Речевой портрет героя рассказов Михаила Зощенко

А.Ф. ПАНТЕЛЕЕВ

РЕЧЕВОЙ ПОРТРЕТ 
ГЕРОЯ РАССКАЗОВ 
МИХАИЛА ЗОЩЕНКО

МОНОГРАФИЯ

Москва
РИОР

УДК 81+821.161.1
ББК 81:83.3(2Рос)
П16

Автор:
Пантелеев А.Ф. — канд. филол. наук, доцент, заведующий кафедрой русского языка, 
Южный федеральный университет (Ростов-на-Дону). Автор более 100 печатных работ, в 
том числе пяти монографий, по современному русскому языку, теории языка и теории 
перевода 

Рецензенты:
Богуславская В.В. — д-р филол. наук, профессор кафедры русской словесности и 
межкультурной 
коммуникации, 
Государственный 
Институт 
русского 
языка 
им. 

А.С. Пушкина (Москва);
Милевская Т.В. — д-р филол. наук, профессор кафедры иностранных языков, Российский 
государственный университет им. Г.В. Плеханова (Москва)

А.Ф. Пантелеев

П16
Речевой портрет героя рассказов Михаила Зощенко : монография /

А.Ф. Пантелеев. — Москва : РИОР, 2022. — 89 с. — DOI: 
https://doi.org/10.29039/02081-4

ISBN 978-5-369-02081-4

Монография
посвящена 
исследованию 
функционирования 

разноуровневых 
языковых 
средств 
создания 
речевого 
портрета 

«маленького человека» — героя рассказов М.М. Зощенко. Специфика 
речевого портрета героя сатирических новелл писателя прослеживается 
на всех уровнях языка — от фонетики до синтаксиса. В речи героя 
рассказов писателя собрано и обобщено все то, что являлось наиболее 
ярким, характерным для представителей общества первых лет советской
власти.

Книга 
адресована 
студентам 
филологических 
факультетов, 

магистрантам, аспирантам, преподавателям высшей школы, а также всем 
тем, кто интересуется русским языком.

ISBN 978-5-369-02081-4

УДК 81+821.161.1 
ББК 81:83.3(2Рос)

© Пантелеев А.Ф.

ОГЛАВЛЕНИЕ 

Введение ................................................................................................... 4 
Глава 1. «Маленький человек» в русской литературе .......................... 5 
1.1. Традиции русской классической литературы и проза  
Михаила Зощенко ............................................................................... 5 
1.2. Речевой портрет «маленького человека» в русской  
классической литературе ................................................................... 8 
1.3. «Маленький человек» в прозе М. Зощенко ............................. 11 
Глава 2. Речевой портрет героя сатирических рассказов  
М.М. Зощенко: фонетические и словообразовательные  
особенности ............................................................................................ 18 
2.1. Фонетический уровень речевого портрета героя прозы  
М.М. Зощенко ................................................................................... 18 
2.2. Морфемный и словообразовательный уровень речевого  
портрета «маленького человека» в произведениях  
М.М. Зощенко ................................................................................... 24 
Глава 3. Лексический уровень языковых средств создания  
речевого портрета «маленького человека» в прозе М. Зощенко ....... 37 
3.1. Вульгаризмы и просторечия в речи героев М. Зощенко........ 37 
3.2. Смешение стилей в речи героя рассказов М.М. Зощенко ..... 40 
3.3. Иноязычные слова в речи «маленького человека»  
в произведениях М. Зощенко .......................................................... 43 
3.4. Нарушение норм лексической сочетаемости слов ................. 47 
3.5. Фразеологические единицы в речи героев произведений  
М. Зощенко ....................................................................................... 54 
Глава 4. Грамматические особенности речевого портрета  
«маленького человека» в творчестве Михаила Зощенко ................... 60 
4.1. Морфологический уровень речевого портрета героя  
произведений Зощенко .................................................................... 60 
4.2. Особенности синтаксиса «маленького человека»  
в рассказах М. Зощенко ................................................................... 73 
Заключение ............................................................................................. 83 
Библиография ......................................................................................... 88 
 

