Кризисная геополитика: опыт и перспективы «мягкой силы» России

Москва
Издательско-торговая корпорация «Дашков и К°»
2023

Библиотека дипломата

М. А. Неймарк

КРИЗИСНАЯ ГЕОПОЛИТИКА:
ОПЫТ И ПЕРСПЕКТИВЫ
«МЯГКОЙ СИЛЫ» РОССИИ

Монография

Министерство иностранных дел Российской Федерации 
Дипломатическая академия

УДК 327
ББК 66.4
Н46

Неймарк, Марк Афроимович.
Кризисная геополитика: опыт и перспективы «мягкой 
силы» России : монография / М. А. Неймарк ; Дип. академия 
МИД России.  — Москва : Издательскоторговая корпорация «Дашков и К°», 2023. — 323 с.

ISBN 978-5-394-05424-2.

В основу исследования положена монография автора «Геополитика “мягкой силы”: опыт России». В центрирующем фокусе 
анализа — особенности, опыт и уроки, возможности и перспективы «мягкой силы» России, которые рассматриваются в обостренно актуализированном контексте кризисной геополитики, 
отражающей особенности макросистемных трансформаций мирового порядка. 
Издание предназначено для преподавателей, аспирантов 
и магистрантов профильных вузов и факультетов, а также для 
широкого круга читателей, интересующихся мировой политикой 
и международными отношениями.
 

Н46

ISBN 978-5-394-05424-2 
© Неймарк М. А., 2023
 
© ООО «ИТК «Дашков и К°», 2023

Рецензент:
В. Н. Конышев — доктор политических наук, профессор кафедры теории 
и истории международных отношений Санкт-Петербургского государственного университета.

УДК 327
ББК 66.4

Глава I. ГИБРИДИЗАЦИЯ 

КРИЗИСНОЙ ГЕОПОЛИТИКИ: 

К НОВОМУ ПРОЧТЕНИЮ «МЯГКОЙ СИЛЫ»

Насущная необходимость актуализации “мягкой силы” и продуманной оптимизации ее слагаемых предопределена самими особенностями современной геополитики. В условиях турбулентнокризисных трансформаций мирового порядка понятие “геополитика” получило концептуально расширенное, адаптированное 
к современным реалиям наполнение, в рамках которого сугубо географический детерминизм уже не является единственно определяющим. 
Это тем более важно, что геополитическая и военно-стратегическая обстановка в мире претерпевает беспрецедентные после 
Карибского кризиса 1962 г. изменения. Современные международные отношения и мировая политика находятся в острой фазе глобального мегакризиса. Многие его проявления имеют все признаки долгосрочно-системного. 
Мощным ускорителем трансформационных потрясений в мировой политике стала совокупность трех кризисов: западноцентричной либеральной модели, пандемического ковидного кризиса и 
интернационализации кризисного развития ситуации на Украине.
Либеральная ценностно-ориентированная модель мироустройства с ее устоявшимися опорными блоками претерпевает 
глубинные изменения. Содержательное наполнение — это многие плотно сопряженные компоненты. Но есть базовые основания, 
на которые она опирается: международно-политическое, экономическое и военное. За всеми — нескрываемое стремление США 
к доминированию в мире. Либеральная модель — это проект интернационализированных западных политических элит, исходно 

встроенный в процесс глобализации и ставший ее неотъемлемой 
частью. Стратегическую особенность либерального подхода определяет внедрение за пределами своей государственной юрисдикции западных ценностей, трактуемых как сугубо универсальные 
для всех стран. Доктрина “либеральной интервенции” под предлогом соблюдения западных стандартов демократии и прав человека на практике оборачивается либо прямым вмешательством 
во внутренние дела государств, либо — в более мягком варианте — завуалированной попыткой их контролировать. 
С кризисом либеральной модели миропорядка в значительной степени связано обострение идеологической борьбы, которая 
вновь, как и в пиковые периоды холодной войны, стала конфронтационной приметой современного мирового развития. Виртуальные псевдореальности нередко навязывают новые или модифицируют прежние идеологизированные интерпретации правил игры, 
которые способствуют искусственному нагнетанию международной напряженности. 
Важнейшая составная часть современного мегакризиса — 
интернационализация украинского кризиса, которая контрастно, со всей очевидностью, обнажила суть геополитического противостояния России и НАТО, практически вплотную приблизившейся к российским границам. Это, естественно, минимизирует качество отношений России и Запада, которые оказались сегодня близки к точке невозврата. Не будет оценочным преувеличением утверждать, что на карту поставлено не только будущее 
суверенной России, но и оптимистичные варианты построения нового мирового порядка. На наших глазах возникает новая гибридная геополитическая реальность, уплотненная характеристика 
которой — переломный момент в мировой политике и международных отношениях.
Еще более укрупненными и резко обозначенными стали различия в концептуальных и практико-политических подходах России и коллективного Запада во главе с США по ключевым вопросам мировой экономики и политики, европейской и глобальной 
безопасности. Отнюдь не единичные эксперты-международники 
как в России, так и за рубежом стали рассматривать Украину 
как едва ли не самую глубокую геополитическую трясину в современном мире. Тесное сопряжение внутренних противоречий 

