Хемингуэй и его женщины. Страницы жизни и творчества

ХЕМИНГУЭЙ 

И ЕГО ЖЕНЩИНЫ

СТРАНИЦЫ ЖИЗНИ 

И ТВОРЧЕСТВА

Б.А. ГИЛЕНСОН

Москва

ИНФРА-М

202Министерство образования и науки Российской Федерации
Московский институт иностранных языков

МОНОГРАФИЯ

УДК 82-3(075.4)
ББК 83.3(7)
 
Г47

Гиленсон Б.А.

Хемингуэй и его женщины. Страницы жизни и творчества : монография / 
Б.А. Гиленсон. — Москва : ИНФРА-М, 2023. — 264 с. — (Научная 
мысль). — DOI 10.12737/21709.

ISBN 978-5-16-018559-0 (print)
ISBN 978-5-16-105150-4 (online)

Тема любви — одна из главных в творчестве Э. Хемингуэя, отмеченном ярко 

выраженным автобиографизмом. В книге, увлекательно и интересно написанной 
известным специалистом профессором Б.А. Гиленсоном, возникают 
образы жен и возлюбленных писателя, ставших его музами, отношения с которыми — 
сложные, драматические, по-своему поучительные, обогащенные 
художественной фантазией — получили неповторимый отзвук в его произведениях. 
В книге, выдержавшей несколько изданий, в том числе за рубежом, 
на основании широкого круга источников показано, как оригинально преломляется 
тема любви в романах «Фиеста», «Прощай, оружие!», «По ком звонит 
колокол» и других, а также в новеллистике и мемуарах писателя.

Книга может быть использована в учебном процессе, а также адресована 

широкому кругу читателей.

УДК 82-3(075.4)

ББК 83.3(7)

Г47

Утверждено к печати Советом Московского института 

иностранных языков 24 марта 2016 года

Р е ц е н з е н т ы:
Н.А. Литвиненко — доктор филологических наук, профессор;
Э.Н. Шевякова — доктор филологических наук, профессор

ISBN 978-5-16-018559-0 (print)
ISBN 978-5-16-105150-4 (online)

© Гиленсон Б.А., 2016

Введение

...Когда любовью я дышу,
То я внимателен, ей только надо
Мне подсказать слова, и я пишу.
Думается, под этими строками из «Божественной Комедии» 
Данте могли бы подписаться многие художники слова, Люди искусства. 
Любовь как источник, как стимул творчества — тема увлекательная, 
вечная и неисчерпаемая. Сколько великих произведений 
было вдохновлено любовными переживаниями, счастливыми, 
но чаще горькими! Вспомним о Лесбии, воспетой Катуллом, о бесчисленных 
прекрасных дамах, вдохновительницах поэтов-трубадуров! 
О «смуглой леди сонетов» у Шекспира, о героинях лирики Ронсара, 
о Беатриче у Данте, о Лауре у Петрарки, о Марии д’Аквино у Бок-
каччо, о Лотте, музе Гете, о женщинах Пушкина, Байрона, Лермонтова, 
Гейне, Тютчева, Гюго, Некрасова. О тех, кто вызывал поэтиче-
ский восторг Блока и Брюсова, Маяковского и Есенина, Пастернака 
и Мандельштама. Можно до бесконечности называть эти звонкие, 
волнующие имена. Как часто жены и подруги художников слова ста-
новились соучастниками их писательских исканий, образовывали 
незримый творческий союз.
Но любовные переживания не только побуждали писать. Они 
заставляли острей, мучительней задумываться над самой жизнью. 
Над моралью и этикой, сексом и психологией. Они помогали и са-
мопознанию художников слова.
Наверное, любовь в творчестве каждого из названных и великом 
множестве неназванных художников слова достойна отдельной 
книги, будь то беллетристика или академическое исследование. 
И естественно, что эта тема вызывала писательский интерес био-
графов и ученых. Ведь широкому читателю всегда хочется знать 
подробности из жизни знаменитостей, прежде всего звезд эстрады, 
музыки и кино. И дело не только в любопытстве, зачастую праздном 
и обывательском, поощряемом ныне телеэкраном, «массовыми», 
гламурными газетами и журналами. Серьезному читателю надобно 
уловить, каким сложным путем любовные переживания могут «пе-
реплавиться» в образы, сюжетные перипетии и ситуации, даже сти-
левые качества романов, поэм, повестей...
Важно и другое. Все эти «странности любви», неповторимо инди-
видуальные взаимоотношения любящих, многообразные семейные 
коллизии, драмы и трагедии, взлеты и падения, пламень страстей 
и победы духа, высокое и низкое, вся гамма притяжений и оттор-
жений двух людей — в конце концов, свидетельство неисчерпаемого 

