Между Бисмарком и Бебелем: немецкий левый либерализм и его вожди

МИНИСТЕРСТВО НАУКИ И ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ  
РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

УРАЛЬСКИЙ ФЕДЕРАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ  
ИМЕНИ ПЕРВОГО ПРЕЗИДЕНТА РОССИИ Б. Н. ЕЛЬЦИНА

Екатеринбург
Издательство Уральского университета
2020

Н. Н. Баранов

МЕЖДУ БИСМАРКОМ И БЕБЕЛЕМ:  
НЕМЕЦКИЙ ЛЕВЫЙ ЛИБЕРАЛИЗМ  
И ЕГО ВОЖДИ

Б23

Баранов, Н. Н.
Между Бисмарком и Бебелем: немецкий левый либерализм и его 
вожди : монография / Н. Н. Баранов ; Министерство науки и высшего образования Российской Федерации, Уральский федеральный 
университет. —  Екатеринбург : Изд‑во Урал. ун‑та, 2020. — 186 с. — 
300 экз. —  ISBN 978‑5‑7996‑3056‑0. —  Текст : непосредственный.

ISBN 978‑5‑7996‑3056‑0

Выражение «немецкий либерализм» может восприниматься как оксюморон. Тем не менее, в Германии сложилась собственная либеральная 
традиция, которая, несмотря сокрушительные удары, понесенные в первой 
половине XX столетия, доказала свою жизнеспособность. Самыми выдающимися лидерами левого политического либерализма в кайзеровской 
Германии были Ойген Рихтер и Фридрих Науман. При первом сравнении 
бросаются в глаза резкие различия в их характерах и судьбах. Рихтер —  
почти забытый сейчас современник и бескомпромиссный оппонент Бисмарка, который всю жизнь вел вой ну на два фронта —  против консерваторов и против социалдемократов. Науман —  до сего дня своего рода 
наиболее почитаемый «светский святой» немецкого либерализма. Человек 
вильгельминской эпохи, Науман прошел путь от лютеранского пастора 
до либерального империалиста, желавшего соединить либерализм с массовым рабочим движением, демократию с имперством. Однако оба они 
были едины в стремлении сформулировать и реализовать либеральную, 
основанную на признании безусловной ценности свободы альтернативу 
кайзеровскому государству.
Для специалистов по истории Германии.
УДК 94(4)“15/19”
ББК 63.3(4)5

УДК 94(4)“15/19”
ББК 
63.3(4)5
 
Б23

© Баранов, Н. Н., 2020
ISBN 978‑5‑7996‑3056‑0 
© Уральский федеральный университет, 2020

Ре ц е н з е н т ы:
Н. В. Ростиславлева, доктор исторических наук, профессор  
(Российский государственный университет, Москва);
Р. Ю. Болдырев, кандидат исторических наук, доцент  
(Северный (Арктический) федеральный университет  
имени М. В. Ломоносова, Архангельск)

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение 
4
Глава 1. Немецкий политический либерализм в исторических 
исследованиях 
14
1.1. Немецкий либерализм в отечественной и зарубежной 
историографии 
14
1.2. Левый либерализм как историографическая проблема 
34
Глава 2. Ойген Рихтер: левый либерализм в бисмарковской Германии 
46
2.1. Жизненный путь и основы мировоззрения 
46
2.2. Борьба с Бисмарком и парламентская деятельность 
61
2.3. Рабочий вопрос и отношение к социал‑демократии 
78
2.4. Милитаризм и империализм в оценках Рихтера 
84
2.5. Рихтер‑публицист 
90
Глава 3. Фридрих Науман: левый либерализм  
в вильгельминскую эпоху 
102
3.1. От христианско‑социального учения  
к социал‑либерализму 
102
3.2. «Срединная Европа»: от образа к проекту 
125
3.3. Поборник сближения Германии и Франции 
159
Заключение 
179
Именной указатель 
183

См.: Watkins F. Political Tradition of the West. Cambridge (Mass.), 1948.