и конфликтов и стремление западных, прежде всего американских 
правящих кругов превратить ее в форпост противоборства с Россией создали базовые предпосылки для использования ими сугубо конфронтационной модели в отношении с ней и, соответственно, для усиления в свою пользу дисбаланса в структуре стратегической безопасности. Создавая тем самым конфликтную зону геополитического отчуждения и маргинализации России.
Усиление военной компоненты в политике ведущих западных 
стран отнюдь не минимизирует значение ресурсов “мягкой силы” 
в мировой политике и международных отношениях. В дополнение 
к насильственным методам решения своих тактико-стратегических 
задач Запад активно использует ее в качестве инструмента непрямого управления международными процессами. В условиях конфликтного расширения так называемых серых зон меняются не 
только привычные соотнесенности “мягкой” и “жесткой” силы, но 
происходит все более заметная гибридизация этих исходных понятий. Гибридно-интегрированное использование военных и невоенных форм противоборства стало знаковой особенностью современной мировой политики. 
Геополитический потенциал усложненно-глобализированной 
среды и киберпространства в целом возрос многократно. Современное киберпространство являет собой сгусток противоречий, 
геополитических размежеваний и прямой конфронтации. Новые 
кибервозможности беспрецедентно повышают многочисленные 
и прежде всего ядерные риски. Выработка общего понимания киберугроз для ядерного сдерживания и стратегической стабильности приобретает экзистенциальное значение. Как отмечается 
в прогнозном докладе разведсообщества США “Глобальные тенденции 2040”, именно адаптация к этим и другим новым вызовам 
и угрозам “станет как императивом, так и ключевым источником 
преимущества всех действующих сил в мире”1.
“Мягкая сила” искусственного интеллекта, очевидных преимуществ в ключевых технологиях цифровизации, микроэлектроники, квантовых вычислений, а также в информационно
1 Global Trends 2040. A more contested world. A publication of the 
National Intelligence Council. March 2021. URL: https://www.dni.gov/files/
ODNI/documents/assessments/GlobalTrends_2040.pdf (дата обращения: 
26.10.2022).

коммуникационной сфере приобрела первостепенное стратегическое значение. Прежние четко обозначенные особенности “мягкой” и “жесткой” силы все чаще размываются, гибридные соотнесенности их базовых слагаемых усложняются по нарастающей. 
Качественно новый момент: гибридизация войны происходит 
уже не только в ходе военных действий, но и в предвоенных стадиях конфликтов. Война и мир, мир и война — эти извечные 
дихотомии в своей неустранимой сопряженности всегда определяли суть и характер межгосударственных отношений и, соответственно, степень напряженности в мировой политике и международных делах. В наши дни мир кардинально изменился. Обострение идеологического, информационного и военно-политического 
противоборства в мире стало отчетливо выраженной геополитической константой. Вернуться даже в недалекое прошлое уже невозможно. Фундаментальные изменения произошли и в самом содержательном наполнении понятия “война”.
Эксперты отмечают переход современных конфликтов от 
классической линейной парадигмы к нелинейным войнам нового типа. Высшей формой современной войны становится война 
цивилизаций, т. е. война смыслов их существования. Победитель 
в ней не выигрывает пространство и даже право распоряжаться 
ресурсами побежденного государства, а завоевывает право определять его будущее1. 
Трансформационные процессы усиливают по нарастающей 
асимметрию наличных стратегических потенциалов и балансов 
сил. Борьба за модель общественного развития все чаще приобретает гибридные формы. Специфика момента — противоречивое 
сочетание желаемых трансформаций и трансформаций не желаемых, прежде всего деградации окружающей среды.
В огромной степени возросло практическое значение искусственного интеллекта. Цифровизация стала неотъемлемой частью 
процесса формирования нового качества различных форматов 
взаимодействия, соперничества и противоборства в глобальной 
политике. В области вооружений возникло инновационное поня
1 См. Бартош А. А. Война чужими руками // Независимая газета. 
24.03.2022. URL: https://nvo.ng.ru/realty/2022-03-24/8_1182_conflict.html 
(дата обращения: 26.10.2022).