ВВЕДЕНИЕ 
 
Данная монография посвящена изучению лингвистической стороны 
поэтики сатирической прозы М.М. Зощенко, анализу разноуровневых 
языковых средств, используемых писателем для создания речевого 
портрета «маленького человека» — главного героя рассказов писателя.  
В стилистике, литературоведении она не получила достаточно широкого освещения. Язык произведений писателя-сатирика, безусловно, был изучен многими лингвистами, литературоведами. Однако попрежнему ощущается необходимость проведения комплексного исследования языка прозы писателя, выявления специфики репрезентации речевого портрета главного героя произведений М.М. Зощенко. 
Само понятие «речевой портрет» на данный момент недостаточно, на 
наш взгляд, разработано в лингвостилистике и литературоведении. 
При этом стоит упомянуть, что в современной лингвистике в целом 
большое внимание уделяется проблеме функционирования разноуровневых языковых единиц как средств создания образности, характеризации героев произведений. По этой причине нам представляется 
целесообразным обратиться к анализу средств различных уровней 
языка, от фонетики до синтаксиса, помогающих автору показать читателю речевой портрет героя-рассказчика как важную составляющую 
литературного портрета художественного образа. 
Делая попытку проведения комплексного исследования специфики 
разноуровневых средств языка прозы писателя-сатирика, создающих 
речевой портрет центрального образа, мы считаем важным провести 
также сравнение данных языковых средств, использующихся в прозе 
Михаила Зощенко, и фонетических, лексических, грамматических 
элементов речевого портрета «маленького человека» в творчестве 
других русских писателей, прежде всего Н.В. Гоголя, Ф.М. Достоевского, А.П. Чехова. Анализируя технику комического, свойственную 
М.М. Зощенко, можно прийти к выводу: она абсолютно индивидуальна, это оригинальная авторская манера создания речевого портрета 
героя, практически ничем не похожая на то, что встречается в текстах 
произведений великих предшественников писателя. Уникальность 
зощенковского стиля, самобытность реализуемой в творчестве писателя сказовой манеры повествования, комизм характеров и комизм 
ситуаций — все это представляет, бесспорно, огромный интерес для 
исследователя прозы Зощенко и находит, правда, в небольшом объеме, отражение на страницах нашей книги, однако подчеркнем: в центре нашего внимания именно разноуровневые языковые средства создания речевого портрета героя-рассказчика в сатирической прозе писателя.  
  

ГЛАВА 1. «МАЛЕНЬКИЙ ЧЕЛОВЕК» В РУССКОЙ 
ЛИТЕРАТУРЕ 

1.1. ТРАДИЦИИ РУССКОЙ КЛАССИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 
И ПРОЗА МИХАИЛА ЗОЩЕНКО 
Вопрос о месте М. Зощенко в русской литературной истории был и 
предметом творческой рефлексии писателя, и предметом научного 
осмысления, начиная с 20-х годов ХХ века, в трудах таких выдающихся ученых-филологов, как Ю.Н. Тынянов (Тынянов, 1977), 
Б.М. Эйхенбаум (Эйхенбаум, 1969), А.Г. Бармин (Бармин, 1928), 
В.Б. Шкловский (Шкловский, 1928), В.В. Виноградов (Виноградов, 
1928), чьи традиции нашли продолжение и развитие в работах 
М.О. Чудаковой (1978; 1979; 1990), А.К. Жолковского (Жолковский, 
1999), Б.М. Сарнова (Сарнов, 1996), Ю.В. Томашевского (Томашевский, 1987), М.Б. Крепса (Крепс, 1986), А.И. Куляпин (Куляпин, 2002) 
и многих других исследователей языка и стиля Михаила Зощенко. Мы 
же попытаемся обозначить значимость места Зощенко в русской литературе. 
Сегодня нельзя ощущать явную недостаточность характеристики 
писателя как «сатирика» и «обличителя», независимо от того, что полагается предметом «обличения» — «пережитки прошлого» и «мещанство» (согласно официальной советской литературоведческой 
конъюнктуре) или же явление «советского хама», «идиотизм социализма» и все то же «мещанство» (согласно западной славистической и 
нашей нынешней научно-практической конъюнктуре). Мы склонны 
разделять точку зрения, по которой Зощенко не только обличитель и 
больше, чем сатирик. За этим стоит закономерность более широкого 
плана: роль смехового начала в русской литературе несводима к негативным, обличительно-сатирическим целям. 
Комические 
приемы 
нередко 
выполняют 
позитивносозидательную функцию, помогают моделировать авторские духовные идеалы. Смех, на наш взгляд, активно участвует в выработке новых, эстетически продуктивных конструкций — сюжетных, образных 
и особенно языковых (Борев, 1970). Причем неизменной плодотворностью обладает в русской литературе сама неопределенность, подвижность границ «смешного» и «серьезного», что дает большие возможности для обретения художественного двуголосия, для парадоксального сцепления антонимических смыслов, для построения 
сложного диалога. Безусловно, писатель, который сумел удачно использовать в своем произведении этот прием, является мастером слова, знатоком языка. 
Использование приемов комического в целях раскрытия авторского мировоззрения было характерно для многих представителей русской литературы. Неслучайно будет сказано, что в формировании ма