богатства бытия. Тех вечных проблем, над которыми призвано заду-
мываться каждое новое поколение. Это то, что делает нашу жизнь 
достойной и прекрасной!
В любви с особой отчетливостью проявляется подлинная ценность 
личности со всем ее добрым, благородным или, напротив, злым, та 
суть, которую не замаскируешь притворством. Что до писателей, 
а шире — деятелей искусства, да и многих творческих профессий 
и не только, то, как правило, это люди с богатым внутренним миром, 
интенсивной работой интеллекта, духа, чувств.
Герой нашей книги — Хемингуэй. И женщины, встретившиеся 
на его пути. Почему Хемингуэй? Это объясняется суммой обстоя-
тельств.
Хемингуэй — один из самых популярных и любимых миллионами 
читателей писателей нашего века. Уже при жизни он воспринимался 
как классик, мэтр, которому подражали, у которого учились. Само его 
имя стало символом литературного мастерства и преданности писательскому 
труду. Эмблемой неповторимого стиля, лаконичного, прозрачного 
и незамутненного. При жизни это имя было на слуху: о Хемингуэе 
знали даже те, кто никогда не читал его книг. Знаменитые хемингуэ-
евские герои, солдаты, матадоры, охотники, спортсмены, журналисты 
на линии огня, люди, мужественные, чурающиеся велеречивости, были 
популярны и любимы. Ведь они отвечали внутренней потребности 
людей XX века, потребности в стойкости, в достоинстве, в умении переносить 
удары судьбы посреди жестоких потрясений нашего времени. 
Потребности в честности, в преданности долгу, мужской дружбе, порядочности, «
некоррумпированности». Ведь герои эти, как и их создатель, 
не принимали идеологической трескотни, пустых лозунгов и демагогии 
своекорыстных политиков, в какие бы одежды они ни рядились.
Стержневым для эстетики Хемингуэя было емкое понятие: 
правда. Суровая, нелицеприятная. «Простая, честная проза о че-
ловеке». Его романы и новеллы, насыщенные живыми, невыду-
манными деталями, вырастали из жизненных обстоятельств. Они 
обладали завидной подлинностью, потому что почти все пережитое, 
изведанное его героями было известно и автору из первых рук. Хе-
мингуэй не был кабинетным затворником флоберовского типа, 
хотя, как и в романе «Госпожа Бовари», высоко им ценимом, с не-
утомимой тщательностью шлифовал язык, стиль, форму. Сначала 
солдат, потом журналист, он побывал на пяти войнах. Стяжал славу 
первоклассного рыбака, стрелка, охотника, знатока корриды. Чита-
тели по праву ассоциировали Хемингуэя с героями его книг. В них 
отчетливо сказывалось автобиографическое начало.
Его проза была столь плотно насыщена внутренним смыслом, 
подтекстом, многозначными символами, что притягивала его мно-
гочисленных и дотошных истолкователей. Известно, что Хемин-

