В. Н. Татищев как выдающийся деятель просвещения в России первой половины XVIII в.: к 330-летию со дня рождения

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ

РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

УРАЛЬСКИЙ ФЕДЕРАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

имени первого Президента России Б. Н. Ельцина

А. М. Сафронова

В. Н. Татищев как выдающийся
деятель просвещения в России

первой половины XVIII в.:

к 330-летию со дня рождения

Екатеринбург

Издательство Уральского университета

2016

ББК Т3(235.554)–7
УДК 94(470.5)
С 218

Сафронова А. М.

С 218
В. Н. Татищев как выдающийся деятель просвещения в России первой половины XVIII в.: к 330-летию со дня рождения / А. М. Сафронова. — Екатеринбург : Изд-во Урал. ун-та, 2016. — 319 с.
ISBN 978-5-7996-1982-4

В книгу доктора исторических наук, профессора кафедры архивоведения

и истории государственного управления УрФУ А. М. Сафроновой вошли работы, посвященные деятельности выдающегося представителя просвещения 
России первой половины XVIII в. Василия Никитича Татищева. В них раскрывается вклад В. Н. Татищева, возглавлявшего горнозаводскую промышленность 
Урала в 1720—1722 и 1734—1739 гг., в формирование и развитие сети словесных и арифметических школ при заводах, в распространение детской грамотности, организацию первых в регионе иноязычных школ — немецкой и латинской, первой школы рисования. Рассматривается вклад В. Н. Татищева в развитие теории и методики обучения, воспитания подрастающего поколения. Анализируются проекты В. Н. Татищева по развитию учебных заведений в России 
и повышению грамотности населения, которые ему не удалось претворить 
в жизнь. 

Книга углубляет наши представления о В. Н. Татищеве как деятеле просве
щения и будет полезна научным работникам, преподавателям, студентам, всем, 
кто интересуется историей культуры и просвещения России и Урала, многогранной деятельностью В. Н. Татищева. 

ББК Т3(235.554)–7

УДК 94(470.5)

© Сафронова А. М., 2016

ISBN 978-5-7996-1982-4

Несколько слов

к любезному читателю

Мы познакомились с Алевтиной Михайловной Сафроновой 

во времена, когда мы обе уже закончили работу над нашими кандидатскими диссертациями, но еще только собирались их защищать, это были времена уже зрелой, но все еще — молодости. Она 
была стройной, миловидной, при этом — очень энергичной, работоспособной и увлеченной темой истории образования исследовательницей, приехавшей в Москву с Урала на стажировку 
в МГИАИ. Алевтина Михайловна была практикующим истори-
ком — любила работать с источниками по истории школы, знала 
их досконально, умела осуществлять архивные разыскания.
И когда она пришла просто познакомиться с коллегами к нам
в Лабораторию дореволюционной истории школы и образования 
Института теории и истории педагогики, все поняли, что ее нам 
Бог послал: шла работа над подготовкой монографии «Источниковедение истории дореволюционной школы России» под руководством Э. Д. Днепрова, он искал и не мог найти автора для главы 
про источники XVIII в. Никто не подошел бы лучше Алевтины 
Михайловны. 

И она написала главу, в которой дала обстоятельную характе
ристику законодательства о школах, архивных документов, отложившихся в РГАДА, РГИА, РГВИА и других архивах; материалов, опубликованных членами научных экспедиций; публицистики, статистики, материалов периодической печати, мемуаров и 
дневников. Но, увы, подготовленная монография тогда не увидела 
свет — в стране началась перестройка, возможности оказались 

В. Н. Татищев как выдающийся деятель просвещения

утрачены, планы поменялись. Отложенная в стол, монография все 
же вышла — 30 лет спустя. Устарела? Нет. За это время ни одной 
подобной работы предпринято не было.

Мы с Алевтиной Михайловной потеряли связь друг с другом 

на долгие годы, пока судьба снова не свела нас — уже прошедших 
большую часть своего научно-исследовательского пути. Тем не менее оставалось ясным, что работу свою она не бросает: статьи
А. М. Сафроновой постоянно появлялись в разных изданиях
и сейчас их уже около двухсот. По ним было отчетливо видно, как 
под ее пером выстраивается фундаментальный исторический труд, 
формируется собственная концепция.