неры Зощенко как писателя имели большое значение произведения 
Гоголя, Достоевского, Лескова, Чехова и представителей сказовой литературы начала XX века, а также устное народное творчество. 
Автор, разрабатывая оригинальную форму собственно рассказа, 
учитывал все основные предшествующие традиции: фольклорную, 
классическую, сатирическую. Зощенко, как и Булгаков, стал не просто 
писателем комического слога, но и комических положений (Ярмилов, 
1980). Форма его произведений — это своеобразный синтез сказа и сатирической новеллы (Сухих, 1998; Яхияева, 2019). Именно в особенностях формы наиболее четко видна опора писателя на традиции предшествующей литературы (Скороспелова, 1979; 1985). В этом плане художник слова выбрал самые яркие примеры сказа и языковых 
особенностей сатирических и юмористических произведений классики. 
Прежде всего, следует отметить влияние Гоголя на творческий метод Зощенко. Гоголь был величайшим мастером сказа. Каждый штрих 
его сатирических образов, каждый поворот комической ситуации 
опирались на тщательно отобранное живое слово, почерпнутое из 
кладовых разговорной речи (Белая, 2001). В этом умении раскрыть 
национально-русское — одна из главных причин обаяния и неотразимости гоголевского юмора. 
«Право, пора знать уже, — писал Гоголь в «Петербургских записках 1836 года», — «что одно только верное изображение характеров, 
не в общих вытверженных чертах, но и их национально вылившейся 
форме, поражающей нас своей живостью, так, что мы говорим: «да, 
это, кажется, знакомый человек», — только такое изображение приносит существенную пользу». В этих словах, на наш взгляд, звучит 
один из основных художественных принципов М. Зощенко. 
Разлив народно-бытовой лексики, стремление максимально демократизировать язык — характерные особенности сказового стиля 
«Вечеров на хуторе близ Диканьки»; это было бесспорным новшеством в литературе того периода. Речь Рудого Панько, персонажей 
«Вечеров» изобилует просторечиями, диалектизмами, использование 
которых тем не менее оправдано желанием автора создать образы людей из определенной социальной среды, с определенным уровнем развития («глаза его выпялились», «будь я собачий сын»). 
Творчество Лескова также оказало большое влияние на Зощенко. В 
произведениях Лескова порой наблюдается явно стилизованная игра 
«самоцветным русским словом». Наряду с воссозданием говора русской провинции второй половины XX века автор широко пользуется и 
приемами народной этимологии («мелкоскоп», «долбица умножения») и собственными авторскими новообразованиями, построенными 
с учетом необычных смысловых ассоциаций («кацапузия», «револьвер барбос» и др.). В произведениях этого писателя наблюдается и 
стилизованная смесь иностранных слов с просторечными выражениями. Например, в произведении «Левша»: 

