Синопский бой: историческая повесть

ШКОЛЬНАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ
БИБЛИОТЕКА

С.Н. СергеевЦенский

СИНОПСКИЙ
БОЙ

ИСТОРИЧЕСКАЯ ПОВЕСТЬ

2е издание

МОСКВА
«РУССКОЕ СЛОВО»
2012

СергеевЦенский С.Н.
Синопский бой: историческая повесть. — 2е изд. —
М.: ООО «Русское слово — учебник», 2012. — 136 с. —
(Школьная историческая библиотека).

ISBN 9785912186219

Книга известного писателя рассказывает о героических подвигах русских моряков во времена Крымской
войны под руководством замечательного флотоводца
Павла Степановича Нахимова.

УДК 82311.693

ББК 84(2Рос=Рус)644

ISBN 9785912186219

Художник серийных элементов на переплете —
С.Г. Гонков, 
художник рисунков на переплете и титульном
развороте — О.К. Пархаев

С 32

© С.Н. СергеевЦенский, 2008, 2012 
© С.Г. Гонков, серийное оформление, 2008, 2012
© О.К. Пархаев, иллюстрации, 2008, 2012
© ООО «Русское слово — учебник», 2008, 2012

УДК 82311.693

ББК 84(2Рос=Рус)644

С32

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1

Шлюпки1 с младшими офицерами эскадры вицеадмирала Нахимова одна за другой подходили к флагманскому кораблю «Императрица Мария».
После сильного шторма, немилосердно трепавшего перед тем
двое суток суда, заштилело, и даже зыбь успела улечься настолько,
что шлюпки без особых усилий приставали к трапу корабля.
Мичманы настроены были празднично, взбираясь по трапу на
палубу. Еще бы!.. Вопервых, Павел Степанович не зря же вызывал
их перед самым обедом: он, конечно, оставит их у себя обедать, и
тутто они разузнают как следует все новости, чтобы было с чем
вернуться, кроме официальной переписки; вовторых, они уже около месяца не сходили никуда каждый со своего судна и не видались
с товарищами из других экипажей; втретьих, наконец, подымало
их настроение и то, что через них будут переданы командирам судов какието важные приказания насчет будущих действий, не говоря уже о копиях с царского манифеста о войне с Турцией.
О том, что война уже объявлена, еще два дня назад извещалось с
флагманского корабля сигналом, но штормовая погода мешала общению между судами эскадры.
Весть о войне принес пароходофрегат «Бессарабия», пришедший из Севастополя. Все предполагали, разумеется, что вместе с
этой короткой, но весьма значительной вестью пришел на имя
Нахимова обстоятельный приказ начальника штаба русского
флота светлейшего князя Меншикова и настала наконецто пора
вполне ясных отношений к турецким военным и купеческим судам,

5

1 Объяснение морских терминов дано в конце книги.

которые бороздили волны Черного моря бок о бок с русскими, но
за которыми предписывалось только «наблюдать».
Целое лето, с тех пор как прибыл в мае на пароходе «Громоносец» Меншиков из Константинополя после неудачных переговоров
с турецкими министрами, только и делали, что «наблюдали».
Для этого от берегов Кавказа и до самого Босфора рассыпаны
были небольшими отрядами крупные и мелкие суда. Но вести эту
дозорную службу долгое время можно было только при помощи
пароходов, которые и во время полного штиля могли подходить
близко к парусным сторожевым судам и перекачивать на них
шлангами пресную воду. Иногда же бочки с пресной водой спускались ими просто в море, а потом уж эти бочки пригоняли на буксире спущенные с судов шлюпки.
Скучно было. Время заполнялось главным образом учебной
стрельбой, но что делалось в мире, об этом в открытом море неоткуда было узнать. Можно было только гадать, догадываться, делать
разные смелые предположения до тех пор, пока из Севастополя не
приходили другие суда на смену сторожевым и не привозили свежие новости и газеты.
Константинополь тогда был ареной дипломатической борьбы
между Англией и Францией, с одной стороны, и Россией – с
другой.
На глазах у Меншикова ополчалась против Восточной Европы –
России – большая половина Западной Европы с Англией во главе.
Для Англии, Франции и других стран Западной Европы Балканский полуостров, которым тогда владела Турция, а также Дарданеллы, Босфор, Константинополь были Востоком, и так называемый «восточный вопрос» в 1853 году не сходил со страниц газет.
Запугивая или стараясь запугать русского царя то европейской
войной, то революцией, английские министры методически готовились к серьезнейшему столкновению с Россией.
Желая непременно воспрепятствовать России выйти в Средиземное море и закупорить ее в Черном, англичане не жалели денег
на то, чтобы усилить турецкий флот. Они издавна строили суда
туркам и вооружали их; они снабжали их опытными офицерами и
матросами; они строили доки для ремонта судов в Константинополе и других портах; они же заботились и об укреплениях на берегах
Дарданелл и Босфора.