Постепенно обнаруживался и другой феномен, не так часто 

встречающийся среди историков-исследователей, но обычно приносящий хорошие результаты: приверженность к изучению выдающейся персоны прошлого, которая проносится через всю жизнь.
Ее героем стал Василий Никитич Татищев — человек необыкновенных дарований, сочетавшихся с целеустремленностью и твердостью характера, человек, живший не для себя, а для блага России.
Вероятно, не было такой области знаний, такой государственной 
проблемы, которые бы прошли мимо внимания Татищева, и на все 
он имел свое мнение и высказывал его. Оценить и изучить его деятельность с достаточной степенью подробности любому исследователю окажется не под силу, даже если он положит на это всю 
свою жизнь.

Алевтина Михайловна не случайно избрала одну, но главную

сторону его разнообразной деятельности, а именно — в сфере просвещения. И, несмотря на то, что большинство работ о Татищеве 
и по сей день сконцентрировано на загадках его исторических штудий, именно его педагогическая мысль и активная деятельность 
по открытию школ являлась для самого Татищева наиболее важной. Ведь он был человеком эпохи Просвещения, а именно в эту 
эпоху вера в то, что правильные образование и воспитание детей 

Предисловие
5

смогут изменить мир, создать «новую породу» людей, главенствовала над всеми другими идеями, придуманными на благо человечества. 

«Педагогика может сделать все», — утверждал Гельвеций, 

и его уверенность разделяли его современники, в том числе
и Татищев. Именно поэтому он тратил так много времени и сил 
на создание горнозаводских школ, на формирование в Екатеринбурге уникального по составу книжного собрания горного ведомства, школьных библиотек, на пропаганду научных знаний. Без 
учения, писал Татищев, «человек не знает, что (есть — О. К.) 
пристойность, благонравие, благочестие, должность и преимусчество, не дает ему смысла рассуждать, в чем его собственная и отечества польза или вред, и так едину глупую спесь, чванство, коварство, ябеды, злость и хисчение за высшую мудрость почитают…»1.

Как показывают исследования А. М. Сафроновой, Татищев 

подходил к организации горнозаводских школ, где учились дети, 
собранные с заводских поселков и прилегающих к ним слобод,
с исключительным вниманием. Он впервые в истории России изложил программу соединения общего образования с профессиональным обучением ремеслам. В книге рассказывается о попытках
Татищева ввести в начальное обучение детей не только грамотность, но и арифметику, рисование, музыку, пение, иностранные 
языки, историю; дать наиболее способным учащимся специальные 
знания — по механике, маркшейдерству, геодезии, пробирному,
инструментальному делу и др.

Татищев стремился охватить школьным обучением как можно 

более широкий круг детей, его стремление заставить даже детей 
духовенства, наиболее образованного слоя российского населения, 
также получать светское образование достойно восхищения. Обу
1 Татищев В. Н. Избранные произведения Л., 1979. С. 386.

В. Н. Татищев как выдающийся деятель просвещения

чение для Татищева было накрепко связано и с процессом воспитания. Написанные им уставы для горнозаводских школ несравнимы по своему гуманному отношению к детям с уставами, написанными Феофаном Прокоповичем для духовных училищ. Если 
Феофан для любого проступка ученика равно определял чинить 
жестокое наказание (т. е. порку) и не надеяться ни на какие оправдания, то Татищев подходил к вопросу о наказаниях индивидуально: «ленивых наказывать, однакож не столько битьем, как другими обстоятельствы, а наипаче чтоб более стыдом, нежели скорбию, яко стоя у дверей, привязану к скамье и на земли сидя кому 
учиться, или неколико часов излишнее пред другими в школе удержать. И если такие наказания жестокосердому недостаточны,
тогда биением по рукам или лехкою плетью по спине, токмо того 
весьма храниться, чтоб часто не бить…». Василий Никитич первый приходит к мысли о том, что битье есть не единственный
способ наказания за детские проступки, и внедряет ее в школьную 
повседневность.

К сожалению, В. Н. Татищеву, впрочем, как и каждому из ре
форматоров, не удалось провести все задуманное в жизнь. Но его 
размышления не канули в Лету — они вернулись к нам благодаря 
публикациям А. М. Сафроновой.

