Хемингуэй и его женщины. Страницы жизни и творчества

ХЕМИНГУЭЙ 

И ЕГО ЖЕНЩИНЫ

СТРАНИЦЫ ЖИЗНИ 

И ТВОРЧЕСТВА

Б.А. ГИЛЕНСОН

Москва

ИНФРА-М

202Министерство образования и науки Российской Федерации
Московский институт иностранных языков

МОНОГРАФИЯ

УДК 82-3(075.4)
ББК 83.3(7)
 
Г47

Гиленсон Б.А.

Хемингуэй и его женщины. Страницы жизни и творчества : моно
графия / Б.А. Гиленсон. — Москва : ИНФРА-М, 2023. — 264 с. — (Научная мысль). — DOI 10.12737/21709.

ISBN 978-5-16-018559-0 (print)
ISBN 978-5-16-105150-4 (online)

Тема любви — одна из главных в творчестве Э. Хемингуэя, отмеченном ярко 

выраженным автобиографизмом. В книге, увлекательно и интересно написанной известным специалистом профессором Б.А. Гиленсоном, возникают 
образы жен и возлюбленных писателя, ставших его музами, отношения с которыми — сложные, драматические, по-своему поучительные, обогащенные 
художественной фантазией — получили неповторимый отзвук в его произведениях. В книге, выдержавшей несколько изданий, в том числе за рубежом, 
на основании широкого круга источников показано, как оригинально преломляется тема любви в романах «Фиеста», «Прощай, оружие!», «По ком звонит 
колокол» и других, а также в новеллистике и мемуарах писателя.

Книга может быть использована в учебном процессе, а также адресована 

широкому кругу читателей.

УДК 82-3(075.4)

ББК 83.3(7)

Г47

Утверждено к печати Советом Московского института 

иностранных языков 24 марта 2016 года

Р е ц е н з е н т ы:
Н.А. Литвиненко — доктор филологических наук, профессор;
Э.Н. Шевякова — доктор филологических наук, профессор

ISBN 978-5-16-018559-0 (print)
ISBN 978-5-16-105150-4 (online)

© Гиленсон Б.А., 2016

Введение

...Когда любовью я дышу,
То я внимателен, ей только надо
Мне подсказать слова, и я пишу.
Думается, под этими строками из «Божественной Комедии» 
Данте могли бы подписаться многие художники слова, Люди искусства. Любовь как источник, как стимул творчества — тема увлекательная, вечная и неисчерпаемая. Сколько великих произведений 
было вдохновлено любовными переживаниями, счастливыми, 
но чаще горькими! Вспомним о Лесбии, воспетой Катуллом, о бесчисленных прекрасных дамах, вдохновительницах поэтов-трубадуров! 
О «смуглой леди сонетов» у Шекспира, о героинях лирики Ронсара, 
о Беатриче у Данте, о Лауре у Петрарки, о Марии д’Аквино у Боккаччо, о Лотте, музе Гете, о женщинах Пушкина, Байрона, Лермонтова, Гейне, Тютчева, Гюго, Некрасова. О тех, кто вызывал поэтический восторг Блока и Брюсова, Маяковского и Есенина, Пастернака 
и Мандельштама. Можно до бесконечности называть эти звонкие, 
волнующие имена. Как часто жены и подруги художников слова становились соучастниками их писательских исканий, образовывали 
незримый творческий союз.
Но любовные переживания не только побуждали писать. Они 
заставляли острей, мучительней задумываться над самой жизнью. 
Над моралью и этикой, сексом и психологией. Они помогали и самопознанию художников слова.
Наверное, любовь в творчестве каждого из названных и великом 
множестве неназванных художников слова достойна отдельной 
книги, будь то беллетристика или академическое исследование. 
И естественно, что эта тема вызывала писательский интерес биографов и ученых. Ведь широкому читателю всегда хочется знать 
подробности из жизни знаменитостей, прежде всего звезд эстрады, 
музыки и кино. И дело не только в любопытстве, зачастую праздном 
и обывательском, поощряемом ныне телеэкраном, «массовыми», 
гламурными газетами и журналами. Серьезному читателю надобно 
уловить, каким сложным путем любовные переживания могут «переплавиться» в образы, сюжетные перипетии и ситуации, даже стилевые качества романов, поэм, повестей...
Важно и другое. Все эти «странности любви», неповторимо индивидуальные взаимоотношения любящих, многообразные семейные 
коллизии, драмы и трагедии, взлеты и падения, пламень страстей 
и победы духа, высокое и низкое, вся гамма притяжений и отторжений двух людей — в конце концов, свидетельство неисчерпаемого 

