Староверы горнозаводского Урала: страницы истории согласия беглопоповцев/часовенных XVIII - начала XX в.

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

УРАЛЬСКИЙ ФЕДЕРАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ 
 им. ПЕРВОГО ПРЕЗИДЕНТА РОССИИ Б. Н. ЕЛЬЦИНА

ЛАБОРАТОРИЯ АРХЕОГРАФИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ

С. А. Белобородов, Ю. В. Боровик

Староверы горнозаводского Урала:
страницы истории согласия  
беглопоповцев/часовенных  
XVIII – начала XX в.

Екатеринбург
Издательство Уральского университета
2017

УДК 279.99(470.5)
ББК Э372.242(2Р36)
         Б 435

Рецензенты:

Н. Д. Зольникова, доктор исторических наук, главный научный сотрудник  

сектора  археографии и источниковедения Института истории СО РАН;

В. А. Есипова, доктор исторических наук, зав. сектором изучения  

и раскрытия фонда, отдела рукописей и книжных памятников  
Научной библиотеки Томского государственного университета

Белобородов, С. А.
Староверы горнозаводского Урала: страницы истории согласия  

беглопоповцев/часовенных XVIII – начала XX в. : монография /  

С. А. Белобородов, Ю. В. Боровик. – Екатеринбург : Изд-во Урал.  
ун-та, 2017. – 382 с.

ISBN 978-5-7996-2251-0

Книга посвящена истории старообрядцев-беглопоповцев/часовенных на 

горнозаводском Урале в XVIII – начале XX в. Авторами впервые в едином комплексе рассмотрена история основного направления уральского староверия, выявлены его главные центры, охарактеризованы лидеры, прослежена трансформация от беглоповщины к беспоповскому состоянию. 

Книга рассчитана на историков, краеведов и всех, интересующихся историей.

УДК 279.99(470.5)
ББК Э372.242(2Р36)

Монография подготовлена в рамках выполнения проекта № 33.2182.2017/4.6  
(«Формирование русской культурно-религиозной идентичности: памятники  
традиционной письменности как символические коды культурной памяти»)  

госзадания МО РФ научным коллективам исследовательских центров  
и (или) научных лабораторий образовательных организаций высшего  

образования на 2017–2019 гг.

© Белобородов С. А., Боровик Ю. В., 2017

ISBN 978-5-7996-2251-0 
© ЛАИ УрФУ, 2017

Б 435

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 5

Глава 1
Уральские беглопоповцы в XVIII – начале XIX в.
§1. Первые старообрядцы на Урале и в Западной Сибири . . . . . . . . . . . . 32
§2. Беглопоповцы и строительство заводов на Урале . . . . . . . . . . . . . . . . . 36
§3. Уральские «кержаки» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 40
§4. «Экспедиция» К. Брандта и «татищевская выгонка» . . . . . . . . . . . . . . 50
§5. Священническое «старейшинство»  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 57
§6. Иноческое «старейшинство» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 64
§7. Мог ли схимник Ипатий стать схимником Игнатием? . . . . . . . . . . . . 71
§8. Инок-схимник Дионисий  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 73
§9. Старообрядческие священники 1720–1750-х гг. . . . . . . . . . . . . . . . . . . 76
§10. Скит инока Максима . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 86
§11. «Оскудение» беглого священства в 1750-е гг. и преодоление 
этого кризиса  во второй половине 1760-х гг. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 91
§12. Невьянский собор 1778 г.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 96
§13. Старообрядческие соборы и «советы освященные»  . . . . . . . . . . . . 100

Глава 2
Старообрядческий мир: общества и общины Среднего Урала
во второй четверти XIX – начале XX в.
§1. Старообрядческая община и общество . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 107
§2. Невьянское общество во второй четверти – середине XIX в. . . . . . 112
§3. Нижнетагильское общество во второй четверти – середине XIX в. . . 121
§4. Екатеринбургское общество во второй четверти – середине XIX в. . . 129
§5. Основные центры старообрядчества горнозаводского Урала  
во второй половине XIX – начале XX в. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 159

