТЕРАТУРНОЕ ТВОРЧЕСТВО 
А. П. СУМАРОКОВА

Н. . А Л Е К С Е Е ВА

«ИЩИ ПРИЛИЧНЫХ СЛОВ»:  
ПРОБЛЕМА ЖАНРОВО-СТИЛЕВОЙ 
ОРГАНИЗАЦИИ ПОЭЗИИ СУМАРОКОВА 
(ПОДСТУП К ТЕМЕ)

най в стихотворстве ты различие родов 
, что начнешь, ищи к тому приличных слов…

ти строки А. П. Сумарокова из эпистолы «О стихотворстве» 
( 1 7 4 8)1  формулируют принцип жанрово-стилевого единства, 
лежащий, как считается, в основе поэзии классицизма. Афористичность двустишия послужила его популярности во второй 
половине XX в., начиная с этого времени оно почти обязательно для учебных курсов о русском классицизме.2 Опираясь на 
эти строки при обяснении особенностей классицизма, авторы и 
учебных пособий, и научных работ вкладывают в них сложившееся только уже в XX в. представление о качестве жанрово-стилевого единства поэзии классицизма, определенного иерархией 
стилей, соответственной жанрам, и этим неосознанно совершают 
подмену. Двустишие Сумарокова прочитывается через призму 
учения . В. Ломоносова о трех штилях, появившегося спустя 
10 лет (срок огромный для развития поэзии в XVIII в.) и также декларирующего соответствие стиля жанру. Отчасти в силу 
последнего обстоятельства, но также и потому, что Сумароков 
упоминает в эпистоле всокие, никие и посе слова и этим, 

1  маоков А. . Полн. собр. всех соч. / Собр. и изд. Н. Новиковым. 
В 10 ч. ., 1781—1782. Ч. 1. С. 335. Далее цитаты из произведений Сумарокова приводятся по этому изданию с обозначением в скобках номера тома 
римскими цифрами и страниц — арабскими.
2 См., например: Лееева . . стория русской литературы XVIII века. ., 2003. С. 54—55.

Н. . Алексеева, 2020

I: 10.3180/0130-075X-5-1

. Ю. Алексеева 
но лишь по видимости, предвосхищает градацию лексики Ломоносова, произошло наложение одной на другую двух разных по 
всем признакам теорий, их взаимное дополнение, превращение 
их в некое единство. ежду тем сами приведенные строки в эпистоле не простираются дальше декларации, ничем, в сущности, 
не обоснованной. Сумароков не дает обяснений, какие слова 
«приличны» тому или иному жанру (роду). Редкие характеристики стиля отдельных жанров даются им общие: ое слова, 
слоенивсоки, пнй лас (как неуместные для стиля идиллии), не ивй, а при этом и не й аово(по поводу 
пастушеских диалогов идиллии), алкий (жалостный) скла, 
(элегия), емий вк (ода), исй сло(сатира, эпистола), 
ливй, но лаоонй скла, посе слова (басня), вокий скла(бурлеск), пеникие слова, всокие слова (виды бурлеска), оенисй скла(сонет), пинй, посой, снй 
сло(песня), виийсво (неуместное свойство в песнях), кво 
овои(неуместный стиль песен). Очевидно, что скла, сло, 
слоенивыступают синонимами и означают в общем то же, что 
стиль, при этом сами стили характеризуются не последовательно. 
Так, дефиниции ое (слова), емий (вк), алкий (скла), 
ливй (скла), пинй (сло) находятся в зависимости от 
описываемых ими предметов, от эмоций, лежащих в основе того 
или иного жанра, и более даже от эмоционального впечатления, 
производимого соответствующими жанрами. тому, казалось бы, 
противостоят появившаяся уже в окончании эпистолы градация 
стиля по высоте слов (всокие, посе, пеникие слова) и 
чуть ранее — критерий исослоа. Ощутимая натянутость 
и непоследовательность в описании стилей могли бы свидетельствовать о недостатке в 1748 г. филологического инструментария, 
принуждавшем автора к метафорическому описанию стилей, которым особенно богато начало эпистолы. Однако метафориче- 
ские описания в ней или прямо заимствованы из «Поэтического  
искусства» (lt tie, 174) Н. Буало (например, место о стиле идиллии), на которую ориентировался Сумароков, или даны 
в том же ключе. Напротив того, определения стилей в русской 
эпистоле самостоятельны; не связаны напрямую с французским 
образцом и проскальзывающая в ней градация стиля по высоте, и 
трижды прозвучавший критерий чистоты слога (сонет, эпистола, 
сатира). радация стилей по высоте могла бы служить единственным в эпистоле рациональным признаком стиля, если бы были названы или хотя бы как-то обозначены критерии высоты или низости слов, но их нет. сокие, никие и посе слова различаются  