Книги А. М. Сафроновой далеки от узкого источниковедения 

и кропотливого собирательства материалов о библиотеках раннего
Екатеринбурга. Они обоснованно раскрывают очень важный и, 
на мой взгляд, не воспринятый еще ученым миром в должной степени концепт. Из того «окна», которое Петр прорубил в Европу, 
ветер просвещения задул прямо на Урал. На этот только начавший 
осваиваться удаленный от центра район, где трудами мастеровых 
и работных людей из недр гор добывалась руда и плавился металл. 

Горнозаводской Урал, как это утверждает и обосновывает

автор книги, стал одним из крупнейших центров школьного
образования в России первой половины XVIII в. Парадокс?

Предисловие
7

Нет, утверждает А. М. Сафронова, это определялось как объективными, так и субъективными факторами, и в число последних,
безусловно, входит подвижническая просветительская деятельность Татищева. Да, так бывает, что периферия в каких-то областях обгоняет центр страны, но это остается как-то незамеченным, 
ведь это же — периферия. А. М. Сафронова заставляет нас этот 
факт заметить. Даже и сейчас — приезжайте в Екатеринбург —
и вы почувствуете силу культуры этого города, ощутите, как здесь 
продолжает витать дух Просвещения.

И вот в этом году у Василия Никитича Татищева — юбилей, 

и у его исследователя Алевтины Михайловны Сафроновой тоже 
— юбилей! Она ему дарит свою очередную книгу «В. Н. Татищев 
как выдающийся деятель просвещения в России первой половины 
XVIII в.». А что дарит ей он — это известно только ей самой. 
Читайте, читайте, и стар, и млад, и сочинения самого Василия
Никитича, и книги о нем разных авторов, в том числе, конечно же, 
А. М. Сафроновой, и да воздастся им сторицей за их труды 
на благо просвещения!

Доктор исторических наук,
ведущий научный сотрудник отдела исторической
антропологии и истории повседневности
Института всеобщей истории РАН
Ольга Евгеньевна Кошелева

ГОРНОЗАВОДСКИЕ ШКОЛЫ

УРАЛА КАК ФЕНОМЕН

РОССИЙСКОЙ ПРОВИНЦИИ

ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XVIII в.*

К сожалению, приходится констатировать, что прошлое россий
ской школы до сих пор изучается без выяснения видовой, региональной специфики тех или иных учебных заведений. Рассмотрение истории первых горнозаводских школ Урала на фоне других ведомственных школ страны позволяет, на наш взгляд, отнести их деятельность к выдающимся явлениям истории культуры не только уральского края, но и всей провинциальной России.

При заводах горного ведомства в других краях в первой половине 

XVIII в. были открыты единичные школы: на Олонецких — при Петровском заводе (1716 г.), в Сибири — при одном из заводов ТомскоКузнецкого, Красноярского и Нерчинского горных начальств
в 30-е гг. XVIII в. (при Нерчинском заводе школа действовала
и в 20-е гг.). На Урале первые 5—6 школ появились в 1721 г. — при 
Уктусском заводе словесная и арифметическая, в городе Кунгуре —
арифметическая, при Алапаевском заводе и двух или трех приписных слободах — словесные. С 1725 по 1734 гг. действовали лишь 
словесная и арифметическая школы в Екатеринбурге. С 1735 г. 
начался бурный рост словесных школ и в 1741 г. они имелись в Кунгуре и при 12-ти заводах — Екатеринбургском, Уктусском, ВерхИсетском, Алапаевском, Сысертском, Каменском, Лялинском,
Полевском, Егошихинском, Пыскорском, Кушвинском, Северском. 
При всех заводах, кроме двух последних, наряду со словесными появились и арифметические школы, в Екатеринбурге еще и немецкая, 

* Ранее в сокращенном варианте опубликовано в кн.: Урал в прошлом и настоящем. 

Материалы науч. конф. Екатеринбург, 24—25 февр. 1998. Екатеринбург: УрО 
РАН, Урал. гуманитарный ин-т, 1998. Ч. II. С. 34—37.

Горнозаводские школы Урала как феномен российской провинции
9

латинская, знаменованная (школа рисования). Всего на горнозаводском Урале в 1741 г. было 27 школ. Кроме того в Екатеринбурге 
с 1735 г. начали действовать школы пения, механики, геодезии, чертежная или «геометрическая», которые не входили в число официальных учебных заведений, но в них обучали способных детей пению, готовили специалистов-чертежников, механиков, геодезистов1. 
Большинство детей стало обучаться по месту жительства, что было 
большой редкостью для того времени. 