Глава 3
От беглых попов к наставникам: руководство религиозной жизнью 
уральских старообрядцев в конце XVIII – начале XX в.
§1. Старообрядческие священники Невьянска . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 178
§2. Старообрядческие священники Нижнего Тагила  . . . . . . . . . . . . . . . 184
§3. Старообрядческие священники Екатеринбурга  . . . . . . . . . . . . . . . . . 192
§4. «Последний» беглый священник уральских беглопоповцев  . . . . . . 205
§5. Попытки уральских старообрядцев сохранить институт 
беглых попов . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 207

§6. История возникновения и идеологическое обоснование института 
наставничества у старообрядцев горнозаводского Урала . . . . . . . . . . . . 213
§7. Крещение. Сводные браки. Похоронная обрядность. . . . . . . . . . . . . 218
§8. Покаяние и причащение. Институт духовничества . . . . . . . . . . . . . . 226
§9. Поиски священства уральскими часовенными  
в последней четверти XIX – начале XX в.  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .232

Глава 4
Старообрядческие скиты на горнозаводском Урале
во второй четверти XIX – начале XX в.
§1. Уральское скитничество до середины XIX в. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 248
§2. Уральское скитничество во второй половине XIX – начале XX в. . 270
§3. Святые места Нижнетагильского объединения старообрядцев . . . 288
§4. Святые места Екатеринбургского объединения старообрядцев . . . 293
§5. Святые места Невьянского объединения старообрядцев . . . . . . . . . 299
§6. Святые места в «урминских пределах»  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 305

Глава 5 
Старообрядцы-часовенные после провозглашения  
веротерпимости в 1905–1919 гг.
§1. Возможности и ограничения «золотого века» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 309
§2. «Великое стремление»: I Всероссийский съезд часовенных . . . . . . . 319
§3. Мирские общины часовенных и «старообрядцы-интеллигенты» . 326

Приложения  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .339

Указатель имен . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .364

Список сокращений . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .381

ВВЕДЕНИЕ

Определяя актуальность выбранной нами темы исследования, 
хотелось бы избежать справедливых, но достаточно общих рассуждений о староверии как сложном и многоаспектном явлении 
с более чем трехвековой историей. Гораздо важнее отметить, что 
до настоящего времени старообрядчество занимает значительное 
место в конфессиональной структуре России в целом и на Урале 
в частности. При этом, несмотря на обилие литературы, можно 
однозначно утверждать, что оно изучено недостаточно хорошо.
В первую очередь проблема заключается в том, что детальных 
и всесторонних описаний отдельных старообрядческих согласий, их истории, особенностей вероучения и обрядовой практики 
очень немного. А без этого не может быть адекватно представлена 
ни общая история староверия, ни история русской религиозной 
мысли в целом1.
С другой стороны, недостаток конкретной информации, касающейся региональных особенностей старообрядческого движения, позволяет некоторым исследователям говорить о старообрядцах как о самых ревностных хранителях древнерусских 
традиций, соблюдающих их едва ли не в первозданном виде. При 
этом само староверие рассматривают как некое единое целое, не 
учитывая такие «детали», как контекст конкретных исторических 
эпох, социальную и конфессиональную неоднородность старообрядчества, неравномерность влияния на разные старообрядческие 
общества социально-политических и экономических факторов 
общественного развития и т. п.

1 В качестве показательного примера можно привести удивительную по количеству 
несуразностей цитату из сочинения современных «исследователей»: «Беспоповцы-часовенные – согласие, почти не представленное в европейской России. Регион их распространения – Урал и Сибирь. У часовенных вообще нет традиций централизации, никогда не было 
своих учебных заведений и периодических изданий. Большинство общин не регистрируется и сохраняет традиционную неприязнь к государственным институтам. Это согласие 
и сейчас остается народным, крестьянским и стариковским. Тем не менее часовенных еще 
слишком много, и вера их слишком сильна, чтобы списывать со счетов это согласие». Воронцова Л., Филатов С. Церковь достоинства. Старообрядческая альтернатива: прошлое 
и современность // Дружба народов. 1997. № 5. С. 163.