гуэй, наверное несправедливо, называл некоторых литературоведов 
и критиков, особенно рецензентов, не всегда проникавших в глу-
бинный смысл его книг, — «вшами» на теле литературы. На самом 
деле серьезные исследователи сделали много полезного для анализа 
его книг. Мировая наука о писателе, хэмингуэана, включающая де-
сятки серьезных моно графий и многие сотни статей, — целая ветвь 
литературоведения, хемингуэана. Есть даже специальный хемингу-
эевский журнал, посвященный его творчеству.
В России он всегда был одним из любимейших авторов, а история 
его восприятия у нас читателями и критиками, история «русского 
Хемингэя» — в высшей степени поучительна. Заметим, что еще 
в 1937 году, когда Хемингуэй был в середине своего пути, на вопрос 
о том, кто самый влиятельный, значимый художник слова на За-
паде, из 15 опрошенных наиболее авторитетных советских писателей 
11 назвали имя Хемингуэя.
Магия его имени заключалась в том, что он был не только лите-
ратурным мэтром, но личностью знаменитой. Человеком-легендой, 
мифом. Его называли «Байроном XX столетия». Трудно поставить 
рядом с ним другого писателя, его современника, личность кото-
рого бы так притягивала. В последние десятилетия его жизни, когда 
он стал всемирно знаменит, газетчики и интервьюеры буквально 
охотились за ним. Его светская жизнь, рыбалка, охота, увлечение 
корридой, путешествия интересовали общественность не меньше, 
чем его новые книги. Наряду с кумирами Голливуда или «масскуль-
туры», он был звездой литературной. Его дома в Ки-Уэсте, а потом 
на Кубе были достопримечательностями, объектами паломничества 
поклонников и туристов. Многие из тех, с кем общался Хемингуэй, 
от журналистов, литераторов, друзей юности до партнеров по охоте 
и рыбалке, до официантов в его любимых ресторанах, спешили оста-
вить о нем мемуарные свидетельства.
Конечно, и сам Хемингуэй, человек честолюбивый, особенно 
в последние годы, играл роль собственного имиджмейкера, культиви-
ровал образ некоего антиинтеллектуала, супермена, олицетворяющего 
мужские силу и достоинства, любителя светских развлечений и за-
столий, изъясняющегося в нарочито огрубленной манере. Наверное, 
в массовом сознании довольно основательно укоренился подобный 
имидж, на самом деле касающийся каких-то внешних сторон, не сов-
падающий во многом с истинной сутью Хемингуэя. Интервьюеры 
и газетчики, писавшие о нем, наблюдали его лишь на людях, не про-
никая в тот драматический мир исканий, борьбы и сомнений, в ко-
торый погружался Хемингуэй, оставаясь один на один с пишущей ма-
шинкой и листами белой бумаги. Ведь за расхожим мифом оставалось 
главное — бескомпромиссная преданность писательской профессии. 
Требовательность к себе и жажда совершенства.

Хемингуэй оставил обширное наследие: восемь романов 
(«Острова в океане», «Райский сад», «Правда при первом проблеске 
дня» увидели свет посмертно и не были до конца им отделаны), ве-
ликолепную повесть «Старик и море», пьесу «Пятая колонна», не-
сколько сборников новелл, книгу мемуаров «Праздник, который 
всегда с тобой», также изданную посмертно, две книги о бое быков: 
«Смерть после полудня» и «Опасное лето», дневниковую книгу «Зе-
леные холмы Африки» и обширный пласт публицистики, очерков, 
репортажей, написанных в разные годы в пору работы журналистом, 
корреспондентом ряда изданий. Они издавались отдельными кни-
гами, но не собраны до конца.
Хемингуэй страдал «охотой к перемене мест», ему нравилось ко-
лесить по миру. Он побывал, помимо стран Европы, на Ближнем 
Востоке, в Китае, Бирме, на Черном континенте, умел органично 
вживаться в культуру и быт разных стран и народов. Действие его 
главных произведений происходит не только в США, но в Италии, 
Испании, Швейцарии, Франции, на Кубе и в Африке.
В творчестве Хемингуэя можно наблюдать несколько ведущих 
тем и мотивов: война, смерть, насилие. Назовем еще одну тему, 
присутствующую во всех его романах и во многих новеллах: тему 
любви. Он показывал разные ее грани и ипостаси: любовь нежную, 
преданную; любовь эгоистическую, разрушительную, даже извращенную; 
показывал драмы семейной жизни. Он создал ряд запоминающихся 
женских образов, врезавшихся в память читателей: Брет 
Эшли («И восходит солнце»), Кэтрин Баркли («Прощай, оружие!»), 
Мария («По ком звонит колокол»), Рената («За рекой в тени деревьев»), 
Кэтрин («Райский сад»). Речь идет, конечно, не о романтическом «
довеске» к сюжету, а о выражении глубинных особенностей 
мировосприятия писателя. Любовь тененте Генри и Кэтрин Баркли 
(«Прощай, оружие!»), Роберта Джордана и Марии («По ком звонит 
колокол») — вызов жестокости войны, ее бесчеловечию.
Хемингуэй писал о любви с достаточной откровенностью и одновременно 
тактом, делая это как большой художник; это было 
во многом новым для литературы США, страны, где традиции пу-
ританизма, несмотря на фрейдистские увлечения 20-х годов, оста-
вались достаточно сильны. Вспомним, как в начале века консерва-
тивная критика и пресса травила Драйзера, автора «Сестры Керри» 
и «Гения», обвиняя в аморализме и оскорблении общественной мо-
рали. Некоторые произведения Хемингуэя показались и его высо-
кореспектабельным родителям и землякам в провинциальном Оук-
Парке грязными.
Отметая ложную романтизацию, Хемингуэй выводил прости-
туток, гомосексуалистов и лесбиянок, писал об абортах, импо-
тенции, венерических заболеваниях. Но при этом, хотя и вкладывал 

