Международное измерение энергетической безопасности: Россия и мир (1991-2021 гг.)

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ

ИНСТИТУТ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ

(УНИВЕРСИТЕТ) МИД РОССИИ

Ю. В. Боровский

МЕЖДУНАРОДНОЕ 
ИЗМЕРЕНИЕ 

ЭНЕРГЕТИЧЕСКОЙ

БЕЗОПАСНОСТИ

Россия и мир
(1991–2021 гг.)

Москва

2022

УДК 327
ББК 66.4

Б83

Издание выпущено в свет при поддержке 
Программы стратегического академического лидерства «Приоритет — 2030».

Р е ц е н з е н т ы
заведующий кафедрой международных отношений
и внешней политики России МГИМО МИД России,
доктор политических наук, профессор Б.Ф. Мартынов;

доктор исторических наук, профессор А.Ю. Борисов;

доктор исторических наук, профессор В.В. Дегоев

 
Боровский Ю.В.
Б83  
Международное измерение энергетической безопасности: Россия и мир
(1991–2021 гг.) / Ю.В. Боровский. — М.: Издательство «Аспект Пресс», 
2022. — 323 с.

 
ISBN 978-5-7567-1239-1

 
 
После окончания холодной войны проблема энергетической безопасности имеет 
ключевое значение как для международных отношений, так и российской внешней
политики. В настоящей монографии представлен комплексный анализ отношений 
России с внешним миром, прежде всего с другими государствами в области энергетической безопасности в 1991–2021 гг. с учетом совпадающих и несовпадающих интересов; под углом зрения основных теорий международных отношений, а также через
призму таких понятий международных отношений, как сотрудничество, конкуренция и соперничество. Монография опирается на основательное, актуализированное 
осмысление энергетической безопасности как понятия и проблемы международных 
отношений.

 
 
Издание адресовано студентам, аспирантам, преподавателям, научным сотрудни
кам, представителям профильных российских ведомств и всем тем, кто интересуется
международной энергетической проблематикой.

УДК 327
ББК 66.4

ISBN 978-5-7567-1239-1 
© Боровский Ю.В., 2022

 
© МГИМО МИД России, 2022

 
© ООО Издательство «Аспект Пресс», 2022

Все учебники издательства «Аспект Пресс»

на сайте и в интернет-магазине https://aspectpress.ru

Оглавление

Предисловие . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 5

Глав а 1.  ЭНЕРГЕТИЧЕСКАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ
КАК ПОНЯТИЕ И ПРОБЛЕМА
В МЕЖДУНАРОДНОМ КОНТЕКСТЕ   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 11

1.1. История проблемы энергетической безопасности . . . . . . . . . . . . . . . . 13

1.2. Этимология словосочетания «энергетическая безопасность»  . . . . . . 20

1.3. Трактовки энергетической безопасности в истории

и современности . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 29

1.4. Энергетика и энергетическая безопасность

в преломлении ТМО  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 49

1.5. Субъекты влияния на глобальную и национальную

энергобезопасность  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 58

1.6. Приоритеты и инструменты государств в области

энергобезопасности . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 67

1.7. Энергетическая безопасность в контексте

четвертого «энергоперехода»  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 81

Основные выводы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 94

Глав а 2.  МЕЖДУНАРОДНОЕ СОТРУДНИЧЕСТВО

ПО ОБЕСПЕЧЕНИЮ ЭНЕРГЕТИЧЕСКОЙ
БЕЗОПАСНОСТИ С УЧАСТИЕМ РОССИИ . . . . . . . . . . . . . . . 127

2.1. Официальные взгляды России на международное

энергетическое сотрудничество . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 128

2.2. Основные направления энергетического сотрудничества

России и ее зарубежных партнеров . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 134

2.3. Зарубежная деятельность энергетических компаний РФ

как вклад в глобальную энергобезопасность . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 161

2.4. Примеры (кейсы) успешного энергетического

сотрудничества России и других государств   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 166