Староверы горнозаводского Урала: страницы истории согласия
6

Хотелось бы также акцентировать внимание на том, что многие страницы истории староверия конца XVIII – начала XX в. 
словно бы «выпали» из поля зрения исследователей уральского старообрядчества2. Так, например, среди работ, посвященных 
уральской беглопоповщине, до недавнего времени не было ни одной, где бы более или менее подробно говорилось о самих беглых 
попах. Аналогичная история произошла и с другими важнейшими 
для воссоздания истории уральского старообрядчества темами: 
скиты и скитское движение, культовые сооружения, старообрядческие святыни и т. п.
В свою очередь это привело к тому, что старообрядчество не 
рассматривается как один из компонентов религиозного ландшафта горнозаводского Урала3. А это значительно обедняет и искажает 
существовавшую картину и не позволяет в полной мере развивать 
интересное и, на наш взгляд, чрезвычайно перспективное направление исторических исследований.
Наконец, еще один аспект проблемы, с которым авторы данной работы познакомились на личном опыте. Много лет общаясь 
со староверами, мы вынуждены констатировать, что в последние 
годы приходится не столько слушать их повествования о старообрядческой истории, сколько самим рассказывать об этом, занимаясь «просветительской работой на местах»4. Отмеченный факт 
прямо свидетельствует о том, что под воздействием объективных 
и субъективных причин прервалась традиция передачи старообрядцами информации от поколения к поколению (то, что называется «исторической памятью»), хотя интерес к истории огромен.
Основными целями нашего исследования являются изучение 
истории старообрядчества горнозаводского Урала XVIII – начала 
XX в. на примере крупнейшего в регионе согласия беглопоповцев/
часовенных и анализ изменений, произошедших с важнейшими 
структурообразующими элементами старообрядческой организации в рассматриваемый период.

2 Напомним, что ни одно из диссертационных исследований уральских археографов, 
посвященных уральским беглопопцам/часовенным (В. И. Байдина, Ю. В. Боровик, С. А. Белобородова), до сего дня не опубликовано.
3 Главацкая Е. М., Манькова И. Л., Цеменкова С. И. Реконструкция православного 
ландшафта Урала XVII – начала XXI вв.: из опыта создания историко-культурно атласа //  
Православие в судьбе Урала и России: история и современность : материалы Всеросс.  
науч.-практ. конф. Екатеринбург, 2010. С. 11–14.
4 Причем это происходит не в глухих уральских деревушках, а в крупных поселениях, 
некогда бывших основными центрами местного старообрядчества: Ревда, Нижний Тагил, 
Невьянск.