богатства бытия. Тех вечных проблем, над которыми призвано задумываться каждое новое поколение. Это то, что делает нашу жизнь 
достойной и прекрасной!
В любви с особой отчетливостью проявляется подлинная ценность 
личности со всем ее добрым, благородным или, напротив, злым, та 
суть, которую не замаскируешь притворством. Что до писателей, 
а шире — деятелей искусства, да и многих творческих профессий 
и не только, то, как правило, это люди с богатым внутренним миром, 
интенсивной работой интеллекта, духа, чувств.
Герой нашей книги — Хемингуэй. И женщины, встретившиеся 
на его пути. Почему Хемингуэй? Это объясняется суммой обстоятельств.
Хемингуэй — один из самых популярных и любимых миллионами 
читателей писателей нашего века. Уже при жизни он воспринимался 
как классик, мэтр, которому подражали, у которого учились. Само его 
имя стало символом литературного мастерства и преданности писательскому труду. Эмблемой неповторимого стиля, лаконичного, прозрачного и незамутненного. При жизни это имя было на слуху: о Хемингуэе 
знали даже те, кто никогда не читал его книг. Знаменитые хемингуэевские герои, солдаты, матадоры, охотники, спортсмены, журналисты 
на линии огня, люди, мужественные, чурающиеся велеречивости, были 
популярны и любимы. Ведь они отвечали внутренней потребности 
людей XX века, потребности в стойкости, в достоинстве, в умении переносить удары судьбы посреди жестоких потрясений нашего времени. 
Потребности в честности, в преданности долгу, мужской дружбе, порядочности, «некоррумпированности». Ведь герои эти, как и их создатель, 
не принимали идеологической трескотни, пустых лозунгов и демагогии 
своекорыстных политиков, в какие бы одежды они ни рядились.
Стержневым для эстетики Хемингуэя было емкое понятие: 
правда. Суровая, нелицеприятная. «Простая, честная проза о человеке». Его романы и новеллы, насыщенные живыми, невыдуманными деталями, вырастали из жизненных обстоятельств. Они 
обладали завидной подлинностью, потому что почти все пережитое, 
изведанное его героями было известно и автору из первых рук. Хемингуэй не был кабинетным затворником флоберовского типа, 
хотя, как и в романе «Госпожа Бовари», высоко им ценимом, с неутомимой тщательностью шлифовал язык, стиль, форму. Сначала 
солдат, потом журналист, он побывал на пяти войнах. Стяжал славу 
первоклассного рыбака, стрелка, охотника, знатока корриды. Читатели по праву ассоциировали Хемингуэя с героями его книг. В них 
отчетливо сказывалось автобиографическое начало.
Его проза была столь плотно насыщена внутренним смыслом, 
подтекстом, многозначными символами, что притягивала его многочисленных и дотошных истолкователей. Известно, что Хемин