«Тогда англичане позвали государя в самую последнюю кунсткамеру. Где у них со всего света собраны минеральные камни и нимфозорий. Начиная с самой огромнейшей египетской керамиды до закожной блохи, которую глазом видеть невозможно, а угрызение ее между 
кожей и телом» (Лесков. Левша). 
Здесь: 1. Нимфозория — слово образовано от «нимфа» и «инфузория», т.е. нечто диковинное, микроскописекое. 
2. Керамиды (искаженное) — пирамиды. 
Важно отметить, что смешение стилей с целью создания народного 
речевого образа происходит на разных уровнях языка: это и фонетика 
(керамиды — пирамиды), морфемика (закожная — подкожная), лексика (слово «угрызение» со связанным значением входит только в 
устойчивое выражение «угрызение совести», а здесь «угрызение блохи» вместо «укусы»), синтаксис (избыточность смысла словосочетания — «глазом видеть», «самой огромней шей») и т.д. и т.п. 
Позже мы проследим те же тенденции в манере создания речевого 
образа и у Зощенко. Этот писатель опирается на существовавший в 
литературе прототип «маленького человека». 
Мы убеждаемся, что Лесков мастерски разработал народную манеру сказа и нарисовал портрет рассказчика — человека из народа, 
образ которого намеренно не проглядывается сквозь ткань повествования. При таком расположении образов между читателем и повествователем нет третьего лица. Так же расположен рассказчик в канве 
повествования и у Зощенко. У представителей более позднего этапа в 
русской литературе, Лейкина и Горбунова, автор — рассказчик отчетливо ощутим, но роль его ограничена чисто пародийными функциями. 
У Зощенко же сказ имеет не только пародийный характер, не сводится к тому, чтобы выявить противоречия между истинными общественно-культурным уровням человека и тем, за кого он себя выдает 
(Белая, 1989). Зощенко делает эту форму очень емкой и художественно выразительной. Герой-рассказчик у писателя только говорит. И автор не усложняет структуру произведения дополнительными описаниями деталей (Харитонов, 2001). Однако посредством сказовой манеры отчетливо передается и жест героя, и оттенок голоса, и его 
психическое состояние, и отношение автора к рассказываемому 
(Яновская, 1983). 
Так мы видим, что творческие принципы в плане создания полной 
художественно-языковой формы произведений и их емкого идейного 
содержания у М. Зощенко опираются на достижения Гоголя и Лескова 
в развитии сказовой манеры, ее языковых особенностей. Но стиль художника слова отличается от творческой манеры этих и других писателей. То, чего другие авторы добивались введением дополнительных 
художественных деталей, Зощенко достиг манерой сказа — краткой, 
предельно сжатой фразой и в то же время полным отсутствием «сухо

сти». Сюжет, образный строй и стиль (сказовое начало) составляют у 
Зощенко неразделимое целое. 
 

1.2. РЕЧЕВОЙ ПОРТРЕТ «МАЛЕНЬКОГО ЧЕЛОВЕКА» 
В РУССКОЙ КЛАССИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ 
Представляется очень значимым для данной монографии рассмотрение типических черт речевого портрета «маленького человека» в русской классической литературе. Это можно объяснить тем, что основа 
своеобразия речевого портрета «маленького человека» в произведениях Зощенко была заложена ранее.  
В создании образа подобного героя с течением литературного процесса происходили некоторые перемены, наблюдались признаки эволюции. Так, еще пушкинский Самсон Вырин открыл галерею подобных образов в русской литературе. Однако более интересен в плане 
речевого портрета другой персонаж литературы первой половины 
XIX века — Акакий Акакиевич Башмачкин, образ, созданный 
Н.В. Гоголем в «Шинели». Это классический образ обездоленного, 
униженного человека. Герой повести Гоголя мало «мыслит», весь его 
характер раскрывается в поступках. Очень редки его монологи: «Ну 
нет, теперь с Петровичем нельзя толковать: он теперь того… Жена, 
видно, как-нибудь поколотила его. (…) …а в это время я ему гривенничеки того, в руку, он и будет сговорчивее и шинель тогда того…» 
(Гоголь. Шинель). 
Обращают на себя внимание многочисленные повторы, использование слов-паразитов, отсутствие связности речи героя. После знакомства 
со скудными монологами Башмачкина становится понятно, чего стоит 
герою Гоголя выдавливать из себя слова, пытаться не испытывать страх 
перед собеседником: «А вот того, Петрович, …шинель-то, сукно, …вот 
видишь, везде в других местах, совсем крепкое, оно немножко запылилось, и кажется, как будто старое, а оно новое, да вот только в одном 
месте того…на спине…» (Гоголь. Шинель). 
Речевая характеристика этого персонажа очень яркая, она создает 
эффект комического (Слонимский, 1923). Наличие слов с неопределенной семантикой указывает на то, что речь довольно трудно дается говорящему. Нарушения логики, множество пауз в речи, пропуски слов информируют читателя о том, что говорящий сам еще не знает, как нужно 
построить свою речь. Башмачкин очень волнуется в момент разговора с 
собеседником, у гоголевского персонажа скудный словарный запас, поэтому ему не хватает слов для передачи мыслей и эмоций, недостает 
опыта ведения диалога, умения говорить спонтанно.  
Макар Девушкин — один из представителей системы подобных 
образов в творчестве Достоевского — считал оскорбительным для себя гоголевское освещение Акакия Акакиевича. Тем не менее сам герой Достоевского являлся представителем мира «маленьких людей» 