6

Они так привыкли считать турецкий флот своим детищем, что даже не сомневались в том, что он и без их помощи вполне справится
с Черноморским флотом, и заранее готовились торжествовать и
праздновать победу над ним.
Однако вплоть до поздней осени ни из свежих новостей, привозимых приходившими на смену судами, ни из газет, ни даже во время стоянки в Севастополе, когда чинились суда и запасались провизией и водой, всетаки нельзя было узнать определенно, что же
происходит в море: начнется ли в этом году война или европейские
дипломаты сделают все, чтобы она не возникла.
В октябре, 9го (21го) числа Меншиков послал из Севастополя
к берегам Анатолии эскадру Нахимова из четырех линейных кораблей, фрегата и брига.
В предписании, полученном при этом Нахимовым от светлейшего, говорилось:
«По сведениям из Константинополя между прочим сделалось известным, что турецкое правительство дало наставление своим крейсерам, по миновании сего 9 (21) октября, в случае встречи с русскими и буде они в меньших силах, атаковывать их. Так как известие
это неофициальное и, следовательно, со стороны нашей не должно
быть принято за разрыв, а между тем такое распоряжение турецкого правительства, буде оно справедливо, может подвергнуть наших
крейсеров внезапной атаке, то в предупреждение сего и предписываю: 1) пароходу «Бессарабия» находиться в вашем отряде; 2) вашему превосходительству распространить свое крейсерство к анатолийскому берегу, между мысом Керемпе и портом Амастра, так
чтобы быть на пути сообщения между Константинополем и Батумом. Эскадра ваша может подходить на вид берегов, но не должна
без повеления высшего начальства или открытия неприязненных
действий со стороны турок вступать с ними в дело».
Это предписание заканчивалось тем, что все русские суда, разбросанные в море, должны были стянуться к эскадре Нахимова.
Став таким образом во главе больших уже морских сил, Нахимов предупреждал всех командиров судов, какой линии поведения
им надо держаться.
«Так как Россия не объявляла войны, то при встрече с турецкими судами первый неприязненный выстрел должен быть со стороны их; те же турецкие суда, которые на это решатся, должны быть

7

уничтожены. Я убежден, что в случае разрыва между Россией и
Турцией каждый из нас исполнит свое дело».
Октябрь, как обычно на Черном море, был очень бурный, часто
дул нордост большой силы, качавший огромные корабли, как рыбачьи лодки. Между тем эскадра Нахимова держалась, как и было
ей предписано, в виду анатолийских берегов; вся ширина Черного
моря лежала перед ней, отделяя ее от родной бухты.
Ветер бушевал кругом по нескольку суток подряд, лили дожди,
замороженные паруса рвались, леденели палубы, так что на них невозможно было держаться при сильнейшем крене судов; иногда
свирепые смерчи крутились и двигались по морю с большой быстротой. Матросы и офицеры выбивались из сил, борясь с разгулявшимися стихиями.
Но в конце октября впервые прозвучало и слово «враги». Из Севастополя пришел корвет «Калипсо» и привез от Меншикова
весть, что враждебные действия на Дунае со стороны турок начались: из турецкой крепости Исакчи обстреляли продвигавшуюся
вниз по Дунаю небольшую флотилию мелких русских судов, причем был убит командовавший этой флотилией капитан 2го ранга
Варпаховский, а вслед за тем турки перешли на правый берег Дуная и заняли селение Калафат, «так что следует считать, что война не только объявлена турками, но уже идет. Поэтому и русской
эскадре вменяется в обязанность задерживать турецкие военные
суда, если они не будут оказывать сопротивления; если же будут
сопротивляться и вступать в бой – уничтожать их».
Однако что касалось купеческих судов, то их приказано было пока не трогать и ждать особого распоряжения на этот счет. Неопределенность положения всетаки, значит, оставалась: она должна
была замениться ясностью только теперь, с получением манифеста
из Петербурга; кстати, точно нарочно для этой именно цели, выдался ясный, тихий и очень теплый день.

2

В приказаниях Нахимова действительно была полная ясность, тем
более что они не носили названия секретных или тайных и даже
совсем не были похожи на приказания.