ВВЕДЕНИЕ

История немецкого либерализма середины XIX —  начала ХХ в. 
по‑прежнему остается «тайной за семью печатями». Зачастую даже 
в представлениях профессиональных историков, напрямую не соприкасающихся с этой проблематикой, немецкий либерализм предстает terra incognita или находится глубоко в тени традиционных 
представлений о значимых, но имеющих, как правило, негативный 
оттенок маркерах эпохи: Бисмарк, объединение железом и кровью, 
кайзеровская империя, «альянс ржи и стали», милитаризм, мировая 
политика и т. п. Это объясняется тем, что либерализм воспринимается, как правило, в качестве универсальной доктрины и модели, 
как «политическая традиция Запада», которая практически не прижилась в Германии1.
В соответствии с доктриной классического либерализма наиболее устойчивым и способным к развитию является общество, 
основанное на свободной рыночной экономике, социуме свободных 
индивидуумов, политической демократии и толерантности. Образец такого общества впервые появился в англосаксонских странах 
в Новое время и затем распространился по всему христианскому 
миру. В действительности данная абстракция была создана только 
вo второй половине ХХ в. усилиями нескольких известных немецкоязычных мыслителей, волею судеб переселившихся в Великобританию и очарованных ее историческим опытом. Это Л. фон Мизес, 
Ф. фон Хайек, К. Поппер, Р. Дарендорф. Историческая реальность 
гораздо сложнее и разно образней: либерализм —  многоликое яв

Введение

ление, которое неоднократно меняло свои формы и сущность в зависимости от конкретно‑исторических условий и региональных 
особенностей. По словам известного немецкого историка Л. Галя, 
«термин „либерализм“ часто используется произвольно и служит 
этикеткой для самых различных политических, экономических 
и социальных сил, идей и устремлений»2.
Самым травматичным в исторической памяти немцев остается 
период национал‑социалистической диктатуры и Второй мировой 
войны. Неудивительно, что с тех пор и до сего дня любые интерпретации событий и процессов Нового и Новейшего времени вольно или 
невольно интериоризируются «германской катастрофой» середины 
ХХ столетия (Ф. Майнеке)3. Среди прочего немалая доля ответственности за путь к катастрофе возлагается на немецкий либерализм. 
Наиболее последовательно эту мысль отстаивают вслед за Ф. Фишером и Г. У. Велером сторонники концепции «особого пути» Германии 
в эпоху модерна4. В связи с экономической отсталостью Германии 
и отсутствием национальной буржуазии в первой половине XIX в. 
немецкий либерализм характеризуется как слаборазвитый. С самого 
начала своего политического существования, со времени потерпевшей 
поражение революции 1848 г. он демонстрирует две взаимодействующие между собой особенности, которые не позволили создать 
в Германии прочную либеральную традицию, подобную британской 
или французской. Во‑первых, его поздний старт; во‑вторых, отказ 
от собственных принципов во имя национального объединения 
(сначала единство, затем свобода). Подчеркивается капитуляция 
либералов перед силовым государством. Все это в контексте концепции континуитета между Бисмарком и Гитлером привело к тому, 

2 Gall L. Liberalismus und „bürgerliche Gesellschaft“. Zu Charakter und Entwicklung 
der liberalen Bewegung in Deutschland // Liberalismus / Hrsg. von L. Gall. Königstein/
Ts, 1985. S. 162.
3 См.: Meinecke F. Die deutsche Katastrophe. Betrachtungen und Erinnerungen. 
Wiesbaden, 1946.
4 См.: Ullmann H.‑P. Politik im deutschen Kaiserreich 1871–1918. München, 1999. 
S. 53–63; Kocka J. German History before Hitler: The Debate about the German Sonderweg // J. of Contemporary History. 1988. Vol. 23, Nr 1. P. 3–16.

Введение

что немецкие либералы не смогли предложить и реализовать жизнеспособную альтернативу кайзеровскому режиму, что и сделало 
неизбежным приход к власти национал‑социалистов.
Подобный прямолинейный детерминизм скорее затемняет, чем 
проясняет проблему. Чтобы полнее понять специфику немецкого 
либерализма, необходимо вписать его в более широкий европейский и региональный исторический контекст. Идеология немецкого 
либерализма, как и других национальных вариантов этого течения, 
формировалась в эпоху зрелого Просвещения и Великой французской революции. Однако она испытывала на себе мощное влияние 
политической традиции старой империи, которая в новых условиях 
нашла выражение в комплексе представлений «исторической школы 
права» Ф. К. фон Савиньи и К. Ф. Эйхгорна. В рамках идеи дуализма 
государства и общества основами германской государственности 
считались сословная конституция (не столько свод основных законов, сколько органическое строение государства) и сословный 
федерализм, а ее национальная специфика виделась в сочетании 
сословно‑корпоративного представительства и выборной династической монархии. С позиций историко‑романтической школы 
в трудах Ф. К. Дальмана и Р. фон Моля необходимость конституции 
и народного представительства обосновывалась не потребностями 
настоящего и будущего, а давними прецедентами.
Политическая практика немецких либералов также испытывала 
влияние опыта Великой французской революции. Поначалу революция дала мощный импульс весьма незрелой антифеодальной оппозиции в Германии. В дальнейшем, однако, по мере того как революционные лозунги свободы, равенства и братства все больше уступали 
место имперским амбициям Бонапарта, воздействие со стороны 
Франции воспринималось в Германии в большей степени как установление иностранного господства, чем как освобождение от феодально‑абсолютистских пут и партикуляристской раздробленности. 
В сопротивлении наполеоновскому господству слабые силы буржуазного общества вынуждены были объединяться с легитимистскими 
интересами князей. Таким образом, возникла крайне противоречивая 
тенденция: борьба с иностранным господством означала сопротив