гуэй, наверное несправедливо, называл некоторых литературоведов 
и критиков, особенно рецензентов, не всегда проникавших в глубинный смысл его книг, — «вшами» на теле литературы. На самом 
деле серьезные исследователи сделали много полезного для анализа 
его книг. Мировая наука о писателе, хэмингуэана, включающая десятки серьезных моно графий и многие сотни статей, — целая ветвь 
литературоведения, хемингуэана. Есть даже специальный хемингуэевский журнал, посвященный его творчеству.
В России он всегда был одним из любимейших авторов, а история 
его восприятия у нас читателями и критиками, история «русского 
Хемингэя» — в высшей степени поучительна. Заметим, что еще 
в 1937 году, когда Хемингуэй был в середине своего пути, на вопрос 
о том, кто самый влиятельный, значимый художник слова на Западе, из 15 опрошенных наиболее авторитетных советских писателей 
11 назвали имя Хемингуэя.
Магия его имени заключалась в том, что он был не только литературным мэтром, но личностью знаменитой. Человеком-легендой, 
мифом. Его называли «Байроном XX столетия». Трудно поставить 
рядом с ним другого писателя, его современника, личность которого бы так притягивала. В последние десятилетия его жизни, когда 
он стал всемирно знаменит, газетчики и интервьюеры буквально 
охотились за ним. Его светская жизнь, рыбалка, охота, увлечение 
корридой, путешествия интересовали общественность не меньше, 
чем его новые книги. Наряду с кумирами Голливуда или «масскультуры», он был звездой литературной. Его дома в Ки-Уэсте, а потом 
на Кубе были достопримечательностями, объектами паломничества 
поклонников и туристов. Многие из тех, с кем общался Хемингуэй, 
от журналистов, литераторов, друзей юности до партнеров по охоте 
и рыбалке, до официантов в его любимых ресторанах, спешили оставить о нем мемуарные свидетельства.
Конечно, и сам Хемингуэй, человек честолюбивый, особенно 
в последние годы, играл роль собственного имиджмейкера, культивировал образ некоего антиинтеллектуала, супермена, олицетворяющего 
мужские силу и достоинства, любителя светских развлечений и застолий, изъясняющегося в нарочито огрубленной манере. Наверное, 
в массовом сознании довольно основательно укоренился подобный 
имидж, на самом деле касающийся каких-то внешних сторон, не совпадающий во многом с истинной сутью Хемингуэя. Интервьюеры 
и газетчики, писавшие о нем, наблюдали его лишь на людях, не проникая в тот драматический мир исканий, борьбы и сомнений, в который погружался Хемингуэй, оставаясь один на один с пишущей машинкой и листами белой бумаги. Ведь за расхожим мифом оставалось 
главное — бескомпромиссная преданность писательской профессии. 
Требовательность к себе и жажда совершенства.

Хемингуэй оставил обширное наследие: восемь романов 
(«Острова в океане», «Райский сад», «Правда при первом проблеске 
дня» увидели свет посмертно и не были до конца им отделаны), великолепную повесть «Старик и море», пьесу «Пятая колонна», несколько сборников новелл, книгу мемуаров «Праздник, который 
всегда с тобой», также изданную посмертно, две книги о бое быков: 
«Смерть после полудня» и «Опасное лето», дневниковую книгу «Зеленые холмы Африки» и обширный пласт публицистики, очерков, 
репортажей, написанных в разные годы в пору работы журналистом, 
корреспондентом ряда изданий. Они издавались отдельными книгами, но не собраны до конца.
Хемингуэй страдал «охотой к перемене мест», ему нравилось колесить по миру. Он побывал, помимо стран Европы, на Ближнем 
Востоке, в Китае, Бирме, на Черном континенте, умел органично 
вживаться в культуру и быт разных стран и народов. Действие его 
главных произведений происходит не только в США, но в Италии, 
Испании, Швейцарии, Франции, на Кубе и в Африке.
В творчестве Хемингуэя можно наблюдать несколько ведущих 
тем и мотивов: война, смерть, насилие. Назовем еще одну тему, 
присутствующую во всех его романах и во многих новеллах: тему 
любви. Он показывал разные ее грани и ипостаси: любовь нежную, 
преданную; любовь эгоистическую, разрушительную, даже извращенную; показывал драмы семейной жизни. Он создал ряд запоминающихся женских образов, врезавшихся в память читателей: Брет 
Эшли («И восходит солнце»), Кэтрин Баркли («Прощай, оружие!»), 
Мария («По ком звонит колокол»), Рената («За рекой в тени деревьев»), Кэтрин («Райский сад»). Речь идет, конечно, не о романтическом «довеске» к сюжету, а о выражении глубинных особенностей 
мировосприятия писателя. Любовь тененте Генри и Кэтрин Баркли 
(«Прощай, оружие!»), Роберта Джордана и Марии («По ком звонит 
колокол») — вызов жестокости войны, ее бесчеловечию.
Хемингуэй писал о любви с достаточной откровенностью и одновременно тактом, делая это как большой художник; это было 
во многом новым для литературы США, страны, где традиции пуританизма, несмотря на фрейдистские увлечения 20-х годов, оставались достаточно сильны. Вспомним, как в начале века консервативная критика и пресса травила Драйзера, автора «Сестры Керри» 
и «Гения», обвиняя в аморализме и оскорблении общественной морали. Некоторые произведения Хемингуэя показались и его высокореспектабельным родителям и землякам в провинциальном ОукПарке грязными.
Отметая ложную романтизацию, Хемингуэй выводил проституток, гомосексуалистов и лесбиянок, писал об абортах, импотенции, венерических заболеваниях. Но при этом, хотя и вкладывал 