Ни одно ведомство России в первой половине XVIII в. не от
крыло на сравнительно небольшой территории такого количества 
учебных заведений. Лишь духовные власти в какой-то мере могли 
соперничать с действиями уральской горной администрации —
в Новгородской епархии в 20-х гг. XVIII в. школы для обучения грамоте детей духовенства были открыты в 15 населенных пунктах 
епархии (Валдай, Русса, Олонец, Каргополь, Великие Луки, Юрьев 
и др.)2. На Камчатке к середине XVIII в. появилось 20 миссионерских школ, в которых детей ительменов, забранных у родителей, 
не знавших русского языка, обучали грамоте и основам христианского вероучения. Но трудно согласиться с мнением А. Г. Базанова, 
что на этом основании «в середине XVIII века в отношении образования Камчатка выглядела самым культурным, самым образованным 
уголком Российской империи»3. 

Превращение Урала в один из крупнейших центров школьного 

образования в России первой половины XVIII в. определялось как 
объективными, так и субъективными факторами — здесь формировался главный металлургический центр страны, а на посту начальника казенных заводов в 1720—1722 гг., 1734—1739 гг. находился 
выдающийся администратор, ученый В. Н. Татищев, считавший 
умопросвещение народа одной из главных движущих сил прогресса 

1 Кроме того, в Екатеринбурге с 1735 г. начали действовать школы пения, меха
ники, геодезии, чертежная или «геометрическая», которые не входили в число 
официальных учебных заведений, но в них осуществлялось профессиональное 
обучение, шла подготовка специалистов.

2 Прилежаев Е. Новгородские епархиальные школы в Петровскую эпоху // Христи
анское чтение. 1877, март-апрель. С. 333—353. 

3 См.: Базанов А. Г. Школы на Камчатке в XVIII веке // Советский Север. Л., 1939. 

Т. 2. С. 177, 179—182.

В. Н. Татищев как выдающийся деятель просвещения

в стране. Соединение этих двух факторов и дало столь внушительный результат. 

В школы, действовавшие при казенных заводах Урала, забира
лись для обучения дети и с близлежащих предприятий, где школ не 
было: с Елизаветского — в Уктусскую, с Мотовилихинского, Юговского — в Егошихинскую, с Висимского — в Пыскорскую, с Синячихинского и Сусанского — в Алапаевскую, с Верхне-Туринского 
— в Кушвинскую, с Северского — в Полевскую (до 1741 г., пока там 
школа не появилась), поэтому можно говорить, что к школьному 
обучению в 30-е гг. XVIII в. были привлечены дети, проживавшие на 
всех казенных заводах, за исключением Сылвенского, начавшего 
действовать в 1739 г. Но отцы, при переводе туда на работы, забирая 
с собой детей, обещали их «чтоб выученного иззабыть не могли… 
доучивать из своего кошта» (четверо подмастерьев Екатеринбургского завода, 1738); учить «из своего кошта словесному и писать» 
(мастер Сылвенского завода, 1742)1.

Одна из особенностей горнозаводских школ Урала заключалась 

в том, что они давали образование не только детям мастеров, подмастерьев, работников и заводских учеников; канцеляристов, подканцеляристов, копиистов канцелярий и многочисленных заводских 
контор. Обучение в них объявлялось обязательным для детей священно- и церковнослужителей. В 1720 г. их прием в горнозаводские 
школы санкционировала Берг-коллегия, заинтересованная в расширении круга грамотных людей при заводах2. Как показывают опубликованные нами документы, даже летом 1723 г., несмотря на появление Духовного регламента и указов 1721—1722 гг., Татищев вел 
настоящую войну с кунгурским протопопом и вятским епископом за 
детей священно- и церковнослужителей, на протяжении трех лет отлынивающих от обучения в Вятской епархиальной школе, требовал 
их «поставить» в Кунгурскую арифметическую3. Дети духовенства 

1 ГАСО. Ф. 24. Оп. 1. Д. 762. Л. 304; Д. 952. Л. 86.

2 РГАДА. Ф. 271. Оп. 1. Д. 611. Л. 184.

3 См.: Татищев В. Н. Записки. Письма 1717—1750 гг. М., 1990. С. 66—69.