тие “военно-цифровой комплекс”. Современное киберпространство являет собой сгусток острых противоречий, геополитических 
размежеваний и прямой конфронтации. Новые кибервозможности 
беспрецедентно повышают многочисленные, прежде всего ядерные риски и угрозы. Противодействие им приобретает без преувеличения экзистенциальное значение. Кибербезопасность стала 
ключевой сферой мировой политики. В США даже создана специальная Комиссия по киберпространству.
В свете кризисной остроты нынешней геополитической ситуации повышенный интерес представляет собой коллективный 
труд ученых и экспертов-международников, объединенных на исследовательской платформе Le Rubicon, созданной по инициативе 
центра “Сеть стратегического анализа” (Канада) и аналогичных 
центров стратегических исследований (Франция). Название этого 
труда, опубликованного в 2022 г., в высшей степени актуально — 
“Новые формы войны”, с уточняющим подзаголовком “Новые 
технологии, когнитивная война, дезинформация, диверсионные 
акции…”1, который заканчивается столь значимым многоточием.
Книга призывает к переосмыслению понятий “война” и “мир”, 
их видимых и невидимых переплетений и их новых геополитических сопряжений, меняющих соотношение “мягкой” и “жесткой” сил в мировой политике и международных отношениях. Не 
вызывавшая сомнений столь длительное время и казавшаяся незыблемой формула Si vis pacem, para bellum (если хочешь мира, 
готовься к войне) в современных условиях утрачивает во многом 
свой очевидный и безоговорочный смысл, считают авторы. Вступают в силу другие формулы: “война до войны”, “война перед самой войной”, когда главной целевой установкой становится достижение победы еще до начала военных действий2. Иными словами, 
война становится реальностью мирного времени. Отсутствие прямого вооруженного вторжения жестко компенсируется “прокси”, 
гибридными формами воздействия на противника.
Ключевой концептуальный посыл четко обозначен: “Война непрерывна и у нее множество проявлений”. Это увязывается 

1 Le Rubicon. Les nouvelles formes de Guerre. Nouvelles technologies, 
guerre cognitive, dsinformation, action clandistine... Equteurs, 2022. 142 p.  

2 Ibid. P. 52. 

и соотносится не только с кризисным развитием ситуации на 
Украине, вина за которую возлагается, естественно, на Россию, 
но и с тем, что “конфликтность достигла немыслимого ранее 
уровня даже во многих либеральных режимах”1. Отныне войны 
ведутся и заканчиваются только для мертвых. Соотношение времени и пространства в военных действиях меняется кардинально. Речь идет не столько о завоевании территории, сколько о победах, далеких от поля боя: в общественном мнении, масс-медиа, 
в речах и выступлениях политиков меняются методы и форма 
действий, многие из которых используются за счет прокси-преимуществ. 
В геополитической конфигурации США — Европа — Китай — 
Россия триада “соревновательность — оспаривание — противоборство” размывает традиционные границы между миром и войной. Формы “война до войны”, “война перед войной” вплетаются 
в саму ткань международных отношений2. Отличительной особенностью современной войны становится использование когнитивной сферы, образования, новейших технологий, дезинформации, диверсий, вирусов, эпидемий и пандемий, а также проблем, 
связанных с беженцами.
С предельной откровенностью авторы признают, что в стратегическом плане цель гибридных операций в целом и информационной войны в частности — это “замедлить и даже парализовать процесс принятия решений в той или иной стране”. И, конечно 
же, на первый план выходит задача сформировать соответствующий социополитический контекст в государствах, против которых ведутся эти операции, культивируя в общественном сознании 
такие умонастроения в пользу атакующего противника, которые 
воздействуют на их лидеров3. Отсюда — практическая важность 
обеспечения “когнитивной безопасности”.
Прорывной концептуальной идеей формулу “война до войны” 
считать нельзя. Ее оригинальность, скорее, — в терминологическом обрамлении кажущегося парадокса. По сути, она отражает 

1 Le Rubicon. Les nouvelles formes de Guerre. Nouvelles technologies, 
guerre cognitive, dsinformation, action clandistine... Equteurs, 2022. P. 9.