в уста героев крепкие выражения, он никогда не «педалировал» чисто 
натуралистические детали, а касаясь физиологической стороны 
любви, не нарушал чувства меры, ничего не делал в угоду моде. Как 
точно заметил один из критиков, оценивая роман «По ком звонит 
колокол», «многие писатели способны написать о сексе, но ни один 
не может так, как Хемингуэй, написать о любви».
Любовная тема была органична для Хемингуэя. В ней отразился 
его жизненный опыт: четыре его брака, романы, встречи с разными 
женщинами на разных этапах жизни; увлечения и разочарования. 
Наверное, он мог бы повторить крылатую фразу Байрона о жен-
щинах: «С ними плохо, но без них нельзя».
Он был красив, особенно в молодости, мужествен. Обладал не-
сомненным магнетизмом. Женщины были к нему неравнодушны. 
Он нередко отвечал им взаимностью. Но если он и бравировал своей 
мужской силой, то в этом на самом деле не было ничего донжуан-
ского. Его романы, если не считать случайных связей (о которых 
трудно судить даже самым неутомимым биографам), были серьезны, 
сопровождались перепиской, глубокими переживаниями и, как пра-
вило, получали отзвук в его творческих раздумьях и книгах.
«Когда любовью я дышу», — сказал уже цитированный нами 
Данте. Хемингуэй любил повторять, что ему лучше всего пишется, 
когда он влюблен. В другом месте он говорит, давая важный ключ 
к пониманию природы своего творчества: «За каждой моей книгой 
стоит женщина». Конечно, эту формулу надо понимать гибко 
и многогранно, как и самый автобиографизм творчества Хемин-
гуэя. Писатель — и это, конечно, относится ко многим художникам 
слова — не предлагал в своих произведениях фотографически точных 
«слепков» событий или лиц, явившихся прототипами его персо-
нажей, в том числе и женских. Нам еще предстоит в этом убедиться. 
Реальные ситуации и люди трансформировались, дополнялись, обо-
гащались силой его воображения и фантазии. Обрастали словесной 
тканью и становились образами, эпизодами, сценами из его книг.
Все это аксиоматично. Учитывая специфику и психологию писа-
тельского труда, вглядываясь в обстоятельства биографии Хемингуэя, 
опираясь на новые материалы, переписку, другие документальные 
свидетельства, мы знаем, с какой из женщин связана та или иная его 
книга. Речь идет и о прототипах героинь, и о вдохновительницах, 
музах. Получается весьма интересный перечень: Дафф Туиз ден 
(«И восходит солнце»), Агнес фон Куровски, медсестра в миланском 
госпитале, первая любовь писателя («Прощай, оружие!»), Полин 
Пфейфер, вторая жена писателя («Зеленые холмы Африки»), Джейн 
Мейсон, возлюбленная Хемингуэя в начале 30-х годов (африканские 
рассказы «Недолгое счастье Френсиса Макомбера», «Снега Кили-
манджаро»), Марта Геллхорн, третья жена писателя («По ком звонит 