8

«Отец» матросов и младших офицеров остался самим собою – у
него был свой стиль. Бумажки, выданные в штабе флагмана мичманам, были такого содержания:
«Не имея возможности за крепким ветром и большим волнением передать на суда вверенного мне отряда копии с манифеста объявления войны Турцией, я передаю их теперь и предлагаю гг. командирам приказать священникам прочитать их при собрании всей
команды.
Имею известие, что турецкий флот вышел в море с намерением занять принадлежащий нам порт СухумКале и что для отыскания
неприятельского флота отправлен из Севастополя с шестью кораблями генераладъютант Корнилов. Неприятель не иначе может исполнить свое намерение, как пройдя мимо нас или дав нам сражение.
В первом случае я надеюсь на бдительный надзор гг. командиров
и офицеров; во втором – с Божьей помощью и уверенностью в своих офицерах и командах – я надеюсь с честью принять сражение.
Не распространяясь в наставлениях, я выскажу свою мысль, что в
морском деле близкое расстояние от неприятеля и взаимная помощь друг другу есть лучшая тактика.
Уведомляю гг. командиров, что в случае встречи с неприятелем,
превышающим нас в силах, я атакую его, будучи совершенно уверен, что каждый из нас сделает свое дело».
Небо было чистое, голубое; на море почти штиль. Оно не успокоилось совершенно, но зыбь была уже мелкая и сверкала под ярким солнцем, как битое стекло. Высокие гористые берега Анатолии, ничем не отличавшиеся издали от берегов Кавказа, перед
тем несколько дней подряд заволоченные то дождем, то туманом,
то низко лежащими тучами, теперь имели вымытый, праздничный
вид и изумляли богатством и нежностью красок, и совершенно
както не хотелось верить, что красивые берега эти – враждебные
берега.
С корабля «Чесма» командирован был на флагманский корабль
мичман Белкин, с фрегата «Кагул» – Забудский, с брига «Язон» –
Палеолог 2й. Все они, как и другие два мичмана – с кораблей
«Храброго» и «Ягудиила», – были народ крепкий, помолодому
энергичный, влюбленный и в море и в Нахимова как в великого
знатока и моря и морской службы, такого несравненного знатока,
похвала которого способна поднять каждого из них до небес.

9

Даже, пожалуй, мало было сказать о нем «знаток»: иной знаток
мог быть высокомерен, холоден, пренебрежителен к тем, кто не успел еще стать знатоком. Нахимов же был не только знаток, но еще
и поэтморяк.
Для него незнание дела было нелюбовью к делу, а нелюбовь к делу – все равно что безнравственность, преступление; если же он
сталкивался с небрежностью, то это в глазах его было не чем иным,
как нарушением присяги – совершенно бесчестным поступком.
Он был строг ко всяким неисправностям по службе, но все видели, насколько был строг он к самому себе, и все знали, что эта строгость необходима в море, что море не шутит с теми, кто вздумает в
недобрый час пошутить с ним.
Биографии Нахимова тогда не было в печати, а в послужной список его попадали только казенные, скупые фразы о том, как он проходил службу, когда и какой получил орден или чин. Но от старших
моряков к младшим переходили рассказы о Нахимове, и каждый из
мичманов, явившихся в этот ноябрьский день на флагманский корабль, их знал.
Так, известно им было, что случилось в Балтийском флоте лет
двадцать назад.
Нахимов был тогда командиром фрегата «Паллада» – образцового фрегата, построенного на верфи в Охте под личным его наблюдением.
Изобилие шхер и вечные туманы делают плавание на Балтике
несравненно более трудным, чем на Черном море, и вот в бурную августовскую погоду, притом поздно вечером, шла крейсировавшая
под командой вицеадмирала Беллинсгаузена большая эскадра из
семи линейных кораблей, семи фрегатов и нескольких бригов. В числе семи фрегатов была «Паллада». Эскадра шла вблизи Дагерорда,
где был маяк, однако его не было видно изза низко спустившихся
густых туч, а место это считалось опасным изза подводных камней.
На вахте «Паллады» стоял тогда лейтенант Алферьев, но командир фрегата слишком хорошо изучил Балтийское море, чтобы положиться только на своего лейтенанта и успокоиться. Он не полагался даже и на командира эскадры, хотя Беллинсгаузен считался
весьма опытным моряком, некогда совершившим плавание к Южному полюсу. Нахимов неустанно смотрел в сторону берега – не покажется ли маяк.

10