Введение

ление новому общественному порядку. Стремление к национальной 
независимости и объединению связывалось с интересами трона 
и алтаря. В этой же связи необходимо учитывать наличие в большинстве германских государств, и особенно в Пруссии, многочисленной 
и достаточно эффективной образованной бюрократии, —  формально 
стоящего вне политики «всеобщего сословия» (Г. В. Гегель), которое 
способно было осуществлять либеральные по духу и содержанию 
реформы ради укрепления существующего государственного порядка. Такая деятельность получала поддержку либералов. Но уже 
со времени реформ Штейна и Гарденберга в начале XIX в. в Пруссии 
наметилась тенденция к расхождению путей общества и государства. 
Первое медленно, но необратимо двигалось к буржуазной организации и торжеству индивидуализма, а второе, в лице правящих кругов, 
бюрократии и армии закостенело на позициях традиционализма.
Установление режимов Реставрации в рамках системы Меттерниха явилось кульминацией традиции бюрократического абсолютизма на пространстве Германского союза. Два крупнейших, 
наиболее влиятельных германских государства —  Австрия и Пруссия —  оставались неограниченными монархиями. Карлсбадские 
постановления 1820 г. стали символом политической реакции. 
В то же самое время, согласно ст. 13 Акта Германского союза, к середине XIX в., в 14 из 35 монархических государств были приняты 
октроированные конституции, созданы представительные органы власти —  ландтаги. Начала новой политической активности 
явно просматривались в деятельности земельных парламентов, 
организации «Молодая Германия», Вартбургской и Гамбахской манифестациях, движении основателя спортивных гимнастических 
союзов «турнфатера» Яна, студенческих буршских корпораций. Они 
пробуж дали к жизни те конфликты, которые окажут решающее влияние на публичную жизнь Германии во второй половине века. Обе 
эти тенденции зачастую переплетались в сознании и практической 
деятельности даже наиболее ярких представителей этой эпохи, как, 
например, Г. В. Гегель или В. фон Гумбольдт5.

5 См.: Krieger L. The German Idea of Freedom: History of Political Tradition. Boston, 
1957; Koselleck R. Preussen zwischen Reform und Revolution. Stuttgart, 1967.

Введение

В период освободительной борьбы греков против турок в 20‑х гг. 
XIX в. филэллинизм стал для немецкого общества компенсацией 
безнадежной борьбы против угнетателей в собственной стране. 
Благовоспитанный подданный мотивировал свое воодушевление 
освободительной борьбой греков защитой христианства против мусульман. В ходе Вартбургской манифестации студенты‑корпоранты 
«бурши» предали огню одновременно с «пасквилями на Отечество» 
(литература, которую они считали антинациональной, в том числе 
произведения еврейских авторов) Кодекс Наполеона —  самый прогрессивный свод законов своего времени. Турнфатер Ян соединял 
жесткую критику отжившего свое партикуляризма с пламенными 
воодушевленными призывами в пользу монархии, глухой немецкий национализм и полные ненависти выступления против всего 
«чужеземного». В своей ненависти к Франции он желал бы видеть 
Германию лучше всего защищенной от нее искусственно устроенными пустошами с дикими животными.
В таких сложных условиях происходило становление идеологии и политической практики немецкого либерализма. В первой 
половине XIX столетия в Германии национальная буржуазия как 
класс еще не сложилась, а либеральные ценности под влиянием 
британского и французского опыта усваивались и воспроизводились в основном представителями традиционных по происхождению городских слоев, которых объединял относительно высокий 
образовательный уровень и достаточно широкие возможности 
социальной самореализации.
Еще более сложная ситуация с определением содержания немецкого левого либерализма. Само словосочетание «немецкий левый либерализм» кажется едва ли не оксюмороном. Тем не менее, 
такое политическое явление существовало и существует в истории Германии, по крайней мере с середины XIX столетия. Однако 
в то время понятие «левый либерализм» не использовалось, а вместо 
него употреблялся термин «радикальный либерализм». Очевидное 
противоречие между понятиями «либеральный» и «радикальный» 
в уникальном единстве воплощали личности первых представителей 
решительной оппозиции. Это противоречие заключалось в первую 