колокол», «Пятая колонна»), Адриана Иванчич, молодая итальянка, 
увлечение Хемингуэя в конце 40-х — начале 50-х годов («За рекой 
в тени деревьев», «Старик и море»), Зельда Фицджеральд, жена его 
друга Скотта Фицджеральда, и Хедли Ричардсон, первая жена Хе-
мингуэя (роман «Райский сад», посмертно опубликованный; книга 
мемуаров «Праздник, который всегда с тобой»), Мэри Уэлш, по-
следняя жена писателя (рассказы и очерки 50-х гг.).
Всю гамму его всегда серьезных, сложных, поучительных взаимо-
отношений с женами и возлюбленными трудно понять вне оценки 
личности Хемингуэя. Накоплены десятки воспоминаний о нем 
родных и друзей: главное, уловленное едва ли не всеми, — это мно-
гогранность, почти парадоксальная неоднозначность его характера. 
Человека, похожего на самого себя! Вот некоторые из этих высказы-
ваний. Луис Кинтанилья, испанский художник: «Эрнест был благо-
родный, добрый товарищ, великодушный и увлекающийся, порой 
сентиментальный, иногда рефлектирующий, но, самое главное, 
очень, очень сложный». Джеральд Мерфи называл Хемингуэя «все-
довлеющей личностью, столь мощной, что он всех подминал, го-
ворил так безапелляционно точно и убедительно, что вы соглашались 
с ним». Поэт Арчибальд Маклиш констатировал, что, «войдя в ком-
нату, Хемингуэй мог поглотить весь находящийся в ней кислород». 
Аллен Тейт полагал, что даже злое в Хемингуэе несло в себе такое 
обаяние, что многие оказывались под влиянием его харизматиче-
ской личности и начинали делать то, что он желал. Познакомившись 
с Хемингуэем, Тейт (вместе с женой писателя Хедли) отправлялся 
ежедневно на скачки, хотя они были ему совершенно неинтересны. 
Обладая редкой интуицией, Хемингуэй «проявлял понимание 
внутренних устремлений человека и одновременно нетерпимость 
к его слабостям». О его герое Гарри Моргане из романа «Иметь 
и не иметь» говорилось: «С мальчишеских лет он не знал к кому-
либо жалости. Но он не знал ее также и по отношению к себе». Эта 
характеристика применима и к писателю. Парадоксальные аспекты 
его характера отмечал и его друг Роберт Макалмон: он писал, что Хе-
мингуэй мог быть «крутым и жестким», но иногда также «невинным, 
сентиментальным, ранимым, мягким, очень чувствительным, как 
подросток, стремившийся скрыть боль, желающий быть храбрым, 
а не злым и циничным. При этом он умел быть внимательным, 
чутким слушателем. Аналитически оценивать собеседника».
Не было, однако, недостатка и в недоброжелателях. Уже упоминавшаяся 
Зельда Фицджеральд уверяла мужа в том, что их друг 
Эрнест — великий притворщик. Другие утверждали, что он имитирует 
мужество, носит на груди «фальшивые волосы», маскируя собственные 
слабости. Негативное отношение к Хемингуэю-человеку 
они распространяли и на его произведения.

В юности и молодости он был физически крепок. Но его преследовали 
постоянные травмы и болезни, подточившие здоровье, 
что так явственно сказалось в последние годы. В то же время проявлялась 
и очевидная неуравновешенность его натуры, он мог быть 
агрессивен, груб и одновременно застенчив, порой не уверен в себе. 
Душевные переживания иногда старался скрыть под напускной 
мужской бравадой.
С годами он менялся. Уже прославленным литературным мэтром 
он принял на себя роль Папы Хемингуэя. Любил, когда его так называли. 
Он привык быть в центре внимания, не был чужд менторскому, 
авторитарному тону. Это приводило к тому, что он перессорился со 
многими друзьями. Негативно сказывались на отношениях с окру-
жающими его психическая нестабильность, равно как и пристрастие 
к алкоголю.
Но в то же время прав был сын писателя Джек Хемингуэй, ви-
девший, сколь односторонни те, кто акцентировали эти огорчи-
тельные свойства его характера. «Его самая замечательная черта, 
которую обычно упускают из виду, — то огромное ощущение радости 
бытия, исходившее от него и заключенное в нем. Его невероятная 
жажда жизни излучалась на всех, находившихся рядом с ним».
Женщины, которым посчастливилось быть с ним знакомым, 
любить его или быть любимыми, неотторжимы от его биографии. 
А стало быть, и от его творчества, истории литературы. После его 
ухода из жизни почти все они охотно встречались с исследователями 
и биографами Хемингуэя, давали интервью, привносили свежие 
краски в его многогранный портрет. Почти все они единодушно 
свидетельствовали: Хемингуэй был неотразимо интересен как че-
ловек, привлекателен как мужчина, но очень нелегок в общении. Его 
увлечения, как правило, были серьезны. Влюбляясь, он мечтал о же-
нитьбе. В четырех случаях его романы закончились браком, в ряде 
ситуаций (с Агнес фон Куровски, Дафф Туизден, Джейн Мейсон, 
Адрианой Иванчич) возникали препятствия к браку, труднопре-
одолимые.
Но, вступив в брак, Хемингуэй через некоторое время начинал 
тяготиться семейной жизнью, искал новую любовь. Он оставил 
первую и вторую жену; третья, Марта Геллхорн, рассталась с ним 
сама. Последний брак с Мэри Уэлш, проявлявшей завидное дол-
готерпение, также его начал тяготить. Но он был слишком болен, 
зависим от Мэри, старел и пребывал в состоянии психологической 
депрессии, чтобы найти силы разорвать эти узы. Помимо его жен 
и возлюбленных, сыгравших неоспоримую роль в его судьбе, не-
обходимо назвать и мать писателя, серьезно повлиявшую на фор-
мирование его характера. Отношения с ней, как мы увидим, были 
достаточно непростыми.