Введение
7

Определенные ними цели исследования обусловили постановку следующих задач:
– определить центры беглопоповщины на горнозаводском 
Урале; выявить наиболее значимые из них;
– охарактеризовать личности лидеров уральских беглопоповцев XVIII – середины XIX в. и руководителей часовенного согласия на Урале во второй половине XIX – начале XX в.;
– выявить основные тенденции развития уральской беглопоповщины в XVIII – первой четверти XIX в.;
– проанализировать 
основные 
попытки 
беглопоповцев 
в 1830-е гг. достичь компромисса с государством и реакцию на эти 
предложения со стороны властей;
– выявить основные скитские центры, существовавшие на 
горнозаводском Урале до начала XX в. и показать произошедшие 
в них изменения;
– установить причины перехода убежденных беглопоповцев 
к беспоповской практике и рассмотреть идеологическое обоснование института наставничества, предпринятое старообрядцами 
горнозаводского Урала;
– провести анализ изменений, произошедших в богослуже-
нии и обрядовой практике уральских старообрядцев после их перехода на беспоповские позиции;
– выявить и обобщить факты, связанные со становлением 
и развитием культа почитания святынь беглопоповцами/часовенными горнозаводского Урала.
В работе употребляются понятия «согласие» и «толк». При 
этом под согласием мы понимаем крупное направление в старообрядческом движении, которое характеризуется рядом устойчивых 
вероучительных признаков. Толк – это относительно небольшое 
течение в рамках согласия, последователи которого признают важнейшие идеи согласия, но имеют отличающиеся воззрения по ряду 
вопросов (большей частью обрядового и бытового характера).
Под согласием беглопоповцев (так же как и все предшествующие исследователи) мы понимаем сообщество старообрядцев, 
принимающих священников, переходящих («бегствующих») из 
официальной церкви. После того как уральские беглопоповцы 
в 1830–1840-е гг. лишились беглых священников, ими было принято решение перейти к беспоповской практике. Руководить богослужением стали выборные наставники, а согласие получило название часовенные («стариковщина»).

Староверы горнозаводского Урала: страницы истории согласия
8

События, о которых говорится в нашем исследовании, охватывают два столетия: период с 1720-х гг. до 1910-х гг. Нижняя хронологическая граница обусловлена появлением и становлением 
беглопоповской организации на горнозаводском Урале. Верхняя 
граница определена революционными событиями 1917–1919 гг., 
радикально изменившими страну и открывшими новый этап 
в истории старообрядчества.
В основном речь будет идти о территории горнозаводского Урала и ближнего Зауралья в границах существовавшего с 1833 г. Екатеринбургского викариатства. Первоначально это земли Екатеринбургского, Верхотурского и Ирбитского уездов Пермской губернии. 
В 1851 г. в состав викариатства вошел Шадринский уезд, а в 1883 г. – 
Камышловский. В 1885 г. викариатство было преобразовано в самостоятельную Екатеринбургскую епархию. Выбор именно этой 
территории связан, помимо прочего, с тем, что располагавшиеся 
здесь Нижнетагильское, Невьянское и Екатеринбургское старообрядческие объединения считались наиболее значительными и значимыми далеко за пределами Урала. В отдельные периоды они даже 
выступали как некая единая организация. Примечательно, что это 
единство признавалось и пермскими и сибирскими старообрядцами, называвшими уральских староверов «заводскими».
Объективный анализ источников привел к необходимости 
включить в наше исследование сопредельные территории. Речь 
идет о северной части Красноуфимского и восточной части Кунгурского уездов, поскольку местные старообрядческие общины 
исторически и «генетически» были самым тесным образом связаны с горнозаводскими обществами, а знаменитые скиты в «Урминских пределах» основаны «заводскими» иноками. Иногда нам 
придется «делать вылазки» в более отдаленные края, например 
в Москву, Поволжье или в Западную Сибирь – для того чтобы сохранить логику повествования.

***

Литература, посвященная истории старообрядчества, настолько обширна, что рассмотреть даже основные труды общей 
проблематики не представляется возможным. Обзор важнейших 
дореволюционных работ приведен в сочинении И. К. Смолича5. 

5 Смолич И. К. История Русской Церкви. 1700–1917. Ч. 2. М., 1997. С. 116–165.