2.5. Россия в контексте четвертого «энергоперехода»:

ставка на сотрудничество   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 183

Основные выводы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 189

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глав а 3. ОБЕСПЕЧЕНИЕ ЭНЕРГЕТИЧЕСКОЙ

БЕЗОПАСНОСТИ КАК СФЕРА
МЕЖДУНАРОДНОЙ КОНКУРЕНЦИИ
И СОПЕРНИЧЕСТВА С УЧАСТИЕМ РОССИИ  . . . . . . . . . . . 209

3.1. Понятия «конкуренция» и «соперничество» в ТМО   . . . . . . . . . . . . . 209

3.2.  Доктринальный взгляд России на вызовы и угрозы

энергетической безопасности   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 213

3.3. Основные противоречия России с внешним миром

в области энергобезопасности   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 215

3.4. Кейс: конкуренция и соперничество в «энергетическом

треугольнике» Россия–Украина–Запад . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 268

Основные выводы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 287

Заключение . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 313

Приложение.  ЭНЕРГЕТИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ СССР

И ЗАПАДА  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 316

Предисловие

В 
В

рамках ресурсно-сырьевого и технологического уклада мировой энергетики, сформировавшегося в XIX–XX вв.1 и сохраняющегося в первых 
десятилетиях XXI в., ископаемое углеродное топливо играет исключи
тельно важную роль в политике государств2, правда, в силу разных причин.
Одни страны испытывают критическую зависимость от импорта нефти, газа,
угля и всячески пытаются изменить или, по крайней мере, сгладить подобное
положение дел (например, за счет диверсификации поставщиков и маршрутов поставок; внедрения доступных альтернативных источников энергии;
разработки сланцевых залежей углеводородов; повышения энергоэффективности и проч.), дабы не только не сталкиваться с энергетическими шоками,
но и лишить экспортеров возможности, пусть даже гипотетической, использовать энергоносители в политических целях. Другие страны, напротив, располагают избыточными запасами углеродного топлива, но зачастую не могут
обеспечить собственное развитие и обороноспособность, а также проецировать свою мощь в региональном и глобальном масштабе (если в этом есть необходимость) без его экспорта в значительном объеме и по приемлемым ценам.
Наличие немалого количества транзитных стран и «узких мест» (прежде всего
Ормузский, Малаккский и Баб-эль-Мандебский проливы, а также Суэцкий канал) на пути следования углеводородов от производителя к конечному 
потребителю только создает дополнительные экономические и политические
риски. Несмотря на то что альтернативные источники энергии, прежде всего
возобновляемые и атомные, уже планомерно, от года к году заменяют нефть,
газ и уголь в мировом энергобалансе (этот процесс начался еще в 1970-х гг.
и значительно ускорился в XXI в.), для лишения ископаемого углеродного
топлива доминирующей роли и осуществления так называемого «энергетического перехода» потребуется еще несколько десятилетий.

Вместе с тем мир в конце XX — начале XXI в. не становится более ста
бильным, безопасным и предсказуемым. Согласно общемировому консенсусу изменение климата, провоцируемое в наибольшей мере добычей, транспортировкой и потреблением углеродных энергоносителей, может привести
к необратимым катастрофическим последствиям, включая деградацию целых 
экосистем, затопление прибрежных зон, засухи, продовольственные кризисы и массовую миграцию. На Ближнем Востоке и в Северной Африке, где
сконцентрированы крупнейшие запасы углеводородов, неизменно сохраняется высокий уровень конфликтности с вовлечением региональных и внерегиональных игроков, в том числе в силу распространения международного

ПРЕДИСЛОВИЕ

терроризма. С 2000-х гг. благодаря техническому прогрессу мировая торговля 
нефтью в значительной степени виртуализировалась и стала частью непредсказуемого глобального финансового рынка, живущего по своим спекулятивным законам и сильно реагирующего на возникающие с регулярным постоянством экономические кризисы. Развернувшаяся гонка энергетических 
технологий, появившиеся киберугрозы и пандемии только усложнили и без 
того непростую картину в сфере мирового энергоснабжения. И наконец, в отношениях между Западом и другими центрами силы, прежде всего Россией 
и Китаем, наблюдается все возрастающий рост напряженности, чреватый 
перерастанием в открытый военный конфликт, что может лишь еще больше секьюритизировать и политизировать международные энергетические 
отношения.