Перед нами пройдут девять женщин, каждой из которых по-
священа глава или интерлюдия книги. Это мать писателя Грейс 
Холл Хемингуэй, его первая любовь — медсестра в Италии Агнес 
фон Куровски и его первая жена Хедли Ричардсон, мать его старшего 
сына Джона (Джека) Хемингуэя. Это «роковая женщина» Дафф Ту-
изден, ставшая прототипом для несравненной Брет Эшли в романе 
«И восходит солнце», и его вторая жена Полин Пфейфер, мать двух 
его младших сыновей, Патрика и Грегори. Это «богатая женщина» 
Джейн Мейсон, возлюбленная Хемингуэя уже в 30-е годы, и Марта 
Геллхорн, одаренная писательница, его третья жена, брак с которой 
был, пожалуй, самый неудачный. Это Мэри Уэлш, последняя, чет-
вертая жена Хемингуэя, и красавица итальянка Адриана Иванчич, 
его последняя любовь. Трое из жен писателя занимались журнали-
стикой; первая, Хедли, была способной пианисткой. Все они раз-
деляли литературные заботы мужа, всех их Хемингуэй приобщал 
к главному в жизни — к своему творчеству. Последняя жена Хемин-
гуэя Мэри много сделала для сохранения рукописей, памяти о муже, 
его дома, для публикации ряда книг, оставшихся в его архиве.
В книге мы старались избегать нарочитой беллетризации, оста-
ваясь на почве фактов и документальных свидетельств, которые, 
естественно, нуждаются в анализе и оценке. Это тем более необхо-
димо, что Хемингуэй — один из наиболее продуктивно изучаемых 
классиков XX века.
Состоялось заметное событие — столетие со дня рождения пи-
сателя (1999). О том, насколько скрупулезно изучают Хемингуэя, 
говорят лишь некоторые факты. Вышли три его фундаментальных 
жизнеописания (Карлоса Бейкера, Джеффри Майерса и Кеннета 
Линна). Еще при жизни первой жены Хемингуэя ей была посвящена 
книга (1973). Недавно опубликован разысканный дневник Агнес фон 
Куровски, первой любви писателя, медсестры в миланском госпи-
тале (1989). 500-страничный, насыщенный ценной информацией 
том воспоминаний «Как это было» (1976) написала четвертая жена 
писателя Мэри Уэлш Хемингуэй, в прошлом способная журна-
листка. Его последняя любовь Адриана Иванчич также оставила нам 
мемуары («Белая Башня», 1980). Много полезных, хотя, конечно, 
субъективно окрашенных свидетельств о Хемингуэе содержит еще 
слабо изученное обширное наследие Марты Геллхорн, третьей его 
жены, писательницы и журналистки; ей, в частности, принадлежат 
мемуары («Путешествие с самим собой и еще одним человеком», 
1978). Полезна монография Бернис Керт: «Женщины Хемингуэя. 
Те, кто любил его: жены и другие» (1983). Мемуары оставили нам две 
сестры писателя — Марселина Сэнфорд («У Хемингуэев. Фамильный 
портрет», 1962), Мадлена Миллер («Эрни: Сестра Хемингуэя Санни 
вспоминает», 1975), младший брат Лестер Хемингуэй («Мой брат Эр-