в уста героев крепкие выражения, он никогда не «педалировал» чисто 
натуралистические детали, а касаясь физиологической стороны 
любви, не нарушал чувства меры, ничего не делал в угоду моде. Как 
точно заметил один из критиков, оценивая роман «По ком звонит 
колокол», «многие писатели способны написать о сексе, но ни один 
не может так, как Хемингуэй, написать о любви».
Любовная тема была органична для Хемингуэя. В ней отразился 
его жизненный опыт: четыре его брака, романы, встречи с разными 
женщинами на разных этапах жизни; увлечения и разочарования. 
Наверное, он мог бы повторить крылатую фразу Байрона о женщинах: «С ними плохо, но без них нельзя».
Он был красив, особенно в молодости, мужествен. Обладал несомненным магнетизмом. Женщины были к нему неравнодушны. 
Он нередко отвечал им взаимностью. Но если он и бравировал своей 
мужской силой, то в этом на самом деле не было ничего донжуанского. Его романы, если не считать случайных связей (о которых 
трудно судить даже самым неутомимым биографам), были серьезны, 
сопровождались перепиской, глубокими переживаниями и, как правило, получали отзвук в его творческих раздумьях и книгах.
«Когда любовью я дышу», — сказал уже цитированный нами 
Данте. Хемингуэй любил повторять, что ему лучше всего пишется, 
когда он влюблен. В другом месте он говорит, давая важный ключ 
к пониманию природы своего творчества: «За каждой моей книгой 
стоит женщина». Конечно, эту формулу надо понимать гибко 
и многогранно, как и самый автобиографизм творчества Хемингуэя. Писатель — и это, конечно, относится ко многим художникам 
слова — не предлагал в своих произведениях фотографически точных 
«слепков» событий или лиц, явившихся прототипами его персонажей, в том числе и женских. Нам еще предстоит в этом убедиться. 
Реальные ситуации и люди трансформировались, дополнялись, обогащались силой его воображения и фантазии. Обрастали словесной 
тканью и становились образами, эпизодами, сценами из его книг.
Все это аксиоматично. Учитывая специфику и психологию писательского труда, вглядываясь в обстоятельства биографии Хемингуэя, 
опираясь на новые материалы, переписку, другие документальные 
свидетельства, мы знаем, с какой из женщин связана та или иная его 
книга. Речь идет и о прототипах героинь, и о вдохновительницах, 
музах. Получается весьма интересный перечень: Дафф Туиз ден 
(«И восходит солнце»), Агнес фон Куровски, медсестра в миланском 
госпитале, первая любовь писателя («Прощай, оружие!»), Полин 
Пфейфер, вторая жена писателя («Зеленые холмы Африки»), Джейн 
Мейсон, возлюбленная Хемингуэя в начале 30-х годов (африканские 
рассказы «Недолгое счастье Френсиса Макомбера», «Снега Килиманджаро»), Марта Геллхорн, третья жена писателя («По ком звонит 