2 Ibid. P. 11, 44.

3 Ibid. P. 23–24.

в целом оценочную позицию, уже получившую широкое распространение в НАТО. В “Вестнике НАТО” с большим знанием дела 
вполне доходчиво разъясняется суть гибридной войны, у которой 
есть две особенности. Во-первых, разграничительная линия между войной и миром четко не просматривается. В результате трудно 
распознать порог войны, который становится все менее различимым. Гибридная война ниже порога войны, или прямого открытого 
насилия, она приносит большие дивиденды, ее проведение проще, 
дешевле и сопряжено с меньшими рисками, чем традиционные военные операции. Вторая отличительная черта гибридной войны 
связана с двусмысленностью и установлением ответственности. 
В гибридных кампаниях, как правило, много неясности: “Гибридные игроки заведомо создают неясность и усиливают ее, 
с тем чтобы было сложно установить ответственность и принимать ответные меры. Иными словами, страна, которая подвергается удару, либо не способна выявить гибридное нападение, либо не способна установить, на каком государстве лежит ответственность за нанесение или спонсирование этого 
удара”1.
В условиях расширения конфликтных зон в глобальном пространстве потенциал “мягкой силы” используется в деструктивных целях все чаще. Примечательно, что еще за год до антигосударственного переворота на Украине, в организации которого решающую роль сыграли США, в обновленной Концепции внешней 
политики России 2013 г. был сделан вывод о том, что “усиление глобальной конкуренции и накопление кризисного потенциала ведут 
к рискам подчас деструктивного и противоправного использования “мягкой силы” и правозащитных концепций в целях оказания 
политического давления на суверенные государства, вмешательства в их внутренние дела, дестабилизации там обстановки, манипулирования общественным мнением и сознанием, в том числе в рамках финансирования гуманитарных проектов и проектов, 
связанных с защитой прав человека за рубежом”2. 

1 NATO Review. 30.11.2021.

2 Концепция внешней политики Российской Федерации : утв. Президентом РФ В. В. Путиным 12.02.2013 // Президент России. URL: http://
static.kremlin.ru/media/events/files/41d447a0ce9f5a96bdc3.pdf (дата обращения: 26.10.2022).

“Мягкая (?!) сила” санкционного давления Запада на Россию становится все более изощренно-жесткой за счет использования самого широкого спектра ее новейших гибридных форм, 
приемов и методов. После начала специальной военной операции 
на Украине оно несоизмеримо возросло по всем количественным 
и качественным параметрам по сравнению с предыдущими санкционными циклами. Введение очередных рестрикций постоянно 
подкрепляется и сопровождается мощными словесными интервенциями, выпадами и обвинениями в адрес России. В результате интернационализации украинского кризиса эти санкции приобрели 
системно-упорядоченный характер. Резко возросла степень координации западных санкционных инициатив и санкционной политики в целом. В Госдепе США воссоздан упраздненный в 2017 г. 
специализированный отдел санкционной политики, по словам 
госсекретаря Э. Блинкена, “критически важное подразделение 
в критическое время”. В основе санкционной стратегии США 
и Запада в целом лежит целевая установка на ослабление России 
и ее геополитическое сдерживание, смену не только внешней, но 
и внутренней политики и даже самого политического строя. Американский журнал “Newsweek”, который никак нельзя заподозрить в благожелательном отношении к России, опубликовал 
статью, где прямо говорится о том, что “западные санкции направлены на то, чтобы разрушить экономику [России], изолировать 
ее самых могущественных олигархов и вызвать в Москве неприемлемый уровень внутренних волнений. Вместо этого трясет сам 
Запад”1. 
Ужесточившийся санкционный процесс достиг беспрецедентного ускорения: один пакет санкций тут же следует за другим. Более того, впервые в мировой политике и международных 
отношениях такие всеобъемлющие ограничения введены против государства со столь значимым геополитическим статусом 
и передовым ядерным потенциалом. По экспертным оценкам, всего за несколько летних недель 2022 г. набор санкций против Рос
1 Small J. Putin Capitalizes on Western Uncertainties to Pursue War Goals 
in Ukraine // Newsweek. 18.07.2022. URL: https://www.newsweek.com/
putin-capitalizes-western-uncertainties-pursue-war-goals-ukraine-1724796 
(дата обращения: 26.10.2022).