и пилинсловполема аново-силевой оаниаии7

Сумароковым на ощупь и характеризуют его вкусовые ощущения, причем и в случае басен (посе слова, при этом следует отсылка к Лафонтену), и в случае бурлеска (всокие и никие 
слова) от чтения французской поэзии. Внимание к стилю при 
описании жанров очевидно отражает обсуждения этих вопросов 
в кругу еще совсем недавних приятелей Сумарокова — . В. Ломоносова и В. К. Тредиаковского, отголосок тех обсуждений наиболее различим в упоминании всоки, никии посслов. 
Хотя Сумароков описывает в эпистоле жанры, которые в своем 
большинстве еще не были воплощены в новой русской поэзии, 
почему и суждения о стиле основываются им главным образом 
на опыте французской поэзии, сама попытка определить стили 
направлена на решение проблемы по созданию русского поэтического языка, проблемы, первоочередной именно для русской 
поэзии этого периода.
Ко времени создания эпистолы свое мнение о градации стилей успел высказать Тредиаковский и, конечно, об этой проблеме 
пристально думал Ломоносов. Однако его взгляд на этот вопрос 
сложится только в ходе работы над «рамматикой» (1757) и будет 
раскрыт в рассуждении «О пользе книг церковных» (1758). Трудность создания стилей была связана с упорядочиванием двух 
стихий языка, русского и славянского, или, согласно концепции 
В. . ивова, с приведением к единству разных регистров языка и уже внутри единого языка стилистическим распределением 
всех его элементов.3 Если в 1730 г. понимание стилей Тредиаковского, основываясь на теории К. Вожела, заключалось в дифференциации языка на основании социальной сферы его употребления,4 то уже начиная с первого своего теоретического трактата 
«Рассуждения о оде вообще» (1734) он возвращается к школь
3 ивов . . стория языка русской письменности. В 2 т. ., 2017. 
Т. 2. С. 888—903.
4 теория стиля Тредиаковского, и тем более теория стиля Ломоносова описаны многократно. О первой — классическими трудами остаются: 
спенский . А. Языковая программа раннего Тредиаковского // спенский Б. А. Вокруг Тредиаковского. Труды по истории русского языка и русской культуры. ., 2008. С. 80—19; ивов . . Язык и культура в России 
XVIII века. ., 199. С. 155—402. В отношении последней — наиболее 
значительны взгляды В. В. Виноградова (Очерки по истории русского литературного языка. ., 1982. С. 102—137), В. . ивова (стория языка 
русской письменности. Т. 2. С. 1050—1078) и В. В. Колесова (начение теории трех стилей в истории русской ментальности // Вестник СПб. Сер. 9. 
Вып. 13. С. 135—149).

. Ю. Алексеева 
8

ной теории, основывающейся на смысле.5 Последовательно этот 
взгляд изложен им в «Способе к сложению российских стихов» 
(1752), где каждый род стиха (жанр) неразрывно связан с материей (предметом изображения), степень высоты материи определяет уровень высоты как самого жанра, так и стиля. Стиль оказывается производным от предмета поэзии. В противоположность 
Тредиаковскому Ломоносов создал уникальную теорию стилей, 
возможную лишь в ситуации сосуществования двух языковых 
стихий. Согласно ей высота слова зависит от его славянского 
или русского происхождения. При всей разности теорий Тредиаковского и Ломоносова общее в них заключается в стремлении 
к созданию иерархии стилей. Но всякая теория умозрительна, и 
как бы ни была она хороша и продуманна, язык поэзии хотя и 
может соотноситься с нею, однако полное его подчинение теории немыслимо. К тому же поэтическая практика как правило 
теорию опережает.
Сумарокова своей теории стилей не было, и его ранняя эпистола, демонстрируя эмоциональное восприятие стиля, убеждает, 
что она и быть у него едва ли могла. Судя по его более поздним 
критическим и литературным статьям, иерархия стилей и жанрово-стилистическое единство, о которых он говорил в эпистоле, 
для него довольно скоро перестали быть определяющими в оценке поэзии, тогда как чистота языка, чистота слога (склада) навсегда остались важнейшим признаком их качества, без ясного при 
этом наполнения понятия исоа. Прохаживаясь не однажды 
по поводу стиля Ломоносова, поздний Сумароков характеризует 
его образно (эмоционально): пнй, най скла. Тем примечательнее, что в первой критической работе Сумарокова «Критика на оду» Ломоносова 1747 года, написанной одновременно 
или близко по времени к эпистоле «О стихотворстве», высота/
низость выражений выступает одним из критериев их оценки: 
«Чудилсяслово самое подлое…», «Бряцаети ениесть 
слово самое подлое…», «А что шум со всех сторон звучащу 
славу заглушает, в этом я никакого возвышения стихотворного 
духа не вижу …. лас славы больше бы стиху дал величества, 

5 ожно согласиться с С. В. Власовым, считающим, что зрелый Тредиаковский в своей словесной теории более опирался на Квинтилиана, чем на 
Вожела (см.: ласов . . «Слово о витийстве» В. К. Тредиаковского в сопоставлении с античной и западноевропейской риторической традицией 
XVI—XVIII веков // Тез. докл. ХIII еждунар. филол. науч. конф. СПб., 
2014. С. 112).