В таком контексте Россия и другие государства не могут не сталкиваться 
с множеством вызовов и угроз надежному энергоснабжению, что делает обеспечение энергетической безопасности их ключевой проблемой вне зависимости от доступного ресурсного потенциала и иных возможностей. Как отмечено 
в Энергетической стратегии Российской Федерации на период до 2035 г., смена нынешнего уклада мировой энергетики произойдет с большой долей вероятности ближе к середине текущего столетия3. Схожие прогнозы можно найти 
и в основных зарубежных источниках4.

Для России как одного из крупнейших производителей, потребителей
и экспортеров всех видов углеродных энергоресурсов, а также лидера мировой энергоатомной индустрии сложившееся положение дел, с одной стороны,
предоставляет возможности для взаимовыгодного сотрудничества с широким 
кругом государств и иных субъектов международных отношений, включая 
многосторонние организации и транснациональные компании. С другой стороны, оно же создает предпосылки для вовлечения России в острую конкуренцию и соперничество на международной арене, в том числе с учетом набирающего обороты климатического или постуглеродного тренда.

Если обратиться к теории, принципиальное отличие «конкуренции»

(англ. competition) от «соперничества» (англ. rivalry), рассматриваемых в международном контексте, состоит в том, что соперничества привязаны к конкретным парам государств-антагонистов и не могут продолжаться, если одна 
из противных сторон по тем или иным причинам «сходит с дистанции». Международная конкуренция, в которую могут быть вовлечены не только государства (как в случае международного соперничества), но и другие субъекты 
международных отношений, не зависит от состава участников, т.е. одни конкуренты могут уходить, другие появляться, и при этом сама конкурентная 
борьба, например, за некие материальные и нематериальные блага не прекращается. Кроме этого, в отличие от конкурентов соперники ведут борь

ПРЕДИСЛОВИЕ

бу не только или даже не столько за какие-то блага, сколько против своих 
оппонентов, видя в них угрозу своему существованию или преграду на пути
к расширению власти5. Как видно, международное соперничество — явление 
в большей мере политического характера, в то время как для международной конкуренции политический фактор не имеет определяющего значения. 
Вместе с тем в международном дискурсе, в том числе научном, нередко используются другие понятия, а именно «противник» (англ. adversary) и «враг» 
(англ. enemy), которые по своему смысловому наполнению довольно близки к терминам «соперник» (англ. rival) или «соперничество» (англ. rivalry), 
поскольку также предполагают наличие конкретных пар антагонистов или 
союзов с их участием и к тому же являются в большей мере политическими 
категориями.

Даже исходя из первичного анализа видно, что в реалиях и конъюнкту
ре международных отношений конца XX — начала XXI в. одни государства, 
прежде всего те, которые в значительной степени импортируют нефть, газ, 
уголь и в целом не способны самостоятельно обеспечивать себя энергией, могут видеть в России и ее топливно-энергетическом комплексе (ТЭК), включая его атомное направление, немало возможностей для обоюдовыгодного
сотрудничества. Причем такое сотрудничество может выражаться не только
в простом импорте российского сырья, совместной реализации значимых 
энергетических проектов (например, проекты «Северный поток-1» и «Северный поток-2» с участием российских, немецких, австрийских, французских 
и нидерландских компаний; проект «Ямал СПГ», связавший российских, 
французских и китайских партнеров; проекты «Сахалин-1» и «Сахалин-2», где 
объединились российские, американские, британские, нидерландские, японские и индийские инвесторы, или многочисленные взаимовыгодные проекты «Росатома» в Европе, АТР и Южной Азии, а также на Ближнем Востоке 
и в Северной Африке), но и в коллективном решении важных проблем глобальной и региональной энергетики (например, противодействие изменению 
климата и осуществление «энергетического перехода» или борьба с энергетической бедностью). Таким образом, и России, и целому ряду ее внешних 
партнеров вполне может удаваться совместно обеспечивать энергетическую
безопасность, которую каждый вправе понимать по-своему, исходя их своих 
собственных интересов и приоритетов.