колокол», «Пятая колонна»), Адриана Иванчич, молодая итальянка, 
увлечение Хемингуэя в конце 40-х — начале 50-х годов («За рекой 
в тени деревьев», «Старик и море»), Зельда Фицджеральд, жена его 
друга Скотта Фицджеральда, и Хедли Ричардсон, первая жена Хемингуэя (роман «Райский сад», посмертно опубликованный; книга 
мемуаров «Праздник, который всегда с тобой»), Мэри Уэлш, последняя жена писателя (рассказы и очерки 50-х гг.).
Всю гамму его всегда серьезных, сложных, поучительных взаимоотношений с женами и возлюбленными трудно понять вне оценки 
личности Хемингуэя. Накоплены десятки воспоминаний о нем 
родных и друзей: главное, уловленное едва ли не всеми, — это многогранность, почти парадоксальная неоднозначность его характера. 
Человека, похожего на самого себя! Вот некоторые из этих высказываний. Луис Кинтанилья, испанский художник: «Эрнест был благородный, добрый товарищ, великодушный и увлекающийся, порой 
сентиментальный, иногда рефлектирующий, но, самое главное, 
очень, очень сложный». Джеральд Мерфи называл Хемингуэя «вседовлеющей личностью, столь мощной, что он всех подминал, говорил так безапелляционно точно и убедительно, что вы соглашались 
с ним». Поэт Арчибальд Маклиш констатировал, что, «войдя в комнату, Хемингуэй мог поглотить весь находящийся в ней кислород». 
Аллен Тейт полагал, что даже злое в Хемингуэе несло в себе такое 
обаяние, что многие оказывались под влиянием его харизматической личности и начинали делать то, что он желал. Познакомившись 
с Хемингуэем, Тейт (вместе с женой писателя Хедли) отправлялся 
ежедневно на скачки, хотя они были ему совершенно неинтересны. 
Обладая редкой интуицией, Хемингуэй «проявлял понимание 
внутренних устремлений человека и одновременно нетерпимость 
к его слабостям». О его герое Гарри Моргане из романа «Иметь 
и не иметь» говорилось: «С мальчишеских лет он не знал к комулибо жалости. Но он не знал ее также и по отношению к себе». Эта 
характеристика применима и к писателю. Парадоксальные аспекты 
его характера отмечал и его друг Роберт Макалмон: он писал, что Хемингуэй мог быть «крутым и жестким», но иногда также «невинным, 
сентиментальным, ранимым, мягким, очень чувствительным, как 
подросток, стремившийся скрыть боль, желающий быть храбрым, 
а не злым и циничным. При этом он умел быть внимательным, 
чутким слушателем. Аналитически оценивать собеседника».
Не было, однако, недостатка и в недоброжелателях. Уже упоминавшаяся Зельда Фицджеральд уверяла мужа в том, что их друг 
Эрнест — великий притворщик. Другие утверждали, что он имитирует мужество, носит на груди «фальшивые волосы», маскируя собственные слабости. Негативное отношение к Хемингуэю-человеку 
они распространяли и на его произведения.

В юности и молодости он был физически крепок. Но его преследовали постоянные травмы и болезни, подточившие здоровье, 
что так явственно сказалось в последние годы. В то же время проявлялась и очевидная неуравновешенность его натуры, он мог быть 
агрессивен, груб и одновременно застенчив, порой не уверен в себе. 
Душевные переживания иногда старался скрыть под напускной 
мужской бравадой.
С годами он менялся. Уже прославленным литературным мэтром 
он принял на себя роль Папы Хемингуэя. Любил, когда его так называли. Он привык быть в центре внимания, не был чужд менторскому, 
авторитарному тону. Это приводило к тому, что он перессорился со 
многими друзьями. Негативно сказывались на отношениях с окружающими его психическая нестабильность, равно как и пристрастие 
к алкоголю.
Но в то же время прав был сын писателя Джек Хемингуэй, видевший, сколь односторонни те, кто акцентировали эти огорчительные свойства его характера. «Его самая замечательная черта, 
которую обычно упускают из виду, — то огромное ощущение радости 
бытия, исходившее от него и заключенное в нем. Его невероятная 
жажда жизни излучалась на всех, находившихся рядом с ним».
Женщины, которым посчастливилось быть с ним знакомым, 
любить его или быть любимыми, неотторжимы от его биографии. 
А стало быть, и от его творчества, истории литературы. После его 
ухода из жизни почти все они охотно встречались с исследователями 
и биографами Хемингуэя, давали интервью, привносили свежие 
краски в его многогранный портрет. Почти все они единодушно 
свидетельствовали: Хемингуэй был неотразимо интересен как человек, привлекателен как мужчина, но очень нелегок в общении. Его 
увлечения, как правило, были серьезны. Влюбляясь, он мечтал о женитьбе. В четырех случаях его романы закончились браком, в ряде 
ситуаций (с Агнес фон Куровски, Дафф Туизден, Джейн Мейсон, 
Адрианой Иванчич) возникали препятствия к браку, труднопреодолимые.
Но, вступив в брак, Хемингуэй через некоторое время начинал 
тяготиться семейной жизнью, искал новую любовь. Он оставил 
первую и вторую жену; третья, Марта Геллхорн, рассталась с ним 
сама. Последний брак с Мэри Уэлш, проявлявшей завидное долготерпение, также его начал тяготить. Но он был слишком болен, 
зависим от Мэри, старел и пребывал в состоянии психологической 
депрессии, чтобы найти силы разорвать эти узы. Помимо его жен 
и возлюбленных, сыгравших неоспоримую роль в его судьбе, необходимо назвать и мать писателя, серьезно повлиявшую на формирование его характера. Отношения с ней, как мы увидим, были 
достаточно непростыми.