и пилинсловполема аново-силевой оаниаии9

нежели народной крик, которой стиха ни мало не возвышает»  
(Х, 94, 97, 98). «Критика на оду» лишь подтверждает, что в начальный период своего творчества Сумароков находился под 
влиянием своих товарищей и, как и они, оценивал стиль в том 
числе и с точки зрения его высоты. Отсутствие в его позднейших 
суждениях о поэзии критерия высоты/низости стиля может свидетельствовать о непринципиальности его для зрелого Сумарокова. При этом, будучи создателем большей части жанров русской 
поэзии (элегия, эпистола, идиллия, эклога, сатира, басня, сонет, 
наконец, трагедия), он, конечно, не мог не иметь своего отношения к стилю, которое проявилось преимущественно в поэтической практике.
Стиховая речь Сумарокова представляет одну из важнейших 
проблем в изучении поэзии не только XVIII в., но и в свете поэзии 
Н. А. Некрасова и ее влияния на XX в. — русской поэзии вообще. 
В науке есть мнение о языке Сумарокова как об эклектичном, путанном, но до сих пор нет ни исследования его языка, ни описа- 
ния.нение читателей и ученых основывается на невольном, 
но чаще вполне осознанном сравнении языка Сумарокова с языком Ломоносова, служащим априорным эталоном. Дискредитация Сумарокова как поэта и началась именно с признания обветшалости его языка и происходила одновременно с превращением Ломоносова в первого и до поры единственного классика, и 
прежде всего в языке. Если на рубеже XVIII—XIX вв. это было 
оправдано устремлением русской поэзии к гармонической точности, учиться которой из старых поэтов можно было только 
у Ломоносова, то с окончанием ломоносовско-пушкинского пе- 
риода поэзии и началом некрасовского — суждения о некрасоте и 
путанности сумароковского языка могло бы быть пересмотрено, 
однако этого не произошло. Возрождение классического идеала 
в первую половину XX в. и связанный с ним культ пушкинской 
поэзии актуализировали проблему стиля Ломоносова как очевидно предпушкинского. Поэтическая речь Сумарокова по-прежнему оставалась не тронутой исследованием. Хотя . А. уковский 
и выдвинул Сумарокова в первый ряд поэтов XVIII в., проблемы 
его языка он не касался, вынося ее за скобки. так сложилось, 

К счастливому исключению принадлежит работа В. . ивова (Язык 
и стиль А. П. Сумарокова // Сумароков А. Оды Торжественныя. Елегии любовныя / зд. подгот. Р. Вроон. ., 2009. С. 553—14; то же: Русский язык 
в научном освещении. 2007. 1 (13). С. 7—51). Однако В. . ивов не 
рассматривает лексический уровень стиля Сумарокова.

. Ю. Алексеева 
10

что о недостатках стиля Сумарокова говорят историки языка, и, 
как правило, ввиду учения о стилях Ломоносова,7 исследователи 
же поэзии Сумарокова о его языке молчат. ежду тем тот, кто 
воспринимает поэтическую речь Сумарокова как нейтральную, 
относя ее шероховатость на счет естественной устарелости, заблуждается. Речь Сумарокова яркая и выразительная, и его удачи и неудачи стиля требуют осмысления. Она, по-видимому, не 
подчиняется законам, выведенным не только Ломоносовым, но 
и самим Сумароковым в ранней эпистоле. Так, вопреки требованию разнесения стилей самого высокого жанра оды и низкой басни, его притчи содержат в себе одические фрагменты. Например, 
строки из притчи «еб и Борей»:

Куда не возведешь ты взоры, 
Ликуют реки, лес, луга, поля и горы…
(VII, 157)

повторяют место из оды «На день тезоименитства имп. Екатерины II 24 ноября 172 года», примечательно, что оба фрагмента 
описывают солнце:

Куда ни спустит быстры взоры, 
где оно ни осветит 
оря, леса, долины, горы(II, 51)

Не отличим от стиля оды и следующий фрагмент из притчи «Дуб 
и тростник»:

треволнение в пространном понте;
Внимают ветра крик
Дуброва и тростник;
Ветр бурный с лютым гневом
Дышит отверстым зевом,
Яряся, мчится с ревом
Сразиться с гордым древом…

(VII, 5)

Притчу выдает здесь разностопность ямба. Стиль притчи может 
совпадать не только с торжественной, но и с духовной одой. Так, 

7 См., например: Колесов . . начение теории трех стилей в истории 
русской ментальности. С. 148.