Вместе с тем другие государства, причем вне зависимости от их энергети
ческого потенциала, могут воспринимать Россию, ее ТЭК, а также глобальное продвижение российских энергетических компаний, имеющее место 
в XXI столетии, в качестве вызова или даже угрозы энергетической безопасности, трактуемых как в сугубо экономическом ключе, так и в привязке 
к гео политическим и национальным интересам. Например, для любого эк

ПРЕДИСЛОВИЕ

спортера нефти и газа, в том числе из числа стран Персидского залива, Россия априори является конкурентом, что вполне естественно при рыночном
характере глобальной энергетики. Однако есть и государства, которые смотрят на энергетику и энергетическую безопасность не только сквозь призму 
конкуренции, но и соперничества, т.е. они склонны отождествлять российский ТЭК с политическим рычагом (англ. political leverage) Кремля или его
экономическим оружием (англ. economic warfare), якобы подрывающими их 
национальные интересы в логике «игры с нулевой суммой». Один из ярких 
примеров — Ежегодный анализ угроз, представленный разведывательным
сообществом США в 2021 г. В этом документе недвусмысленно утверждалось, что «с 2006 г. Россия использует энергетику как внешнеполитический
инструмент для принуждения других государств к сотрудничеству и переговорам»6. В таком контексте на пути развития российского ТЭК, экспорта
российских энергоносителей и глобальной экспансии российских энергетических компаний встают не только экономические, но и дополнительные
политические вызовы.

В подтверждение вышеизложенного можно привести еще несколько фактов. В августе 2017 г. президент США Д. Трамп подписал Закон о противодействии противникам Америки посредством санкций (CAATSA)7, одобренный
обеими палатами Конгресса США. Закон наделил главу Белого дома правом
вводить санкции в отношении лиц и компаний, способствующих сооружению морских нефтегазоэкспортных трубопроводов с российским участием.
По мнению авторов CAATSA, подобная инфраструктура, включая газопровод
«Северный поток-2», якобы представляет угрозу энергетической безопасности
европейских стран и к тому же призвана решать некие политические задачи
российского государства. В том же законе содержится призыв к американскому правительству всячески продвигать экспорт американских энергоресурсов
в целях увеличения занятости в Соединенных Штатах, укрепления энергетической безопасности американских союзников, а также усиления внешней
политики США. В декабре 2019 г. в рамках американского оборонного бюджета был принят Закон о защите энергетической безопасности Европы (PEESA),
который уже предусматривает санкции США против трубоукладочных судов, ведущих строительство газопроводов «Северный поток-2» и «Турецкий
поток»8.

Приведенные законы указывают на два обстоятельства. Во-первых, проб
лема энергетической безопасности играет ключевую роль во внешней политике США. Во-вторых, Соединенные Штаты, получившие после свершения
«сланцевой революции» в конце 2000-х гг. возможность экспортировать значительные объемы собственных углеводородов, стали смотреть на свою энергетическую безопасность не только с позиции страны-импортера, как это

ПРЕДИСЛОВИЕ

было ранее, но и страны-экспортера. Следовательно, в 2010-х гг. они начали 
воспринимать Россию с ее мощным топливно-энергетическим комплексом 
не только в качестве своего традиционного соперника в неискоренимой логике холодной войны, но и конкурента на мировых энергетических рынках. 
Дж. Байден, пришедший на смену Д. Трампу в 2021 г., поставил во главу угла 
климатическую проблематику и безальтернативный отказ от углеродного топлива, что не могло не внести коррективы в американскую политику. Вместе 
с тем советник президента США по национальной безопасности Дж. Салливан, выступая на брифинге в декабре 2021 г., позволил себе назвать «Северный 
поток-2» рычагом давления Запада на Москву на случай, если Россия решится
вторгнуться на Украину9.