Введение
9

В советской и постсоветской историографии крупных работ обобщающего характера не появилось, хотя в это время (особенно 
в последние три десятилетия) для изучения истории и культуры 
старообрядчества было сделано очень много.
Без сомнения, главное значение для нашего исследования 
имеют труды по истории староверия в урало-сибирском регионе, 
а также работы, в которых рассматриваются вопросы, связанные 
с беглопоповщиной XVIII – первой половины XIX в. и согласием 
часовенных во второй половине XIX – начале XX в. Именно на них 
мы и сосредоточили основное внимание.
Хотя сочинение ректора Пермской семинарии архимандрита 
Палладия (Пьянкова), посвященное старообрядчеству в пределах 
Пермского края, было издано в 1863 г.6, материалы, на которые 
опирался автор, охватывают более ранний период. Свое отношение к староверию автор выразил вполне определенно, назвав 
его «зловредной болезнью, язвой, гибельным порождением тьмы 
и слепых страстей». Однако, будучи исследователем добросовестным, Палладий не ограничился одними лишь обличениями, но 
привел разнообразные и очень любопытные данные по истории 
и современному состоянию уральского старообрядчества, рассмотрел особенности вероучения представителей различных согласий, подробно сообщил о традициях, обрядах и обычаях староверов. Значительная часть этой работы базируется на донесениях 
приходских священников и миссионеров 1820–1830-х гг., что, как 
ни парадоксально прозвучит, одновременно можно оценить и как 
плюс (учет региональных особенностей), и как минус (тенденциозность, использование непроверенных фактов) труда Палладия. 
Следует также отметить большое количество ошибок «технического» характера: неверные даты, искаженные имена и названия 
и т. п. Вместе с тем отмеченные недостатки не снижают значения 
исследования архимандрита Палладия, которое можно рассматривать как первый вышедший в печатном виде и чрезвычайно ценный труд по истории уральского старообрядчества. 
Именно в работе Палладия (Пьянкова) впервые приводится 
группировка старообрядческих общин Урала по территориальному признаку. Говоря «о препятствиях к обращению раскольников», 
автор обозначил и охарактеризовал эти «препятствия», которые, 

6 Палладий (Пьянков). Обозрение Пермского раскола, так называемого «старообрядства» / составлено А. П. СПб., 1863. III, III, 215, 47, 2 с.

Староверы горнозаводского Урала: страницы истории согласия
10

как показывает наше исследование, и являлись основными структурообразующими элементами старообрядческого общества до конца 1830-х гг.: 1) беглые попы;  
2) старшины и попечители раскольнических часовен; 3) монастыри и скиты; 4) покровители раскола; 5) общинное устройство 
(в упрощенном Палладием виде: «зависимость бедных раскольников от богатых»)7. 
Наконец, именно в этой работе впервые 
более или менее подробно говорится о деятельности наставников и духовников.
Следует также отметить, что исследование архимандрита Палладия изобилует 
документальными 
материалами, 
полученными от непосредственных участников событий (пространные 
цитаты из донесений миссионеров и приходских священников или 
же из конфискованных у староверов полемических и исторических 
сочинений). Это позволяет в отдельных случаях рассматривать работу Палладия как важный и интересный источник.
В 1866 г. увидела свет книга Н. И. Попова «Сборник по истории старообрядчества». Для нашего исследования особый интерес 
представляет вторая часть этого сочинения, где автор пишет о беглопоповщине на Иргизе. Вместе с пространным историческим 
экскурсом, в котором история этого важнейшего центра беглопоповцев рассматривается с 1762 г., в работе содержится ряд конкретных фактов, непосредственно относящихся к беглым иереям, 
служившим на Урале в первой трети XIX в.8 Следует отметить, что 
замечание, касающееся использования непроверенных данных, 
высказанное о труде архимандрита Палладия, с полным основанием может быть отнесено и к сочинению Н. И. Попова. Кроме 
того, лишенная даже минимальных ссылок на источники, эта книга воспринимается, скорее, как беллетристическое произведение, 
чем как научная монография.

7 Палладий (Пьянков). Обозрение Пермского раскола, так называемого «старообрядства»... С. 59–64. Правда, автор выделил как отдельный пункт «обширное пространство поселений пермских раскольников», который не имеет отношения к структуре беглопоповского общества.
8 Попов Н. Сборник для истории старообрядчества. Т. II. Вып. V. Исторические очерки 
беглопоповщины на Иргизе с 1762–1866 г. М., 1866. С. 82–88.

Палладий (Пьянков)