(Русские писатели, 1990). Его интересовало большее, но мечты Девушкина не вырывались из круга скудных бытовых интересов. В речевой характеристике этого персонажа наблюдается усложнение логики мышления, построения высказываний: «Вы, впрочем, не думайте 
чего-нибудь и не сомневайтесь, маточка, обо мне, что я такую комнату нанял. …Нет, маточка, я про себя не промах, и характера совершенно такого, как присуще твердой и безмятежной души человеку. … 
Расписался я вам чуть не на двух листах, а на службу давно пора» 
(Достоевский. Бедные люди). 
Предложения, как видим, чаще всего сложные. Часто Макар Девушкин в своей речи употребляет слова различных слоев лексики, а 
местоимение «я» встречается в каждом предложении. Это свидетельствует о том, что персонаж придает значительность собственной персоне. Для речи Девушкина характерно употребление классических 
шаблонов. У читателя создается впечатление, что герой Достоевского 
переписывает чьи-то уже известные предложения, заменив в них некоторые слова или их порядок. 
Макар Девушкин строит свою речь правильно, стремится сделать 
ее эмоциональной: «Вот эти-то все удары неожиданные и потрясают 
меня! Вот такие-то бедствия страшные и убивают дух людей! Кроме 
того, что сброд этих лизоблюдников разных и старикашек негодных 
вас, моего ангельчика, на болезненный одр свести хочет» (Достоевский. Бедные люди). 
Для усиления выразительности высказывания персонаж меняет 
типичный порядок слов («лизоблюдников разных», «старикашек негодных»), использует глаголы со значением длительного действия. С 
этой же целью «маленький человек» употребляет союз «и», выполняющий функцию частицы, при глаголах-сказуемых. Союз в данном 
случае выполняет не соединительную, а усилительную функцию. 
Однако в речи Макара исследователей больше интересует не синтаксическая или морфологическая ее сторона, а именно лексическая. 
Ограниченность, скудость, заимствованный ее характер становятся 
явными после знакомства уже с первым посланием героя Достоевского: «Я ведь, маточка, деньги коплю, откладываю; у меня теперь денежка водится…» (Достоевский. Бедные люди); «Так вот, сапоги и 
платок есть. Теперь пуговки, дружок мой! Ведь вы согласитесь, крошечка моя, что мне без пуговок быть нельзя; а у меня чуть ли не половина борта обсыпалась!» (Достоевский. Бедные люди). 
Как видно из приведенных примеров, герой Достоевского часто 
использует характерные обращения «маточка», «ангельчик мой». Их 
многочисленные повторы в речи зачастую выглядят необоснованными. Предметы обихода, деньги интересуют Девушкина чаще, чем чтолибо нематериальное, духовное. Большие и сложные по своей структуре предложения персонаж посвящает рассуждениям о порядке вещей в собственном быту. Однонаправленность, узость мышления