После российско-украинских газовых споров 2006 и 2009 гг., а также остро
го внутриполитического конфликта на Украине 2014 г. вопросы безопасного
энергоснабжения оказались в центре не только внешней политики Европейского союза, но и его отношений с Россией, причем с учетом всевозможных 
геополитических и экономических факторов. Об этом, в частности, свидетельствует Европейская стратегия энергетической безопасности, опубликованная
Еврокомиссией в мае 2014 г.10 В июне того же года была представлена Стратегия энергетической безопасности КНР, в которой не только указывалось на 
необходимость проведения ряда реформ внутри страны, но и провозглашался 
курс Китая на всестороннее сотрудничество с другими государствами, включая Россию11.

Как видно, после распада Советского Союза проблема энергетической бе
зопасности играет ключевую роль как в международных отношениях, так и во 
внешней политике России. Поэтому представляется чрезвычайно актуальным
и своевременным ее глубокое концептуальное и теоретическое осмысление, 
а также комплексное рассмотрение в контексте отношений России с другими 
странами и иными субъектами международных отношений в определенный 
исторический период, а именно в 1991–2021 гг.

Примечания

1 Smil V. Energy Transitions: History, Requirements, Prospects. Oxford: Praeger, 2010. — 
V

178 p.

2 В 2021 г. в мировом энергобалансе на нефть, газ и уголь приходилось 82%. См.: BP 
Statistical Review of World Energy 2022. URL: www.bp.com.

3 Энергетическая стратегия РФ на период до 2035 г.: утверждена распоряжением Пра
вительства РФ № 1523-р от 9 июня 2020 г. C. 4. URL: https://minenergo.gov.ru/node/1026.
4 BP Energy Outlook 2020. URL: https://www.bp.com; World Energy Outlook 2020 / Inter
national Energy Agency. URL: https://www.iea.org/reports/world-energy-outlook-2020.

5 Wright Q. Problems of Stability and Progress in International Relations. Berkeley: University 
of California Press, 1954. P. 142–159.

ПРЕДИСЛОВИЕ

6 Annual Threat Assessment of the US Intelligence Community: Offi  ce of the Director of Na
tional Intelligence. 2021. April 9. P. 10. URL: https://www.dni.gov/fi les/ODNI/documents/assessments/ATA-2021-Unclassifi ed-Report.pdf.

7 H.R. 3364 — Countering America’s Adversaries Through Sanctions Act: signed into law by 

President Donald Trump on August 2, 2017. URL: https://www.whitehouse.gov/legislation/hr3364-countering-americas-adversaries-through-sanctions-act.

8 Protecting Europe’s Energy Security Act (PEESA) / Bureau of Energy Resources (U.S. State

Department). 2020. October 20. URL: https://www.state.gov/protecting-europes-energy-securityact-peesa/.

9 Салливан назвал «Северный поток-2» рычагом против «российской агрессии» // РИА 
«Новости». 2021. 8 декабря. URL: https://ria.ru/20211208/rychag-1762669149.html.

10 European Energy Security Strategy: Communication from the Commission to the European

Parliament and the Council. Brussels. 28.05.2014. URL: http://www.eesc.europa.eu/resources/
docs/european-energy-security-strategy.pdf.

11 Energy in China’s New Era. The State Council Information Offi  ce of the People’s Republic of 
China. December 2020. URL: http://www.scio.gov.cn/zfbps/32832/Document/1695135/1695135.
htm.