Введение

очередь в радикальном преувеличении либеральных принципов. 
То же смысловое противоречие иллюстрирует охотно использовавшееся левыми либералами название «народная партия», поскольку 
они в целом оказались не способны к мобилизации масс и даже 
не стремились к этому.
В своем развитии левый либерализм пережил несколько качественных и драматичных поворотов, которые содержали в себе 
диалектический элемент отрицания отрицания. В период становления основных идейно‑политических течений в Германии в первой 
половине —  середине XIX в. немецкий либерализм распадается 
на революционно‑демократическое движение мелкобуржуазного 
характера и конституционно‑легалистское направление, которое 
выражало интересы крупной буржуазии. Тогда же радикально‑либеральные демократы —  «цельные» —  стали противопоставляться 
умеренным либералам —  «половинчатым». При этом принципиальные различия между демократами и левыми либералами оставались 
трудноуловимыми. И те, и другие отстаивали принцип народного 
суверенитета, верховенство конституции, ратовали за преобладание народного представительства над исполнительной властью. 
Но для одних —  левых либералов —  эти требования выступали 
в качестве главных условий реализации индивидуальных свобод, 
а для других —  демократов —  в качестве условий, гарантирующих 
всеобщее гражданское равноправие. Они составляли ядро первых 
общегерманских партийно‑политических образований —  Национального союза (1859–1867) и Немецкой прогрессистской партии 
(1861–1884). Окончательное организационно‑политическое размежевание между ними произошло только в конце 1860‑х гг., когда 
сложилась новая собственная гомогенная база демократического 
движения —  рабочий класс. При этом многие прежние демократы 
образца 1848 г., такие как Г. Шульце‑Делич, Р. Вирхов, Б. Вальдек, 
склонились к левому либерализму.
Одновременно в конце 1860‑х гг. под влиянием успехов Бисмарка в строительстве единого государства произошел окончательный 
раскол внутри относительно единого до тех пор либерального 
движения (это единство обеспечивалось их общим стремлением 

Введение

к национальному государству). Вследствие этого раскола значительная часть либералов заняла позицию безоговорочной поддержки Бисмарка, исходя из принципа «сначала единство, потом 
свобода». Необходимо учитывать, что и сам прагматичный «железный канцлер» в своей политике поначалу использовал некоторые 
либеральные (свобода предпринимательства) и даже демократические (всеобщее избирательное право) элементы. В этой ситуации 
левые либералы встали в жесткую оппозицию бонапартистскому 
режиму Бисмарка, поскольку не желали поступаться традиционными принципами либерализма во имя национально‑государственной идеи. При этом почти на протяжении четверти века, вплоть 
до отставки Бисмарка в 1890 г., их принципиальная оппозиция 
хоть и имела множество конструктивных элементов, оказалась 
не способной к созданию эффективной политической альтернативы. В это время левый либерализм в Германии фактически отождествлялся с классическим манчестерским либерализмом и был 
представлен прогрессистами, а затем Немецкой свободомыслящей 
партией (1884–1893), которая возникла в результате объединения 
прогрессистов с отколовшимися в 1880 г. от национал‑либералов 
представителями левого крыла этой партии —  сецессионистами. 
На германском католическом юге (Бавария, Баден, Вюртемберг) 
одновременно действовала межрегиональная леволиберальная 
Немецкая народная партия (1868–1910).
Очередной качественный этап в истории немецкого левого либерализма связан с эпохой империализма, которую принято считать 
антилиберальной по самой своей сути. Социально‑экономические 
перемены обусловили такую расстановку политических сил, которая 
вошла в противоречие с основами либеральной теории и либерального мировоззрения. Прежде всего прежняя оптимистическая вера 
буржуазии в прогресс с ее утопическими представлениями о свободе 
и равенстве всех людей в свете ускоренной индустриализации столкнулась с новыми вызовами со стороны социалистического рабочего 
движения, которое противопоставило либеральной концепции 
экономического освобождения стремление к социальному нивелированию и государственному протекционизму. Вследствие этого