Перед нами пройдут девять женщин, каждой из которых посвящена глава или интерлюдия книги. Это мать писателя Грейс 
Холл Хемингуэй, его первая любовь — медсестра в Италии Агнес 
фон Куровски и его первая жена Хедли Ричардсон, мать его старшего 
сына Джона (Джека) Хемингуэя. Это «роковая женщина» Дафф Туизден, ставшая прототипом для несравненной Брет Эшли в романе 
«И восходит солнце», и его вторая жена Полин Пфейфер, мать двух 
его младших сыновей, Патрика и Грегори. Это «богатая женщина» 
Джейн Мейсон, возлюбленная Хемингуэя уже в 30-е годы, и Марта 
Геллхорн, одаренная писательница, его третья жена, брак с которой 
был, пожалуй, самый неудачный. Это Мэри Уэлш, последняя, четвертая жена Хемингуэя, и красавица итальянка Адриана Иванчич, 
его последняя любовь. Трое из жен писателя занимались журналистикой; первая, Хедли, была способной пианисткой. Все они разделяли литературные заботы мужа, всех их Хемингуэй приобщал 
к главному в жизни — к своему творчеству. Последняя жена Хемингуэя Мэри много сделала для сохранения рукописей, памяти о муже, 
его дома, для публикации ряда книг, оставшихся в его архиве.
В книге мы старались избегать нарочитой беллетризации, оставаясь на почве фактов и документальных свидетельств, которые, 
естественно, нуждаются в анализе и оценке. Это тем более необходимо, что Хемингуэй — один из наиболее продуктивно изучаемых 
классиков XX века.
Состоялось заметное событие — столетие со дня рождения писателя (1999). О том, насколько скрупулезно изучают Хемингуэя, 
говорят лишь некоторые факты. Вышли три его фундаментальных 
жизнеописания (Карлоса Бейкера, Джеффри Майерса и Кеннета 
Линна). Еще при жизни первой жены Хемингуэя ей была посвящена 
книга (1973). Недавно опубликован разысканный дневник Агнес фон 
Куровски, первой любви писателя, медсестры в миланском госпитале (1989). 500-страничный, насыщенный ценной информацией 
том воспоминаний «Как это было» (1976) написала четвертая жена 
писателя Мэри Уэлш Хемингуэй, в прошлом способная журналистка. Его последняя любовь Адриана Иванчич также оставила нам 
мемуары («Белая Башня», 1980). Много полезных, хотя, конечно, 
субъективно окрашенных свидетельств о Хемингуэе содержит еще 
слабо изученное обширное наследие Марты Геллхорн, третьей его 
жены, писательницы и журналистки; ей, в частности, принадлежат 
мемуары («Путешествие с самим собой и еще одним человеком», 
1978). Полезна монография Бернис Керт: «Женщины Хемингуэя. 
Те, кто любил его: жены и другие» (1983). Мемуары оставили нам две 
сестры писателя — Марселина Сэнфорд («У Хемингуэев. Фамильный 
портрет», 1962), Мадлена Миллер («Эрни: Сестра Хемингуэя Санни 
вспоминает», 1975), младший брат Лестер Хемингуэй («Мой брат Эр